— К дьяволу коров! Мне не нужны коровы, мне нужны деньги! И еще целая шкура, чтобы потратить их.
— Я лично, — вступил другой голос, — не вижу никакого смысла лезть под пули за-ради какой-то бабы. Охотно верю, что эта девочка Риордан лакомая штучка, но если она хотела Хейла, она б сама его взяла. А она, я понимаю, сохнет по Килкенни, и убей меня Бог, у нее губа не дура.
— Что с тобой, Тенди? — воскликнул Райт. — Хейл платит нам. Да и Килкенни этот слишком высоко занесся.
Тенди засмеялся.
— Ли, я полагаю так: если ты хочешь доказать, что ты еще выше, то вызови его на дуэль, и он тебя удовлетворит.
— Это идея! — вскочил Райт. — Блеск! Вот так мы его и выманим. Я вызову его; а когда он выйдет на улицу, мы вольем в него свинца.
На минуту воцарилась тишина. Килкенни уже стоял у самой двери.
— Ли, — сказал Тенди, — это подлость. Я в такие игры не играю, и ты это знаешь. Я стрелок, но не убийца!
— Тенди Уэйд, — предостерегающе сказал Райт, — когда-нибудь ты…
— Можно теперь мне сказать? — перебил его Килкенни.
Он стоял в проеме двери с дробовиком в руках. Райт обернулся — рот его приоткрылся, лицо исказила внезапная судорога. Тенди Уэйд широко развел руки, посмотрел на двуствольный дробовик и сказал:
— Килкенни, отверни его в сторону, Христа ради!
— В нем медвежья картечь, — небрежно сообщил Килкенни. — Я могу одним выстрелом изрешетить четверых-пятерых из вас, джентльмены, — у него хороший радиус. Мне бы страшно этого не хотелось, но если вы сами нарываетесь, что я могу поделать?
— Полегче, парень! — взревел Райт. — Я…
— Лезерс, — не обращая на него внимания, сказал Килкенни, — пройдись, собери у них оружие. Похлопай по бокам. Будет очень грустно, если один из ребят выхватит припрятанный револьвер и заставит меня изрешетить всех его друзей.
Дрожащий от страха лавочник выполнил приказание, никто не произнес ни слова. Эти люди очень хорошо знакомы с оружием, и многие из них видели, что творит дробовик с такого расстояния. Когда собранные револьверы уже лежали у ног Килкенни, он помедлил, глядя на собравшихся:
— Я слышал, Райт, ты собирался надуть меня и пристрелить.
Райт выглядел больным и изможденным.
— Простая болтовня. Я б ничего такого не сделал.
На улице послышался стук копыт, и Килкенни заметил, что в глазах Райта блеснул огонек надежды.
— Осторожно, Ли! — с угрозой сказал Килкенни. — Если я умру, вы умрете вместе со мной.
— Да не двигаюсь я! Не стреляй, ради Бога!
Глава 21
Частый стук копыт замер перед «Хрустальным дворцом». Килкенни не осмеливался ни оглянуться, ни пошевелиться. Не отводя от них глаз, он ногой отодвинул за себя кучу револьверов. Подождал. Стоит ему чуть повернуть голову, и они бросятся на него. Может быть, он успеет выстрелить. А может, и нет. Но через минуту будет мертв.
По лбу Килкенни стекали капли пота, во рту пересохло. Он попытался сглотнуть и не смог. Ожидая нападения сзади, он прислонился спиной к дверному косяку. Единственное, что ему оставалось, — это выходить стреляя.
Глядя в глаза сидевших перед ним мужчин, он читал их мысли. Их лица болезненно посерели. Смерть от выстрела дробовика — не самая легкая, а когда пойдет стрельба, неизвестно, кому что достанется. А у Килкенни, даже когда он опустошит дробовик, останутся еще два револьвера, да один за поясом. Все они были наслышаны, как он умеет обращаться с шестизарядником.
По спине Килкенни ползли мурашки. Он видел, как Райт облизнул языком пересохшие губы. Один Тенди Уэйд казался спокойным. Но и у него глаза выдавали внутреннее напряжение. Они слышали на улице поскрипывание сапог, и сапог была не одна пара. Шли двое.
В любой момент комната может превратиться в кровавый ад.
В «Хрустальном дворце» хлопнула дверь.
Не потерял ли Бриго сознание? А может, он уже скончался? Теперь шагов не было слышно, но все понимали, что кто-то пересекает пыльную улицу между «Дворцом» и лавкой. Внезапно шаги послышались совсем близко. Всего пять шагов…
Лезерс соскользнул на пол в глубоком обмороке. Тенди с презрением посмотрел на него.
Если на крыльце Малыш Хейл, то Килкенни конец. Но он заберет с собой всю их проклятую компанию. Если ему прикажут бросить оружие, он откроет огонь.
Он взвел курки.
— Нет! Ради Бога, Килкенни! — Он не понял, кто это сказал.
Эти люди, хладнокровно вступавшие в бой на револьверах, бледнели и дрожали перед зевом дробовика.
— Килкенни? — раздался за спиной голос Парсона Хэтфилда.
— Входи, Парсон. Я полагаю, здесь все рады тебя видеть.
Тенди Уэйд чиркнул спичкой и поджег потухшую сигарету.
— Не буду говорить за всех, — сказал он, — но я, Парсон, еще никому в жизни так не радовался.
Вошел Хэтфилд, за ним Бартрам и Раньон.
— Где Малыш Хейл? — требовательно спросил Парсон.
— Он дернул в Замок. Решил, что Данн и Рейвиц отвезли девушку туда, — охотно сообщил Уэйд. — Когда ее там не оказалось, он послал нас сюда.
— Должно быть, он где-то свернул, потому что в Замке его нет. Вокруг Замка все как вымерло. А в доме мы нашли одного Хейла. Он застрелился.
— Наверное, когда увидел нас, — заметил Раньон. — Я слышал выстрел.
— Что будет с нами? — спросил Тенди Уэйд.
Килкенни не успел ответить, его опередил Парсон Хэтфилд.
— Мы заберем с собой Джеффа Небела и Ли Райта. Оба они причастны к убийству Моффита, и оба они были в той заварушке, когда убили Миллера, а Небел своей рукой застрелил Смизерса. По крайней мере, мы так считаем.
— Забирайте, — сказал Килкенни и обратился к Уэйду: — Я слышал из-за двери, как ты ответил Райту. Ты слишком порядочный человек, Тенди, чтобы оставаться в этой банде. Уезжай отсюда, пока на тебя не надели петлю.
— Спасибо, парень, — сказал Уэйд. — Это больше, чем я рассчитывал.
— Вы, остальные, тоже садитесь верхом и марш отсюда. А если снова объявитесь в этих краях — повесим.
Они толпой бросились к выходу. Хэтфилд уже увел Райта и Небела.
Лезерс поднялся на ноги. Он выглядел больным и опустошенным.
— Даю тебе двадцать четыре часа, — сказал Килкенни. — Забирай, что сможешь, и убирайся. И никогда не возвращайся обратно.
Килкенни вышел из лавки на пыльную улицу. Он хотел посмотреть, как Прайс управляется с Бриго, но в конце улицы показались ехавшие бок о бок два всадника.
Дэн Купер и Кэйн Брокмэн. Они подъехали прямо к нему. Купер достал кисет и свернул самокрутку.
— Похоже, я ставил не на ту лошадь, — произнес он. — Ну, как дела? Готова для меня веревка? Или я вытянул билет в дальние края?
— А как бы тебе хотелось?
— Эх, мы с Кэйном тут немного потолковали. Мы оба ставили на тебя, и оба выиграли кучу денег. Оба мы любим высокие горы. Вот и подумали, если вы не прочь, мы бы сделали заявку на какой-нибудь участок в тех горах.
— Места здесь потрясающие, — выжидательно вставил Кэйн. — Но если вы скажете «нет», мы отвалим.
Килкенни некоторое время переводил взгляд с одного на другого и наконец сказал:
— Я рад, что вы так решили, Кэйн, ранчо Моффита теперь пустует. Джеку одному с таким хозяйством не справиться, так что если ты захочешь купить его или работать на паях, у тебя уже есть готовый дом. Дэн. ранчо Смизерса тоже осталось без мужских рук. Мы могли бы поговорить с его семьей. А если нет — кругом полно хороших земель. Мы будем рады таким соседям.
Он пошел к «Дворцу». В дверях его встретила Рита.
— С ним все в порядке, — сказала она. — Прайс сделал все, что мог. Он сейчас с Бриго.
— Хорошо. — Килкенни обнял девушку, притянул ее к себе, их губы слились в долгом поцелуе.
— О, Лэнс! — прошептала она. — Не отпускай меня! Всегда держи меня в своих объятиях. Я так долго была одинока!
— Рита, теперь я никуда тебя не отпущу. Я тоже слишком долго был одинок. Какое бы будущее нас ни ожидало, лучше встретить его вместе.
В последующие дни город медленно приходил в себя. Две вдовы въехали в лавку Лезерса и приняли его хозяйство. Килкенни и Бартрам помогли им поставить дело. Руины «Мекки» были расчищены. Ван Хоукинс, бывший актер из Сан-Франциско, купил у Риты «Хрустальный дворец», и Килкенни начал строить на старом месте новый, более удобный дом. Но и трудностей было не мало. По вечерам Килкенни подолгу разговаривал с Ритой. Он видел, что она мало спит, и знал отчего.
Хэтфилды никуда не выезжали без оружия, и даже Стив Раньон, раньше никогда не носивший револьвера, теперь не расставался с ним. О Малыше Хейле не было ни слуху ни духу. Но он постоянно был у всех на уме. После самоубийства своего отца он таинственно и бесследно исчез. Никто не представлял, что он задумал и где скрывается.
Однажды Сол Хэтфилд подъехал к участку Килкенни и остановился, наблюдая, как тот работает.
— Как дела? С домом вроде все в порядке, — сказал он наконец.
— Строимся помаленьку. Как здоровье отца?
— А чего ему? Он не меняется. Стал вот иногда жаловаться на погоду. Ревматизм, наверное.
— Ну как, выкопали у Смизерсов картошку?
— Вроде да. Хороший в этом году урожай.
— Он был бы доволен. Смизерс был хозяин что надо. — Лэнс положил ладонь на холку лошади. — В чем дело, Сол?
— Мы с Куинсом объезжали пастбища и увидели следы копыт… свежие. Кто-то пересек ручей и уехал в горы. Мы прошли по этим следам, нашли на коре дерева белый конский волос.
Малыш Хейл всегда ездил на белой кобыле — альбиноске.
— И куда вели следы?
— В ту дикую местность, через которую мы ехали в Блейзер. Ни один человек не поедет туда без большой нужды, но зато какое укрытие! Там уж на него никто не наткнется.
— А по обратным следам вы прошлись?
— Ага. Похоже, что он ездил вокруг Седара, что-то высматривал.
— Так, Сол. Кажется, мне надо съездить в Седар. Кое-что купить. Я могу застрять там на несколько дней.
— Ясно. — Сол выпрямился в седле. — По этим следам любой пройдет. Четкий след.
— То-то и опасно. Вроде охоты на гризли.
Килкенни оседлал длинноногую светло-рыжую кобылу с черными бабками и отправился в город. Малыш Хейл не высунул бы носа, если бы не замыслил какую-нибудь подлость. Как говорил Сол, этот человек нацелен на убийство, даже если оно грозит ему гибелью. Лэнс никогда не верил, что Малыш может так просто уехать. Скорее всего где-то окопался, зализывает душевные раны и копит ненависть.
Килкенни подъехал к дому Риты. Салли последнее время жила у нее, и Рита помогала девушке готовиться к свадьбе.
Рита подошла к двери с шитьем в руках. По выражению лица Килкенни она сразу догадалась: что-то его тревожит.
— Что случилось, Лэнс? Малыш?..
— Он где-то здесь, Рита. Ну, принимай гостя к обеду.
— Отведи лошадь в сарай и приходи. Там в бадье есть овес.
— Баловство! Портить хорошую скотину, — проворчал он. — Теперь, как только я сяду верхом на нее, она будет стрелой лететь сюда.
— Так это же замечательно! — рассмеялась Рита. — А поскольку ты будешь появляться вместе с ней, я и тебя покормлю.
Килкенни сидел у окна, когда на улице показались Куинс и Сол, а через несколько минут появились Дэн Купер и Кэйн Брокмэн.
Брокмэн отправился во «Дворец» и, очевидно, пропустил стаканчик. Выйдя из салуна, он уселся на скамейке, которая стояла на крыльце, и закурил сигару.
Килкенни беззвучно выругался. Рита подняла на него взгляд.
— Что случилось?
— Да вон… явились. Собираются защищать меня, не иначе.
— Ну и молодцы. Откуда ты знаешь, что Малыш будет один?
Этого Килкенни действительно не знал, с Малышом вполне мог быть кто-то еще. По этому краю бродило немало хищников, всегда готовых присоединиться к тому, кто поведет их на поиски добычи.
Комната, в которой сидел Килкенни, была прелестна: на окнах кружевные занавески, на полочках — фарфоровые блюда, на стенах — несколько картин. Рита вытерла руки о передник и позвала его. Он еще раз выглянул на улицу и подошел к столу. Раскрасневшаяся Салли выглядела очень хорошенькой.
В дверь постучали, и вошел Бартрам. Килкенни улыбнулся Салли.
— То-то ты разрумянилась.
— Мужчине не часто удается отведать до свадьбы жениного печенья, — сказал Барт. — А мне повезло!
— Хвали Риту, а не меня. Это она его пекла.
— Рита? А я и не знал, что ты умеешь готовить, — притворно удивился Килкенни.
— Но это же неправда, Лэнс! Я и раньше тебе готовила.
Дверь приоткрылась, в нее просунулась голова Кэйна Брокмэна.
— Килкенни, он подъезжает. Может, разрешишь мне?
— Нет. — Килкенни вытер рот салфеткой. — Если он ищет неприятностей, то ему нужен я. — Он встретился глазами с Ритой. — Не наливай мне пока кофе, дорогая, а то остынет.
В дальнем конце улицы показался Малыш Хейл на своей белой кобыле. Он подъехал к коновязи и спешился, потом привязал лошадь, повесил шляпу на переднюю луку и вышел на середину улицы.
Килкенни спустился по ступенькам крыльца. Перед домом цвели розы, их сладкий аромат ударил ему в ноздри. Почувствовал он и запах жирной свежевскопанной земли в огороде. Где-то стрекотала сорока.
Килкенни открыл калитку и вышел, бережно прикрыв ее за собой.
Оно и к лучшему — покончить со всем этим одним махом, а не превращать ожидание в постоянный кошмар. Хорошо бы обойтись без этого, но не удастся.
Сол Хэтфилд стоял на крыльце лавки, держа винтовку на сгибе руки. Кэйн откинулся на стуле перед салуном. Другие мужчины, сидевшие рядом с ним на лавочке, куда-то исчезли. Куинс присел на корточках под глинобитной стеной с винтовкой на коленях. Все тут — на случай, если он промахнется.
Промахнется? Он никогда не промахивался. Однако, рано или поздно, это случается с каждым. В один прекрасный день в глаз попадает соринка, револьвер цепляется за кобуру или дает осечку.
Было очень жарко, в отдалении погромыхивал гром. Скоро на их поля прольется благословенный дождь. Там, у них в горах, дожди идут чаще, чем здесь, в долине. Упали первые редкие капли. Странно, он и не заметил, как собрались тучи. Наверное, начинается скорая, буйная горная гроза.
Теперь он видел Малыша более отчетливо. Всегда гладко выбритый, Малыш зарос теперь густой щетиной. Не было на нем и его любимого пижонского жилета из бизоньей кожи. