Но об этих годах он не любил говорить. И не потому, что они были связаны с конспирацией — конспирация здесь оказалась минимальной, а потому, что они всегда казались ему прожитыми бессмысленно, бездарно.Даже в крепости на острове Пеле (не говоря уже об Олероне) Филипп и его товарищи жили постоянной надеждой вырваться, получить свободу, а с ней вместе и поле деятельности.Здесь же была почти полная свобода, а вот поля деятельности не наблюдалось; все словно застыло, окостенело, стояло на месте без перспектив и надежд.…Город (точнее, городок — его население не превышало трех тысяч жителей) был расположен на реке (точнее, ручье) Бевере, в сорока одном километре от Ниццы. Жители Соспелло как будто занимались кустарным ремеслом, но, видимо, это их не очень затрудняло. Основное же времяпрепровождение этих мелких рантье, как быстро уловил Буонарроти, состояло в безделье и сплетнях. Когда бы Филипп ни проходил по улице, он видел этих господ, восседающих на лавках или на порогах домов и что-то оживленно обсуждающих. Они замолкали, как только он подходил к ним, а затем провожали его долгими неприязненными взглядами. То же, судя по ее словам, не раз испытывала и Тереза.Ему удалось установить контакты с местными масонами. Но это ничего не дало: масонская ложа в Соспелло была малочисленной и убогой, члены ее не ставили никаких серьезных задач, а о филадельфах они и не слыхали…«Нет, — думал Буонарроти, — в этом стоячем болоте ты ничего не добьешься. Надо быстрее связываться с внешним миром и как-то выбираться из этой дыры…»Вскоре обозначилась и другая трудность.Их маленькие сбережения, сделанные на Олероне, подходили к концу. Конечно, в руках у Филиппа была профессия, с которой вроде бы не пропадешь: он мог обучать и языкам, и музыке, и литературе, и истории. Но оказалось, что местным тугодумам ни история, ни литература, ни музыка не были потребны; не интересовали их и иностранные языки, а сыновья их, как правило, росли такими же неотесанными балбесами, как и они сами. С величайшим трудом Филипп нашел несколько уроков, Терезе же пришлось зарабатывать уборкой в двух зажиточных семьях.В этом статусе все на какое-то время застыло.А потом пришла беда. 17 Это случилось в плювиозе XII года Январь — февраль 1804 г .
.Был пасмурный, дождливый день.Филипп возвращался домой с очередного урока и на обычном месте увидел обычную группу примелькавшихся ему болтунов. Дождь нимало не смущал этих любителей празднословия; укрывшись огромными зонтами, они, как всегда, что-то оживленно обсуждали. Впрочем, на этот раз, в выражении их лиц ему почудилось нечто не совсем обычное…Он уже прошел было мимо, и они, как водится, приумолкли, но тут один из них вдруг поднялся и крикнул в спину ему:— Эй, вы, сударь!..Буонарроти остановился.— Это вы мне?— А кому же еще, черт побери? — взгляд говорившего дышал неприкрытой ненавистью.— Тогда замечу вам, что я не «сударь», а гражданин. Господ, как известно, у нас давно уже нет.Раздался злобный хохот.— Вот как? Господ, говоришь, нет? Эх ты, отребье, я ведь узнал тебя. Следовало бы набить тебе поганую рожу…— По какому праву вы оскорбляете меня?— Тебе ли толковать о правах? А по какому праву, злодей, ты измывался над порядочными людьми, грабил их и убивал?— Что вы имеете в виду?— Вспомни Онелью… 18 Эти слова и потом еще долго звучали в его ушах, уже после того, как, оттолкнув проходимца, пытавшегося ударить его, и тщетно стараясь, скрыв волнение, двигаться дальше размеренным шагом, он брел, точно лунатик, и дома, когда, что-то невпопад отвечая Терезе, он без всякого аппетита глотал остывший суп.«Вспомни Онелью…»Как будто можно ее забыть!Нет, то, что дорого душе и сердцу, что сам считаешь одной из вершин своей жизни, не забывается никогда.И о н и понимают это. Хотя и смотрят на все с противоположной точки зрения……Это произошло сразу после того, как он отличился при подготовке взятия Тулона. Саличетти и Робеспьер-младший написали соответствующий рапорт в Комитет общественного спасения. И вскоре тот же Саличетти уведомил его: прикомандированный к итальянской армии, он назначается комиссаром по надзору за национальными имуществами к востоку от Ментоны.Это произошло 20 жерминаля II года 9 апреля 17 94 г.
.Не успел Буонарроти войти в должность, как она была заменена новой, более высокой. 28 мессидора 16 июля.
его сделали Генеральным комиссаром восьми округов, образованных на итальянской территории, отвоеванной у сардинского короля. Административным центром этой обширной территории стал город Онелья. Под Онельей, в одной из живописных деревушек, поселился сам Генеральный комиссар со своею супругой.Эту должность он занимал в течение неполного года.Почти год в его руках сосредоточивались неограниченные, по существу, диктаторские полномочия.Он имел право назначать, смещать и наказывать всю администрацию вверенных ему округов.Он олицетворял революционное правосудие: в качестве генерального общественного обвинителя он возглавлял каждый из восьми революционных трибуналов в округах.Он решал экономические вопросы, проводил в жизнь идеологию Революционного правительства и даже (в какой-то мере) намечал внешнеполитическую программу, поскольку ведал отношениями с итальянскими государствами.Как же он употребил эту необъятную власть?Для возвеличения свой особы?Вся его жизнь свидетельствовала: он был чужд честолюбия.Для личного обогащения?Впоследствии, при аресте, когда был произведен тщательный обыск с целью «конфискации незаконно захваченного богатства», оказалось, что богатство это сводится к двум костюмам, четырем сорочкам и полудюжине чулок (не считая нескольких платьев жены).Нет, собственная персона во всех ее аспектах меньше всего занимала революционера Филиппа Буонарроти в эти сверхнасыщенные событиями месяцы. Свою неограниченную власть он употреблял только на то, чтобы проводить в жизнь теоретически отработанную, предельно ясную для него программу.Он помнил слова Сен-Жюста: «Бедняки — это соль земли».И эти слова он как бы сделал лозунгом всей своей деятельности в Онелье.Он защищал угнетенных против угнетателей, поддерживал слабых против сильных, преследовал роялистов-эмигрантов, а также тайных врагов Республики, устраивал беженцев из итальянских монархий, заботился о снабжении городов продуктами, следил за качеством выпекаемого хлеба.Его жизнь протекала в непрерывных разъездах. Он трудился неустанно, не зная отдыха ни днем, ни ночью, словно раб, прикованный к своей тачке.Ему казалось: еще немного, совсем немного — и яркий свет новой жизни озарит Францию и Европу.Точно так же казалось и его учителю, Максимилиану Робеспьеру, когда он в жерминале, прериале и мессидоре II года Март — июль 1794 г .
, разделавшись с эбертистами и дантонистами, отправлял на гильотину новые и новые партии своих жертв.Эти жертвы, полагал Неподкупный, будут последними жертвами.Но вскоре жертвой (и далеко не последней) оказался он сам. За мессидором последовал термидор, и 9 термидора II года 27 июля 17 94 г.
Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон и их соратники в Париже отправились на гильотину в свою очередь.Термидорианский переворот покончил с Революционным правительством и властью якобинцев.Конечно же для Буонарроти то был страшный, сокрушительный удар. Он никак не мог осмыслить того, что произошло. Но, верный своим идеям и понимая, что термидорианская реакция, вспыхнувшая в столице, до периферии дойдет не сразу, он по-прежнему трудился, делая вид, будто ничего чрезвычайного не случилось и якобинская революция продолжает шествовать по земле. Более полугода пламенный сторонник идей Неподкупного вопреки всему продолжал воплощать эти идеи в жизнь. Именно в это время он затеял нашумевшее дело местного аристократа маркиза Палестрино, отхватив у него изрядную часть родовых земель в пользу крестьян, а затем, в ответ на жалобу потерпевшего, написав ему резкое письмо в якобинском стиле. Маркиз понял, что пожаловался не туда, куда следовало, и обратился непосредственно к новым термидорианским властям. Французский консул в Генуе радостно ухватился за представившийся случай. Он отправил заявление в Париж, утверждая, что так называемый Генеральный комиссар превышает свои полномочия, сеет вражду среди населения дружественной Франции страны и действует в духе «казненных тиранов».Правительство термидорианцев опомнилось: как же могли они проглядеть, что еще остался и действует один из главных выкормышей тирана Робеспьера!К этому времени в Италии уже не было народных представителей, которые могли бы заступиться за Филиппа: Робеспьер-младший погиб вместе с братом, а Кристоф Саличетти, верный своей натуре, предпочел уйти в тень, чтобы снова появиться на виду в более подходящее время.15 вантоза III года 5 марта 17 95 г.
по приказу Комитета общей безопасности Филипп Буонарроти был арестован, а должность, занимаемая им, упразднена. В его бумагах, тщательно просмотренных, не нашли ничего одиозного. Тем не менее его под конвоем отправили в Париж. Он приготовил обширную оправдательную записку, рассчитывая выступить перед новым Комитетом общественного спасения. Но кого интересовали его оправдания? Кому они теперь были нужны? С ним не стали разговаривать, а просто бросили в одну из парижских тюрем наиболее строгого режима — в тюрьму Плесси.Здесь-то Буонарроти и было суждено встретиться с Гракхом Бабефом, после чего начался новый этап его жизни……Но сейчас он думал не об этом. Он думал о том, что произошло сегодня на одной из улиц Соспелло.«Вспомни Онелью…»Конечно же он помнил о ней.И сегодня вполне наглядно убедился, что враги о ней также не забыли. 19 В ближайшие дни произошли новые неприятности.Филипп начал ходить на уроки по другим улицам, дабы не встречаться с той компанией.Но оказалось, что этого не требуется: во всех домах вдруг, как по команде, стали отказывать ему.А тут и Тереза заявила:— Милый, мне очень неприятно говорить об этом, но вчера Дамвили уволили меня. В чем я провинилась — не знаю; в объяснения мадам вступать не стала.Еще через день хозяйка второй семьи, где служила Тереза, прочитала ей длиннющую нотацию на тему о том, какими извергами бывают мужчины и как страшно жилось при якобинцах…Буонарроти размышлял.Все ясно: некогда он слишком ретиво проявил себя в этих местах, и его энергичная политика оставила по себе память. Недобрую память. Ибо бедняки, для которых он старался, конечно, давно о нем забыли, зато люди состоятельные, которых он прижимал, не забыли и не забудут никогда.Значит, здесь жить невозможно.Если его и не убьют, то уморят голодом — три франка в день, отпускаемые государством на ссыльного, не могли прокормить двоих.Не откладывая в долгий ящик, он начал бомбардировать письмами местное начальство. Ему предложили сменить Сосиелло на соседний городок Мондови. Но что это могло изменить? Тогда, преодолев естественное отвращение, Филипп решил обратиться в более высокие инстанции: в вантозе XII года Февраль — март 1804 г .
он написал Реалю, а в начале термидора Июль 1804 г .
— Фуше. «Я желал бы уехать из страны, — писал он Реалю, — населенной фанатиками и эмигрантами, над которыми исполнял некогда акты правосудия». В письме к Фуше он уже назвал и место, куда бы желал переехать: «Прошу, чтобы мне было позволено жить на родине Жан Жака, среди людей более терпимых, чем жители департамента Морских Альп».Первый результат оказался быстрым и неожиданным.Его вызвал к себе полковник, возглавлявший местную жандармерию.— Сударь, — сказал он, — ваше поведение порицается господином префектом.«Вот те на, — подумал Буонарроти. — С у д а р ь… г о с п о д и н о м префектом… Как они все заговорили…»— Насколько мне известно, — прикинулся он непонимающим, — я не совершил ничего предосудительного.— Да, но вы все свои письма начинаете обращением «гражданин», а заканчиваете приветствием «салют и братство»!«Сами признались, что перлюстрируют мои письма», — подумал Филипп.Он сделал удивленное лицо.— Ну и что же здесь плохого?Его собеседник вздохнул и покачал головой.— Не притворяйтесь наивным. Все эти выражения принадлежат давно ушедшей эпохе. Их, как и эту эпоху, давно пора забыть. Забыть, понимаете вы? И вообще, искренно советую: меняйте ваш лексикон, иначе ни одна из ваших просьб удовлетворена не будет…Из этого разговора Буонарроти заключил, что новоиспеченный император п о л н о с т ь ю порывает со всем прошлым и что, если он сам, Филипп, не изменит своего эпистолярного стиля, ему нечего ждать каких-либо поблажек.Пришлось снова вспомнить о «макиавеллизме правого дела».И тогда последовали милостивые разрешения.В вантозе XIII года Февраль — март 1805 г .
ему было позволено съездить в Ниццу, а во фрюктидоре того же года Август — сентябрь 1805 г .
— совершить кратковременное путешествие в Женеву. 20 В Ниццу он отпросился под предлогом необходимости консультации у врача; консультация ему действительно была нужна, но совсем по другому поводу: он знал, что в этом городе проживают несколько филадельфов, и хотел встретиться хотя бы с одним из них, адрес которого у него имелся.В прежние времена ему неоднократно доводилось бывать в Ницце, он любил этот очень красивый и жизнерадостный город. Сейчас он оказался в Ницце в самое лучшее время — здесь весна уже заявила о себе нежной зеленью и ранним цветением, воздух был до невероятности прозрачен, море спокойно, жители ходили в легкой одежде и еще не кончились ежегодные карнавалы, увеличивавшие обычную для Ниццы роскошь красок. Когда он вышел из дилижанса в центре города, его оглушили музыка, песни, крики; повсюду щедро сыпались рис и конфетти; прелестные девушки из-под бархатных полумасок посылали ему призывные улыбки, и он на момент почувствовал себя молодым; великолепная снедь манила с уличных прилавков, и он на момент почувствовал себя гурманом. Быстро сбросив ненужные ощущения, Филипп прошел по центральной улице Нотр-Дам, мельком взглянул на старинную готическую церковь, обернулся на высокий холм Шато, вспомнил, что в полуразрушенном замке на его вершине некогда томилась вдова адмирала Колиньи, перебрался на другую сторону ручья Пейана и очутился в Старом городе с тихими узкими улочками. Здесь, в рабочем квартале Рикье, проживал человек, которого он разыскивал……Брат сообщил ему много интересного. От него Филипп узнал, что Наполеон все еще возится с Булонским лагерем, рассчитывая на высадку в Англии; узнал он, наконец, и все подробности, связанные с заговором Кадудаля и «делом Моро». Буонарроти конечно же был опечален потерей такого замечательного человека. Его огорчение несколько компенсировалось известием, что Лепельтье все еще пребывает в Женеве и с нетерпением ждет встречи.— Если ты не добьешься поездки в Женеву, — заметил брат, — не сомневаюсь, он сам приедет к тебе, хотя сделать это довольно сложно.Вот тут-то Филипп и счел уместным рассказать брату о своем тяжелом материальном положении. Если бы ему даже и разрешили эту поездку, он вряд ли смог бы ее осилить из-за полного отсутствия средств.Брат успокоил его. Филадельфы располагали значительными суммами, и их касса всегда была открыта для благих целей……Поездка в Ниццу приободрила Буонарроти. Он очень жалел, что не удалось взять с собой Терезу: для бедной женщины это был бы настоящий праздник. 21 Мысль о Женеве родилась давно.И в письме к Фуше Буонарроти точно выразил свое побуждение: побывать на родине Жан Жака.Казалось бы, в прежние времена, когда он был свободным гражданином Республики, да к тому же наделенным большими полномочиями, он двадцать раз мог это сделать.Но так только казалось. И именно «большие полномочия» помешали: тогда не хватило времени. Времени не хватило на многое.Теперь времени сколько угодно, но сам он уже был не свободным гражданином, а политическим ссыльным, вынужденным быть зависимым от сильных мира сего. И, посылая свои прошения, он очень опасался: а разрешат ли?Разрешили. Пока — в виде кратковременной экскурсии. Что ж, и на том слава богу. Тем более что он почему-то не сомневался: за этим последует и нечто более существенное. Интуиция подсказывала: уж коли разрешили поездку, то не станут препятствовать и поселению.Честно говоря, сегодня Женева пленяла воображение изгнанника не только тем, что она была отчизной Руссо. Женева была одним из центров революционной эмиграции — якобинцев и бабувистов, местом весьма перспективным для филадельфов.И там ведь, помимо прочего, ожидала встреча с Феликсом…Между тем дело оказалось не простым.Разрешение было получено, но предстояла довольно длительная процедура, связанная с оформлением поездки.Женева, присоединенная к Франции в 1798 году, ныне стала административным центром департамента Леман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
.Был пасмурный, дождливый день.Филипп возвращался домой с очередного урока и на обычном месте увидел обычную группу примелькавшихся ему болтунов. Дождь нимало не смущал этих любителей празднословия; укрывшись огромными зонтами, они, как всегда, что-то оживленно обсуждали. Впрочем, на этот раз, в выражении их лиц ему почудилось нечто не совсем обычное…Он уже прошел было мимо, и они, как водится, приумолкли, но тут один из них вдруг поднялся и крикнул в спину ему:— Эй, вы, сударь!..Буонарроти остановился.— Это вы мне?— А кому же еще, черт побери? — взгляд говорившего дышал неприкрытой ненавистью.— Тогда замечу вам, что я не «сударь», а гражданин. Господ, как известно, у нас давно уже нет.Раздался злобный хохот.— Вот как? Господ, говоришь, нет? Эх ты, отребье, я ведь узнал тебя. Следовало бы набить тебе поганую рожу…— По какому праву вы оскорбляете меня?— Тебе ли толковать о правах? А по какому праву, злодей, ты измывался над порядочными людьми, грабил их и убивал?— Что вы имеете в виду?— Вспомни Онелью… 18 Эти слова и потом еще долго звучали в его ушах, уже после того, как, оттолкнув проходимца, пытавшегося ударить его, и тщетно стараясь, скрыв волнение, двигаться дальше размеренным шагом, он брел, точно лунатик, и дома, когда, что-то невпопад отвечая Терезе, он без всякого аппетита глотал остывший суп.«Вспомни Онелью…»Как будто можно ее забыть!Нет, то, что дорого душе и сердцу, что сам считаешь одной из вершин своей жизни, не забывается никогда.И о н и понимают это. Хотя и смотрят на все с противоположной точки зрения……Это произошло сразу после того, как он отличился при подготовке взятия Тулона. Саличетти и Робеспьер-младший написали соответствующий рапорт в Комитет общественного спасения. И вскоре тот же Саличетти уведомил его: прикомандированный к итальянской армии, он назначается комиссаром по надзору за национальными имуществами к востоку от Ментоны.Это произошло 20 жерминаля II года 9 апреля 17 94 г.
.Не успел Буонарроти войти в должность, как она была заменена новой, более высокой. 28 мессидора 16 июля.
его сделали Генеральным комиссаром восьми округов, образованных на итальянской территории, отвоеванной у сардинского короля. Административным центром этой обширной территории стал город Онелья. Под Онельей, в одной из живописных деревушек, поселился сам Генеральный комиссар со своею супругой.Эту должность он занимал в течение неполного года.Почти год в его руках сосредоточивались неограниченные, по существу, диктаторские полномочия.Он имел право назначать, смещать и наказывать всю администрацию вверенных ему округов.Он олицетворял революционное правосудие: в качестве генерального общественного обвинителя он возглавлял каждый из восьми революционных трибуналов в округах.Он решал экономические вопросы, проводил в жизнь идеологию Революционного правительства и даже (в какой-то мере) намечал внешнеполитическую программу, поскольку ведал отношениями с итальянскими государствами.Как же он употребил эту необъятную власть?Для возвеличения свой особы?Вся его жизнь свидетельствовала: он был чужд честолюбия.Для личного обогащения?Впоследствии, при аресте, когда был произведен тщательный обыск с целью «конфискации незаконно захваченного богатства», оказалось, что богатство это сводится к двум костюмам, четырем сорочкам и полудюжине чулок (не считая нескольких платьев жены).Нет, собственная персона во всех ее аспектах меньше всего занимала революционера Филиппа Буонарроти в эти сверхнасыщенные событиями месяцы. Свою неограниченную власть он употреблял только на то, чтобы проводить в жизнь теоретически отработанную, предельно ясную для него программу.Он помнил слова Сен-Жюста: «Бедняки — это соль земли».И эти слова он как бы сделал лозунгом всей своей деятельности в Онелье.Он защищал угнетенных против угнетателей, поддерживал слабых против сильных, преследовал роялистов-эмигрантов, а также тайных врагов Республики, устраивал беженцев из итальянских монархий, заботился о снабжении городов продуктами, следил за качеством выпекаемого хлеба.Его жизнь протекала в непрерывных разъездах. Он трудился неустанно, не зная отдыха ни днем, ни ночью, словно раб, прикованный к своей тачке.Ему казалось: еще немного, совсем немного — и яркий свет новой жизни озарит Францию и Европу.Точно так же казалось и его учителю, Максимилиану Робеспьеру, когда он в жерминале, прериале и мессидоре II года Март — июль 1794 г .
, разделавшись с эбертистами и дантонистами, отправлял на гильотину новые и новые партии своих жертв.Эти жертвы, полагал Неподкупный, будут последними жертвами.Но вскоре жертвой (и далеко не последней) оказался он сам. За мессидором последовал термидор, и 9 термидора II года 27 июля 17 94 г.
Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон и их соратники в Париже отправились на гильотину в свою очередь.Термидорианский переворот покончил с Революционным правительством и властью якобинцев.Конечно же для Буонарроти то был страшный, сокрушительный удар. Он никак не мог осмыслить того, что произошло. Но, верный своим идеям и понимая, что термидорианская реакция, вспыхнувшая в столице, до периферии дойдет не сразу, он по-прежнему трудился, делая вид, будто ничего чрезвычайного не случилось и якобинская революция продолжает шествовать по земле. Более полугода пламенный сторонник идей Неподкупного вопреки всему продолжал воплощать эти идеи в жизнь. Именно в это время он затеял нашумевшее дело местного аристократа маркиза Палестрино, отхватив у него изрядную часть родовых земель в пользу крестьян, а затем, в ответ на жалобу потерпевшего, написав ему резкое письмо в якобинском стиле. Маркиз понял, что пожаловался не туда, куда следовало, и обратился непосредственно к новым термидорианским властям. Французский консул в Генуе радостно ухватился за представившийся случай. Он отправил заявление в Париж, утверждая, что так называемый Генеральный комиссар превышает свои полномочия, сеет вражду среди населения дружественной Франции страны и действует в духе «казненных тиранов».Правительство термидорианцев опомнилось: как же могли они проглядеть, что еще остался и действует один из главных выкормышей тирана Робеспьера!К этому времени в Италии уже не было народных представителей, которые могли бы заступиться за Филиппа: Робеспьер-младший погиб вместе с братом, а Кристоф Саличетти, верный своей натуре, предпочел уйти в тень, чтобы снова появиться на виду в более подходящее время.15 вантоза III года 5 марта 17 95 г.
по приказу Комитета общей безопасности Филипп Буонарроти был арестован, а должность, занимаемая им, упразднена. В его бумагах, тщательно просмотренных, не нашли ничего одиозного. Тем не менее его под конвоем отправили в Париж. Он приготовил обширную оправдательную записку, рассчитывая выступить перед новым Комитетом общественного спасения. Но кого интересовали его оправдания? Кому они теперь были нужны? С ним не стали разговаривать, а просто бросили в одну из парижских тюрем наиболее строгого режима — в тюрьму Плесси.Здесь-то Буонарроти и было суждено встретиться с Гракхом Бабефом, после чего начался новый этап его жизни……Но сейчас он думал не об этом. Он думал о том, что произошло сегодня на одной из улиц Соспелло.«Вспомни Онелью…»Конечно же он помнил о ней.И сегодня вполне наглядно убедился, что враги о ней также не забыли. 19 В ближайшие дни произошли новые неприятности.Филипп начал ходить на уроки по другим улицам, дабы не встречаться с той компанией.Но оказалось, что этого не требуется: во всех домах вдруг, как по команде, стали отказывать ему.А тут и Тереза заявила:— Милый, мне очень неприятно говорить об этом, но вчера Дамвили уволили меня. В чем я провинилась — не знаю; в объяснения мадам вступать не стала.Еще через день хозяйка второй семьи, где служила Тереза, прочитала ей длиннющую нотацию на тему о том, какими извергами бывают мужчины и как страшно жилось при якобинцах…Буонарроти размышлял.Все ясно: некогда он слишком ретиво проявил себя в этих местах, и его энергичная политика оставила по себе память. Недобрую память. Ибо бедняки, для которых он старался, конечно, давно о нем забыли, зато люди состоятельные, которых он прижимал, не забыли и не забудут никогда.Значит, здесь жить невозможно.Если его и не убьют, то уморят голодом — три франка в день, отпускаемые государством на ссыльного, не могли прокормить двоих.Не откладывая в долгий ящик, он начал бомбардировать письмами местное начальство. Ему предложили сменить Сосиелло на соседний городок Мондови. Но что это могло изменить? Тогда, преодолев естественное отвращение, Филипп решил обратиться в более высокие инстанции: в вантозе XII года Февраль — март 1804 г .
он написал Реалю, а в начале термидора Июль 1804 г .
— Фуше. «Я желал бы уехать из страны, — писал он Реалю, — населенной фанатиками и эмигрантами, над которыми исполнял некогда акты правосудия». В письме к Фуше он уже назвал и место, куда бы желал переехать: «Прошу, чтобы мне было позволено жить на родине Жан Жака, среди людей более терпимых, чем жители департамента Морских Альп».Первый результат оказался быстрым и неожиданным.Его вызвал к себе полковник, возглавлявший местную жандармерию.— Сударь, — сказал он, — ваше поведение порицается господином префектом.«Вот те на, — подумал Буонарроти. — С у д а р ь… г о с п о д и н о м префектом… Как они все заговорили…»— Насколько мне известно, — прикинулся он непонимающим, — я не совершил ничего предосудительного.— Да, но вы все свои письма начинаете обращением «гражданин», а заканчиваете приветствием «салют и братство»!«Сами признались, что перлюстрируют мои письма», — подумал Филипп.Он сделал удивленное лицо.— Ну и что же здесь плохого?Его собеседник вздохнул и покачал головой.— Не притворяйтесь наивным. Все эти выражения принадлежат давно ушедшей эпохе. Их, как и эту эпоху, давно пора забыть. Забыть, понимаете вы? И вообще, искренно советую: меняйте ваш лексикон, иначе ни одна из ваших просьб удовлетворена не будет…Из этого разговора Буонарроти заключил, что новоиспеченный император п о л н о с т ь ю порывает со всем прошлым и что, если он сам, Филипп, не изменит своего эпистолярного стиля, ему нечего ждать каких-либо поблажек.Пришлось снова вспомнить о «макиавеллизме правого дела».И тогда последовали милостивые разрешения.В вантозе XIII года Февраль — март 1805 г .
ему было позволено съездить в Ниццу, а во фрюктидоре того же года Август — сентябрь 1805 г .
— совершить кратковременное путешествие в Женеву. 20 В Ниццу он отпросился под предлогом необходимости консультации у врача; консультация ему действительно была нужна, но совсем по другому поводу: он знал, что в этом городе проживают несколько филадельфов, и хотел встретиться хотя бы с одним из них, адрес которого у него имелся.В прежние времена ему неоднократно доводилось бывать в Ницце, он любил этот очень красивый и жизнерадостный город. Сейчас он оказался в Ницце в самое лучшее время — здесь весна уже заявила о себе нежной зеленью и ранним цветением, воздух был до невероятности прозрачен, море спокойно, жители ходили в легкой одежде и еще не кончились ежегодные карнавалы, увеличивавшие обычную для Ниццы роскошь красок. Когда он вышел из дилижанса в центре города, его оглушили музыка, песни, крики; повсюду щедро сыпались рис и конфетти; прелестные девушки из-под бархатных полумасок посылали ему призывные улыбки, и он на момент почувствовал себя молодым; великолепная снедь манила с уличных прилавков, и он на момент почувствовал себя гурманом. Быстро сбросив ненужные ощущения, Филипп прошел по центральной улице Нотр-Дам, мельком взглянул на старинную готическую церковь, обернулся на высокий холм Шато, вспомнил, что в полуразрушенном замке на его вершине некогда томилась вдова адмирала Колиньи, перебрался на другую сторону ручья Пейана и очутился в Старом городе с тихими узкими улочками. Здесь, в рабочем квартале Рикье, проживал человек, которого он разыскивал……Брат сообщил ему много интересного. От него Филипп узнал, что Наполеон все еще возится с Булонским лагерем, рассчитывая на высадку в Англии; узнал он, наконец, и все подробности, связанные с заговором Кадудаля и «делом Моро». Буонарроти конечно же был опечален потерей такого замечательного человека. Его огорчение несколько компенсировалось известием, что Лепельтье все еще пребывает в Женеве и с нетерпением ждет встречи.— Если ты не добьешься поездки в Женеву, — заметил брат, — не сомневаюсь, он сам приедет к тебе, хотя сделать это довольно сложно.Вот тут-то Филипп и счел уместным рассказать брату о своем тяжелом материальном положении. Если бы ему даже и разрешили эту поездку, он вряд ли смог бы ее осилить из-за полного отсутствия средств.Брат успокоил его. Филадельфы располагали значительными суммами, и их касса всегда была открыта для благих целей……Поездка в Ниццу приободрила Буонарроти. Он очень жалел, что не удалось взять с собой Терезу: для бедной женщины это был бы настоящий праздник. 21 Мысль о Женеве родилась давно.И в письме к Фуше Буонарроти точно выразил свое побуждение: побывать на родине Жан Жака.Казалось бы, в прежние времена, когда он был свободным гражданином Республики, да к тому же наделенным большими полномочиями, он двадцать раз мог это сделать.Но так только казалось. И именно «большие полномочия» помешали: тогда не хватило времени. Времени не хватило на многое.Теперь времени сколько угодно, но сам он уже был не свободным гражданином, а политическим ссыльным, вынужденным быть зависимым от сильных мира сего. И, посылая свои прошения, он очень опасался: а разрешат ли?Разрешили. Пока — в виде кратковременной экскурсии. Что ж, и на том слава богу. Тем более что он почему-то не сомневался: за этим последует и нечто более существенное. Интуиция подсказывала: уж коли разрешили поездку, то не станут препятствовать и поселению.Честно говоря, сегодня Женева пленяла воображение изгнанника не только тем, что она была отчизной Руссо. Женева была одним из центров революционной эмиграции — якобинцев и бабувистов, местом весьма перспективным для филадельфов.И там ведь, помимо прочего, ожидала встреча с Феликсом…Между тем дело оказалось не простым.Разрешение было получено, но предстояла довольно длительная процедура, связанная с оформлением поездки.Женева, присоединенная к Франции в 1798 году, ныне стала административным центром департамента Леман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40