Есть и другие причины, чтобы увидеть ее.
Я вылез из машины. Плохо, что придется оставить ее здесь. Полицейские уже вовсю трясут Брамби. Вероятно, у тех полицейских, что обложили Дорин, номера моей машины нет, но наверняка он будет их ждать, когда они вернутся в свою машину.
Я но мокрым лужайкам пробрался к дому, в котором находилась Дорин. Задняя дверь была открыта, и оттуда лился свет. Я спрятался за кустом бирючины. В кухонном окне я увидел двух полицейских. Они что-то говорили мужчине и женщине, которые внимательно смотрели на них. Между этими двумя парами стояла Дорин. Она выглядела бледной и сникшей. Наконец полицейские замолчали, отошли в сторону, пропуская Дорин, а потом пошли вслед за ней. Дверь дома почтительно закрылась. Через несколько секунд открылась и закрылась дверца патрульной машины и заработал двигатель, но машина не тронулась с места. Вероятно, эти ублюдки с наслаждением слушали по рации номер моей машины. Они стояли почти пять минут, прежде чем наконец тронулись. Я ждал, как их машина удаляется. Они ехали обратно на Хай-стрит. Прочь от места, где стояла моя машина.
Я опять выругался. На этот раз на Гленду. И на себя – за то, что оставил ее легавым.
Я вернулся тем же путем. Машина стояла там, где я ее оставил. Поблизости не было полицейских, делающих пометки в своих маленьких блокнотиках. Я сел в машину и поехал обратно, но не к Хай-стрит, а на улицу с одноквартирными домами.
Нужный автомобиль нашелся очень быстро. Это был крохотный «морис-тревеллер», припаркованный на пустыре в конце улицы. Он стоял под навесом из гофрированного железа. Я остановил машину рядом с ним и вылез. Справился я быстро. Покрутил кое-какие провода – и готово. С окном вообще все было просто. Как в старые добрые деньки. Я перенес в «морис» ружье, патроны и сумку.
* * *
На этот раз я не стал заглядывать в комнату к домовладельцу и сразу поднялся наверх к Кейту.
Он лежал на кровати и курил. У него на груди стоял радиоприемник. «Радио-1» с трудом прорывалось сквозь помехи. На кровати лежали журналы «Ривели» и «Тит-Битс», а также сильно зачитанная «Дейли миррор».
Когда я вошел, у Кейта шевельнулись только глаза. Все тело осталось неподвижным.
– Кейт, где живет Маргарет?
– Отвали.
– Ладно. Так где она живет?
Кейт сосредоточенно выпустил клуб дыма к потолку. Я сел на край кровати, взял его за грудки и резко поднял. Приемник свалился на пол.
– Послушай, – сказал я, – ты говоришь со мной, а не с кем-то там. Отвечай: где она живет?
– А с какой стати, черт побери?
– С такой, что ты был другом Фрэнка.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Что тебе известно? – спросил он.
– У меня нет времени. Потом прочтешь обо всем в газетах. Мне нужно знать, где она живет, вот и все.
Он продолжал смотреть на меня.
– Не беспокойся, – сказал я. – Я хочу только поговорить с ней.
– Не сомневаюсь.
– Через нее я доберусь до тех, кто убил Фрэнка. Для тебя это должно быть веским доводом.
Он отвел взгляд. А потом после паузы сказал:
– Она живет на Фарриер-стрит.
– Это Фрэнк сказал тебе?
– Это Фрэнк сказал мне.
Я отпустил его.
– Кто это сделал? – спросил он.
Я встал.
– Я же сказал: читай газеты.
* * *
Женщина в баре на углу Фарриер-стрит с радостью назвала мне номер дома Маргарет. Едва за мной закрылась дверь, как она тут же скрылась в подсобке сообщить новость о том, что у Маргарет появился новый ухажер. Гм, хоть в чем-то Маргарет не соврала.
Я медленно ехал по улице, пока не добрался до номера девятнадцать. Припарковав машину чуть дальше, я прошел к черному ходу в дом Маргарет. В кухне было темно, а вот в столовой горел свет. Слышался звук работающего телевизора.
Я открыл дверь, через кухню прошел в коридор и открыл дверь в столовую.
Каминную полку украшали полные окурков пепельницы. Стол был заставлен грязной посудой. Камин не вычищали как минимум неделю.
Маргарет лежала на диване, смотрела концерт Рольфа Харриса Рольф Харрис – австралийский эстрадный артист.
и курила. На ней был расстегнутый халат с рисунком из розовых роз. Под халатом был старый черный бюстгальтер и старые белые нейлоновые трусы. Чулок не было. Глаза закрывали темные очки. Было видно, что она не ждала кавалеров.
Заметив меня и увидев выражение на моем лице, она закричала и попыталась забиться в угол дивана.
