Но Колька на него не смотрит. Его больше интересует, чем это занимается летчик. Сидит к нему спиной и что-то делает. Так и шевелит локтями.
– Скоро способ покажете?
Летчик оборачивается и подмигивает Кольке.
Тот широко улыбается и тоже подмигивает. Машинально дергает удочку.
Пескарь! Он бьется в руках – ладони становятся масляными.
– Здесь вся рыба такая? – нарочито удивляется летчик.
– Что вы, ослепший? – возмущается Колька. – Вон ходят. А это так, для почина. А там, в глубине, щуки. Им только блесну покажи-и.
– Покажу, – усмехается мужчина.
– А номер-то надо привинтить, – деловито говорит Колика, кивая на велосипед. – Разве дело? На одном винте болтается.
Он кладет удочку и подходит к летчику. Тот вертит в руках какую-то черную коробку со шнуром.
– А это что у вас? А? – Колька тревожно оглядывается по сторонам и осторожно дотрагивается до коробки пальцем.
– Бух! – Летчик весело хохочет. Колька испуганно отдергивает палец.
– Ух, ты-ы… Давайте на торфяном карьере рванем, а? Там свободно можно, не бойтесь, даже лягушки не водятся…
Летчик усмехается:
– Рыбы хочешь?
Колька растерянно кивает головой.
– Тогда раздевайся, сейчас доставать будешь. Ну, не обманул тебя?
Колька все понял. Отодвигается.
– Не надо, – голос становится жалобным. – Ну, попробуй на блесну. Не уйдешь без рыбы!
Летчик встает.
– Жилье далеко?
– Что?
– Ну, деревня?
– Далеко, – машинально отвечает Колька, а потом, спохватившись: – Близко! Близко! Ой, как близко!
– Не трепись.
Мужчина подходит к воде. Кладет коробку на песок. Закуривает.
– Чтоб ты провалился, оасовец! – еле слышно бормочет Колька. Мрачно смотрит на воду. Это он привел его сюда. На свое любимое место. Здесь играют красноперые голавли, чутко стоят в зарослях брусковатые щуки, лениво бродит плотва и копошатся пескари.
Стрекоза висит над лилией. Дрожит, звенит. Словно вертолет. Юркие малыки деловито снуют у берега…
– Зачем? – Колька хватает мужчину за руку. – Я… Я тебя очень прошу. Хочешь, все крючки отдам. Кованые! Это же, представляешь?…Щас милицию приведу!!!
Мужчина хмыкает:
– Жми. Ну?
Колька вдруг как завопит:
– Смотрите! Лесник идет!
Мужчина вздрагивает и вертит головой:
– Где?
Колька хватает страшную коробку и мчится вверх по косогору.
– Стой! – орет мужчина, топая за ним.
Колька почти уже наверху. Мужчина стаскивает его за ногу. Колька кидает коробку в кусты и закрывает голову руками. Сейчас рванет!
Мужчина поднимает Кольку и отшвыривает в сторону. Колька лежит и хнычет, размазывая кровь и слезы по щекам. Мужчина зло шуршит в кустах и ругается:
– Шпана несчастная! Думал, взорвется? Катись, а то утоплю, как бутылку.
Заботливо сдувая песок с коробки, он спускается к воде. Колька, сопя разбитым носом, идет за ним следом. Мужчина резко поворачивается – Колька отбегает.
