Гоник Владимир
Правый поворот запрещён
Владимир ГОНИК
ПРАВЫЙ ПОВОРОТ ЗАПРЕЩЕН
ПРОЛОГ
Середина декабря, а снега еще нет, земля закаменела, ветер гонит пыль, заметая во все щели. Эта бесснежная нищета природы особенно тосклива, когда смотришь на черные деревья, их замерзшие ветви кажутся обугленными.
Мой письменный стол у окна, почти впритык к секциям отопительной батареи, и ноги ощущают приятное тепло. На столе рукопись, которую я заканчиваю. Никого из тех, кто знает эту историю, не смутит домысел, ибо суть происходившего не искажена. Например, фраза "...солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах еще яркими длинными клиньями" родилась из вопроса следователя: "В котором часу вы были в лесу?" и ответа: "Под вечер: около семи, еще было светло, солнечно". Или - вопрос: "Когда и где происходил между вами этот разговор?" Ответ: "В поезде, по дороге из Веймара в Берлин. Вопросы и ответы - эти и другие - в протоколах допросов, вел их следователь областной прокуратуры Виктор Борисович Скорик. Протоколы подшиты, хранятся в деле, я лишь конструирую его заново, пользуясь фактами, которые есть в нем и какими располагал сам как адвокат. И сейчас пытаюсь как бы в цветном изображении воссоздать панораму событий, начавшихся еще в первых числах жаркого июня. А нынче уже зима...
Уже десять лет на моей визитной карточке напечатано: "Устименко Артем Григорьевич. Адвокат. Юридическая консультация Шевченковского района". А внизу мелко - ее адрес, служебный и домашний номер телефона. Но десять лет на ней значилось бы: "Устименко Артем Григорьевич. Прокурор следственного управления..." Когда мне исполнилось пятьдесят три, из коих двадцать семь я проработал и следователем, и прокурором-криминалистом, и под конец прокурором следственного управления, из областной прокуратуры мне пришлось уйти, вернее, меня выперли. Я вел тогда дело о крупных хищениях на трикотажной фабрике, директором ее был бывший инструктор админотдела обкома партии. Его дружки из обкома начали давить на прокурора области, пытаясь все прикрыть, то ли, чтоб спасти собрата из своего кланового инкубатора, то ли себя самих, если получали от него вторую "зарплату". В тот год как раз истекал срок полномочий прокурора области, а остаться ему ой как хотелось. И он начал проявлять особое внимание к наиболее крутым эпизодам в материалах следствия. Меня начали ловить на мелочах, пошли придирки, посыпались выговоры, и однажды я понял: выжимают, как пасту из тюбика, и подал заявление "по собственному желанию", опасаясь худших вариантов. В коллегию адвокатов устроился тоже не без труда, ребята из обкома ослушников не любили.
С тех пор мои отношения с прокуратурой довольно сложные, ко всему жива давняя устойчивая неприязнь к адвокатуре вообще как к институту вроде лишнему, мешающему следствию, от нее как бы всегда ждут подвоха. Но и то правда, что с некоторыми давними коллегами из следственного управления дружбу я все-таки сохранил...
История с доктором химических наук Еленой Павловной Кубраковой шуму наделала много. Она не просто вышла за пределы города и республики, но в известном смысле пересекла и государственную границу, еще раз напомнила мне банальную истину, что все в мире связано, напомнила до того, как я влез в это дело. В мае из Харькова в командировку на какой-то симпозиум прикатила моя троюродная сестра Неля. Последний раз мы виделись лет пять-семь тому, но она не изменилась, была все такая же суетливая, настырная, дослушать собеседника казалось выше ее сил; всегда пребывала в состоянии озабоченности чье-то судьбой, не очень интересуясь, насколько необходимо ее вторжение в чужую жизнь. Но при этих несимпатичных свойствах характера ей удалось защитить кандидатскую (она химик) и занять приличную должность в каком-то харьковском НИИ.
В тот вечер после ужина мы пили чай.
- Ты надолго? - спросил я.
- На два дня. Кубракова устроила интересный симпозиум.
- Жить будешь у нас?
- Нет. Я остановилась у Ангелины Назаркевич. Моя школьная подруга. Чудная баба, а сын непутевый. Способный химик, но влез в какой-то кооператив. Она переживает. Я хочу с ним поговорить.
- Тебе-то какое дело? - пожал я плечами.
- То есть как?! Она интеллигентный человек, а сын - кооператорщик.
- Ну и что?