Я выключил телевизор и подошел к ней. Она замерла. Я сел на подлокотник и потянулся к ее лицу. Она тщетно пыталась закричать. Я снял с нее очки. Ее глаза были плотно закрыты.
Я бросил очки на диван.
– Это было легко? – спросил я.
Она не ответила. Ее глаза открылись только тогда, когда я провел рукой по ее волосам.
– Как тебе удалось? – спросил я.
Она задрожала. Я взял ее за волосы и оттянул голову назад. Сигарета выпала из ее пальцев на диван. Я поднял ее и поднес к ее шее.
– Как Фрэнк узнал, к кому идти? Как он узнал, что это Эрик?
Она опять зажмурилась. Когда кончик сигареты почти вплотную приблизился к ее шее, она закричала. Слова потоком полились из нее.
– Я расскажу, я расскажу.
Я отпустил ее и стал ждать.
– Фрэнк пришел сюда. В воскресенье утром. Какой-то его приятель раздобыл фильм. Он догадался, что я имею к нему отношение. Беда была в том, что здесь был Эрик – упрашивал меня уговорить Дорин на новый фильм.
– И что произошло?
– Эрик был не один. Они увезли Фрэнка.
Она согнулась пополам, собрала свои волосы и дернула их так, будто пыталась вырвать.
– Господи боже мой, – простонала она. – Господи боже ты мой. Я не хотела. Не хотела. Из-за Фрэнка. Это все Эрик. Он заставил меня. Вынудил.
– Ты работала на него в Лондоне?
– Пару раз. И только один раз вышла накладка. Они зашли слишком далеко с цветной девочкой. И… и…
Она начала всхлипывать. Я хорошенько встряхнул ее.
– Лживая сука. Хватит морочить мне голову. Он платил тебе, не так ли? И поэтому ты работала на него. Потому что он платил.
– Нет, честно, я…
Я ткнул сигаретой ей в щеку. Она закричала гораздо громче, чем в прошлый раз, поэтому я отшвырнул сигарету и ладонью зажал ей рот. Она попыталась укусить меня, и я ударил ее. Она повалилась на диван и опять стала всхлипывать.
Я встал и сказал:
– Поднимайся.
Она перестала всхлипывать и посмотрела на меня.
– Сначала мы поднимемся наверх, – сказал я. – А потом уйдем.
– Наверх?
– Верно.
– Но…
Я вытащил сигареты, прикурил одну и зажал ее между большим и указательным пальцами.
Она спрыгнула с дивана и поспешила к лестнице, стараясь идти так, чтобы видеть меня.
Я последовал за ней наверх. Она все время оглядывалась, пытаясь понять, что я затеял. На верхней площадке я сказал:
– Пошли в твою комнату.
Она открыла дверь. Я взял ее за запястье и втащил в комнату. Она была слишком напугана, чтобы сопротивляться.
Кроме кровати, в спальне было всего два предмета обстановки. Одним из них был большой коричневый шкаф. Дверца была открыта, и через нее переброшена одежда. Я нашел платье, которое выглядело поновее и почище остальных – черное в крупный белый горох с белым кружевным воротником – и швырнул его на кровать. Затем мы переместились ко второму предмету обстановки – комоду из светлого дерева.
Порывшись в ящиках, я нашел черный кружевной комплект белья и черную шелковую нижнюю юбку – примерно такие, как рекламируют в «Пентхаусе». Я выпустил руку Маргарет и бросил ей белье.
– Надевай.
У нее расширились глаза.
– Ты хочешь взглянуть на меня в этом наряде?
Она не шевелилась.
Я сдернул халат с ее плеч.
– Слушай меня, шлюха, – сказал я. – Ты пойдешь со мной. Одетая или раздетая – решать тебе.
Она начала одеваться.
* * *
Дождь заливал стекло. Дворники скрипели и стонали, с трудом справляясь с потоком воды. Ветер с яростью набрасывался на машину.
Мимо проносились темные деревья.