– Если через пять секунд не исчезнешь… – мужчина говорит размеренно, зло, угрожающе и поднимает камень.
Нет, у него не добрые глаза, а холодные и скользкие. И на летчика он ее похож.
Колька исчезает в кустах.
Мужчина поджигает шнур от сигареты и бросает коробку.
Колька закрывает глаза. Тишина…
Взрыв!!!
Колька лежит, уткнувшись лицом в колючий песок. Потом медленно поднимает голову.
Весь омут покрыт матово-белыми полосками. Мертвая рыба… Десятки белых линий. Мужчина в одних плавках стоит на берегу. В руках у него – большая сетка. У ног колышатся грязные разорванные лилии.
Колька ползет вниз. Останавливается. Снова ползет.
В грязной воде колышется рыба. Одна, другая, третья… Мужчина торопливо хватает щук, окуней, подлещиков и кладет в сетку, которая перекинута через плечо. Внезапно он поднимает голову. Колька тащит велосипед вверх по косогору. На багажнике прикреплена одежда браконьера.
– Убью, – хрипло орет мужчина и плывет к берегу.
Колька старается изо всех сил. Ну, немного. Еще немного. Он не оглядывается назад. И так страшно. Только – вперед. Вперед!
Мужчина выскакивает на берег. Бросает сетку. Поскользнулся на мокрой глине и упал. Вскочил. Лицо, бок и руки измазаны желтой грязью. Стремительно карабкается по косогору.
Над обрывом показывается взъерошенная Колькина голова. Ярко сверкают блестящие велосипедные ручки. Обрыв взят! Крепко вцепившись в руль, Колька бежит по извилистой тропинке.
Стонет и звенит велосипед.
Дребезжит на одном винте запылившийся номер.
Колька бежит. Поворот, еще поворот.
Колика оглядывается – мужчины не видно. Но слышится его крик:
– Стой! Стой! Где ты? Сто-о-ой!
Нет, на этой тропинке от него не уйдешь. Колька сворачивает вправо, на дорогу. Он карабкается на велосипед и падает вместе с ним, расцарапав коленку. Снова пытается.
Шагах в пятидесяти от него показываетвя мужчина.
– Стой, ворюга, – орет он ужасным голосом.
Колька разгоняет велосипед и переносит ногу через раму. Вышло!! До седла ему не достать. И он гонит велосипед стоя. Ноги еле достают до педалей. Чтобы как следует нажать, Кольке приходится всем корпусом сползать то налево, то направо. Велосипед вихляет по укатанной дороге.
Мужчина уже близко!
Хрустят под шинами, как семечки, сухие комочки земли. Велосипед идет быстрее, быстрее, быстрее… Мужчина отстает все больше и больше.
– Я пошутил, – кричит браконьер, и в его голосе слышится что-то жалкое. – Остановись! Рыбу попола-а-а-ам…
И снова:
– Стой, ворюга!
У Кольки – отчаянные глаза.
– Ну, и пусть ворюга, – бормочет он.
Ветер поднимает пыль и гонит ее по дороге. Постепенно скрывается Колька на велосипеде, выписывая странные зигзаги… На экране возникает надпись:
«Конец»

