Какую трепку вы им зададите! - И храбрый юноша тяжело вздохнул при мысли, что ему не придется участвовать в этой забаве.
Джордж сел за клавесин и, аккомпанируя себе, запел: "Malbrook s'en va t'en guerre. Mironton, mironton, miron-taine" "Мальбрук в поход собрался, миронтон, миронтон, миронтэ-не" (франц.)., - и при этих звуках мистер Вашингтон вернулся с балкона в комнату.
- Я играю "Боже, храни короля", полковник, в честь будущего похода.
- Я никогда не знаю, шутите вы или говорите серьезно, - ответил простодушный джентльмен. - Но разве это тот мотив?
Джордж принялся наигрывать на своем клавесине всяческие вариации, а их гость смотрел на него и, быть может, в душе удивлялся, что молодой человек из такой семьи предается этому дамскому развлечению. Затем полковник вынул часы, сказал, что карета его превосходительства прибудет с минуты на минуту, и попросил разрешения удалиться к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок и явиться перед гостями ее милости в подобающем виде.
- Полковник Вашингтон прекрасно знает дорогу к себе в комнату, - бросил через плечо Джордж от клавесина и даже не подумал встать.
- В таком случае я сама провожу полковника, - в страшном гневе воскликнула вдова и выплыла из комнаты в сопровождении взбешенного и растерявшегося полковника, а Джордж продолжал барабанить по клавишам. Ее самолюбивый гость чувствовал себя оскорбленным, хотя сам не понимал, чем именно, он не находил слов от возмущения, и его душила ярость.
Гарри Уорингтон заметил состояние их друга.
- Во имя всего святого, Джордж, что это значит? Почему ему нельзя поцеловать ей руку? (Пока госпожа Эсмонд беседовала с полковником на лужайке, Джордж позвал брата из библиотеки именно для того, чтобы он мог увидеть эту безобидную любезность.) Ну, что тут такого? Простая вежливость.
- Простая вежливость? - взвизгнул Джордж. - Посмотри вот на это, Хел. Это тоже простая вежливость? - И он протянул младшему брату злополучный листок, над которым провел немало времени в тяжких раздумьях. Это был только отрывок, но смысл его был, однако, ясен:
"...старше меня, но ведь и я старше своих лет, а к тому же, как тебе известно, дорогой брат, всегда слыл серьезным человеком. Всем детям необходим отцовский надзор, и двое ее детей, надеюсь, найдут во мне доброго друга и опекуна".
- Друга и опекуна, будь он проклят! - крикнул Джордж, сжимая кулаки, а его брат продолжал читать:
"...лестное предложение, сделанное мне генералом Брэддоком, разумеется, вынуждает меня отложить это до окончания кампании. Когда мы зададим французам достаточную таску, я вернусь отдыхать в моем вертограде в тепи моей смоковницы".
- Он подразумевает Каслвуд - вот его вертоград! - вновь перебил Джордж, грозя кулаком виноградным лозам на залитой солнцем стене за окном.
"...в тени моей смоковницы, где я надеюсь без промедления представить своего милого брата его новой невестке. У нее очень красивое имя, а именно..."
На этом письмо обрывалось.
- А именно Рэйчел, - с горечью закончил Джордж. - И в отличие от библейской, эта Рахиль отнюдь не плачет по детям своим и очень хочет, чтобы ее утешили. Что же, Гарри! Пойдем наверх, падем на колени, как от нас ждут, и скажем: "Милый папенька, добро пожаловать к себе в Каслвуд".
^TГлава IX^U
Виргинское гостеприимство
Его превосходительство главнокомандующий отправился в гости к госпоже Эсмонд со всей торжественностью и пышностью, подобающей первой особе во всех североамериканских колониях, плантациях и владениях его величества. В сопровождении драгунского эскорта он отбыл из Уильямсберга под оглушительные крики и вопли верноподданнических толп, состоявших преимущественно из негров. Генерал ехал в своей карете. Капитан Толмедж, шталмейстер его превосходительства, ждал его у дверцы громоздкой, украшенной гербами колымаги и скакал рядом с ней от Уильямсберга до самого дома госпожи Эсмонд. Майор Дэнверс, адъютант главнокомандующего, занимал переднее сиденье вместе с маленьким почтмейстером из Филадельфии, мистером Франклином, который, хотя и был в свое время подмастерьем у печатника, отличался редкостным умом, как охотно признавали его превосходительство и господа его свиты, и обладал большим запасом весьма интересных сведений и о колониях, и об Англии, где ему довелось побывать не один раз.