Я отлично знал дорогу. Но привык ездить по ней летом. Когда было хорошо кататься на велосипеде. Когда мы с Фрэнком отправлялись в путь по утрам. Чтобы провести день на пустыре с рыжей грязью, который называли пляжем. Подальше от жара газового завода и вони рыбных доков. Многие вещи делали эти путешествия прекрасными: ожидание, предвкушение, радость, шуршание шин по сухому асфальту, теплый ветер, овевающий лица. Восторг, когда мимо проезжал мотоцикл или старенький «алвис». А однажды мы нашли пустую «лагонду» с опущенным верхом, припаркованную на обочине. Остановившись, мы внимательно оглядывали лес в поисках хозяев машины. Но никого не увидели. Тогда мы побросали велосипеды, подбежали к машине и еще раз огляделись по сторонам, прежде чем дотронуться до нее. Я помню, что почувствовал, когда прижал ладонь к нагретому солнцем крылу. А Фрэнк даже не прикоснулся к машине. Он просто ходил вокруг нее, сохраняя между ней и собой расстояние в два фута. И когда никто так и не появился, я предложил Фрэнку забраться внутрь, чтобы почувствовать, что это такое. Фрэнк, естественно, отказался. Поэтому я забрался в машину один, сел на нагретое солнцем кожаное сиденье, провел рукой по отделанной орехом приборной панели и тут увидел ключи, торчащие в замке зажигания. Внутри волной пронесся страх. Я уже тянул руку к ключам, когда Фрэнк завопил, что сюда кто-то идет, и я как ошпаренный выпрыгнул из машины, мы подхватили наши велосипеды и, не останавливаясь, на бешеной скорости проехали почти две мили.
Конечно, там никого не было. Просто Фрэнк решил таким способом вытащить меня из машины. Потом мы долго смеялись.
Я почувствовал позади какое-то движение. Что-то стукнулось о заднюю дверцу. В течение минуты ничего не происходило, а потом движение возобновилось и стало неистовым. Губы боролись с клейкой лентой. Руки сражались с веревкой. Наконец движение достигло своего пика и резко прекратилось.
Ряды деревьев и изгороди закончились, и дорога расширилась. Расстояние между домами увеличилось. Уличные фонари горели все и равномерно освещали путь.
Я прикурил сигарету, опустил стекло и выбросил спичку. Рев ветра едва не оглушил меня. Ноздри наполнил запах свежести. Я не стал поднимать стекло и с удовольствием дышал полной грудью. Даже сейчас я чувствовал запах из рыбных доков.
* * *
У Стори оказались длинные волосы, разделенные на прямой пробор. На нем была цветастая рубашка с высоким воротником, розоватый галстук, расписанный ирисами, костюм в елочку и черные ботинки. Круглые очки в золотой оправе сидели на кончике носа. Я дал бы ему не больше двадцати пяти.
Его кабинет был обставлен как у импрессарио.
На одной стене висел постер с Кинг-Конгом. На другой – с Хэмфри Богартом. Позади его стола стоял игорный автомат, раскрашенный в яркие цвета. «Уж не Клиффа ли машина?», – подумал я.
Из музыкального автомата внизу лилась музыка.
Когда я вошел, Стори, сидевший за столом, поднял голову.
– Итак, вы знакомы с Морисом, да? – спросил он.
– А вот меня удивляет, что вы знакомы, – ответил я.
Он улыбнулся.
– Смена декораций, – сказал он. – Просто смена декораций.
Я ничего не сказал. Он тоже.
– Ну? – наконец проговорил я.
– Что «ну»?
– У вас есть?
– Выкладывайте. Сколько вам надо, какого качества, когда? Неужели вы думаете, что я храню это здесь?
– Мне плевать, где вы храните. Морис сказал, что у вас есть то, что мне нужно.
– Нет, дружище. Он сказал, что вы заедете ко мне. Вот и все. Вы что думаете, у меня тут супермаркет?
– У меня нет времени.
– Тогда скажите, что вам нужно.
Музыкальный автомат замолчал, уступив место гулу голосов.
– Мне нужен шприц. Наполненный. Максимум два грана.
– Да-а!
– Вы получите больше, чем он стоит. При условии, что нам не придется облазить всю округу.
– Но Морис сказал…
– Забудьте, что сказал Морис. Так у вас есть? Здесь?
– А с какой стати?
Я достал из бумажника несколько купюр и положил на стол.
Он внимательно посмотрел на них.
– Мне нужен шприц, – повторил я. – Наполненный. Максимум два грана.
* * *
Я шел по выложенному брусчаткой тротуару к машине. В воздухе пахло рекой. Дождь прекратился, ветер стих, и в ночи явственно слышался шум доков.
Я сел в машину, перегнулся через сиденье и приподнял пальто с лица Маргарет, которая лежала на полу. Она испуганно уставилась на меня. Я опять набросил пальто ей на лицо, и она задергалась.
Я завел машину, развернулся и поехал прочь от доков.
Фары высветили дорожный указатель. «Молтон» – было написано на нем. Я отлично знал это место. Когда-то. Это деревушка в трех милях от Соуэрби. Еще меньше, чем Соуэрби. О ее существовании свидетельствовали лишь несколько освещенных окон. На улице света не было. За домами дорога поворачивала и поднималась в гору. Возле поворота стояла телефонная будка, сияющая, как маяк. Я подъехал к будке и вылез из машины. Ветер ворошил траву на обочине и перебирал ветви деревьев, росших вдоль дороги.