- А если посадят в тюрьму?
- За что?
- К него, наверное, появились шальные деньги.
- Это еще не основание, чтобы человека сажать в тюрьму, - пытался я урезонить ее.
- А, брось! - махнула она рукой, словно я был безнадежно наивный, отставший от времени человек. - Я должна тебя познакомить с Ангелиной!
- Зачем?
- У нее иногда собирается интересная компания.
- Не люблю компаний, я уже стар для этого.
- Ладно, я пошла, - она встала. - У Назаркевичей завтра у кого-то именины, я хочу помочь Ангелине что-нибудь испечь...
Когда Неля исчезла, возникло ощущение, словно прекратилось долго терзавшая зубная боль. Какая-то Кубракова, какие-то Назаркевичи... Мог ли я тогда думать, что эти фамилии, вбитые мне в голову трескотней троюродной сестрицы, я встречу, но уже при других обстоятельствах!?
1
В теплый июньский полдень окна ресторана были зашторены, и оттуда гремела музыка, нестройно пели голоса, раздавались выкрики, смех. На входной, чуть приоткрытой двери табличка предупреждала: "Ресторан закрыт. Банкет". В узкую щель дышал воздухом швейцар - маленький, лысый с морщинистым, как мошонка, лицом. Заканчивал он свою жизнь стражем у этих врат в черной униформе с орденскими планками на лацкане, не дослуживший до генеральских красных лампас, теперь он довольствовался золотыми лакейскими галунами; его и вышибалой-то не назовешь - больно тщедушен. Может когда-то на плацу перед ним стоял, внимая, полк, а он постукивая ногой, обутой в мягкий хромой сапог, недоверчиво прищуренным взглядом обводил лица и выправку сотен подчиненных ему солдат и офицеров. Нынче ему же за поданное пальто или услужливо распахнутую дверь посетители, уходя, опускали в полураскрытую ладошку бумажную подачку...
Трое молодых мужчин почти одного возраста - лет тридцати семи-тридцати восьми - разочарованно глянули на табличку.
- Вот и пообедали, - огорченно сказал Назаркевич. - Я же говорил, надо было в аэропорт, там всегда открыто.
- Жаль, тут, пожалуй, последнее место, где еще прилично кормят, произнес Вячин.
- Еще не все потеряно, - ответил им Лагойда и направился к швейцару.
- Закрыто, - тот указал на табличку.
- Кто гуляет? - властно спросил Лагойда.
- Геня.
- Правильно. Тогда я сюда.
- Вы стекольщик?
- Нет, я Генин брат, - соврал Лагойда.
- А-а. Проходите.
- Пошли, ребята, - обернулся Лагойда к спутникам.
Уже в холле Назаркевич спросил:
- Слушай, что за Геня, почему стекольщик?
- Геня самый важный и самый богатый человек в городе, - усмехнулся Лагойда. - У него три автомастерских. Если тебе надо будет отрихтовать крыло или дверцы, я тебя устрою к нему, - сказал он Назаркевичу. - У него на год очередь. Дерет, правда, но - золотые руки.
- А почему стекольщик? - переспросил Назаркевич.
- Банкет, наверное, достиг самой высокой температуры, и кто-то вышиб стекло, вызвали стекольщика.
- А ты что, родственник этого Гены?
- Такой же, как и ты, - засмеялся Лагойда. - Имя Гены - для всех в городе пароль. Он платит хорошие чаевые...
Они вошли в зал. Перед ними тут же вырос администратор, недоверчиво оглядел их явно не подходящую для банкета одежду, сказал:
- Слушаю вас.
- Устройте нас в уголочке, - командно произнес Лагойда.
- У нас банкет, - ответил администратор.
- Это я читал. Поэтому и нужно где-нибудь в уголочке за служебным столиком.
- Пойдемте, - после минутного колебания решился администратор, высчитывая, кто эти трое настырных: из угрозыска или может... Видимо на большее его фантазия в силу профессии не была приспособлена...
- Ну и арап ты! - сказал Назаркевич, когда они уже сидели за служебным столиком в глубокой нише в стороне от центрального зала. Обедаем или гуляем?
- Скромно обедаем, - вспомнив пытливые глаза администратора, Лагойда предостерегающе поднял палец.
