— Телль! Телль Сэкетт! Вот так встреча, черт возьми! Ребята говорили мне, рано или поздно ты здесь появишься, но я, честно говоря, не ожидал, что ты приедешь. Хочешь выпить?— Нам бы что-нибудь поесть, — сказал я. — Мы едем из Анимаса. — Я пододвинул стул и сел.— Знакомься, Оррин, это Швед Берглунд, самый лучший человек на свете.Они обменялись рукопожатиями, а потом, поздоровавшись с Иудой, Нел и Тинкером, Швед отправился на кухню, чтобы приготовить нам поесть. Я вытер пот со лба и кинул взгляд в открытую дверь. Улица города Шалако ничем не отличалась от улиц тысяч подобных городков — на ней стоял магазин и лавка, где продавалось снаряжение для старателей и всякая всячина, а рядом с лавкой располагалась платная конюшня.Взглянув на улицу во второй раз, я увидел, что у магазина остановились двое всадников, которые, судя по их внешнему виду, примчались издалека. Они спешились, один из них вошел магазин, а другой остался сторожить лошадей.Одна из лошадей стояла ко мне боком, и я увидел клеймо — это были три восьмерки.— Оррин, — сказал я. — Похоже, наши друзья пожаловали. Глава 19 — Похоже, — согласился он, выглянув в окно.— Неужели Чарли Мак-Кер совсем спятил и решил гоняться за нами по всей стране?— А может быть, он связан с Бастоном и его дружками?Оррин пожал плечами:— Вряд ли, хотя все может быть.Нам никак не улыбалась перспектива устроить перестрелку в этом городишке. Мы уже имели стычку с Мак-Кером в Нью-Мексико и убедились, что это очень упрямый и несговорчивый человек. Впрочем, он мог приехать сюда и по своим делам. Здесь рай для скотоводов — полно воды и травы. Любой владелец ранчо в пустыне или сухой степи согласился бы проехать полстраны, чтобы осесть в таком месте, как это.Берглунд поставил на стол тарелки с рагу и хлеб, выпеченный из муки, которую он сам молол на примитивной мельнице.— Ешьте, кофе скоро будет готов.— А что это там за гора? — спросил я, показывая на куполообразную вершину, поросшую лесом. — Как она называется?— Это гора Пэррот, она находится по ту сторону каньона, — ответил Берглунд.— Каньона Ла-Плата?— Его самого. Река Ла-Плата начинается как раз с этой горы. Местность там совершенно дикая, дикая и очень красивая.— Слыхал об этом, — сказал я. — Река Ла-Плата вытекает из большой ледниковой впадины?— Их называют цирки. Да, ты прав. По пути в Ла-Плату вливаются воды нескольких речушек. Я бывал там, но самого истока Ла-Платы не видел. Зато знаю, что там много лосей и оленей, да и медведей хватает. А последний раз, когда я там был, решил пособирать землянику и вдруг вижу — медведь-гризли, он тоже решил полакомиться ягодой. Я развернулся и не стал его тревожит. Он был за сотню ярдов от меня, то есть совсем близко. Поразительно, каким маленьким кажется мир, когда видишь рядом с собой медведя, который занят тем же, чем и ты.Наш отец спустился с горы, хранящей сокровище, и пришел сюда. Вполне возможно, что он был здесь и отправился дальше в горы, поскольку знал окрестности Ла-Платы не хуже, чем здешние места. Впрочем, он мог остановиться и в долине Анимас, но, зная его, я плохо в это верил.— Оррин, завтра тебе предстоит изучить окрестности и найти место, где могла бы жить наша мама, а мы могли бы разводить скот.— А что будешь делать ты?— Отправлюсь на поиски индейца Пороховое Лицо и переговорю с ним. Если отец был здесь, бьюсь об заклад, что индейцы об этом знают.Я с аппетитом ел рагу, мыслями уносясь далеко в горы, туда, где странствовал когда-то наш отец. Куда он мог пойти? Люди часто мыслят в одном направлении, а в горах не так-то много дорог, так что, зная отца, можно было вычислить, куда он направился.При этом надо помнить, что если человек уходит в горы, то он должен держаться тропы, проложенной другими, поскольку в горах можно легко заблудиться. И чаще всего это происходит тогда, когда путешественник решает сократить дорогу или идти непроторенным путем.Тропы в горах прокладывались обычно охотниками или индейцами, а уж потом по ним шли другие, но эти тропы появлялись потому, что кому-то удалось найти — методом проб и ошибок — самый лучший путь до места своего назначения. И если вам кажется, что вы нашли более легкий путь, не верьте этому и не сворачивайте с тропы. Часто бывает так, что, пройдя два-три километра по этому легкому пути, вы оказываетесь на краю обрыва.Словом, если надо определить, по какому пути пошел человек, которого вы ищете, попробуйте представить себя на его месте и решить, что сделали бы вы, оказавшись в такой ситуации.Среди дикой природы наш отец чувствовал себя как дома. Весь его дальнейший путь определялся тем, нашел ли он золото или нет. Я склонялся к тому, что он все-таки его нашел, и тогда главным для него стало — выбраться отсюда и увезти свою находку.Конечно, с горы Сан-Хуан он пошел в такое место, которое было ему хорошо известно, — то есть сюда. Лошадей можно раздобыть везде, это не проблема, но у него с собой были тяжелые сумки, а это вызывает любопытство.Он конечно же очень устал, и единственной его мыслью было выбраться отсюда и вернуться домой.Была ли за отцом погоня? Скорее всего, была. Бастон и Суон бросили Петигрю в снегу умирать, но никто не знает, когда они покинули здешние места — сразу же после этого или несколько недель спустя? У нас на этот счет было очень мало сведений, да и то, что мы знали, сообщил нам такой ненадежный свидетель, как Петигрю.Кто-то шел по следу отца и убил Пьера Бонтама, и, вполне возможно, этот же человек пошел дальше за отцом, ожидая удобного случая, чтобы прикончить и его. И этот человек знал или думал, что знает, где спрятано золото, и не хотел, чтобы его выкопали до того, как он сможет вернуться туда и забрать сокровище.Я вдруг резко поднялся:— Оррин, мне предстоит дальняя дорога, а я не хочу ехать, постоянно оглядываясь. Пойду-ка я в магазин и кое-что куплю. И если эти ребята, что приехали сейчас сюда, хотят со мной потолковать, я дам им такую возможность.— Может, пойти с тобой? — предложил Оррин.— Нет, сэр, не надо. Если мы пойдем туда вместе, они подумают, что мы за ними охотимся. А так я сделаю вид, что случайно зашел в магазин, и дам им возможность продемонстрировать свои намерения.Я вышел из салуна и, перейдя на другую сторону, зашел в магазин.В любом городе Дикого Запада есть такой магазин. В нем обязательно продаются джинсы, кучей наваленные на прилавок, мука, бочки с которой стоят вдоль стены, кофемолки и прочие вещи, без которых немыслима жизнь ковбоя или старателя. В этих магазинах всегда пахнет свежесмолотым кофе, черносливом, сушеными яблоками и курагой. На полках банки с консервами, на полу бочонок с крекерами.Позади прилавка на отдельной полке лежат винтовки и дробовики; здесь же продаются сапоги, шляпы, седла, уздечки, шпоры, платки, жилеты, перчатки — словом, все, что нужно жителям этого сурового края. Я люблю такие магазины, в них нет ничего лишнего. В Сан-Луи или Новом Орлеане магазины завалены товарами, которые мне никогда в жизни не понадобятся, а здесь не было ни единой лишней вещи.За исключением, может быть, тех двух ковбоев, что стояли у прилавка. Я подошел прямо к нему, не обращая на них никакого внимания, они повернулись посмотреть, кто вошел.Мне нужно было купить новые джинсы, и, порывшись в куче, лежавшей на прилавке, я нашел то, что мне нужно, а ведь это не так-то просто сделать: рост у меня шесть футов и три дюйма, а талия и бедра узкие. Я сложил эти джинсы и несколько рубашек в стопку и стал ждать, когда освободится продавец, чтобы заплатить. Ковбои в этот момент решали, стоит ли им покупать «смит-и-вессон» 44-го калибра.— Из него можно стрелять на большие дистанции? — спросил один из них. — Я привык к кольту, а этот револьвер…Протянув руку, я взял у него «смит-и-вессон» и, открыв коробку с патронами, лежавшую на прилавке, зарядил его, потом сказал голосом, не лишенным приятности:— Могу показать вам, джентльмены, как он стреляет. Если вы соблаговолите подойти к двери…Один из ковбоев начал уже было заводиться, но, увидев, что я зарядил револьвер, передумал и решил не затевать ссоры. Тем не менее я видел по их лицам, что мое вмешательство им очень не понравилось. Сделав вид, что не замечаю этого, я спокойно повернулся и двинулся к выходу, а ковбои потащились за мной, сопровождаемые владельцем магазина, которого разобрало любопытство.При въезде в город я заметил доску, которую кто-то прислонил к скале да так и оставил. Может быть, на этой доске собирались написать какую-то вывеску, но за другими заботами позабыли, вот она и стояла там, где ее оставили. Я заметил на ней небольшой сучок, он был чуточку темнее остальной доски.Остановившись, я решительно поднял «смит-и-вессон», зная, что пуля, выпущенная из этого револьвера, всегда летит прямо в цель и что он меня не подведет. Доска была в добрых шестидесяти ярдах отсюда, и сучка на ней не было видно.— Видите вон ту доску, а на ней сучок?— Не вижу никакого сучка, — раздраженно проворчал невысокий.Я выстрелил прямо с того места, где стоял.— А теперь пойдите посмотрите, есть ли там дырка, — велел я. — Дело в том, — я выстрелил два раза подряд, да так быстро, что оба выстрела слились в один, — что когда вы дойдете, то увидите три дырки. И если одна дырка не будет сидеть поверх сучка, а две другие — по бокам, то я угощаю вас в баре за свой счет.С этими словами я повернулся и скрылся в магазине. Его владелец последовал за мной, зашел за прилавок и достал бинокль.— Так быстрее, — объяснил он, улыбаясь. Это был молодой человек с приятной улыбкой. Посмотрев в бинокль, он снова вышел из магазина.Я остался там и принялся заряжать револьвер. Ненавижу незаряженное оружие — по-моему, все люди, убитые случайно, поплатились своей жизнью за то, что поленились или забыли зарядить оружие. Что касается меня, то я никогда не нажимаю на спуск случайно, но при этом никогда не убиваю просто так.В эту минуту вернулся владелец магазина.— Меня зовут Джонни Кайм, — сказал он. — И вы действительно выпустили все пули туда, куда сказали. А там правда был сучок?— Ага. Но теперь его уже не найдешь.— У вас, должно быть, отличное зрение.В эту минуту вошли двое ковбоев. Они что-то бормотали себе под нос и выглядели очень недовольными, но во взглядах их читалось уважение.— Нет, — серьезным тоном ответил я владельцу магазина, стараясь, чтобы на лице не промелькнуло ни тени улыбки, — я стрелял по памяти. Я всегда так делаю — запоминаю, где у человека находится первая пуговица от ремня, и, если приходится в него стрелять, я знаю, куда мне надо послать пулю.— Вот это да! — проворчал один ковбой. — Я думаю, это мы должны поставить вам выпивку.— Спасибо, джентльмены, — сказал я, — но день еще только начинается. Я верю, придет такое время, — если мы все до него доживем, — когда я приглашу вас в бар, и мы выпьем все вместе.Я заплатил Кайму за револьвер и за одежду и пошел. Дойдя до двери, я повернул голову и сказал ковбоям:— Когда увидите Чарли Мак-Кера, ребятки, передайте ему привет от Телля Сэкетта.Я вернулся в салун и выпил кофе. Позже Джонни Кайм рассказал мне, что, когда я вышел, один из ковбоев удивленно воскликнул:— Телль Сэкетт? Черт возьми, это же тот человек…— Я раньше никогда не встречал Телля, — сказал им Кайм, — но знаю двух его кузенов — они живут здесь, — которые стреляют не хуже его, а может, даже лучше. Только что они закончили разборку с парнями Керли Дана.— Дана? Мы их знаем. Ну и что там вышло? — поинтересовались ковбои.— Те немногие, что остались в живых, еле унесли ноги, думаю, они никогда больше сюда не сунутся, — пояснил Кайм. Позднее он сказал мне, что, когда парни уходили, у них был очень задумчивый вид.Я терпеть не могу хвастаться, но, если удачно всаженная пуля может предотвратить перестрелку, почему бы немного и не похвастаться? Я доброжелательно отношусь ко всем людям, но если кто-то хочет напасть на меня, то я даю ему хороший урок, поскольку верю, что тот, кто нападает на меня, делает это исключительно по незнанию.Так что после истории с доской, если тем двум парням с тремя восьмерками вздумается напасть на меня, они будут прекрасно знать, что их ожидает.Когда я вернулся из магазина, Оррин стоял в дверях.— Ну что, прочитал им страшную сказку? — спросил он.— Нет, — ответил я, — до чтения дело не дошло — им и картинок хватило. Глава 20 В эту ночь мы разложили свои постели на берегу Ла-Платы, в сотне ярдов от города, на мягкой зеленой траве под осинами. Стена леса, состоящего из тополей, осин и сосен, скрывала нас от любопытных глаз.Пустив лошадей пастись, мы улеглись спать. Нел с нами не поехала — она осталась погостить в той семье, что ухаживала за ее отцом. Ему стало гораздо лучше, и он уже подумывал о строительстве своего собственного дома.Мы уснули, убаюканные мягким шелестом листьев над головой и журчанием воды. Не знаю, что разбудило меня, но в полночь я вдруг проснулся.Костер превратился в тлеющие угли, и около него сидел человек.Поначалу я не поверил своим глазам — но нет, он и вправду сидел у костра, скрестив ноги, неподвижно, словно статуя. Мой палец лег на курок револьвера, но человек сидел совершенно спокойно, поэтому я решил понаблюдать за ним.Присмотревшись, я увидел, что это индеец, и к тому же очень старый. Волосы свешивались с его головы двумя длинными прядями, и даже отсюда я разглядел, что они совсем седые. У индейцев свой путь в жизни, у нас — свой, но гость у моего костра всегда может рассчитывать на чашку кофе, поэтому я отбросил одеяло, всунул ноги в мокасины, которые всегда кладу рядом с собой на случай, если придется встать ночью, и подошел к костру.Индеец не поднял головы и не сказал ничего. Его руки с набухшими венами потемнели от старости, а ногти были срезаны по прямой. На боку у него висел нож, а рядом лежал винчестер.Подбросив в костер веток, я пододвинул кофейник поближе к огню и достал печенье, которое мы купили в городе.Индеец достал свою кружку, и я налил ему кофе, потом налил себе. Ветер раздул огонь, и я подбросил еще дров. В этом каньоне часто дуют холодные ветры.Глаза у индейца были старые, но взгляд на удивление острый и спокойный.— Я — Телль Сэкетт, — сказал я. — А ты — Пороховое Лицо?— Ты ищешь своего папу?Это слово странно прозвучало в его устах, и я сказал:— Прошло уже двадцать лет. Я думаю, он умер.Старик отхлебнул кофе.— Хороший! — похвалил он. — Очень хороший!— Я хочу узнать, что с ним случилось, и найти его могилу, если это возможно.— Он был хороший человек. Дважды. Я знал его дважды. В первый раз мы в него стреляли.— Вы его убили?Индеец посмотрел на меня:— Нет! Он был хороший человек, хороший! В первый раз — давным-давно — я не знал его, а он — меня. Мы стреляли в него и промахнулись. Я думал, он умер. Я ждал — долго. Потом пошел за его скальпом, а его нет.Я вернулся — моего коня нет. А там, где был конь, привязан томагавк и красная тряпка. Странный человек. Мы стреляем, промахиваемся, и он — пуф! А потом мой конь — пуф! Ладно. Раз он взял моего коня, он — его. Но если я заберу его назад — он мой.Он забрал коня. Зато оставил хороший томагавк, острый и ткань для скво, хорошую — может, ему нужна была лошадь.Солнце взошло семь раз. И вот приходит день, я просыпаюсь и вижу своего коня. Как он попал сюда? Не знаю. Почему конь спокоен? Не знаю. Может, это волшебство?— Мой отец вернул тебе коня?— Да. Солнце вставало много раз, и однажды людям моей деревни нечего стало есть. Я вижу лося. Я подкрадываюсь. Поднимаю лук и натягиваю тетиву. Вдруг из того куста, где я стою, выскакивает другой лось — и все убегают. Моя стрела летит мимо.Потом раздается выстрел, и лось падает. Я жду. Никто не подходит. Тогда я иду к лосю. Тогда он встает — тот человек, твой папа. Он поднимает руку, а потом поворачивается и уходит. Он дал нам мясо. Он сделал нам добро, и мои люди больше не голодают.Ночью я рассказываю всем об этом человеке, и мы гадаем, кто он? Кто его послал? Что он здесь делает?Его следы недалеко от нашей деревни. Я думаю, иногда он наблюдает за нами. У нас не так много молодых храбрецов, но слишком много детей, слишком много женщин. Я должен все время охотиться, но лук стреляет недалеко — охота не всегда бывает удачной.Однажды утром я выхожу из своей хижины, а на шкуре рядом с ней лежит винтовка. И еще порох и патроны. Только он мог ее оставить. Только он мог войти в деревню так, что его никто не заметил. Но с тех пор мы его больше не видели.— Совсем?— Прошло много лун, снега падали и таяли больше двух раз. Три, а может, четыре раза. Не знаю. Прошло много времени, мы теперь в деревне на склоне Бобровой горы.Ночью лает собака. Мы ничего не видим. Утром находим кусок лосятины, подвешенный на дереве. Наш друг вернулся.Мы обязаны ему жизнью, в те времена, когда охота была неудачной, его винтовка помогала нам добывать мясо. Теперь нам не нужно мясо, которое он оставил, и он это знал. Он оставил его, чтобы мы знали — он вернулся.Потом мы часто его видели, но его вид нам не нравился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24