В будке я открыл телефонный справочник и нашел нужное имя. Сунув в аппарат четыре пенса, я набрал номер.
Ждать мне пришлось долго. Наконец послышался мужской голос:
– Резиденция господина Киннера.
– Могу я поговорить с господином Киннером?
– Боюсь, он сейчас занят. Его нельзя тревожить.
– Скажите ему, что звонят из Лондона. Это потревожит его.
– Прошу прощения?
– Скажите, что звонит Джеральд и что он торопится.
– Черт, да что же вы сразу не сказали!
Мужчина положил трубку рядом с телефоном.
Через несколько секунд где-то на том конце открылась дверь, и до меня, как из раковины, которую прижимаешь к уху, донесся шум вечеринки. Пару минут спустя трубку взяли.
– Джеральд? – спросил Киннер.
– Нет, – ответил я, – это Джек.
Тон сразу изменился и стал будничным.
– А, Джек, – сказал он, – не ожидал, что ты позвонишь.
– Думали, что меня уже повязали?
Он кротко рассмеялся.
– Что-то вроде этого. Ты расшалился.
– Я еще не закончил.
Опять смех.
– У тебя нет шансов, дружище. Тебе конец, даже если ты вернешься в Лондон.
– Возможно. – Я закурил. – Думаю, вы знаете, что Гленду уже взяли?
– Знаю.
– И дочь Фрэнка.
– Да, Джек.
– Сирил, Гленда работала не только на вас. Брамби платил ей за то, что она слушала ваши разговоры.
Недолгое молчание.
– А вот этого, – сказал он, – я как раз не знал.
– Именно он показал фильм Фрэнку.
– А я-то думал.
– Сирил, он пытался прижать вас к ногтю. И почти преуспел.
– Ну, – сказал он, – мало ли что говорит. Нельзя же всему верить. Правда, Джек?
– Не хотите – не верьте.
– Представь, – сказал он. – Я слышал, что легавые взяли Клиффа.
– Будет гораздо забавнее, когда вы представите, как Клифф и Гленда начнут устраиваться, когда вместе окажутся в участке.
– Я ухватил твою мысль, Джек, – сказал он. – Но я не совсем понимаю причины твоей озабоченности.
– Когда Дорин узнает, почему убили ее папу, – сказал я, – поднимется страшный крик. А ведь там не все ваши друзья. И те, кто не любит вас, с радостью подольют масла в огонь.
– Верно, – согласился он.
– А потом к этому хору прибавится голос Эрика, не так ли?
– Возможно, – сказал Киннер. – Но с другой стороны, я же не могу нести ответственность за действия всех подчиненных, правильно? То есть мне ничего не известно о том, чем занимался Эрик после работы, так?
– Я предполагал, что ваша реакция окажется именно такой, – сказал я. – Но будет лучше, если Эрик отправится, к примеру, в отпуск. Сойдет со сцены. Тогда вам даже удастся поплакать у них на плече, согласны?
– Признаюсь, Джек, такая мысль приходила мне в голову. В настоящий момент он не очень хорошо вписывается в обстановку.
– К тому же он такой подонок.
– Боюсь, я вынужден согласиться с тобой.
Наступило молчание.
– Бедняга Эрик, – наконец проговорил Киннер. – Он очень расстроился, когда обнаружил, что взял в фильм твою племянницу. Очень расстроился.
– Откуда он отправится в путь? – спросил я. – Если поедет в отпуск?
– Ты знаешь Моби?
– Знаю.
– Насколько хорошо?
– Очень хорошо.
– Знаешь кирпичный завод около Моби-Несс?
– Знаю.
– Тогда ты знаешь небольшой домик рядом с заводом? Прямо на реке?
– Да.
– Там живет парень, который следит за маяком. Он наш друг. Думаю, для начала я отправлю Эрика туда.
– И надеюсь, велите ему ждать, пока за ним не приедут. В «морисе-тревеллере», например.
– Я все ему объясню.
– Примерно в котором часу?
– Между четырьмя и пятью утра. Так удобнее всем. Если ты имеешь в виду завтра.
Опять молчание.
– Однако есть еще кое-что, – сказал Киннер.
– Да?
– После этого ты поедешь домой.
– Я дома.
– Я имею в виду Лондон.
– Да.
В течение пары секунд в трубке слышался только треск.
– Ты удивляешь меня, – сказал он.
– Мне нужен Эрик, – сказал я.
– Этого достаточно, чтобы оставить меня в покое?
– Нет, – ответил я. – Просто у меня нет времени на вас двоих.
Киннер рассмеялся и положил трубку.
Я вышел из будки. Из-за поворота появилась машина, проехала по прямому участку дороги и начала подниматься на холм.