Но были они не из угрозыска. Николай Николаевич Вячин, технолог, возглавлял кооператив "Астра", куда уговорил пойти на договорных началах своих приятелей - Сергея Матвеевича Назаркевича и Юрия Игнатьевича Лагойду, основным местом службы которых являлся научно-исследовательский и экспериментально-производственный институт металловедения. Назаркевич работал там инженером-химиком в лаборатории, а Лагойда - заведовал всем энергетическим хозяйством. Когда-то Вячин начинал свою инженерную карьеру в этом институте, но несколько лет назад ушел. Его кооператив "Астра" в сущности был малым предприятием - солидным, хорошо отлаженным, с оборотом в несколько сот миллионов. Делали тут художественное литье из легких сплавов: фурнитуру для мебели - фигурные петли для дверец, накладки на замочные скважины, изящные дверные ручки, крючки для вешалок, штамповали модные люстры, бра и сувенирные подсвечники. Вячин сманил к себе хороших дизайнеров...
- Что будете пить? - спросил официант.
- Ничего, - отрезал Вячин.
- Ну может хоть пивка? - сказал Назаркевич.
- Ладно, три пива, - смилостивился Вячин. - Ты же не пьющий, повернулся он к Назаркевичу. - Чего вдруг?
- Да так что-то захотелось.
- Хорошо. Приступим к делу. Выкладывай, - сказал он Назаркевичу.
- Если помнишь, еще при тебе Кубракова начала работу над этим лаком, - начал Назаркевич.
- Помню.
- Ушло у нее на это шесть лет.
- Почему "у нее", ты ведь тоже участвовал? - вставил Лагойда.
- Идея-то была ее... Сейчас это значения не имеет, - раздраженно ответил Назаркевич. - Работа завершена. Результат потрясающий.
- А именно? - спросил Лагойда.
- Лак универсальный. Может служить исходным материалом для десятков, а может и сотен производственных целей. Он найдет применение в радиоэлектронике, в фармакологии, в антикоррозионной технологии. И всюду, где хватит фантазии. Она назвала его "поликаувиль".
- Какое это отношение имеет к нашим изделиям, - спросил Вячин.
- Полукаувиль водонепроницаем, сверхпрочен, его не берут ни кислоты, ни ляпис, он обладает сверхизоляционными свойствами. А ты ведь жаловался, что торговля приняла несколько претензий от покупателей. В чем они, эти претензии?
- Со временем тускнеет декоративно-тонирующее покрытие, потому что на нашем лаке появляются трещины, поступают пятна окисления.
- Поликаувиль Кубраковой все эти проблемы снимает. Он хорош и как изолятор проводов. А ведь вы делаете бра, люстры. Я же говорю тебе: он универсален!
- Ты мне говорил и про автомашины, - подсказал Назаркевичу Лагойда.
- Это к делу не относится, - ответил Назаркевич.
- А что автомашины? - спросил Вячин.
- Если в поликаувиль добавляются каучукосодержащие вещества и уза, он становится антикоррозионной защитой. Аналогов ей в мире нет. Сегодня во всяком случае. Лак не затвердевает, а сохраняет упругость. Машине не страшны удары гравия в днище.
- А что такое уза? - спросил Лагойда.
- Восковой клей, сотовая сушь. Меду в ней нет. Пчелы узой заклеивают щели в сотах, - сказал Назаркевич.
- Башковитая баба наша Кубракова? - засмеялся Лагойда.
- Хоть и стерва, но талантлива, - согласился Назаркевич. На, взгляни, как это выглядит в натуре, - он извлек из кармана пузырек от корвалола с прозрачной жидкостью.
Лагойда посмотрел ее на свет и передал пузырек Вячину. Тот наклонил его, откупорил, понюхал, снова закрыл, взболтал и опять посмотрел. Затем сказал:
- Вязкий. Но если распылять аэрозольно под большим давлением... Где ты взял?
- Перед промывкой аппарата слил из отстойника. Там всегда остается граммов двадцать пять-тридцать.
- Много у нее этого лака? - спросил Вячин.
- Смотря для чего, - ответил Назаркевич. - Для промышленных нужд капля в море. Установка-то опытная, лабораторная. Кубракова надоила на ней всего литров тридцать.
- Нам бы двух поллитровок этого поликаувиля хватило на год. Распыляли бы аэрозольно, - сказал Вячин.
- Попроси у нее, - посоветовал Лагойда. - У вас же были неплохие отношения. Может даст.
- Так эта ведьма и разбежится! - скривился Назаркевич. - Впрочем, как хочешь. Она послезавтра утром вместе с директором уезжает в Германию.
- Надолго? - спросил Лагойда.
- А черт ее знает! Кажется, на неделю. По мне хоть бы навсегда, сказал Назаркевич.