- Право, удивительно, что человек столь скромного происхождения сумел приобрести такие разнообразные познания и такие прекрасные манеры, мистер Франклин! - соизволил заметить главнокомандующий и кивнул почтмейстеру, прикоснувшись к шляпе.
Почтмейстер поклонился и сказал, что время от времени ому выпадало счастье оказаться в обществе благородных особ вроде его превосходительства, и он не упускал случая присматриваться к манерам этих джентльменов и в меру своих возможностей подражал им. Что до образования, то он не может им особенно похвастать, так как средства его батюшки были невелики, а в Новой Англии, его родном краю, ученость не в слишком большой чести, однако он не жалел усилий и черпал знания, где и как мог, - впрочем, все это не идет ни в какое сравнение с их английской образованностью.
Мистер Брэддок расхохотался и сказал: что касается образованности, то в армии, черт побери, найдется немало благородных джентльменов, не знающих, через сколько "б" пишется слово "бык" - через одно или через два. Он слышал, что и герцог Мальборо не слишком умело владел пером. Сам он не имел чести служить под началом этого доблестного полководца, - его светлость был главнокомандующим задолго до его вступления на службу, - однако он задал французам хорошую взбучку, хотя ученостью и не блистал.
Мистер Франклин ответил, что ему известны оба эти обстоятельства.
- И моего герцога тоже ученым не назовешь, - продолжал мистер Брэддок. - Ага, господин почтмейстер, вы и про это слышали! То-то вы прищурились.
Мистер Франклин немедленно погасил зловредные искры насмешки в своих глазах, и его взор, устремленный на круглое добродушное лицо генерала, приобрел выражение младенческой невинности.
- Он не ученый, но он справится с любым французским генералом, который похваляется сделать из англичан fricassee de crapaud Фрикасе из жабы (франц.).. Он уже спасал корону лучшего из королей, своего августейшего отца, его всемилостивейшего величества короля Георга.
Шляпа мистера Франклина мигом слетела с головы, и над крутыми буклями его пышного парика поднялся ореол пудры.
- Он - лучший друг солдат и показал себя непреклонным врагом всех нищих красноногих шотландских мятежников и римских интриганов-иезуитов, которые хотели бы отнять у нас нашу свободу и нашу религию, черт побери! Да, его королевское высочество, мой милостивый господин, - не великий ученый, но зато он один из благороднейших джентльменов во всем мире.
- Я видел его высочество на коне во время смотра гвардии в Хайд-парке, - сказал мистер Франклин. - Верхом у герцога действительно очень благородная осанка.
- Вы сегодня выпьете за его здоровье, почтмейстер. Он - самый лучший начальник, самый лучший друг, самый лучший сын своему августейшему старику-отцу, самый лучший джентльмен, когда-либо носивший эполеты.
- Ну, эполеты совсем не по моей части, сэр, - сказал, засмеявшись, мистер Франклин. - Ведь вам известно, что я живу в городе квакеров.
- Разумеется, они не по вашей части, мой добрый друг. Каждому человеку - свое занятие. Вы и другие джентльмены вашего сословия можете корпеть себе на здоровье над вашими книгами. Мы вам этого не запрещаем. Наоборот, мы вас поощряем. Мы же сражаемся с врагами и управляем страной. Э-эй, господа! Боже мой, ну и дороги в вашей колонии! Проклятую карету так и швыряет из стороны в сторону! А кто это там едет с двумя неграми в ливреях? Очень недурная лошадь.
- Это мистер Вашингтон, - сказал адъютант.
- Я бы взял его капралом в конногренадерский полк, - объявил генерал. Отличная посадка. И он хорошо знает страну, мистер Франклин.
- О да.
- И чертовски прекрасные манеры, если вспомнить, где он рос. Настоящий европейский лоск, черт побери.
- Он старается, как может, - заметил мистер Франклин, простодушно глядя на дородного главнокомандующего, а этот образчик английской утонченности с лицом еще более красным, чем его мундир, раскачивался в такт толчкам кареты, уснащая ругательствами каждую свою фразу: полный невежда во всем, что лежало за пределами казармы и плац-парада, если не считать достоинств вина и хорошеньких женщин, далеко не знатного происхождения, но глупо чванящийся несуществующими предками, храбрый, как бульдог, жестокий, великодушный, распутник, мот, мягкосердечный в хорошем настроении, щедрый на смех и привязанности, тупоумный, ничего в жизни не читавший, свято верящий, что его родина - первая страна мира, а сам он - истинный джентльмен.