Я сел за руль. За моим сиденьем стояла тишина, ни шороха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Я вылез из машины. Плохо, что придется оставить ее здесь. Полицейские уже вовсю трясут Брамби. Вероятно, у тех полицейских, что обложили Дорин, номера моей машины нет, но наверняка он будет их ждать, когда они вернутся в свою машину.
Я но мокрым лужайкам пробрался к дому, в котором находилась Дорин. Задняя дверь была открыта, и оттуда лился свет. Я спрятался за кустом бирючины. В кухонном окне я увидел двух полицейских. Они что-то говорили мужчине и женщине, которые внимательно смотрели на них. Между этими двумя парами стояла Дорин. Она выглядела бледной и сникшей. Наконец полицейские замолчали, отошли в сторону, пропуская Дорин, а потом пошли вслед за ней. Дверь дома почтительно закрылась. Через несколько секунд открылась и закрылась дверца патрульной машины и заработал двигатель, но машина не тронулась с места. Вероятно, эти ублюдки с наслаждением слушали по рации номер моей машины. Они стояли почти пять минут, прежде чем наконец тронулись. Я ждал, как их машина удаляется. Они ехали обратно на Хай-стрит. Прочь от места, где стояла моя машина.
Я опять выругался. На этот раз на Гленду. И на себя – за то, что оставил ее легавым.
Я вернулся тем же путем. Машина стояла там, где я ее оставил. Поблизости не было полицейских, делающих пометки в своих маленьких блокнотиках. Я сел в машину и поехал обратно, но не к Хай-стрит, а на улицу с одноквартирными домами.
Нужный автомобиль нашелся очень быстро. Это был крохотный «морис-тревеллер», припаркованный на пустыре в конце улицы. Он стоял под навесом из гофрированного железа. Я остановил машину рядом с ним и вылез. Справился я быстро. Покрутил кое-какие провода – и готово. С окном вообще все было просто. Как в старые добрые деньки. Я перенес в «морис» ружье, патроны и сумку.
* * *
На этот раз я не стал заглядывать в комнату к домовладельцу и сразу поднялся наверх к Кейту.
Он лежал на кровати и курил. У него на груди стоял радиоприемник. «Радио-1» с трудом прорывалось сквозь помехи. На кровати лежали журналы «Ривели» и «Тит-Битс», а также сильно зачитанная «Дейли миррор».
Когда я вошел, у Кейта шевельнулись только глаза. Все тело осталось неподвижным.
– Кейт, где живет Маргарет?
– Отвали.
– Ладно. Так где она живет?
Кейт сосредоточенно выпустил клуб дыма к потолку. Я сел на край кровати, взял его за грудки и резко поднял. Приемник свалился на пол.
– Послушай, – сказал я, – ты говоришь со мной, а не с кем-то там. Отвечай: где она живет?
– А с какой стати, черт побери?
– С такой, что ты был другом Фрэнка.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Что тебе известно? – спросил он.
– У меня нет времени. Потом прочтешь обо всем в газетах. Мне нужно знать, где она живет, вот и все.
Он продолжал смотреть на меня.
– Не беспокойся, – сказал я. – Я хочу только поговорить с ней.
– Не сомневаюсь.
– Через нее я доберусь до тех, кто убил Фрэнка. Для тебя это должно быть веским доводом.
Он отвел взгляд. А потом после паузы сказал:
– Она живет на Фарриер-стрит.
– Это Фрэнк сказал тебе?
– Это Фрэнк сказал мне.
Я отпустил его.
– Кто это сделал? – спросил он.
Я встал.
– Я же сказал: читай газеты.
* * *
Женщина в баре на углу Фарриер-стрит с радостью назвала мне номер дома Маргарет. Едва за мной закрылась дверь, как она тут же скрылась в подсобке сообщить новость о том, что у Маргарет появился новый ухажер. Гм, хоть в чем-то Маргарет не соврала.
Я медленно ехал по улице, пока не добрался до номера девятнадцать. Припарковав машину чуть дальше, я прошел к черному ходу в дом Маргарет. В кухне было темно, а вот в столовой горел свет. Слышался звук работающего телевизора.
Я открыл дверь, через кухню прошел в коридор и открыл дверь в столовую.
Каминную полку украшали полные окурков пепельницы. Стол был заставлен грязной посудой. Камин не вычищали как минимум неделю.
Маргарет лежала на диване, смотрела концерт Рольфа Харриса Рольф Харрис – австралийский эстрадный артист.
и курила. На ней был расстегнутый халат с рисунком из розовых роз. Под халатом был старый черный бюстгальтер и старые белые нейлоновые трусы. Чулок не было. Глаза закрывали темные очки. Было видно, что она не ждала кавалеров.
Заметив меня и увидев выражение на моем лице, она закричала и попыталась забиться в угол дивана.