Глава 6.
Триумф


С тех пор как Колька помог задержать «оасовца» (куда ему, голому, уйти?), он только и делал, что купался в собственной славе.
Областная газета срочно напечатала очерк своего выездного корреспондента Давидовича-Котенко «Отважный пионер». В нем рассказывалось о жизненном пути героя, о том, как милиция и патрули пионерлагеря завода «Гудок» поймали браконьера, и о многом-многом другом, очень поучительном, но мало относящемся к этому событию. Сам Колька держался очень скромно, так как в очерке было сказано, что скромность – его основная черта.
– Обычное дело! – говорил он. – Я сразу понял, что это за птичка!
Девчонки – изобретательный народ – увенчали Кольку, за неимением лаврового венка, дубовым. Хороший венок был. Густой! Когда Колька для всеобщего обозрения влез на пень, вид у него был как у чемпиона мира – знаменитого конькобежца Виктора Косичкина, которого прошедшей зимой показывали по телевизору.
– Вылитый Косичкин! – так и сказал Вениамин.
– Не-е, не вылитый, – смущенно поежился Колька.
Он влез на «трофейный» велосипед и сделал круг почета по лагерю, и хотя в тот же самый день велосипед забрала милиция как вещественное доказательство, все равно прозвище Велосипедист накрепко осталось за Колькой.
Колька даже немного расстроился, когда велосипед увезли.
– Уж очень я к нему привык, – не без юмора говорил он.
Петька, как всегда, остался верен себе и попытался испортить ему настроение:
– А помнишь, ты наши патрули критиковал? Делать, мол, нам нечего…
На это Колька мудро изрек:
– Все течет, все изменяется. Что я, застывший?!
Корреспондент кое-что напутал (на то он и выездной, а не местный). Он написал, что Колька – тоже из пионерского лагеря. И потому часть Колькиной славы падала и на Дядю с портфелем. Это его совсем доконало. Внешне он резко переменил свое отношение к ребятам вообще и к Кольке – в особенности. Теперь он не упускал случая поздороваться с Колькой за руку и все ехидно спрашивал:
– Коля, когда же ты второго поймаешь?
– Когда будет, – с достоинством отвечал Колька и гордо удалялся.
А Вениамин торжествовал, как мальчишка:
– Вот видите, ребята, здорово вы это с патрулем придумали! Конечно, не надо думать, что вам каждый день будут попадаться «динамитчики». Но надо быть всегда начеку. Колька в трудную минуту не растерялся и поступил по-пионерски. Все вы делаете большое и нужное…
– Дело! – закончил Петька.
– Правильно, – заорали все.
А Колька, по мнению Петьки, совсем не к месту заскромничал:
– Так бы поступил каждый из нас.
Но вот беда – Вениамин словно сглазил: ни одного настоящего браконьера больше не попадалось.
– Повезло тебе, Колька, – с завистью говорил Петька. – Верно, ты последнего поймал!

Глава 7.
Убейбатько


Рано я бросил вести дневник, рано. Не могу не рассказать о том, как однажды… Но начну по порядку.
Всегда так, стоят что-нибудь придумать интересное, как набегают всякие и чуть ли тебя самого в сторону не оттесняют. А спрашивается, где они раньше были? А на готовенькое – любой дурак! Я и сам могу! Вот и сегодня – «рыбий патруль» должен был в рейд идти, а весь отряд прибежал.
И мы! И мы! М-м-мы-ы… Тоже мне «мы»! Это мы придумали, а не «мы»! Какой же это патруль, это целая дивизия?! Если хотите знать, патруль – это разведка. А кто в разведку толпой ходит? Ну, хорошо. Было нас шесть человек – ну, пусть нас до десяти увеличат. Так нет.
Но хочешь не хочешь, пошли все. Даже с горном! И с барабаном!
Ленька так и оказал, немного по-научному:
– Конспирация… Уже все браконьеры, наверное, разбегаются…
А девчонки как заголосят песню:

Неужели ты не слышишь,
Как веселый барабанщик
Вдоль по улице
Проносит бараба-а-ан?