- Да, для провинциала он, честное слово, очень хорош. Его в прошлом году поколотили в форте... как его там?.. на реке... на реке... Как называется этот форт, Толмедж?
- Бог его знает, сэр, - ответил Толмедж, - и еще, наверное, господин почтмейстер: недаром он посмеивается над нами обоими.
- О, что вы, капитан!
- Попал в настоящую ловушку. Впрочем, у него была только милиция и индейцы. Здравствуйте, мистер Вашингтон. Хорошая у вас лошадь! В прошлом году это ведь было ваше первое боевое крещение?
- В форте Необходимость? Да, сэр, - почтительно отдавая честь, ответил вышеупомянутый джентльмен, который подъехал к карете в сопровождении двух вышколенных черных грумов в щегольских ливреях и бархатных охотничьих шапочках. - Я начал очень неудачно, сэр, так как до этого злополучного дня ни разу не был в деле.
- Вы ведь все были необученные ополченцы, мой милый. Видели бы вы, как наша милиция улепетывала от шотландцев, проклятые зайцы! Будь у вас регулярные войска, все сложилось бы иначе.
- Вашему превосходительству известно, как горячо я желаю служить в таких войсках и посмотреть их в бою, - сказал мистер Вашингтон.
- Черт побери, мы попробуем удовлетворить ваше желание, сударь, ответил генерал, присовокупив одно из своих обычных громовых ругательств, и тяжелая колымага покатила дальше к Каслвуду, а мистер Вашингтон испросил позволения поскакать вперед, чтобы оповестить хозяйку о скором прибытии его превосходительства.
Карета главнокомандующего двигалась так неторопливо, что ее нагнали еще несколько менее важных особ, также приглашенных в Каслвуд, и они, не дерзая обогнать великого человека, образовали настоящий кортеж, смиренно следовавший в облаках пыли за его колесницей.
Возглавлял эту процессию мистер Динуидди, губернатор провинции, который ехал в сопровождении черных слуг и в обществе преподобного Бродбента, веселого уильямсбергского священника. К ним вскоре присоединился мистер Демпстер, учитель близнецов, в пышном старомодном парике, который он берег для подобных торжественных оказий. Затем подъехал мистер Лоус, судья, миссис Лоус сидела на подушке за спиной супруга, а парадный чепец ее милости вез их слуга негр, трусивший позади на муле. Эта процессия выглядела до того нелепо, что майор Дэнверс и мистер Франклин, вдруг заметив ее, невольно рассмеялись, - однако негромко, чтобы не разбудить его превосходительство, который тем временем погрузился в дремоту, - и 'послали сказать этому необычайному арьергарду, чтобы они смело ехали вперед, обогнав неторопливого главнокомандующего и его драгун.
В Каслвуде нашлось место для всех. Солдат его величества ждали жаркое, горячительные напитки и самый лучший табак, негров - смех и всякие забавы, а их хозяев - самый радушный прием и изобильное пиршество.