Я выключил телевизор и подошел к ней. Она замерла. Я сел на подлокотник и потянулся к ее лицу. Она тщетно пыталась закричать. Я снял с нее очки. Ее глаза были плотно закрыты.
Я бросил очки на диван.
– Это было легко? – спросил я.
Она не ответила. Ее глаза открылись только тогда, когда я провел рукой по ее волосам.
– Как тебе удалось? – спросил я.
Она задрожала. Я взял ее за волосы и оттянул голову назад. Сигарета выпала из ее пальцев на диван. Я поднял ее и поднес к ее шее.
– Как Фрэнк узнал, к кому идти? Как он узнал, что это Эрик?
Она опять зажмурилась. Когда кончик сигареты почти вплотную приблизился к ее шее, она закричала. Слова потоком полились из нее.
– Я расскажу, я расскажу.
Я отпустил ее и стал ждать.
– Фрэнк пришел сюда. В воскресенье утром. Какой-то его приятель раздобыл фильм. Он догадался, что я имею к нему отношение. Беда была в том, что здесь был Эрик – упрашивал меня уговорить Дорин на новый фильм.
– И что произошло?
– Эрик был не один. Они увезли Фрэнка.
Она согнулась пополам, собрала свои волосы и дернула их так, будто пыталась вырвать.
– Господи боже мой, – простонала она. – Господи боже ты мой. Я не хотела. Не хотела. Из-за Фрэнка. Это все Эрик. Он заставил меня. Вынудил.
– Ты работала на него в Лондоне?
– Пару раз. И только один раз вышла накладка. Они зашли слишком далеко с цветной девочкой. И… и…
Она начала всхлипывать. Я хорошенько встряхнул ее.
– Лживая сука. Хватит морочить мне голову. Он платил тебе, не так ли? И поэтому ты работала на него. Потому что он платил.
– Нет, честно, я…
Я ткнул сигаретой ей в щеку. Она закричала гораздо громче, чем в прошлый раз, поэтому я отшвырнул сигарету и ладонью зажал ей рот. Она попыталась укусить меня, и я ударил ее. Она повалилась на диван и опять стала всхлипывать.
Я встал и сказал:
– Поднимайся.
Она перестала всхлипывать и посмотрела на меня.
– Сначала мы поднимемся наверх, – сказал я. – А потом уйдем.
– Наверх?
– Верно.
– Но…
Я вытащил сигареты, прикурил одну и зажал ее между большим и указательным пальцами.
Она спрыгнула с дивана и поспешила к лестнице, стараясь идти так, чтобы видеть меня.
Я последовал за ней наверх. Она все время оглядывалась, пытаясь понять, что я затеял. На верхней площадке я сказал:
– Пошли в твою комнату.
Она открыла дверь. Я взял ее за запястье и втащил в комнату. Она была слишком напугана, чтобы сопротивляться.
Кроме кровати, в спальне было всего два предмета обстановки. Одним из них был большой коричневый шкаф. Дверца была открыта, и через нее переброшена одежда. Я нашел платье, которое выглядело поновее и почище остальных – черное в крупный белый горох с белым кружевным воротником – и швырнул его на кровать. Затем мы переместились ко второму предмету обстановки – комоду из светлого дерева.
Порывшись в ящиках, я нашел черный кружевной комплект белья и черную шелковую нижнюю юбку – примерно такие, как рекламируют в «Пентхаусе». Я выпустил руку Маргарет и бросил ей белье.
– Надевай.
У нее расширились глаза.
– Ты хочешь взглянуть на меня в этом наряде?
Она не шевелилась.
Я сдернул халат с ее плеч.
– Слушай меня, шлюха, – сказал я. – Ты пойдешь со мной. Одетая или раздетая – решать тебе.
Она начала одеваться.
* * *
Дождь заливал стекло. Дворники скрипели и стонали, с трудом справляясь с потоком воды. Ветер с яростью набрасывался на машину.
Мимо проносились темные деревья.
