Во-вторых, можно легко настрелять дичи. Чума среди зверей как будто кончилась. Оленина и медвежатина снова дразнили воображение. Пенни с благодарностью принял приглашение: Форрестеров было столько, что они и без посторонней помощи могли бы организовать любую охоту. Бык наведался на Остров Бэкстеров из чистого великодушия. Джоди понимал это. Понимал он и то, что благодаря своему знанию повадок диких зверей отец всегда был желанным участником.
– Переночуй у нас, Бык, а завтра утром отправимся вместе, – сказал Пенни.
– Нет. Ежели я не вернусь к тому времени, когда наши ложатся спать, они подумают, что охоты не будет, и не приготовятся.
Было решено, что Пенни встретит их за час до рассвета у пересечения основной дороги с дорогой, ведущей на их Остров. Джоди потянул отца за рукав.
– Могу я взять с собой сына и своих собак? – спросил Пенни.
– На собак мы рассчитывали, потому как Нелл и Большой Пёс отравились. О мальчугане мы не подумали, но если ты поручишься, что он не испортит охоту…
– Ручаюсь.
Бык уехал. Пенни собрал охотничьи припасы и смазал ружья. Спать легли рано.
Джоди казалось, что он и заснуть-то не успел, а отец уже склонился над ним и трясёт его за плечо. Ночь ещё не прошла. Он всегда вставал рано, но обычно на востоке была хоть тоненькая полоска света. Теперь же снаружи было темно, хоть глаз выколи, и всё ещё ночным ветром шелестели деревья. Это был какой-то совершенно особенный звук, других таких не было на свете. На какое-то мгновение Джоди пожалел о своей вчерашней горячности, но потом подумал о предстоящей охоте и, согретый тёплой волной оживления, выпрыгнул из постели на холодный воздух. Натягивая штаны и рубашку, он водил ногой по мягкой шелковистости оленьей шкуры перед кроватью. Затем поспешил на кухню.
В кухонном очаге, потрескивая, горел огонь. Мать ставила к жару противень с преснушками. На ней была старая охотничья куртка Пенни, наброшенная поверх длинной фланелевой ночной рубашки. Седые волосы заплетены в косы, Джоди подошёл к ней, обнюхал её и потёрся носом о фланель. Мать была большая, тёплая и мягкая; он сунул руки под спину куртки, чтобы согреть их. Она какое-то мгновение терпела, потом оттолкнула его.
– Вот уж не видала, чтобы охотники так по-ребячьи вели себя, – сказала она. – Вы опоздаете к месту встречи, если завтрак задержится.
Но тон её слов был дружелюбный.
Джоди нарезал ей грудинку. Она окунула её в горячую воду, обваляла в муке и положила на сковородку. Грудинка получилась румяная и хрустящая. Ему только что казалось, что он не хочет есть, но приятный ореховый аромат, тянувший от неё, был неотразим. Из спальни вышел Флажок и тоже принюхался.
– Накорми оленёнка и привяжи его в сарае, не то забудешь, – сказала мать. – Я не хочу с ним возиться, пока тебя не будет.
Он вывел Флажка из дома. Оленёнок был настроен игриво и сразу же побежал. Джоди не без труда догнал и поймал его в темноте. Он сперва привязал его, а потом дал ему мучной болтушки на воде.
– Веди себя хорошо, и я, как приду, расскажу тебе про волков, – сказал он.
Флажок заблеял ему вслед. Будь это обычная охота, он наверное остался бы с ним дома. Но отец сказал, что они хотят уничтожить в зарослях всех волков до последнего, и он может прожить всю свою жизнь и не увидеть живого волка. Когда Джоди вернулся в дом, Пенни уже пришёл с дойки. Надой был невелик – слишком ранний был час. Завтрак поспел. Они торопливо принялись за еду. Матушка Бэкстер, вместо того чтобы сесть с ними за стол, собирала им второй завтрак. Пенни уверил её, что они вернутся к обеду.
– Ты сколько раз говорил так раньше, а сам приходил уже после темноты, до смерти изголодавшись, – сказала она.
– Ма, ты ведь добрая, – сказал Джоди.
– Добрая – когда дело идёт о еде.
– Ну, а по мне, будь ты злая насчет всего другого, а насчет еды добрая.
– Так, значит, я злая? Злая?
– Только насчет очень немногих вещей, – успокоил он её.
Пенни оседлал Цезаря, когда ходил в хлев доить корову. Цезарь стоял на привязи у калитки и бил копытом землю. Он знал, когда предстоит охота, не хуже собак. Они прибежали, помахивая хвостами, быстро умолотили миску кукурузной каши и последовали за хозяевами. Пенни забросил на спину Цезаря переметные сумы и моток верёвки, сел в седло и посадил Джоди за спину. Матушка Бэкстер подала им ружья.
– Смотри тихонько маши этой штукой, не то убьешь своего родителя, и, глядишь, придётся тебе добывать пропитание охотой, – сказал Пенни.
Рассвет был близок. Копыта лошади глухо ударяли в песок. Дорога возвращала звук и уходила за спиною в молчание, точно так же как в молчании тянулась она впереди.
Как странно, подумал Джоди, что ночь молчаливее дня, ведь большинство животных пробуждаются к жизни ночью и засыпают с восходом солнца. Слышался только крик филина, а когда он откричал, они по-прежнему ехали всё вперёд и вперёд, в тёмную пустоту. Разговаривали шёпотом – это выходило как-то само собой. Было холодно. Впопыхах он забыл надеть свою старенькую куртку и теперь жался крепче к спине отца.
– Ты не надел куртку, сын. Хочешь, надень мою?
Ему хотелось, но он отказался.
– Мне не холодно, – сказал он.
Спина у отца была ещё более худая, чем у него. Он сам виноват, что уехал без куртки.
Они приехали к условленному месту раньше Форрестеров. Джоди соскочил на землю и стал возиться с Рвуном, чтобы согреться, и ещё потому, что ожидание было невыносимо. Он уже начал бояться, не разминулись ли они, когда вдали послышался стук копыт. Это были Форрестеры. Они приехали все шестеро. Они коротко поздоровались с Бэкстерами. Лёгкий ветерок, дувший с юго-запада, благоприятствовал охоте. Если они не наткнутся на сторожевого волка, они смогут захватить стаю врасплох. Даже в лучшем случае стрелять придётся с дальней дистанции. Бык и Пенни, бок о бок, заняли место ведущих. Остальные цепочкой растянулись за ними.
Серая мгла, которую едва ли можно было назвать светом, пронизывала лес. Был тот призрачный час, какой бывает в промежутке между рассветом и восходом. У Джоди было такое ощущение, будто он двигается во сне между ночью и днём и когда взойдёт солнце, он проснется. Утро обещало быть туманным. Серая мгла затаилась в тумане и, казалось, не хотела выходить из него. Мгла и туман сливались воедино и объединялись против солнца, которое готовилось разорвать их в клочки. Вереница всадников выехала из скраба на открытое пространство травы и островков живых дубов. Дальше за ним было излюбленное место водопоя диких зверей – глубокий прудок с прозрачной водой, которая чем-то пришлась по вкусу животным. К тому же место это было защищено с двух сторон болотом, на котором легко было заметить приближающуюся опасность, а с двух других – лесом, в котором можно было быстро скрыться.
Волки ещё не приходили, если они вообще должны были прийти. Бык, Лем и Пенни спешились и привязали собак к деревьям. На востоке, над самым горизонтом, виднелась тоненькая цветная полоска наподобие жёлтой ленты. Над ней висел осенний туман. Предметы были различимы лишь на несколько футов от земли. Поначалу водопой казался пустынным. Но затем вокруг прудка то тут, то там стали обозначаться фигуры, словно то отвердевал сам туман, всё ещё серый и редкий. Вот вдали обрисовались оленьи рога. Лем машинально поднял ружьё, но тут же опустил. Волки в данный момент были важнее.
– Что-то не припомню, чтобы вокруг этого пруда были пеньки, – пробормотал Лем.
Только он это сказал, как пеньки зашевелились. Джоди удивленно захлопал глазами. Пеньки оказались молодыми медвежатами. Их была целая дюжина. За ними не спеша колтыхали две взрослые медведицы. Они либо не видели и не чуяли оленя, либо предпочли не обращать на него внимание. Полог тумана поднялся выше. Цветная полоска на востоке расширилась. Пенни поднял руку, показывая. На северо-западе наметилось какое-то движение. Фигуры волков были еле видны, они приближались гуськом, совсем как это делают люди. Джулия уловила своим тонким чутьем слабый запах, задрала нос и заскулила. Пенни шлёпнул её, приказывая молчать.
– При таком положении у нас не будет никакой возможности стрелять, – прошептал он. – Мы не сможем подобраться к ним близко.
Шёпот Быка был похож на рычание.
– Тогда, может, подстрелим оленя и старых медведиц?
– Нет. Слушайте, что я вам скажу. Кто-нибудь из нас может незаметно проскочить в объезд на юго-восток, а потом сделать быстрый бросок через южное болото. Волки к тому времени забегут слишком далеко, чтобы возвращаться. В болото они не пойдут. Они должны будут выбежать к лесу как раз мимо того места, где мы сейчас стоим.
Предложение было принято немедленно.
– Давай валяй.
– Джоди может справиться с этим не хуже взрослого. И он не ахти какой стрелок. Всем, кто стреляет, нужно быть здесь.
– Верно.
– Джоди, ты поедешь от нас по опушке вон того леса, так, чтобы тебя не было видно за деревьями. Когда окажешься насупротив вон той высоченной сосны, скачи прямо к нам наискосок по болоту. Как повернёшь, дай по стае выстрел наугад. Не попадешь – неважно. Ну, пошёл. Езжай быстро, но тихо.
Джоди коснулся крупа Цезаря и порысил. Его сердце словно стронулось со своего обычного места и билось теперь где-то у самого горла. Перед глазами всё плыло. Он боялся, что не увидит высокой сосны, выскочит на болото слишком рано или слишком поздно и испортит всё дело. Он ехал, ничего не видя перед собой. Он выпрямил спину и провёл рукой по стволу ружья. Отрадная твёрдость и ясность пришли к нему. Он разглядел сосну ещё до того, как поравнялся с ней. Он круто завернул голову Цезаря вправо, всадил пятки в его бока, хлестнул его поводьями по шее и выскочил на открытое пространство, вздымая фонтаны брызг. Он увидел, как бросились врассыпную медвежата. У него мелькнуло опасение, что он недостаточно глубоко зашёл в тыл волкам. Стая впереди остановилась в нерешительности, готовая повернуть обратно. Он поднял ружьё и выстрелил. Волки скопом бросились прочь. С затаённым дыханием следил он, как они несутся к кустам. Он услышал гром выстрелов, и звук этот показался ему музыкой. Он сделал своё дело, остальное зависит от других. Огибая южную часть прудка, он галопом поскакал к мужчинам. Привязанные собаки залились лаем. Время от времени ещё слышались одиночные выстрелы. В голове у него было ясно. Он жалел, что не может выстрелить ещё раз. Он был уверен, что проделал бы всё хладнокровно и точно.
Хитрость Пенни блестяще оправдала себя: на земле валялась дюжина серых тел. Шёл спор. Лем хотел отвязать собак и пустить их вдогон уцелевшим волкам. Бык и Пенни были против.
– Лем, ты же знаешь: у нас нет собак, которые могли бы догнать эти летучие молнии, – сказал Пенни. – Они не заберутся на дерево, как дикие кошки, они не остановятся защищаться, как медведи. Они будут бежать и бежать.
– Он прав, – сказал Бык.
Пенни с взволнованным видом повернулся.
– Посмотрите-ка, что сделали медвежата. Они влезли на деревья. Давайте-ка попробуем взять их живьём, а? Ведь на восточном побережье за живых зверей дают приличные цены, не так ли?
– Говорят, что так.
Пенни вскочил в седло, Джоди устроился за его спиной.
– Потихоньку, ребята, в таком деле чем спокойней, тем лучше.
Три медвежонка весеннего помета, вероятно давно уже отставшие от матерей и успевшие забыть всякую дисциплину, даже не пытались искать спасения на деревьях. Они сидели на задних лапах и ревели, как малые дети. Пенни связал всех троих и закрепил свободный конец верёвки на толстой сосне. Несколько медвежат забрались на молодые деревца. Стряхнуть их и также связать было легче лёгкого. Ещё двое медвежат залезли на дерево повыше. Джоди, как самый лёгкий и ловкий из всех, полез за ними. Они карабкались от него всё выше и выше, затем перешли на сук. Он осторожно пополз по суку. Трясти сук и при этом не свалиться самому была щекотливая задача. Сук издал лёгкий треск. Пенни велел подождать. Он срезал дубовую ветку, очистил её от листьев и подал наверх. Джоди сполз вниз по стволу, взял ветку, вернулся обратно и стал тыкать веткой в медвежат. Они сидели на суку крепко, словно приросли к нему, но в конце концов оторвались и упали. Джоди слез с дерева.
Медведицы и олень исчезли при первом же выстреле. Два годовалых медвежонка так упорно защищались, что их невозможно было взять живьём. Они были гладкие и пухленькие, и, поскольку оба дома нуждались в свежатине, их пристрелили на мясо. Всего было взято десять медвежат.
Джоди подошёл и заговорил с ними. Они подняли свои острые мордочки, принюхиваясь, и встали на дыбки.
– Ну что, рады небось, что остались в живых?
Он придвинулся поближе и осторожно потянулся погладить одного из медвежат. Тот скребанул его острыми когтями по рукаву. Джоди отскочил.
– Ты не поглядел хорошенько на его глаза, – сказал Пенни, – и выбрал злого. Я ведь говорил тебе, из двух медвежат-близнецов один ласковый, другой злой. Вот попробуй найти такого, с ласковыми глазами.
– Нет уж, не хочу. Ну их.
Форрестеры рассмеялись. Было решено, что Бык и Мельничное Колесо останутся присматривать за медвежатами на случай, если бы им вздумалось перегрызть путы и вырваться на волю; путами служили самые разнообразные предметы, начиная от верёвки Пенни и кончая кожаными шнурками с башмаков Быка. Остальные поедут домой и вернутся с повозкой, чтобы забрать медвежат.
– Теперь осталось договориться о том, куда их везти, – сказал Пенни, – тогда мы с Джоди тоже могли бы отправиться домой. Мне надо обделать по пути одно охотничье дельце.
– Уж не собираешься ли ты подстрелить того оленя? – подозрительно спросил Лем.
– Коли тебе так уж хочется знать, я собираюсь пройти к Можжевеловому Ключу и подстрелить там аллигатора. Мне нужно сало для смазывания башмаков, а хвост я бы прокоптил на корм собакам. Ты доволен?
Лем не ответил. Пенни повернулся к Быку:
– Ты не думаешь, что лучше всего продать медвежат в Сент-Огастине?
– Если цена будет не очень, стоило бы попробовать съездить в Джексонвилл.
– Хорошо, Джексонвилл так Джексонвилл, – сказал Пенни. – Ну, а кто поедет?
Форрестеры переглянулись.
– Из вас только один Бык умеет торговаться, не затевая ссоры, – сказал Пенни.
– Повозка без меня не уедет, – сказал Лем.
– Стало быть, Бык и Лем. Теперь вот что: вы хотите, чтобы я поехал? На сиденье помещаются только трое.
Форрестеры молчали. Наконец Мельничное Колесо сказал:
– У тебя большая доля в медвежатах, Пенни, но мне так хочется поехать. Видишь ли, мне хочется захватить с собой и продать там ещё кучу всякой всячины.
– Ну что ж, я туда вовсе не рвусь, – сказал Пенни. – Буду тебе очень обязан, Бык, ежели ты позаботишься о том, чтобы мне досталось всё, что мне причитается, и купишь для меня всё необходимое. Когда вы поедете? Завтра! Ну так вот, ежели вы завтра заглянете проездом к нам, мы с женой скажем вам, что нам надо купить.
– Я не подведу тебя, ты знаешь.
– Знаю.
Они расстались. Форрестеры направились на север, Бэкстеры на юг.
– Вот уж ни за какие коврижки не поехал бы с этими чертилами на восточное побережье, – сказал Пенни. – Теперь весь их путь будет сплошь разбитая посуда да разбитые головы.
– Ты думаешь, Бык нас не обманет?
– Бык не обманет. Из всего выводка только его и стоило выкармливать. Его да бедняжку Сенокрыла.
– Па, мне нехорошо, – сказал Джоди.
Пенни остановил Цезаря и оглянулся. Джоди побледнел.
– Ты просто переволновался, сын. Теперь всё позади, и волнение дало себя знать.
Он спешился и взял Джоди на руки. Джоди весь обмяк. Пенни усадил его под деревом.
– Сегодня ты поработал за взрослого. Отдышись чуток, а я поищу тебе что-нибудь поесть.
Он пошарил в переметных сумах, достал холодную печёную картофелину и очистил её.
– Это подкрепит тебя. А доберёмся до ключа, как следует напьешься воды.
Сперва Джоди не мог глотать. Затем ощутил вкус сладкого картофеля, сел прямо и стал есть, откусывая понемногу. Ему сразу стало лучше.
– Ты совсем такой, каким я был в детстве, – сказал Пенни. – Ты принимаешь всё близко к сердцу, и на это уходят все твои силы.
Джоди улыбнулся. Будь на месте отца кто-нибудь другой, ему было бы стыдно. Он поднялся на ноги. Пенни положил руку ему на плечо.
– Мне не хотелось хвалить тебя при людях, но ты справился с делом отлично.
Эти слова подкрепляли не меньше сладкой картошки.
– Мне теперь хорошо, па.
Они сели на лошадь и поехали дальше. Утренняя дымка истончилась, исчезла. Ноябрьский воздух был свеж и бодрящ. Солнце было как тёплая рука, обнимающая за плечи. Мерилендские дубы пламенели, карликовые дубы влажно мерцали. Над дорогой плыл аромат пурпурной дикой ванили. Через дорогу перелетали сойки. Их наряд, сплошь голубой, казался Джоди красивее, чем у славок, – голубого цвета у них было больше. Крепкий дух медвежонка, лежавшего на крупе Цезаря у него за спиной, отнюдь не неприятно мешался с запахом лошадиного пота, с густым запахом седла и дикой ванили и едва уловимым ароматом сладкого картофеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41