- Тосковать будешь, - засмеялся Лагойда. - Ну где этот официант? Жрать хочется!
- Вот уже катит тележку, расстегивай пояс, - Вячин убрал руки со стола, как бы освобождая место.
2
Серия "Вольво" с польскими номерами, мягко вкатываясь в рытвины поселка и осторожно выползая из них, миновала последние дачные домики.
- Ну и дороги у вас! - сказал водитель.
- А то ты не знал! Первый раз, что ли? Да и у вас не лучше. Ездил, знаю, - ответил мужчина, сидевший на правом сидении.
Машина без разгона легко поднялась на лесистый холм, остановилась. Они вышли.
- Дверцы не закрывай, пусть проветрится, душно, - сказал поляк.
В этот будничный день здесь было безлюдно и тихо. В знойный воздух густо испарился запах хвои. Где-то за лесом прерывисто загнусавил сигнал у закрывающего переезда, и тут же ответно рявкнула электричка, вбивая в тишину колесную дробь.
Поляк лег навзничь на траву, усыпанную рыжими прошлогодними сосновыми иглами и вольготно раскинул руки. Его спутник, отойдя на несколько шагов, любовался автомобилем.
- Хороша, - сказал он. - Тадек, я вижу, не только машину поменял, но и номера?
- Да. Были лодзинские, а сейчас варшавские, - ответил по-русски с легким польским акцентом.
- Границу пересекал в Бресте?
- Нет у вас.
- Опять в Турцию?
- Да.
- Надолго? - он присел рядом, растирая в руках травинку и обнюхивая пальцы.
- Не знаю. Видно будет. Еще предстоит заехать в Баку погасить долг.
- А к нам надолго?
- Дней десять пробуду. Есть дела.
- Как идут "колесики"?
- Хорошо! Спокойней. Ты молодец, что сообразил.
- Перемышль, Жешув, Люблин?
- Нет, хватит. Тут граница близко. Как это у вас говорят: "жадность фраера сгубила". Гоню их подальше: в Труймясто [три города на Балтийском побережье Польши: Гданьск, Гдыня, Сопот], в Эльблонг, там по хуторам и деревням... Ты говорил, что на основе этого... как его... поликаувиля получается антикоррозионный клей...
- Хороший? Лучшего нет ни у нас, ни на Западе! Испытывали кислотно-солевыми растворами днище и скрытые сечения. В разных температурных режимах, в разной среде.
- На чем же она варит этот лак?
- Для антикоррозионной пасты туда идет уза, сырая резина и еще много всякого.
- Что такое уза?
- Для чего тебе эти подробности? Ну, это подобие воска.
- Да, пчелы умные люди, а? - поляк сел. Солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах длинными золотистыми клиньями. - Мне бы такой мази! Отбоя от клиентов не было б! "Фирма Тадеуша Бронича. Супернадежное антикоррозионное покрытие. Аналогов в мире не существует. Принимаем автомобили всех марок. Оплата - только в свободно конвертируемой валюте". Звучит реклама? Я бы ее в газеты дал.
- Звучит. Но помочь тебе не могу.
- А если я сам к этой пани схожу? Поговорю, предложу сколько там процентов.
- В злотых? - спросил иронично.
- В хорошей валюте, - сжав пальцы в кулак ответил хозяин "Вольво".
- Нет, Тадек, боюсь, что не получится. Ты знаешь, какой характер у мужика, который в сорок лет стал импотентом? А характер старой девы? Так сложи то и другое - и получишь нашу мадам Кубракову.
- Сколько ей лет?
- Под пятьдесят.
- А что если я предложу ей создать совместное предприятие? Готов вложить свои форсы [польское жаргонное слово, обозначающее деньги]. Опять же в долларах. Куплю, чтобы гнать эту мазь, импортное оборудование. Как думаешь, клюнет?
- Вряд ли.
- А если попробовать?
- Она послезавтра уезжает в Германию.
- Ничего, постараюсь успеть. Это годится? - поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы "Будем знакомы".
- Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.
- У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир - тоже фирма...
- Давно я не был в Польше. Как цены?
- А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно - капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке - вендлина... ну как это по-русски... ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша) находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.
- Каких Абрамов?
- Вот этих, - Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику. - Это тебе, зарплата. И это тебе, - из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь - добавлю, если, конечно, удачно съезжу.
- Спасибо, Тадек... "Пробу" видел?
- Да. Он сказал, что металл кончается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22