Трах-трах-тах-тах-тах! Др-р-р… Ту-ру-ру-ру-у!!!
– Чего поете? Чего кричите? – раскричался Спасибо. – Не в кино идете!
– Ничего, – рассмеялся Вениамин. – Пусть. До реки далеко.
Когда мы уже подходили к реке, Вениамин остановил отряд.
– Вот что, – мудро оказал он. – Давайте по совести. На разведку пойдет только патруль. Остальные останутся здесь. Гринберг за старшего.
Все заныли, зашумели, и больше всех Гринберг. Но мы его отозвали в сторону.
– Ну ладно, Лев… Ну, что тебе стоит, а?…
– Ну, побудь… Сегодня ты, завтра я…
– Ладно, – проворчал Гринберг.
Остальных мы тоже уговорили. Даже не столько мы их убедили, сколько картошка, которую Вениамин высыпал из своего рюкзака.
– Будете картошку печь, песни петь, а?
Вот тебе и Вениамин – никто в обиде не остался! Еще бы, костер и печеная картошка!
– Ну, Колька, – тихо сказал Вениамин и для пущей таинственности понизил голос. – Ты наш проводник. Веди.
– Я тут одно местечко знаю, – зашипел Колька, оглядываясь по сторонам, и мы тоже головами завертели, словно нас кто-то высматривал. – Заливчик один. Там вентирей пропасть. Никакого проходу рыбе. Вся в сетки идет, а потом на базар. Рупь – штука!
– Давай веди, – загорелся Славка Рой. – Чего стоишь?
Надо сказать, заливчик нас разочаровал. С одной стороны камыш, а с другой песок – по колено. А перед самым камышом – яма. Метра четыре шириной. Вода так и бурлит, так и несет. А за камышом река течет. Спокойно. Широченный плес.
– Вот тут они и стоят, – тараторил Колька, наклонившись к воде и приложив ладони козырьком ко лбу.
Колька не ошибся. Когда Славка нырнул и показался из воды с крылом вентиря из самой мелкой ячеи, мы так гаркнули – Ура!!! – что с сосен шишки посыпались. А может, вру, может, от ветра.
С вентирем мы попарились! Тянули его, тянули – и как только сетка не треснула! А потом он вдруг пошел, пошел, и всплыли колья, удерживающие его на дне. Мы бегом выволокли вентирь на мель, и вода забурлила – ошалело забилась рыба.
– Ух, ты! – словно мальчишка, удивился Вениамин, вынимая из вентиря огромного скользкого голавля.
– Может… оставим? – робко спросил Рой. – Может… на кухню?
– Что? – Вениамин сделал вид, что не расслышал.
– Да нет… Ничего… – засмущался Славка, – Я просто так…
– Дайте, я подержу. Дайте, – суетился Спасибо.
Он взял голавля. В его блестящей чешуе отражались сосны, осока… Он сиял, славно никелированный. Ярко сверкали плавники и шевелились, как лепестки цветов. Спасибо осторожно опустил его в воду. Голавль постоял секунду и медленно ушел в глубину.
Вениамин улыбнулся, положил руку на плечо Спасибо, и тот повернул к нему сияющее лицо. А Славка плескал на всех водой:
– Выпускай! Выпускай всех! Что мы – жулики!
Мы отпустили на свободу весь улов.
– Тут еще должны быть, – лихорадочно бормотал Ленька. – Ну, ныряй, Славка, ныряй!
Послышалось тарахтенье мотора. Громче. Громче! И в заливчик на бешеной скорости влетела моторная лодка – волны так и заходили. Здоровенный мужчина в брезентовой куртке и высоченных резиновых сапогах выключил мотор и встал во весь рост.
– Так-так – грозно сказал он.
Весь «рыбий патруль» притих, даже я. Что я! Даже Вениамин начал растерянно протирать стекла очков. А Ленька испуганно шепнул мне:
– Сейчас он нам врежет! Видишь, ружье торчит? И ищи-свищи! Моторка!
– Рыбку ловите, да? – ласково опросил мужчина Вениамина и взял в руки весло.
А Вениамин спокойно закатал брюки выше колен и, не обращая ну ни малейшего внимания на мужчину, сказал Славке:
– Давай другой доставать!
– Да-да, – забормотал Славка и стал стягивать рубаху, которую только что напялил, чтобы согреться.
А Ленька потихоньку взял огромный кол и поставил его перед собой, словно пику.