Почтенный генерал охотно отведывал чуть ли не все подававшиеся кушанья - и не по одному разу - и то и дело подставлял дворецкому свой опустевший бокал; домашнее вино со специями он нашел превосходным и выпил его порядочно сразу же по прибытии, еще до обеда. Теперь же гости утоляли жажду сидром, элем, коньяком и чудесным бордоским вином, которое в свое время привез в колонию еще полковник Эсмонд и которое было достойно pontificis coenis Трапезы жрецов (лат.)., как объявил мистер Демпстер, подмигнув мистеру Бродбенту, священнику соседнего прихода. Мистер Бродбент кивнул и подмигнул в ответ, а затем допил вино, пропустив латинскую фразу мимо ушей, - да и как могло быть иначе, если он никогда не утруждал себя изучением латыни? Преподобный Бродбент играл в азартные игры, ел без меры, был любителем петушиных боев и значительную часть своего времени проводил во Флитской тюрьме и в Ньюмаркете, а также усердно исполнял всяческие поручения своего приятеля лорда Синкбарза, сына лорда Рингвуда (матерью мистера Бродбента была камеристка леди Синкбарз, что же касается его происхождения со стороны отца, то, пожалуй, современному читателю не следует проявлять тут излишнего любопытства), и в конце концов был отослан в Виргинию, где ему был обещан приход. Они вместе с Гарри устраивали немало петушиных боев, подстрелили немало ланей, поймали бесчисленное количество форелей и лососей, охотились на диких гусей и диких лебедей, голубей и куропаток и сразили мириады нырков. Завистники утверждали, будто именно мистер Бродбент был тем браконьером, на которого мистер Вашингтон как-то ночью спустил в Маунт-Верноне собак и которого он на речном берегу проучил тростью. Браконьеру удалось вырваться из его рук и под покровом темноты добраться до своей лодки; как бы то ни было, следующие два воскресенья Бродбент, прикованный к одру болезни, не мог служить в церкви, когда же он наконец появился на людях, под его глазом еще виднелся синяк, а у его сюртука появился новый ворот. Гарри Эсмонд и преподобный Бродбент не только охотились вместе на всех птиц небесных, зверей лесных и рыб морских, но и играли во всевозможные карточные игры. Более того, когда юноши отправлялись верхом на занятия к мистеру Демпстеру, боюсь, что Гарри нередко отставал и брал уроки у другого профессора европейских наук и светских талантов - а Джордж ехал дальше, к своему учителю, читал свои книги и, конечно, ничего никому не говорил о времяпрепровождении младшего брата.
За столом госпожи Эсмонд его превосходительству и остальным английским и американским джентльменам подавались все птицы и все рыбы, каких только можно поймать в Виргинии в такое время года. Гамбо снискало всеобщие похвалы (черный слуга мистера Генри получил свое имя в честь этого блюда - покойный полковник однажды обнаружил его за дверью, как раз когда он сунул голову в миску с этим восхитительным супом, и тут же беспощадно окрестил его "Гамбо"), форель была нежной и свежей, а черепашье жаркое ублаготворило бы и лондонского олдермена, - черт побери, он с удовольствием угостил бы таким жарким самого герцога, соблаговолил объявить его превосходительство; впрочем, черепашье жаркое - блюдо, поистине достойное внимания любого герцога и даже императора. Негритянки вообще наделены большими кулинарными способностями, а каслвудские поварихи к тому же постигали свое искусство под взыскательным оком и покойной госпожи Эсмонд, и нынешней. Некоторые блюда, а главное, сласти и пирожное, госпожа Эсмонд с большим уменьем и изяществом приготовила собственноручно. Она, согласно милому, но нелегкому обычаю тех времен, сама резала мясо, отогнув кружевные рукава по локоть и показывая прехорошенькие округлые ручки и запястья все время, пока исполняла этот древний обряд гостеприимства, еще не ставшего таким худосочным, как в наши дни. Старинный застольный закон требовал, чтобы хозяйка потчевала своих гостей с любезной настойчивостью, бдительно следила, кому и когда предложить новый лакомый кусочек, в совершенстве знала кулинарно-анатомические секреты и по всем правилам искусства раскладывала рыбу, резала дичь, птицу, мясо и все прочее, уговаривала гостей непременно попробовать еще вот это кушанье и шептала своему соседу, мистеру Брэддоку: "Я берегла вот эту спинку лосося специально для вашего превосходительства и не стану слушать никаких отказов! Мистер Франклин, вы пьете только воду, сэр, а ведь вина нашего погреба очень полезны, и от них никогда не болит голова... Господин судья, вам нравится пирог с фазаном?"
- Потому что я знаю, кем он испечен, - отвечает мистер Лоус, судья, с глубоким поклоном. - Ах, сударыня, если бы у меня дома пеклись такие удачные пироги, как в Каслвуде! Я часто говорю жене: "Как мне хотелось бы, душенька, чтобы у тебя была рука госпожи Эсмонд..."
- Прелестная рука, которая, конечно, должна нравиться и многим другим, - говорит бостонский почтмейстер, и мистер Эсмонд бросает на него не слишком довольный взгляд.
- Ах, какая это рука, когда нужно сделать корочку пирога особенно легкой! - продолжает судья. - Ваш покорный слуга, сударыня.