Я отлично знал дорогу. Но привык ездить по ней летом. Когда было хорошо кататься на велосипеде. Когда мы с Фрэнком отправлялись в путь по утрам. Чтобы провести день на пустыре с рыжей грязью, который называли пляжем. Подальше от жара газового завода и вони рыбных доков. Многие вещи делали эти путешествия прекрасными: ожидание, предвкушение, радость, шуршание шин по сухому асфальту, теплый ветер, овевающий лица. Восторг, когда мимо проезжал мотоцикл или старенький «алвис». А однажды мы нашли пустую «лагонду» с опущенным верхом, припаркованную на обочине. Остановившись, мы внимательно оглядывали лес в поисках хозяев машины. Но никого не увидели. Тогда мы побросали велосипеды, подбежали к машине и еще раз огляделись по сторонам, прежде чем дотронуться до нее. Я помню, что почувствовал, когда прижал ладонь к нагретому солнцем крылу. А Фрэнк даже не прикоснулся к машине. Он просто ходил вокруг нее, сохраняя между ней и собой расстояние в два фута. И когда никто так и не появился, я предложил Фрэнку забраться внутрь, чтобы почувствовать, что это такое. Фрэнк, естественно, отказался. Поэтому я забрался в машину один, сел на нагретое солнцем кожаное сиденье, провел рукой по отделанной орехом приборной панели и тут увидел ключи, торчащие в замке зажигания. Внутри волной пронесся страх. Я уже тянул руку к ключам, когда Фрэнк завопил, что сюда кто-то идет, и я как ошпаренный выпрыгнул из машины, мы подхватили наши велосипеды и, не останавливаясь, на бешеной скорости проехали почти две мили.
Конечно, там никого не было. Просто Фрэнк решил таким способом вытащить меня из машины. Потом мы долго смеялись.
Я почувствовал позади какое-то движение. Что-то стукнулось о заднюю дверцу. В течение минуты ничего не происходило, а потом движение возобновилось и стало неистовым. Губы боролись с клейкой лентой. Руки сражались с веревкой. Наконец движение достигло своего пика и резко прекратилось.
Ряды деревьев и изгороди закончились, и дорога расширилась. Расстояние между домами увеличилось. Уличные фонари горели все и равномерно освещали путь.
Я прикурил сигарету, опустил стекло и выбросил спичку. Рев ветра едва не оглушил меня. Ноздри наполнил запах свежести. Я не стал поднимать стекло и с удовольствием дышал полной грудью. Даже сейчас я чувствовал запах из рыбных доков.
* * *
У Стори оказались длинные волосы, разделенные на прямой пробор. На нем была цветастая рубашка с высоким воротником, розоватый галстук, расписанный ирисами, костюм в елочку и черные ботинки. Круглые очки в золотой оправе сидели на кончике носа. Я дал бы ему не больше двадцати пяти.
Его кабинет был обставлен как у импрессарио.
На одной стене висел постер с Кинг-Конгом. На другой – с Хэмфри Богартом. Позади его стола стоял игорный автомат, раскрашенный в яркие цвета. «Уж не Клиффа ли машина?», – подумал я.
Из музыкального автомата внизу лилась музыка.
Когда я вошел, Стори, сидевший за столом, поднял голову.
– Итак, вы знакомы с Морисом, да? – спросил он.
– А вот меня удивляет, что вы знакомы, – ответил я.
Он улыбнулся.
– Смена декораций, – сказал он. – Просто смена декораций.
Я ничего не сказал. Он тоже.
– Ну? – наконец проговорил я.
– Что «ну»?
– У вас есть?
– Выкладывайте. Сколько вам надо, какого качества, когда? Неужели вы думаете, что я храню это здесь?
– Мне плевать, где вы храните. Морис сказал, что у вас есть то, что мне нужно.
– Нет, дружище. Он сказал, что вы заедете ко мне. Вот и все. Вы что думаете, у меня тут супермаркет?
– У меня нет времени.
– Тогда скажите, что вам нужно.
Музыкальный автомат замолчал, уступив место гулу голосов.
– Мне нужен шприц. Наполненный. Максимум два грана.
– Да-а!
– Вы получите больше, чем он стоит. При условии, что нам не придется облазить всю округу.
– Но Морис сказал…
– Забудьте, что сказал Морис. Так у вас есть? Здесь?
– А с какой стати?
Я достал из бумажника несколько купюр и положил на стол.
Он внимательно посмотрел на них.
– Мне нужен шприц, – повторил я. – Наполненный. Максимум два грана.
* * *
Я шел по выложенному брусчаткой тротуару к машине. В воздухе пахло рекой. Дождь прекратился, ветер стих, и в ночи явственно слышался шум доков.
Я сел в машину, перегнулся через сиденье и приподнял пальто с лица Маргарет, которая лежала на полу. Она испуганно уставилась на меня. Я опять набросил пальто ей на лицо, и она задергалась.
Я завел машину, развернулся и поехал прочь от доков.
Фары высветили дорожный указатель. «Молтон» – было написано на нем. Я отлично знал это место. Когда-то. Это деревушка в трех милях от Соуэрби. Еще меньше, чем Соуэрби. О ее существовании свидетельствовали лишь несколько освещенных окон. На улице света не было. За домами дорога поворачивала и поднималась в гору. Возле поворота стояла телефонная будка, сияющая, как маяк. Я подъехал к будке и вылез из машины. Ветер ворошил траву на обочине и перебирал ветви деревьев, росших вдоль дороги.
