И не удивительно, за стену он ногами не держался. Ленька и Левка повалились на него. А мне ничего другого не оставалось, как свалиться на них.
– Пустите меня, – отчаянно шипел Рой. – Это нечестно! Все на одного!
В общем, все кончилось благополучно, если не считать того, что Роя пришлось общими усилиями оттаскивать до его кровати. Он прикинулся, что не может идти сам. Только мы добрались до его койки, он как прыгнет – пружины так и загудели. И исчез. Словно сквозь землю провалился.
– Рой, вернись. Куда ты? – забеспокоился Гринберг.
Рой не отзывался. Как мы его ни искали, так и не могли найти впотьмах.
Мы вернулись под мою койку и стали размышлять, что же теперь делать. Вдруг меня как схватит кто-то за волосы. Я хотел заорать, но вовремя вспомнил, что разбужу всю палату, и заткнул себе рот кулаком своего брата.
– Ой, – вскрикнул Ленька. – Кончай глупые шутки!
Какие тут шутки! У меня глаза на лоб полезли от боли. Когда я решил все-таки заорать, меня неожиданно отпустили, и появился Рой.
– Напугал я вас? – опросил он.
– Поджилки трясутся, – съехидничал мой брат, заботливо поглаживая пострадавшую руку.
А я молчал и думал: ну его, Роя. А то с ним свяжешься, и сам рад не будешь!
– Предлагаю Соломоново решение, – внезапно оживился Гринберг. – Мы убедились, что все мы очень ловкие и сильные. Как настоящие пираты! А теперь проверим свои умственные способности. Кто расскажет самую интересную историю из своей жизни, тот и голова.
Все сразу повеселели…
Ох, и наговорили же! Мой брат, из бывших капитанов, похвастался, что постоянно ездит без билета на движущемся транспорте – привычка такая. За что и попал однажды в милицию. Говорит, что хотели ему дать 10–12 лет, но выпустили под честное слово, когда он сыграл милиционерам три сценки из драмы писателя Шиллера «Разбойники». В лицах!
А по-моему, его просто там пожалели. Разревелся небось! Да и вообще, такого «правдивого» случая из его жизни я что-то не помню.
Выслушав эту историю, мы немного приуныли. Ленька это почувствовал и изрек:
– Не с каждым такое случается. Мне даже предлагали оперуполномоченным работать. Потому как способности. Но я отказался. У меня – театр!
– Ну, кто следующий? – спросил я, выгадывая время.
– Я. Только у меня рассказ на отвлеченную тему. Из шахматной жизни, – заскромничал Гринберг.
Он рассказал потрясающий, по его мнению, случай, как он поставил мат сам себе сорок раз подряд, играя на пятидесяти досках сразу. И все потому, что применял защиту Нимцовича.
– Какие способности! – расхваливал он себя. – Высшие математические! Пришлось попотеть. Противник играл белыми.
– Все это – мизер, – кратко оценил Левкин рассказ Рой, удачно ввернув слово-сорняк. – Я буду краток. Три года назад поздним вечером я возвращался из кинотеатра «Маяк». Мне пришлось идти через мост. Вдруг слышу… – И он заорал протяжно и страшно: «На по-о-о-мощь! Помо-о-гите!»
Все ребята проснулись, и поднялся страшный переполох. А мы под шумок молниеносно разбежались по кроватям.
– Ты слышал? Ты слышал? – приставал ко всем Грунькин. – Из лесу кричат. Кого-то волки задрали!
– Я тоже слышал, – зашипел Князь, тревожно вглядываясь в окно. – Этих хищников здесь тьма-тьмущая.
– А может, мы горим? – ошарашил всех спросонья Спасибо и засопел, принюхиваясь. – Кажись, пахнет паленым, а?
Долго еще все волновались, смотрели в окна, выходили на крыльцо… В конце концов все заснули, и мы опять собрались под моей койкой. Перво-наперво я отпустил Рою такой щелчок – Рой только головой покрутил. Но задираться не стал, потому что четко чувствовал свою вину. А мне каково! Чуть палец не сломал. Целый день потом я его изо рта не вынимал – уж очень больно.
– На твоем лбу только орехи колоть! – разозлился я.
– У меня все тело такое, – заскромничал Рой. – Одни мышцы.
– …Ну, так вот, – снова зашипел Рой. – Иду через мост. Ночь. И слышу: «На по-о…»
Мы ему сразу зажали рот. Он только головой вертел туда-сюда. А когда мы его отпустили, он продолжал как ни в чем не бывало:
– …«м-о-щь!» Три человека тонут. Два брата и сестра. Я их сразу увидел.
– Это ночью-то? – усомнился Ленька.