– Вот что, шантрапа, – строго сказал детина и взял ружье под мышку. – Будем считать, что я вас не видел. Геть! А ты, хлопче, – обратился он к Вениамину, – полезай-ка в лодку, да побыстрей, пока я добрый.
Вениамин невозмутимо достал записную книжечку и записал номер лодки.
– Теперь можете уезжать, – и он махнул рукой. – Давай, давай, я вас больше не держу. А то ребята у нас горячие… – и обернулся. – Не спеши, не спеши, Петь.
А я и не опешил, я только перебрасывал с руки в руку увесистый такой камешек.
Все ребята насупились и стали стеной на берегу, а Вениамин стоял перед нами по колено в воде, словно атаман Пересвет.
Только Колька вел себя странно, как-то по-предательски. Он сидел на песочке и загадочно улыбался.
– Григорий Никанорыч, – хихикнув, сказал он. – Вы долго нам мешать будете?
Мужчина внезапно плюхнулся на сиденье и захохотал басом!
И Колька захохотал. Тоненько-тоненько! А мы молчали и растерянно смотрели на них.
– Кольк, это ты? – с трудом сдерживая смех, спросил мужчина, как будто сейчас была ночь и Кольки не было видно.
– Я, – ответил Колька и снова захихикал.
Мужчина выпрыгнул за борт и протянул Вениамину руку.
– Ну, ты не обижайся… Ну, спутал… Замотался… А?
Вениамин широко улыбнулся и пожал ему руку.
– Вениамин. Пионервожатый.
– Рыбинспектор Убейбатько.
– Как? – растерялся Вениамин.
Тут и мы все заулыбались. А мы-то думали… А он-то думал… А я-то думал… Ха-ха-ха… Хи-хи-хи… Хо-хо-хо…
– Веселые вы! – сказал Убейбатько (вот это фамилия! Куда там Спасибо!) и вытер кулаком слезы – так он смеялся.
– А я-то думал, городские балуют!
Тут Славка нырнул и, как пробка, вылетел обратно.
– Стоит! – завопил он. – Только колья не выдергиваются!
– Эту снасть мы махом, – успокоил его Убейбатько и вынул из лодки «кошку», чуть побольше той, которой я в колхозе доставал ведро из колодца.
Мы зацепили вентирь и так дернули за веревку, что «снасть» сразу появилась, из воды, а мы упали. Причем, Вениамин – в воду. Зато он хохотал громче всех и всё повторял непонятное слово:
– Инерция, понимаете? Инерция!
– Вот так! – сказал Убейбатько, когда мы выпустили рыбу и сложили вентиря в лодке. – Ну, спасибо, помощники! Спасибо!
И завел мотор.
– От природы русской спасибо! – зычно прокричал он издали.
– Спаси-и-бо, – басом откликнулись река, камыш, сосны.
И мы долго махали ему вслед, и он махал нам. И даже когда лодка скрылась за поворотом, мы все равно снова увидели его. Видимо, он поставил руль на прямую и встал. И было очень странно видеть, как за камышом несется, словно по воздуху, высокий человек в брезентовой куртке и все машет, машет нам рукой.
– Что же ты молчал? – накинулись мы на Кольку.
– А интересно, – ответил Колька.
– Эх ты! – похлопал его по плечу Ленька. – С тобой не соскучишься! А я думал, ты испугался.
– Я???
– И я, – ответил Ленька, широко улыбаясь.
Колька сразу скис, разжал кулаки и уныло заметил:
– Хитрый ты. А я-то думал, подеремся. А теперь не за что.



Часть 5.
Свистать всех наверх

Пора, Пора! Рога трубят!
А. С. Пушкин

Глава 1.
Свистать всех наверх!


– Свистать всех наверх! – закричал Славка Рой, вбегая на веранду. – Идем в поход!
– За такие шуточки, – оказал Ленька, – и заработать недолго…
– По шее, – добавил Петька.
Но Славка только засмеялся, прошелся «колесом» по веранде и плюхнулся на кровать.
Ребята недоверчиво смотрели, как он собирает рюкзак. Но когда Славка положил в него и свои знаменитые гантели, все ошалело вскочили.
Пять рюкзаков вылетают из-под кровати…
Пять рюкзаков вытрясены на пол, и вещи сыплются, разлетаются, катятся…
Десять ног суетливо мечутся по комнате.
Десять рук лихорадочно запихивают в рюкзаки только самое необходимое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16