— Из чего это вы сделали такое заключение, сеньорита? — улыбнулся дон Педро.— Неужели вы решили… — воскликнула она, подпрыгнув от радости в кресле и хлопая в ладоши. — Вы решили…— Купить тебе птиц. Завтра у тебя появятся попугаи, кардиналы, колибри и другие: более четырехсот птиц, неблагодарная негодница!— О, как вы добры, папа, и как я вас люблю, — она бросилась на шею дону Педро и принялась осыпать его поцелуями.— Ну, хватит, хватит, глупышка! Этак ты задушишь меня в своих объятиях!— Как отблагодарить вас за такую предупредительность?— Бедная малютка! — печально сказал он. — Мне некого любить кроме тебя.— Скажите: обожать, добрейший папа! Вы ведь меня обожаете, а я вас люблю всеми силами души.— Однако, — продолжил дон Педро тоном легкого упрека, — ты не боишься меня тревожить.— Я? — взволнованно воскликнула Гермоса.— Да, ты, — сказал дон Педро, с улыбкой грозя ей пальцем. — Ты от меня скрываешь что-то.— Папа, — прошептала она прерывающимся от волнения голосом.— Дочь моя, глаза отца способны читать в сердце шестнадцатилетней девушки. Вот уже несколько дней с тобой происходит что-то необычное. Ты постоянно чем-то озабочена.— Это правда, папа.— О ком же ты думаешь, девочка?— О доне Торрибио Квироге, папа.— А-а! Верно потому, что ты его любишь? Донна Гермоса приняла серьезный вид и, приложив руку к сердцу, сказала:— Нет! Я ошиблась, папа, я не люблю дона Торрибио Квирога. Однако он постоянно занимает мои мысли. Почему? Не умею сказать. После его возвращения из Европы в нем произошла какая-то перемена, какая именно, я не могу понять. Мне кажется, что это уже не тот человек, с которым я вместе росла. Его взгляд настораживает меня, голос вызывает какое-то болезненное ощущение. Конечно, он красив, манеры его изысканны и благородны, все в нем свидетельствует о знатном происхождении, но вместе с тем в нем есть нечто леденящее душу и внушающее мне непреодолимое отвращение.— Романтическая фантазия! — улыбнулся дон Педро.— Смейтесь, смейтесь надо мною. Но хотите, чтобы я была откровенна с вами до конца? — спросила она дрожащим голосом.— Конечно, дитя мое.— У меня такое предчувствие, что этот человек принесет мне несчастье.— Дитя мое, — возразил дон Педро, целуя ее в лоб. — Ну какое несчастье он может тебе принести?— Не знаю, папа, но я боюсь.— Хочешь, я откажу ему от дома?— Это может только приблизить несчастье, угрожающее мне.— Полно! Ты изнеженный ребенок, поэтому придумываешь себе всякие страхи, которые проистекают исключительно от твоей любви к кузену. Единственное средство возвратить тебе спокойствие состоит в том, чтобы ты как можно скорее обвенчалась с ним, и я намерен устроить это в самое ближайшее время!Донна Гермоса печально покачала головой, потупила глаза, но промолчала. Отец совершенно не понял смысла сказанных ею слов, а значит, и убедить его в ее правоте будет невозможно.В эту минуту пеон доложил о доне Торрибио Квироге.Молодой человек был одет по последней парижской моде. Когда он вошел в гостиную, отец и дочь невольно вздрогнули: первый несомненно от радости, вторая — от страха.Дон Торрибио приблизился к донне Гермосе и, изящно поклонившись, вручил ей изысканный букет. Она поблагодарила его с небрежной улыбкой, взяла букет и равнодушно положила на столик.Вскоре доложили о прибытии коменданта дона Хосе Калабриса со всей его группой, еще о нескольких семействах. Всего гостей было человек двадцать и среди них дон Эстебан Диас и дон Фернандо Карриль.В изящном кабальеро, появившемся в сопровождении мажордома, было совершенно невозможно узнать смелого лесного наездника, страшного охотника за пчелами, который несколько дней назад оказал неоценимую услугу дону Педро и его дочери. Его безукоризненные манеры, изысканное платье, словом, ничто не вызывало подозрений, или лучше сказать, не допускало их.Мы говорили выше, что дон Фернандо Карриль при всей окружавшей его таинственности был хорошо известен в высших кругах местного общества и с присущим мексиканцам гостеприимством был принят в самых почтенных домах. Поэтому в том, что он появился в асиенде дель-Кормильо не было ничего удивительного.Однако, поскольку дон Фернандо долго не показывался на людях, его появление в доме дона Педро невольно привлекло внимание гостей.Войдя в гостиную, дон Фернандо подошел к донне Гермосе, низко поклонился и почтительно подал ей цветок, который держал в руке.— Сеньорита, — сказал он, стараясь подавить охватившее его волнение. — соблаговолите принять этот скромный цветок, который растет только в пустыне.Девушка невольно вздрогнула при звуке его голоса, показавшегося ей знакомым. Густой румянец залил ее лицо и, не смея встретиться с ним глазами, она бережно взяла цветок дрожащей рукой и приколола его к груди, чуть слышно прошептав при этом:— Все, что из пустыни, мне чрезвычайно дорого. Мало-помалу гости оживились, завязалась беседа. Эта мимолетная сценка осталась незамеченной никем, кроме дона Торрибио, который безошибочно угадал в доне Фернандо своего соперника.Обратившись к случайно оказавшемуся рядом дону Эстебану, он тихо, но достаточно внятно, для того чтобы услышали все присутствующие, сказал:— Интересно, какой волшебный ключ открывает этому человеку двери благородных домов, куда его никто не приглашал?— Спросите у него, — сухо ответил дон Эстебан. — Вероятно, он сможет удовлетворить ваше любопытство.— Я не премину воспользоваться вашим советом, сеньор, — сказал надменным тоном дон Торрибио.— Это совершенно бесполезно, кабальеро. Я слышал, что вы сказали, — почтительным тоном, но с ироничной улыбкой проговорил дон Фернандо, вежливо поклонившись.Все голоса разом смолкли, воцарилась мертвая тишина. Взоры всех присутствующих были прикованы к молодым людям.Донна Гермоса побледнела и с мольбой взглянула на отца. Дон Педро решительно поднялся и, став между молодыми людьми, сказал:— Это что значит, кабальеро? Дон Торрибио, разве таким манерам вы обучались в Европе? Или вы сочли мой дом подходящим местом для демонстрации вашей ненависти? По какому праву вы считаете для себя возможным выражать неудовольствие по поводу присутствия здесь моего гостя? Пока еще, если я не ошибаюсь, вы не стали моим зятем. Я вправе принимать в своем доме кого захочу.— Даже разбойника, если вам заблагорассудится, — злобно сказал дон Торрибио с нарочитым церемонным поклоном.Дон Фернандо готов был бросится на наглеца, но удержался.— Пусть дон Торрибио объяснится яснее, — сказал он спокойным голосом.— А кто виноват, кабальеро, что я вынужден говорить загадками? Вы сами создаете вокруг себя таинственность.— Довольно, кабальеро! — вскричал дон Педро. — Дальнейшее продолжение разговора об этом будет для меня смертельным оскорблением.Молодые люди почтительно поклонились и отошли друг от друга, обменявшись однако зловещими взглядами.— Ну, полковник, — продолжал дон Педро, обратившись к коменданту, чтобы загладить впечатление, произведенное этой неприятной ссорой, — какие известия из Киюда? По-прежнему ли спокойна Мексика?— Наш великий Санта-Анна, — ответил полковник, с трудом переводя дух в своем тесном мундире, — опять разбил дерзкого генерала, осмелившегося взбунтоваться против него.— Слава Богу! Может быть, это приведет к установлению спокойствия, в котором так нуждается торговля.— Да, — заметил один богатый асиендер, сосед дона Педро, — сообщение стало столь затруднительным с некоторых пор, что невозможно переправить никакой груз.— Что, опять краснокожие зашевелились? — встревожено спросил находившийся среди гостей торговец.— Да нет, — перебил его комендант. — Никакой опасности не существует. Они получили такой жестокий урок, что теперь долго еще будут помнить.Едва заметная улыбка тронула губы дона Фернандо.— Вы забываете Тигровую Кошку и его сообщников, — сказал Он.— О! Тигровая Кошка — разбойник, — с живостью отозвался полковник. — Сейчас правительство готовится к грандиозной операции против него, чтобы раз и навсегда покончить с этой шайкой разбойников.— Прекрасно придумано, — заметил дон Торрибио с многозначительной усмешкой, — давно пора очистить границу от населяющих ее негодяев.— Я совершенно с этим согласен, — спокойно сказал дон Фернандо, улыбнувшись с тем же многозначительным видом.— Неужели вы думаете, что индейцы способны серьезно опустошить провинцию? — спросил торговец.— Гм-м! О краснокожих существует явно ошибочное мнение. По-моему, это довольно жалкие существа, — с важным видом изрек дон Антонио.Дон Фернандо опять улыбнулся одновременно горькой и зловещей улыбкой.— Сеньор комендант, — сказал он, — вы совершенно правы. Я думаю, индейцы поступят благоразумно, если будут обретаться в своих селениях, иначе им не миновать беды.— Вот именно! — воскликнул комендант.— Сеньорита! — сказал дон Торрибио, обратившись к донне Гермосе, — можно ли вас попросить спеть нам эту восхитительную арию из «Черного Домино», которую вы исполнили с таким совершенством несколько дней назад?Девушка из-под своих бархатных ресниц бросила быстрый взгляд на дона Фернандо и прочитала в устремленных на нее глазах безмолвную, но страстную просьбу. Тогда, не колеблясь, она села за фортепьяно и чистым, сочным голосом пропела арию из третьего акта.— В Париже я слышал эту арию в исполнении госпожи Даморо. И мне трудно сказать, чье исполнение лучше, ее или ваше, — сказал дон Торрибио, любезно кланяясь донне Гермосе.— Кузен, — ответила она, — сразу видно, что вы слишком долго жили во Франции.— Почему это, сеньорита?— Потому что, — язвительно ответила она с улыбкой, — вы вернулись оттуда льстецом!— Браво! — воскликнул тучный комендант, рассмеявшись. — Видите, дон Торрибио, наши креолки не уступят парижанкам в находчивости.— Безусловно, полковник, — ответил тот. — Но я возьму реванш, будьте покойны, — добавил он загадочным тоном.Он бросил на донну Гермосу и дона Фернандо, сидевших рядом, взгляд, от которого девушка невольно задрожала.— Дон Фернандо и вы, господа, — обратился комендант к присутствующим, — я надеюсь, что завтра вы будете присутствовать на благодарственном молебне в честь нашего Санта-Анны.— Я непременно воспользуюсь такой возможностью, — ответил дон Фернандо, вежливо поклонившись. Другие ответили так же.— А меня вы извините, полковник, — сказал дон Торрибио. — Я сегодня вечером уезжаю.— Как! — удивился дон Педро. — Вы уезжаете?— Да, сеньор дон Педро! Я вынужден ехать почти тотчас, как откланяюсь вам.— Какое странное и неожиданное решение! Куда же вы едете?— Извините, но я сохраню в тайне цель путешествия. Я также как другие желаю окружить таинственностью все свои поездки.— Вот как! — дон Педро был явно раздосадован. — Долго ли вы намерены отсутствовать?— Надеюсь, что нет! Однако с уверенностью утверждать не смею.— Тем лучше. Возвращайтесь как можно скорее. Вы знаете, что ваше возвращение всех здесь обрадует, — многозначительно закончил дон Педро.— Как знать! — прошептал дон Торрибио сквозь зубы. Донну Гермосу зловещий тон дона Торрибио поверг в ужас.Пока дон Педро и его родственник обменивались этимифразами, девушка шепнула на ухо дону Эстебану:— Завтра после молебна, брат, я хочу говорить с вами у моей кормилицы.— Со мною или с моим другом? — поинтересовался дон Эстебан.— С обоими.Молодые люди возвращались домой радостными. Дон Фернандо теперь был уверен, что донна Гермоса узнала его.Гости один за другим попрощались с хозяевами, а дон Торрибио Квирога задержался.— Кузина, — сказал он тихим и взволнованным голосом, обратившись к донне Гермосе, перед тем как проститься с нею, — я иду туда, где буду подвергаться большим опасностям. Могу ли я надеяться, что вы в ваших молитвах удостоите меня упоминанием?Гермоса посмотрела на него и с резкостью вовсе ей несвойственной, ответила:— Кузен, я не могу молиться за успех предприятия, цель которого мне неизвестна.— Благодарю за откровенность, сеньорита, — холодно отозвался он. — Я не забуду ваших слов.— Итак, вы действительно едете, дон Торрибио? — заговорил вернувшийся к молодым людям дон Педро.— Сию же минуту, все готово у меня к отъезду.— Ну счастливого пути! Надеюсь, вы дадите знать о себе.— Да, да, — каким-то странным тоном сказал он. — Вы скоро обо мне услышите. Прощайте!— Что происходит с твоим кузеном, дочь моя? — спросил дон Педро, как только они остались одни. — Как странно он держался.Донна Гермоса не успела ответить, так как отворилась дверь и вошедший слуга доложил:— Управляющий асиенды Лас-Нориас желает говорить по важному делу с сеньором доном Педро де Луна.— Вели войти, — приказал дон Педро.Дон Торрибио покинул дом дона Педро в чрезвычайном волнении. Выйдя из дома, он остановился и бросил зловещий взгляд на окно гостиной, в котором мелькал силуэт донны Гермосы.— Гордячка! — злобно прошипел он. — Я ненавижу тебя так же сильно, как прежде любил! Я не замедлю строго наказать тебя за твое пренебрежение ко мне! Закутавшись в плащ, он быстрыми шагами направился во двор за своей лошадью. Там слуга уже держал ее наготове. Молодой человек взял у него поводья, бросил ему пиастр, вскочил в седло и поскакал.— Что это сделалось с молодым барином? — удивился пеон. — Как будто сошел с ума! Вон как улепетывает!Дон Торрибио из асиенды поскакал прямо в президио Сан-Лукар.Он ехал уже приблизительно четверть часа, как вдруг на повороте дороги лошадь его испуганно встала на дыбы и прижала уши.В пяти шагах он увидел высокого всадника на вороном коне, преградившего ему путь. Дон Торрибио взвел курок пистолета и крикнул.— Эй! Давай направо или влево.— Ни туда, ни сюда, дон Торрибио Квирога, — холодно ответил незнакомец. — Я должен с вами говорить.— В такой поздний час и в таком месте? Весьма странное желание, — с усмешкой возразил дон Торрибио.— Я не могу выбирать ни времени, ни места. Вы получили сегодня записку без подписи?— Получил? — дон Торрибио ударил себя по лбу. — В этой записке мне предлагали…— Сообщить вам, — с живостью подхватил незнакомец, — то, что в эту минуту вам очень важно знать.— Именно это и говорилось в записке.— Это я прислал ее вам.— Вот как!— Да. Я готов удовлетворить ваше любопытство, но для этого вы должны следовать за мною.— А зачем мне узнавать? Может быть, лучше мне этого не знать.— Как вам угодно, я не принуждаю вас, каждый волен поступить, как ему заблагорассудится. Если вы предпочитаете проглотить нанесенное вам оскорбление, мне нечего возразить вам на это!Слова эти были сказаны с таким сарказмом, что дон Торрибио невольно вздрогнул.— Вы действительно предлагаете мне прибегнуть к мести? — спросил он голосом, прерывающимся от ярости, которая кипела у него в сердце.— Вы сами это решите, если пойдете со мной.— Демон ты или кто другой, черт побери! Поезжай, я последую за тобой даже в ад.— Хорошо! — сказал незнакомец со зловещим хохотом. V. Засада Как мы уже сказали, дон Фернандо и его друг покинули асиенду несколько раньше дона Торрибио и поспешили домой. Дорога заняла добрых два часа, так что к одиннадцати они уже были дома.Донна Мануэла ждала их возвращения, и они в нескольких словах рассказали ей все, что было в этот вечер, после чего отправились спать, потому что на восходе солнца им предстояло отправиться в Сан-Лукар.Не было еще и четырех часов утра, когда они сели на лошадей. В Мексике, где днем стоит изнурительная жара, обычно путешествуют только ночью, то есть от четырех часов утра до одиннадцати и от шести вечера до полуночи.Ровно в девять часов утра дон Фернандо и дон Эстебан въезжали в президио.Дон Фернандо отправил своего друга в свой дом в Сан-Лукаре, а сам поспешил к коменданту, где у него были важные дела.Достопочтенный комендант как нельзя лучше принял молодого человека, который неоднократно оказывал ему довольно важные услуги.Однако при всей любезности полковника дона Хосе Калбриса дон Фернандо заметил, что тот не в духе или чем-то серьезно обеспокоен, хотя из вежливости старался не показать виду.Дон Хосе Калбрис был храбрый и достойный солдат, и неслучайно мексиканское правительство удостоило его должности коменданта в награду за доблестные заслуги во время войны за независимость.Уже пятнадцать лет полковник жил в президио, успешно выполняя свои обязанности благодаря присущей ему справедливости, дополняемой мужеством при внешнем спокойствии и невозмутимости, несмотря на козни негодяев разного рода. Каждый год он вешал троих или четверых таких негодяев для острастки всех остальных, в том числе индейцев, которые умудрялись угонять скот и захватывать пленных, а особенно пленниц перед носом у часовых.Дон Хосе Калбрис, не блиставший умом, но обладавший большим опытом и пользовавшийся поддержкой всех честных граждан, успешно поддерживал спокойствие в своих владениях, несмотря на более чем скромные средства, которыми он располагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18