– С моста все видно. Как в бинокль. Так вот, я даже раздеваться не стал и в чем был – в воду…
– Это с моста-то?! – снова усомнился Ленька.
– А чего? Каких-то двадцать метров… В самое дно головой уперся. Оттолкнулся. Раскрыл глава. И вижу…
Только хотел Ленька его перебить, а он сразу:
– Ничего не вижу! Ночь, понимаешь! Ну, а дальше… дальше ничего особенного. Я их спас. Влезли мы на мост. И сидим, ждем «Скорую помощь». А она не идет. Я им говорю: «Ребята, мне домой пора. И не надо меня благодарить, обычное дело». Так я и ушел, даже фамилию не сказал. А они меня потом через газету «Гудок» целый год искали.
Если бы я не был заинтересованным лицом, я бы смело заявил: «Рассказ – что надо!» Недаром после Славкиной истории Ленька так разволновался:
– Я ошибся, я вам не то рассказал! Ну, можно еще разок попробовать? – и он как застрочит: – Идуяпоздноночьюсрепетиции…
Но мы ему слова не дали.
– Нечего, нечего! – осадил его Рой. – Точка! Валяй, Петька.
Я задумался:
– Может, я вам завтра расскажу?
– Маленький, а хитрый! – возмутился Ленька. – За ночь знаешь, сколько можно вспомнить?
Как я ни ломал себе голову, ничего не мог выделить из своей жизни знаменательного. И рассказал им старую-престарую историю, о которой знал весь наш двор: как я пошел в первый класс.
– А было это, братцы мои, так. Как вам всем давно известно, я не по годам развит… А ты не хмыкай, не хмыкай (в сторону брата)! Когда мне исполнилось семь лет, все соседи говорили маме: «Какой многообещающий, даровитый ребенок!» И правда, я уже мог свободно читать про себя, грамотно писать не один десяток слов и считать без запинки до двадцати трех. Без костяшек! Других детей отводили в школу или мамы, или папы, а меня – и мама, и папа. Ленька, подтверди… Я зашел в класс, сел за первую парту и гляжу на учителя. А родители стали подглядывать в окно. Но учитель сделал им на первый раз замечание через форточку, и они на время исчезли. Кажется… точно не помню, начали разучивать алфавит: а, б, в, г, д, е, ё, ж, з, и, к, л, м…
Но ребята меня перебили и закруглили алфавит.
– Я! – зашипели они хором. – Валяй дальше. Не выгадывай время, чтобы надумать.
– А Рой тоже думал! – оскорбился я. – Все волков искали, а он лежал себе и думал. Потому у него и звучит!
– Что верно – то верно, – охотно согласились со мной Левка и Ленька. – Будем считать Славкин рассказ недействительным.
Его замечательная история не давала нам покоя.
– Это нечестно! – взвился Рой. – Не по-пиратски! Леньке не разрешили перерасказывать, и мне должны запретить. А этот шкет вас нарочно отвлекает, а сам все думает, думает.
– И это верно, – задумчиво сказал Гринберг.
А я разозлился:
– Ну, и ладно! Не хотите слушать, не надо. А то нарочно сбивают, рассказать не дают.
Я здорово на них разозлился и поэтому рассказал только конец этой истории:
– Скучно мне стало. Достал я из портфеля толстую книгу избранных стихов английского классика Байрона и начал очень тихо читать про себя. Родители снова появились за окном и начали делать мне непонятные знаки. Я встал и подошел: «Ну, чего там?» А учитель остолбенел. Что хотели сказать родители, я так и не успел узнать – их словно ветром унесло. И поэтому я спросил у учителя: «Можно я пойду погуляю? Я Байрона читал!» Знаете, меня за это чуть из школы не исключили, и я решил поступить в институт геологический.
У меня – страсть к минералам. Кто, как не я, открыл крупное месторождение глины во дворе нашей школы, когда там рыли траншею для газопровода?!
Пришел я к директору института. Он говорит: «Пожалуйста, для таких талантливых молодых людей у нас двери ой как широко открыты!» И стал я тайком от всех учиться в институте (Ленька ехидно захихикал). Но тут прибежал директор школы – кто-то доложил – и ну меня уговаривать: вернитесь, мол, пожалуйста, мы вас сразу во второй класс запустим. А родители стоят рядом и плачут: «Вернись, сыночек, в школу». Я их пожалел и вернулся.
И вообще, мне не в школе место. Тем более, со вторым классом они меня тогда обманули, на все я смотрю мрачно и поэтому предлагаю избрать меня капитаном, чтобы моя жизнь стала хоть немножечко веселей и радостней.
Мне так себя стало жалко, что я чуть не заплакал.
После моего рассказа наступило тягостное молчание. Я сам понимал, что моя история – не очень-то того! Вот если б я взаправду в институте учился, курсе на третьем, не было бы никаких споров за капитанство.