В будке я открыл телефонный справочник и нашел нужное имя. Сунув в аппарат четыре пенса, я набрал номер.
Ждать мне пришлось долго. Наконец послышался мужской голос:
– Резиденция господина Киннера.
– Могу я поговорить с господином Киннером?
– Боюсь, он сейчас занят. Его нельзя тревожить.
– Скажите ему, что звонят из Лондона. Это потревожит его.
– Прошу прощения?
– Скажите, что звонит Джеральд и что он торопится.
– Черт, да что же вы сразу не сказали!
Мужчина положил трубку рядом с телефоном.
Через несколько секунд где-то на том конце открылась дверь, и до меня, как из раковины, которую прижимаешь к уху, донесся шум вечеринки. Пару минут спустя трубку взяли.
– Джеральд? – спросил Киннер.
– Нет, – ответил я, – это Джек.
Тон сразу изменился и стал будничным.
– А, Джек, – сказал он, – не ожидал, что ты позвонишь.
– Думали, что меня уже повязали?
Он кротко рассмеялся.
– Что-то вроде этого. Ты расшалился.
– Я еще не закончил.
Опять смех.
– У тебя нет шансов, дружище. Тебе конец, даже если ты вернешься в Лондон.
– Возможно. – Я закурил. – Думаю, вы знаете, что Гленду уже взяли?
– Знаю.
– И дочь Фрэнка.
– Да, Джек.
– Сирил, Гленда работала не только на вас. Брамби платил ей за то, что она слушала ваши разговоры.
Недолгое молчание.
– А вот этого, – сказал он, – я как раз не знал.
– Именно он показал фильм Фрэнку.
– А я-то думал.
– Сирил, он пытался прижать вас к ногтю. И почти преуспел.
– Ну, – сказал он, – мало ли что говорит. Нельзя же всему верить. Правда, Джек?
– Не хотите – не верьте.
– Представь, – сказал он. – Я слышал, что легавые взяли Клиффа.
– Будет гораздо забавнее, когда вы представите, как Клифф и Гленда начнут устраиваться, когда вместе окажутся в участке.
– Я ухватил твою мысль, Джек, – сказал он. – Но я не совсем понимаю причины твоей озабоченности.
– Когда Дорин узнает, почему убили ее папу, – сказал я, – поднимется страшный крик. А ведь там не все ваши друзья. И те, кто не любит вас, с радостью подольют масла в огонь.
– Верно, – согласился он.
– А потом к этому хору прибавится голос Эрика, не так ли?
– Возможно, – сказал Киннер. – Но с другой стороны, я же не могу нести ответственность за действия всех подчиненных, правильно? То есть мне ничего не известно о том, чем занимался Эрик после работы, так?
– Я предполагал, что ваша реакция окажется именно такой, – сказал я. – Но будет лучше, если Эрик отправится, к примеру, в отпуск. Сойдет со сцены. Тогда вам даже удастся поплакать у них на плече, согласны?
– Признаюсь, Джек, такая мысль приходила мне в голову. В настоящий момент он не очень хорошо вписывается в обстановку.
– К тому же он такой подонок.
– Боюсь, я вынужден согласиться с тобой.
Наступило молчание.
– Бедняга Эрик, – наконец проговорил Киннер. – Он очень расстроился, когда обнаружил, что взял в фильм твою племянницу. Очень расстроился.
– Откуда он отправится в путь? – спросил я. – Если поедет в отпуск?
– Ты знаешь Моби?
– Знаю.
– Насколько хорошо?
– Очень хорошо.
– Знаешь кирпичный завод около Моби-Несс?
– Знаю.
– Тогда ты знаешь небольшой домик рядом с заводом? Прямо на реке?
– Да.
– Там живет парень, который следит за маяком. Он наш друг. Думаю, для начала я отправлю Эрика туда.
– И надеюсь, велите ему ждать, пока за ним не приедут. В «морисе-тревеллере», например.
– Я все ему объясню.
– Примерно в котором часу?
– Между четырьмя и пятью утра. Так удобнее всем. Если ты имеешь в виду завтра.
Опять молчание.
– Однако есть еще кое-что, – сказал Киннер.
– Да?
– После этого ты поедешь домой.
– Я дома.
– Я имею в виду Лондон.
– Да.
В течение пары секунд в трубке слышался только треск.
– Ты удивляешь меня, – сказал он.
– Мне нужен Эрик, – сказал я.
– Этого достаточно, чтобы оставить меня в покое?
– Нет, – ответил я. – Просто у меня нет времени на вас двоих.
Киннер рассмеялся и положил трубку.
Я вышел из будки. Из-за поворота появилась машина, проехала по прямому участку дороги и начала подниматься на холм.
Я сел за руль. За моим сиденьем стояла тишина, ни шороха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21