Он не сомневается, что подобный комплимент должен доставить вдове большое удовольствие. Она скромно отвечает, что училась стряпать, когда жила на родине в Англии, где получала образование, и что ее матушка научила ее готовить кое-какие блюда, которые очень нравились ее отцу и сыновьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Джордж сел за клавесин и, аккомпанируя себе, запел: "Malbrook s'en va t'en guerre. Mironton, mironton, miron-taine" "Мальбрук в поход собрался, миронтон, миронтон, миронтэ-не" (франц.)., - и при этих звуках мистер Вашингтон вернулся с балкона в комнату.
- Я играю "Боже, храни короля", полковник, в честь будущего похода.
- Я никогда не знаю, шутите вы или говорите серьезно, - ответил простодушный джентльмен. - Но разве это тот мотив?
Джордж принялся наигрывать на своем клавесине всяческие вариации, а их гость смотрел на него и, быть может, в душе удивлялся, что молодой человек из такой семьи предается этому дамскому развлечению. Затем полковник вынул часы, сказал, что карета его превосходительства прибудет с минуты на минуту, и попросил разрешения удалиться к себе в комнату, чтобы привести себя в порядок и явиться перед гостями ее милости в подобающем виде.
- Полковник Вашингтон прекрасно знает дорогу к себе в комнату, - бросил через плечо Джордж от клавесина и даже не подумал встать.
- В таком случае я сама провожу полковника, - в страшном гневе воскликнула вдова и выплыла из комнаты в сопровождении взбешенного и растерявшегося полковника, а Джордж продолжал барабанить по клавишам. Ее самолюбивый гость чувствовал себя оскорбленным, хотя сам не понимал, чем именно, он не находил слов от возмущения, и его душила ярость.
Гарри Уорингтон заметил состояние их друга.
- Во имя всего святого, Джордж, что это значит? Почему ему нельзя поцеловать ей руку? (Пока госпожа Эсмонд беседовала с полковником на лужайке, Джордж позвал брата из библиотеки именно для того, чтобы он мог увидеть эту безобидную любезность.) Ну, что тут такого? Простая вежливость.
- Простая вежливость? - взвизгнул Джордж. - Посмотри вот на это, Хел. Это тоже простая вежливость? - И он протянул младшему брату злополучный листок, над которым провел немало времени в тяжких раздумьях. Это был только отрывок, но смысл его был, однако, ясен:
"...старше меня, но ведь и я старше своих лет, а к тому же, как тебе известно, дорогой брат, всегда слыл серьезным человеком. Всем детям необходим отцовский надзор, и двое ее детей, надеюсь, найдут во мне доброго друга и опекуна".
- Друга и опекуна, будь он проклят! - крикнул Джордж, сжимая кулаки, а его брат продолжал читать:
"...лестное предложение, сделанное мне генералом Брэддоком, разумеется, вынуждает меня отложить это до окончания кампании. Когда мы зададим французам достаточную таску, я вернусь отдыхать в моем вертограде в тепи моей смоковницы".
- Он подразумевает Каслвуд - вот его вертоград! - вновь перебил Джордж, грозя кулаком виноградным лозам на залитой солнцем стене за окном.
"...в тени моей смоковницы, где я надеюсь без промедления представить своего милого брата его новой невестке. У нее очень красивое имя, а именно..."
На этом письмо обрывалось.
- А именно Рэйчел, - с горечью закончил Джордж. - И в отличие от библейской, эта Рахиль отнюдь не плачет по детям своим и очень хочет, чтобы ее утешили. Что же, Гарри! Пойдем наверх, падем на колени, как от нас ждут, и скажем: "Милый папенька, добро пожаловать к себе в Каслвуд".
^TГлава IX^U
Виргинское гостеприимство
Его превосходительство главнокомандующий отправился в гости к госпоже Эсмонд со всей торжественностью и пышностью, подобающей первой особе во всех североамериканских колониях, плантациях и владениях его величества. В сопровождении драгунского эскорта он отбыл из Уильямсберга под оглушительные крики и вопли верноподданнических толп, состоявших преимущественно из негров. Генерал ехал в своей карете. Капитан Толмедж, шталмейстер его превосходительства, ждал его у дверцы громоздкой, украшенной гербами колымаги и скакал рядом с ней от Уильямсберга до самого дома госпожи Эсмонд. Майор Дэнверс, адъютант главнокомандующего, занимал переднее сиденье вместе с маленьким почтмейстером из Филадельфии, мистером Франклином, который, хотя и был в свое время подмастерьем у печатника, отличался редкостным умом, как охотно признавали его превосходительство и господа его свиты, и обладал большим запасом весьма интересных сведений и о колониях, и об Англии, где ему довелось побывать не один раз.
- Право, удивительно, что человек столь скромного происхождения сумел приобрести такие разнообразные познания и такие прекрасные манеры, мистер Франклин! - соизволил заметить главнокомандующий и кивнул почтмейстеру, прикоснувшись к шляпе.
Почтмейстер поклонился и сказал, что время от времени ому выпадало счастье оказаться в обществе благородных особ вроде его превосходительства, и он не упускал случая присматриваться к манерам этих джентльменов и в меру своих возможностей подражал им. Что до образования, то он не может им особенно похвастать, так как средства его батюшки были невелики, а в Новой Англии, его родном краю, ученость не в слишком большой чести, однако он не жалел усилий и черпал знания, где и как мог, - впрочем, все это не идет ни в какое сравнение с их английской образованностью.
Мистер Брэддок расхохотался и сказал: что касается образованности, то в армии, черт побери, найдется немало благородных джентльменов, не знающих, через сколько "б" пишется слово "бык" - через одно или через два. Он слышал, что и герцог Мальборо не слишком умело владел пером. Сам он не имел чести служить под началом этого доблестного полководца, - его светлость был главнокомандующим задолго до его вступления на службу, - однако он задал французам хорошую взбучку, хотя ученостью и не блистал.
Мистер Франклин ответил, что ему известны оба эти обстоятельства.
- И моего герцога тоже ученым не назовешь, - продолжал мистер Брэддок. - Ага, господин почтмейстер, вы и про это слышали! То-то вы прищурились.
Мистер Франклин немедленно погасил зловредные искры насмешки в своих глазах, и его взор, устремленный на круглое добродушное лицо генерала, приобрел выражение младенческой невинности.
- Он не ученый, но он справится с любым французским генералом, который похваляется сделать из англичан fricassee de crapaud Фрикасе из жабы (франц.).. Он уже спасал корону лучшего из королей, своего августейшего отца, его всемилостивейшего величества короля Георга.
Шляпа мистера Франклина мигом слетела с головы, и над крутыми буклями его пышного парика поднялся ореол пудры.
- Он - лучший друг солдат и показал себя непреклонным врагом всех нищих красноногих шотландских мятежников и римских интриганов-иезуитов, которые хотели бы отнять у нас нашу свободу и нашу религию, черт побери! Да, его королевское высочество, мой милостивый господин, - не великий ученый, но зато он один из благороднейших джентльменов во всем мире.
- Я видел его высочество на коне во время смотра гвардии в Хайд-парке, - сказал мистер Франклин. - Верхом у герцога действительно очень благородная осанка.
- Вы сегодня выпьете за его здоровье, почтмейстер. Он - самый лучший начальник, самый лучший друг, самый лучший сын своему августейшему старику-отцу, самый лучший джентльмен, когда-либо носивший эполеты.
- Ну, эполеты совсем не по моей части, сэр, - сказал, засмеявшись, мистер Франклин. - Ведь вам известно, что я живу в городе квакеров.
- Разумеется, они не по вашей части, мой добрый друг. Каждому человеку - свое занятие. Вы и другие джентльмены вашего сословия можете корпеть себе на здоровье над вашими книгами. Мы вам этого не запрещаем. Наоборот, мы вас поощряем. Мы же сражаемся с врагами и управляем страной. Э-эй, господа! Боже мой, ну и дороги в вашей колонии! Проклятую карету так и швыряет из стороны в сторону! А кто это там едет с двумя неграми в ливреях? Очень недурная лошадь.
- Это мистер Вашингтон, - сказал адъютант.
- Я бы взял его капралом в конногренадерский полк, - объявил генерал. Отличная посадка. И он хорошо знает страну, мистер Франклин.
- О да.
- И чертовски прекрасные манеры, если вспомнить, где он рос. Настоящий европейский лоск, черт побери.
- Он старается, как может, - заметил мистер Франклин, простодушно глядя на дородного главнокомандующего, а этот образчик английской утонченности с лицом еще более красным, чем его мундир, раскачивался в такт толчкам кареты, уснащая ругательствами каждую свою фразу: полный невежда во всем, что лежало за пределами казармы и плац-парада, если не считать достоинств вина и хорошеньких женщин, далеко не знатного происхождения, но глупо чванящийся несуществующими предками, храбрый, как бульдог, жестокий, великодушный, распутник, мот, мягкосердечный в хорошем настроении, щедрый на смех и привязанности, тупоумный, ничего в жизни не читавший, свято верящий, что его родина - первая страна мира, а сам он - истинный джентльмен.