– Все ясно, – изрек Рой. – Я капитан! Пойду спать.
Он полез из-под кровати, но мы втянули его за ноги обратно.
– Предлагаю Соломоново решение, – опять по-научному забубнил Гринберг. – Как подтвердило состязание мускулов и умов, все мы очень сильные и развитые не по годам. Всем нам место в геологическом институте, как правильно заметил Петька. И я…
– Чего ты тянешь? – разбушевался Рой. – Я спать хочу.
– А чего спорить-то? – сказал Ленька. – Оставим все по-старому. Я капитан – и крышка. У меня уже двухнедельный стаж и опыт.
И он полез из-под кровати. Но мы его мигом вернули назад, хоть он и отчаянно брыкался.
– Как хотите, а капитан – я! – твердо сказал я и коротким молниеносным броском попытался выйти «на волю». Но меня так лихо водворили на место, что я чуть без ног не остался.
Тут Гринберг снова миролюбиво забубнил:
– Не будем спорить. Все мы – капитаны. Каждый – капитан.
– В порядке очередности, по алфавиту. День ты, день я, день ты. Я первый!
Мы ужас как хотели спать и поэтому радостно его поддержали. Действительно – Соломоново решение, хотя и не знаю, кто такой Соломон.
Глава 9.
Кухонных дел мастера
Безделье человека портит. Это я вам точно говорю. А раньше я в это не верил. А папа верил, и мама верила.
– Поживешь – узнаешь! – обещали они.
И я узнал. Временами скука в лагере была зеленая…
Мы вообще ничего не делали. Я имею в виду такого полезного. И я с тоской вспоминал, не поверите, что дома иногда ходил за хлебом и молоком, приносил из подвала малосольные огурцы и моченые яблоки, а по воскресеньям мы – я, Ленька и папа – осваивали пылесос.
Одному Славке Рою повезло. Он удачно пристроился на кухне и каждый день рубил дрова. Сухие чурки весело трещали и лопались, как спелые арбузы. Щепки оо свистом летели во все стороны. А мы стояли вокруг Славки и завидовали.
– Дай рубануть, – унижались некоторые.
А Рой их не замечал, потому что был занят важным делом. Тетя Нюра – главная повариха – души в Славке не чаяла и все время его хвалила:
– Мужчина растет. Семье помощник!
Когда еще раз приедет мама, я ей скажу ласково-ласково:
– Милая мамочка! Вернусь домой, буду все-все делать по дому. А когда ты приедешь снова меня проведать, привези мне, пожалуйста, топор. А на мой очередной день рождения можешь мне ничего не дарить.
Мы будем вместе со Славкой колоть дрова, и тетя Нюра окажет, что я тоже парень не промах.
– Мужчина растет. Семье помощник! – скажет она.
Девчонкам было веселее. Они прививали себе трудовые навыки, тетя Нюра учила их вкусно готовить самые всевозможные блюда: и борщ, и пюре, и кашу гречневую, и котлеты с мясом, и приправу для аппетита – «Мой онес».
А что, если и мне научиться вкусно готовить разные блюда? Это же ой как в жизни пригодится! Вот приеду домой и скажу родителям:
– Дорогие папа и мама, сходите в кино, а я приготовлю такой вкусный обед – закачаетесь!
Все-таки я уговорил тетю Нюру поручить мне ответственное дело – самостоятельно приготовить для начала картофельный пирог.
Пирог сделать – это вам не тяп-ляп! В одном тесте увязнуть можно. И я увяз! Пять девчонок с трудом меня оторвали – так я влип.
Тесто я безнадежно испортил, но сразу нашел выход:
– Не выбрасывайте его. Им можно целый месяц письма заклеивать. Лучше всякого клейстера!
Ох, окажу я вам, кухня – все же не мужское дело. Вот когда приеду домой, скажу родителям:
– Дорогие папа и мама, я пойду в кино. А вы приготовьте такой вкусный обед, чтобы я закачался!
Тесто – далеко не клей третьего сорта. Сразу не отмоешь. Я сидел на корточках под умывальником и ожесточенно драил руки песком.
Но тут из-за нашего корпуса появился взъерошенный мальчишка. Тельняшка навыпуск, брюки клеш, в руках – палка. Идет, распевает, поплевывает, как будто свой.
– Эй, ты! – закричал я ему. – Тебе здесь что надо?
– Ничего, – храбро ответил незнакомец.
– Тогда иди отсюда!
– Ты на меня лучше не надирайся, – разозлился мальчишка. – А то бадиком стукну!
– Чем, чем?
Он помахал палкой:
– Ты что, дурак? Я же тебе на человеческом языке сказал: бадиком – значит, дубинкой. Понял?
Я испугался:
– Только тронь. Ребят позову.