- Да, для провинциала он, честное слово, очень хорош. Его в прошлом году поколотили в форте... как его там?.. на реке... на реке... Как называется этот форт, Толмедж?
- Бог его знает, сэр, - ответил Толмедж, - и еще, наверное, господин почтмейстер: недаром он посмеивается над нами обоими.
- О, что вы, капитан!
- Попал в настоящую ловушку. Впрочем, у него была только милиция и индейцы. Здравствуйте, мистер Вашингтон. Хорошая у вас лошадь! В прошлом году это ведь было ваше первое боевое крещение?
- В форте Необходимость? Да, сэр, - почтительно отдавая честь, ответил вышеупомянутый джентльмен, который подъехал к карете в сопровождении двух вышколенных черных грумов в щегольских ливреях и бархатных охотничьих шапочках. - Я начал очень неудачно, сэр, так как до этого злополучного дня ни разу не был в деле.
- Вы ведь все были необученные ополченцы, мой милый. Видели бы вы, как наша милиция улепетывала от шотландцев, проклятые зайцы! Будь у вас регулярные войска, все сложилось бы иначе.
- Вашему превосходительству известно, как горячо я желаю служить в таких войсках и посмотреть их в бою, - сказал мистер Вашингтон.
- Черт побери, мы попробуем удовлетворить ваше желание, сударь, ответил генерал, присовокупив одно из своих обычных громовых ругательств, и тяжелая колымага покатила дальше к Каслвуду, а мистер Вашингтон испросил позволения поскакать вперед, чтобы оповестить хозяйку о скором прибытии его превосходительства.
Карета главнокомандующего двигалась так неторопливо, что ее нагнали еще несколько менее важных особ, также приглашенных в Каслвуд, и они, не дерзая обогнать великого человека, образовали настоящий кортеж, смиренно следовавший в облаках пыли за его колесницей.
Возглавлял эту процессию мистер Динуидди, губернатор провинции, который ехал в сопровождении черных слуг и в обществе преподобного Бродбента, веселого уильямсбергского священника. К ним вскоре присоединился мистер Демпстер, учитель близнецов, в пышном старомодном парике, который он берег для подобных торжественных оказий. Затем подъехал мистер Лоус, судья, миссис Лоус сидела на подушке за спиной супруга, а парадный чепец ее милости вез их слуга негр, трусивший позади на муле. Эта процессия выглядела до того нелепо, что майор Дэнверс и мистер Франклин, вдруг заметив ее, невольно рассмеялись, - однако негромко, чтобы не разбудить его превосходительство, который тем временем погрузился в дремоту, - и 'послали сказать этому необычайному арьергарду, чтобы они смело ехали вперед, обогнав неторопливого главнокомандующего и его драгун.
В Каслвуде нашлось место для всех. Солдат его величества ждали жаркое, горячительные напитки и самый лучший табак, негров - смех и всякие забавы, а их хозяев - самый радушный прием и изобильное пиршество.
Почтенный генерал охотно отведывал чуть ли не все подававшиеся кушанья - и не по одному разу - и то и дело подставлял дворецкому свой опустевший бокал; домашнее вино со специями он нашел превосходным и выпил его порядочно сразу же по прибытии, еще до обеда. Теперь же гости утоляли жажду сидром, элем, коньяком и чудесным бордоским вином, которое в свое время привез в колонию еще полковник Эсмонд и которое было достойно pontificis coenis Трапезы жрецов (лат.)., как объявил мистер Демпстер, подмигнув мистеру Бродбенту, священнику соседнего прихода. Мистер Бродбент кивнул и подмигнул в ответ, а затем допил вино, пропустив латинскую фразу мимо ушей, - да и как могло быть иначе, если он никогда не утруждал себя изучением латыни? Преподобный Бродбент играл в азартные игры, ел без меры, был любителем петушиных боев и значительную часть своего времени проводил во Флитской тюрьме и в Ньюмаркете, а также усердно исполнял всяческие поручения своего приятеля лорда Синкбарза, сына лорда Рингвуда (матерью мистера Бродбента была камеристка леди Синкбарз, что же касается его происхождения со стороны отца, то, пожалуй, современному читателю не следует проявлять тут излишнего любопытства), и в конце концов был отослан в Виргинию, где ему был обещан приход. Они вместе с Гарри устраивали немало петушиных боев, подстрелили немало ланей, поймали бесчисленное количество форелей и лососей, охотились на диких гусей и диких лебедей, голубей и куропаток и сразили мириады нырков. Завистники утверждали, будто именно мистер Бродбент был тем браконьером, на которого мистер Вашингтон как-то ночью спустил в Маунт-Верноне собак и которого он на речном берегу проучил тростью. Браконьеру удалось вырваться из его рук и под покровом темноты добраться до своей лодки; как бы то ни было, следующие два воскресенья Бродбент, прикованный к одру болезни, не мог служить в церкви, когда же он наконец появился на людях, под его глазом еще виднелся синяк, а у его сюртука появился новый ворот. Гарри Эсмонд и преподобный Бродбент не только охотились вместе на всех птиц небесных, зверей лесных и рыб морских, но и играли во всевозможные карточные игры. Более того, когда юноши отправлялись верхом на занятия к мистеру Демпстеру, боюсь, что Гарри нередко отставал и брал уроки у другого профессора европейских наук и светских талантов - а Джордж ехал дальше, к своему учителю, читал свои книги и, конечно, ничего никому не говорил о времяпрепровождении младшего брата.
За столом госпожи Эсмонд его превосходительству и остальным английским и американским джентльменам подавались все птицы и все рыбы, каких только можно поймать в Виргинии в такое время года. Гамбо снискало всеобщие похвалы (черный слуга мистера Генри получил свое имя в честь этого блюда - покойный полковник однажды обнаружил его за дверью, как раз когда он сунул голову в миску с этим восхитительным супом, и тут же беспощадно окрестил его "Гамбо"), форель была нежной и свежей, а черепашье жаркое ублаготворило бы и лондонского олдермена, - черт побери, он с удовольствием угостил бы таким жарким самого герцога, соблаговолил объявить его превосходительство; впрочем, черепашье жаркое - блюдо, поистине достойное внимания любого герцога и даже императора. Негритянки вообще наделены большими кулинарными способностями, а каслвудские поварихи к тому же постигали свое искусство под взыскательным оком и покойной госпожи Эсмонд, и нынешней. Некоторые блюда, а главное, сласти и пирожное, госпожа Эсмонд с большим уменьем и изяществом приготовила собственноручно. Она, согласно милому, но нелегкому обычаю тех времен, сама резала мясо, отогнув кружевные рукава по локоть и показывая прехорошенькие округлые ручки и запястья все время, пока исполняла этот древний обряд гостеприимства, еще не ставшего таким худосочным, как в наши дни. Старинный застольный закон требовал, чтобы хозяйка потчевала своих гостей с любезной настойчивостью, бдительно следила, кому и когда предложить новый лакомый кусочек, в совершенстве знала кулинарно-анатомические секреты и по всем правилам искусства раскладывала рыбу, резала дичь, птицу, мясо и все прочее, уговаривала гостей непременно попробовать еще вот это кушанье и шептала своему соседу, мистеру Брэддоку: "Я берегла вот эту спинку лосося специально для вашего превосходительства и не стану слушать никаких отказов! Мистер Франклин, вы пьете только воду, сэр, а ведь вина нашего погреба очень полезны, и от них никогда не болит голова... Господин судья, вам нравится пирог с фазаном?"
- Потому что я знаю, кем он испечен, - отвечает мистер Лоус, судья, с глубоким поклоном. - Ах, сударыня, если бы у меня дома пеклись такие удачные пироги, как в Каслвуде! Я часто говорю жене: "Как мне хотелось бы, душенька, чтобы у тебя была рука госпожи Эсмонд..."
- Прелестная рука, которая, конечно, должна нравиться и многим другим, - говорит бостонский почтмейстер, и мистер Эсмонд бросает на него не слишком довольный взгляд.
- Ах, какая это рука, когда нужно сделать корочку пирога особенно легкой! - продолжает судья. - Ваш покорный слуга, сударыня.
Он не сомневается, что подобный комплимент должен доставить вдове большое удовольствие. Она скромно отвечает, что училась стряпать, когда жила на родине в Англии, где получала образование, и что ее матушка научила ее готовить кое-какие блюда, которые очень нравились ее отцу и сыновьям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22