– В гробу я их видел. Хоть сто! Мой дядя о них свою гармонь обновит – ни одна больница не примет!
«Плохи дела», – подумал я и козырнул:
– Ты не очень-то. У нас есть один боксер в тяжелом весе. Я ему сейчас свистну, сразу с топором прибежит.
Парень задумался…
– Конечно, – сказал он, – бадик против топора – ничто. И чего мы тут с тобой делим. Николай я. Держи кррраба, – сказал мальчишка.
– Давай, – не понял я.
Он протянул мне пять широко растопыренных, согнутых пальцев. Я на всякий случай пожал:
– Петр!
– Курево есть? – деловито поинтересовался Колька.
– Месяц назад бросил. Даже не тянет, – соврал я. Он посмотрел на меня, кажется, с уважением:
– Молоток! А я вот не могу. Засосало. Ну, ладно, я отчаливаю. Дела! Вечером, может, встретимся.
На прощание он так ударил палкой но камню, что от нее ничего не осталось, кроме щепок.
Я стоял, раскрыв рот, и смотрел, как удаляется мой новый знакомый – мелкий вредитель Колька. Останови такого – и ни в одну больницу не примут!
Вот любят все нас называть хулиганами почем зря – и папы, и мамы, и соседи разные, и учителя иногда. А все потому, что с более или менее настоящими хулиганами они и не встречались. Разве это хулиганство, когда мы изредка шумим на уроках или деремся по ночам подушками? Просто у нас, как я уже говорил, избыток энергии. А применить ее негде, кроме как на уроке физкультуры.
Я долго смотрел Кольке вслед. Он дошел до ворот лагеря и ни с того ни с сего так толкнул калитку ногой, что она чуть с петель не сорвалась.
«Ох, и возьмемся же мы за тебя, – решил я. – С хулиганами у нас разговор короткий. Раз – и к ногтю!»
А может, он не хулиган, а только притворяется? Есть такие!
Глава 10.
Ура!!!
У Вениамина стряслась беда – заболела бабушка (словно у маленького!) Он строго-настрого наказал, чтобы мы вели себя достойно, пока он не вернется.
– Чтоб без всяких штучек! – сказал он. – Сидите в пионерской комнате и читайте журналы. За черту лагеря – ни шагу. Вернусь часа в три.
Я уселся на ступеньках веранды и долго смотрел, как плывут облака… Слышу, калитка стукнула. Гляжу – в лагерь вбегает какая-то не наша девчонка.
– Стой! – заорал я. – Ни с места! Стрелять буду!
Она остановилась:
– А у тебя и ружья нету.
– Оно у меня за сараем стоит.
Я сразу узнал в ней ту самую девчонку, которую шофер подбросил к самому ее дому, когда мы еще только ехали в пионерский лагерь. Она мне еще тогда не понравилась. Задавала!
Девчонка показала мне язык и побежала. Я гнался за ней и кричал, как малолетний:
– Язык в черниле! Язык в черниле! На, распишись, на, распишись.
Я ее гнал прямо на наших ребят, которые с боем штурмовали «гигантские шаги».
– Держите ее, – кричал я. – Врешь – не уйдешь!
Девчонка врезалась в толпу:
– Где пионервожатый?
– Что за шум? – важно выступил вперед Рой и развернул плечи. – Вениамин уехал в город. Зачем? Неважно! Еще вопросы будут?
Девчонка всплеснула руками и печально вздохнула:
– Что же теперь делать?
– В чем дело? – зашумели все.
Девчонка села на бревно, сложила ладошки на коленях и говорит как-то виновато, а на нас не смотрит, словно стыдно:
– Сейчас все наши пионеры солому убирают…
– Ну и что? – удивился Спасибо.
Девчонка вскочила:
– Стог мы делаем. Пионерский! Убрать-то солому колхоз всю убрал, но ведь, если граблями и вилами пройтись, сколько еще можно собрать! Там охапка, здесь охапка… Мы же стог обещали набрать из потерь!
– Ну и что? – на этот раз удивился Славка Рой.
Девчонка чуть не заплакала.
– Мы уже много соломы набрали… Вот уже третий день собираем. А теперь стог надо сложить. А людей маловато. Успеть надо вовремя. Передавали, дождь страшнейший будет. Бюро погоды обещало.
Мы ее сразу же поняли.
– Ура!!! – вдруг завопили все. – Даешь сено-солому!
А Гринберг как закричит тонким-претонким голосом:
– Стройся!
Все начали строиться по росту.
Маша Пашкова хотела затрубить в горн, но ее остановили:
– Тише! Дядю разбудишь!
Дядя с портфелем единственный во всем лагере строго соблюдал мертвый час.
Девчонка радовалась невозможно как!
– Понимаете, мы, конечно, взрослых бы на помощь позвали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
– Пустите меня, – отчаянно шипел Рой. – Это нечестно! Все на одного!
В общем, все кончилось благополучно, если не считать того, что Роя пришлось общими усилиями оттаскивать до его кровати. Он прикинулся, что не может идти сам. Только мы добрались до его койки, он как прыгнет – пружины так и загудели. И исчез. Словно сквозь землю провалился.
– Рой, вернись. Куда ты? – забеспокоился Гринберг.
Рой не отзывался. Как мы его ни искали, так и не могли найти впотьмах.
Мы вернулись под мою койку и стали размышлять, что же теперь делать. Вдруг меня как схватит кто-то за волосы. Я хотел заорать, но вовремя вспомнил, что разбужу всю палату, и заткнул себе рот кулаком своего брата.
– Ой, – вскрикнул Ленька. – Кончай глупые шутки!
Какие тут шутки! У меня глаза на лоб полезли от боли. Когда я решил все-таки заорать, меня неожиданно отпустили, и появился Рой.
– Напугал я вас? – опросил он.
– Поджилки трясутся, – съехидничал мой брат, заботливо поглаживая пострадавшую руку.
А я молчал и думал: ну его, Роя. А то с ним свяжешься, и сам рад не будешь!
– Предлагаю Соломоново решение, – внезапно оживился Гринберг. – Мы убедились, что все мы очень ловкие и сильные. Как настоящие пираты! А теперь проверим свои умственные способности. Кто расскажет самую интересную историю из своей жизни, тот и голова.
Все сразу повеселели…
Ох, и наговорили же! Мой брат, из бывших капитанов, похвастался, что постоянно ездит без билета на движущемся транспорте – привычка такая. За что и попал однажды в милицию. Говорит, что хотели ему дать 10–12 лет, но выпустили под честное слово, когда он сыграл милиционерам три сценки из драмы писателя Шиллера «Разбойники». В лицах!
А по-моему, его просто там пожалели. Разревелся небось! Да и вообще, такого «правдивого» случая из его жизни я что-то не помню.
Выслушав эту историю, мы немного приуныли. Ленька это почувствовал и изрек:
– Не с каждым такое случается. Мне даже предлагали оперуполномоченным работать. Потому как способности. Но я отказался. У меня – театр!
– Ну, кто следующий? – спросил я, выгадывая время.
– Я. Только у меня рассказ на отвлеченную тему. Из шахматной жизни, – заскромничал Гринберг.
Он рассказал потрясающий, по его мнению, случай, как он поставил мат сам себе сорок раз подряд, играя на пятидесяти досках сразу. И все потому, что применял защиту Нимцовича.
– Какие способности! – расхваливал он себя. – Высшие математические! Пришлось попотеть. Противник играл белыми.
– Все это – мизер, – кратко оценил Левкин рассказ Рой, удачно ввернув слово-сорняк. – Я буду краток. Три года назад поздним вечером я возвращался из кинотеатра «Маяк». Мне пришлось идти через мост. Вдруг слышу… – И он заорал протяжно и страшно: «На по-о-о-мощь! Помо-о-гите!»
Все ребята проснулись, и поднялся страшный переполох. А мы под шумок молниеносно разбежались по кроватям.
– Ты слышал? Ты слышал? – приставал ко всем Грунькин. – Из лесу кричат. Кого-то волки задрали!
– Я тоже слышал, – зашипел Князь, тревожно вглядываясь в окно. – Этих хищников здесь тьма-тьмущая.
– А может, мы горим? – ошарашил всех спросонья Спасибо и засопел, принюхиваясь. – Кажись, пахнет паленым, а?
Долго еще все волновались, смотрели в окна, выходили на крыльцо… В конце концов все заснули, и мы опять собрались под моей койкой. Перво-наперво я отпустил Рою такой щелчок – Рой только головой покрутил. Но задираться не стал, потому что четко чувствовал свою вину. А мне каково! Чуть палец не сломал. Целый день потом я его изо рта не вынимал – уж очень больно.
– На твоем лбу только орехи колоть! – разозлился я.
– У меня все тело такое, – заскромничал Рой. – Одни мышцы.
– …Ну, так вот, – снова зашипел Рой. – Иду через мост. Ночь. И слышу: «На по-о…»
Мы ему сразу зажали рот. Он только головой вертел туда-сюда. А когда мы его отпустили, он продолжал как ни в чем не бывало:
– …«м-о-щь!» Три человека тонут. Два брата и сестра. Я их сразу увидел.
– Это ночью-то? – усомнился Ленька.
– С моста все видно. Как в бинокль. Так вот, я даже раздеваться не стал и в чем был – в воду…
– Это с моста-то?! – снова усомнился Ленька.
– А чего? Каких-то двадцать метров… В самое дно головой уперся. Оттолкнулся. Раскрыл глава. И вижу…
Только хотел Ленька его перебить, а он сразу:
– Ничего не вижу! Ночь, понимаешь! Ну, а дальше… дальше ничего особенного. Я их спас. Влезли мы на мост. И сидим, ждем «Скорую помощь». А она не идет. Я им говорю: «Ребята, мне домой пора. И не надо меня благодарить, обычное дело». Так я и ушел, даже фамилию не сказал. А они меня потом через газету «Гудок» целый год искали.
Если бы я не был заинтересованным лицом, я бы смело заявил: «Рассказ – что надо!» Недаром после Славкиной истории Ленька так разволновался:
– Я ошибся, я вам не то рассказал! Ну, можно еще разок попробовать? – и он как застрочит: – Идуяпоздноночьюсрепетиции…
Но мы ему слова не дали.
– Нечего, нечего! – осадил его Рой. – Точка! Валяй, Петька.
Я задумался:
– Может, я вам завтра расскажу?
– Маленький, а хитрый! – возмутился Ленька. – За ночь знаешь, сколько можно вспомнить?
Как я ни ломал себе голову, ничего не мог выделить из своей жизни знаменательного. И рассказал им старую-престарую историю, о которой знал весь наш двор: как я пошел в первый класс.
– А было это, братцы мои, так. Как вам всем давно известно, я не по годам развит… А ты не хмыкай, не хмыкай (в сторону брата)! Когда мне исполнилось семь лет, все соседи говорили маме: «Какой многообещающий, даровитый ребенок!» И правда, я уже мог свободно читать про себя, грамотно писать не один десяток слов и считать без запинки до двадцати трех. Без костяшек! Других детей отводили в школу или мамы, или папы, а меня – и мама, и папа. Ленька, подтверди… Я зашел в класс, сел за первую парту и гляжу на учителя. А родители стали подглядывать в окно. Но учитель сделал им на первый раз замечание через форточку, и они на время исчезли. Кажется… точно не помню, начали разучивать алфавит: а, б, в, г, д, е, ё, ж, з, и, к, л, м…
Но ребята меня перебили и закруглили алфавит.
– Я! – зашипели они хором. – Валяй дальше. Не выгадывай время, чтобы надумать.
– А Рой тоже думал! – оскорбился я. – Все волков искали, а он лежал себе и думал. Потому у него и звучит!
– Что верно – то верно, – охотно согласились со мной Левка и Ленька. – Будем считать Славкин рассказ недействительным.
Его замечательная история не давала нам покоя.
– Это нечестно! – взвился Рой. – Не по-пиратски! Леньке не разрешили перерасказывать, и мне должны запретить. А этот шкет вас нарочно отвлекает, а сам все думает, думает.
– И это верно, – задумчиво сказал Гринберг.
А я разозлился:
– Ну, и ладно! Не хотите слушать, не надо. А то нарочно сбивают, рассказать не дают.
Я здорово на них разозлился и поэтому рассказал только конец этой истории:
– Скучно мне стало. Достал я из портфеля толстую книгу избранных стихов английского классика Байрона и начал очень тихо читать про себя. Родители снова появились за окном и начали делать мне непонятные знаки. Я встал и подошел: «Ну, чего там?» А учитель остолбенел. Что хотели сказать родители, я так и не успел узнать – их словно ветром унесло. И поэтому я спросил у учителя: «Можно я пойду погуляю? Я Байрона читал!» Знаете, меня за это чуть из школы не исключили, и я решил поступить в институт геологический.
У меня – страсть к минералам. Кто, как не я, открыл крупное месторождение глины во дворе нашей школы, когда там рыли траншею для газопровода?!
Пришел я к директору института. Он говорит: «Пожалуйста, для таких талантливых молодых людей у нас двери ой как широко открыты!» И стал я тайком от всех учиться в институте (Ленька ехидно захихикал). Но тут прибежал директор школы – кто-то доложил – и ну меня уговаривать: вернитесь, мол, пожалуйста, мы вас сразу во второй класс запустим. А родители стоят рядом и плачут: «Вернись, сыночек, в школу». Я их пожалел и вернулся.
И вообще, мне не в школе место. Тем более, со вторым классом они меня тогда обманули, на все я смотрю мрачно и поэтому предлагаю избрать меня капитаном, чтобы моя жизнь стала хоть немножечко веселей и радостней.
Мне так себя стало жалко, что я чуть не заплакал.
После моего рассказа наступило тягостное молчание. Я сам понимал, что моя история – не очень-то того! Вот если б я взаправду в институте учился, курсе на третьем, не было бы никаких споров за капитанство.
– Все ясно, – изрек Рой. – Я капитан! Пойду спать.
Он полез из-под кровати, но мы втянули его за ноги обратно.
– Предлагаю Соломоново решение, – опять по-научному забубнил Гринберг. – Как подтвердило состязание мускулов и умов, все мы очень сильные и развитые не по годам. Всем нам место в геологическом институте, как правильно заметил Петька. И я…
– Чего ты тянешь? – разбушевался Рой. – Я спать хочу.
– А чего спорить-то? – сказал Ленька. – Оставим все по-старому. Я капитан – и крышка. У меня уже двухнедельный стаж и опыт.
И он полез из-под кровати. Но мы его мигом вернули назад, хоть он и отчаянно брыкался.
– Как хотите, а капитан – я! – твердо сказал я и коротким молниеносным броском попытался выйти «на волю». Но меня так лихо водворили на место, что я чуть без ног не остался.
Тут Гринберг снова миролюбиво забубнил:
– Не будем спорить. Все мы – капитаны. Каждый – капитан.
– В порядке очередности, по алфавиту. День ты, день я, день ты. Я первый!
Мы ужас как хотели спать и поэтому радостно его поддержали. Действительно – Соломоново решение, хотя и не знаю, кто такой Соломон.
Глава 9.
Кухонных дел мастера
Безделье человека портит. Это я вам точно говорю. А раньше я в это не верил. А папа верил, и мама верила.
– Поживешь – узнаешь! – обещали они.
И я узнал. Временами скука в лагере была зеленая…
Мы вообще ничего не делали. Я имею в виду такого полезного. И я с тоской вспоминал, не поверите, что дома иногда ходил за хлебом и молоком, приносил из подвала малосольные огурцы и моченые яблоки, а по воскресеньям мы – я, Ленька и папа – осваивали пылесос.
Одному Славке Рою повезло. Он удачно пристроился на кухне и каждый день рубил дрова. Сухие чурки весело трещали и лопались, как спелые арбузы. Щепки оо свистом летели во все стороны. А мы стояли вокруг Славки и завидовали.
– Дай рубануть, – унижались некоторые.
А Рой их не замечал, потому что был занят важным делом. Тетя Нюра – главная повариха – души в Славке не чаяла и все время его хвалила:
– Мужчина растет. Семье помощник!
Когда еще раз приедет мама, я ей скажу ласково-ласково:
– Милая мамочка! Вернусь домой, буду все-все делать по дому. А когда ты приедешь снова меня проведать, привези мне, пожалуйста, топор. А на мой очередной день рождения можешь мне ничего не дарить.
Мы будем вместе со Славкой колоть дрова, и тетя Нюра окажет, что я тоже парень не промах.
– Мужчина растет. Семье помощник! – скажет она.
Девчонкам было веселее. Они прививали себе трудовые навыки, тетя Нюра учила их вкусно готовить самые всевозможные блюда: и борщ, и пюре, и кашу гречневую, и котлеты с мясом, и приправу для аппетита – «Мой онес».
А что, если и мне научиться вкусно готовить разные блюда? Это же ой как в жизни пригодится! Вот приеду домой и скажу родителям:
– Дорогие папа и мама, сходите в кино, а я приготовлю такой вкусный обед – закачаетесь!
Все-таки я уговорил тетю Нюру поручить мне ответственное дело – самостоятельно приготовить для начала картофельный пирог.
Пирог сделать – это вам не тяп-ляп! В одном тесте увязнуть можно. И я увяз! Пять девчонок с трудом меня оторвали – так я влип.
Тесто я безнадежно испортил, но сразу нашел выход:
– Не выбрасывайте его. Им можно целый месяц письма заклеивать. Лучше всякого клейстера!
Ох, окажу я вам, кухня – все же не мужское дело. Вот когда приеду домой, скажу родителям:
– Дорогие папа и мама, я пойду в кино. А вы приготовьте такой вкусный обед, чтобы я закачался!
Тесто – далеко не клей третьего сорта. Сразу не отмоешь. Я сидел на корточках под умывальником и ожесточенно драил руки песком.
Но тут из-за нашего корпуса появился взъерошенный мальчишка. Тельняшка навыпуск, брюки клеш, в руках – палка. Идет, распевает, поплевывает, как будто свой.
– Эй, ты! – закричал я ему. – Тебе здесь что надо?
– Ничего, – храбро ответил незнакомец.
– Тогда иди отсюда!
– Ты на меня лучше не надирайся, – разозлился мальчишка. – А то бадиком стукну!
– Чем, чем?
Он помахал палкой:
– Ты что, дурак? Я же тебе на человеческом языке сказал: бадиком – значит, дубинкой. Понял?
Я испугался:
– Только тронь. Ребят позову.
– В гробу я их видел. Хоть сто! Мой дядя о них свою гармонь обновит – ни одна больница не примет!
«Плохи дела», – подумал я и козырнул:
– Ты не очень-то. У нас есть один боксер в тяжелом весе. Я ему сейчас свистну, сразу с топором прибежит.
Парень задумался…
– Конечно, – сказал он, – бадик против топора – ничто. И чего мы тут с тобой делим. Николай я. Держи кррраба, – сказал мальчишка.
– Давай, – не понял я.
Он протянул мне пять широко растопыренных, согнутых пальцев. Я на всякий случай пожал:
– Петр!
– Курево есть? – деловито поинтересовался Колька.
– Месяц назад бросил. Даже не тянет, – соврал я. Он посмотрел на меня, кажется, с уважением:
– Молоток! А я вот не могу. Засосало. Ну, ладно, я отчаливаю. Дела! Вечером, может, встретимся.
На прощание он так ударил палкой но камню, что от нее ничего не осталось, кроме щепок.
Я стоял, раскрыв рот, и смотрел, как удаляется мой новый знакомый – мелкий вредитель Колька. Останови такого – и ни в одну больницу не примут!
Вот любят все нас называть хулиганами почем зря – и папы, и мамы, и соседи разные, и учителя иногда. А все потому, что с более или менее настоящими хулиганами они и не встречались. Разве это хулиганство, когда мы изредка шумим на уроках или деремся по ночам подушками? Просто у нас, как я уже говорил, избыток энергии. А применить ее негде, кроме как на уроке физкультуры.
Я долго смотрел Кольке вслед. Он дошел до ворот лагеря и ни с того ни с сего так толкнул калитку ногой, что она чуть с петель не сорвалась.
«Ох, и возьмемся же мы за тебя, – решил я. – С хулиганами у нас разговор короткий. Раз – и к ногтю!»
А может, он не хулиган, а только притворяется? Есть такие!
Глава 10.
Ура!!!
У Вениамина стряслась беда – заболела бабушка (словно у маленького!) Он строго-настрого наказал, чтобы мы вели себя достойно, пока он не вернется.
– Чтоб без всяких штучек! – сказал он. – Сидите в пионерской комнате и читайте журналы. За черту лагеря – ни шагу. Вернусь часа в три.
Я уселся на ступеньках веранды и долго смотрел, как плывут облака… Слышу, калитка стукнула. Гляжу – в лагерь вбегает какая-то не наша девчонка.
– Стой! – заорал я. – Ни с места! Стрелять буду!
Она остановилась:
– А у тебя и ружья нету.
– Оно у меня за сараем стоит.
Я сразу узнал в ней ту самую девчонку, которую шофер подбросил к самому ее дому, когда мы еще только ехали в пионерский лагерь. Она мне еще тогда не понравилась. Задавала!
Девчонка показала мне язык и побежала. Я гнался за ней и кричал, как малолетний:
– Язык в черниле! Язык в черниле! На, распишись, на, распишись.
Я ее гнал прямо на наших ребят, которые с боем штурмовали «гигантские шаги».
– Держите ее, – кричал я. – Врешь – не уйдешь!
Девчонка врезалась в толпу:
– Где пионервожатый?
– Что за шум? – важно выступил вперед Рой и развернул плечи. – Вениамин уехал в город. Зачем? Неважно! Еще вопросы будут?
Девчонка всплеснула руками и печально вздохнула:
– Что же теперь делать?
– В чем дело? – зашумели все.
Девчонка села на бревно, сложила ладошки на коленях и говорит как-то виновато, а на нас не смотрит, словно стыдно:
– Сейчас все наши пионеры солому убирают…
– Ну и что? – удивился Спасибо.
Девчонка вскочила:
– Стог мы делаем. Пионерский! Убрать-то солому колхоз всю убрал, но ведь, если граблями и вилами пройтись, сколько еще можно собрать! Там охапка, здесь охапка… Мы же стог обещали набрать из потерь!
– Ну и что? – на этот раз удивился Славка Рой.
Девчонка чуть не заплакала.
– Мы уже много соломы набрали… Вот уже третий день собираем. А теперь стог надо сложить. А людей маловато. Успеть надо вовремя. Передавали, дождь страшнейший будет. Бюро погоды обещало.
Мы ее сразу же поняли.
– Ура!!! – вдруг завопили все. – Даешь сено-солому!
А Гринберг как закричит тонким-претонким голосом:
– Стройся!
Все начали строиться по росту.
Маша Пашкова хотела затрубить в горн, но ее остановили:
– Тише! Дядю разбудишь!
Дядя с портфелем единственный во всем лагере строго соблюдал мертвый час.
Девчонка радовалась невозможно как!
– Понимаете, мы, конечно, взрослых бы на помощь позвали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16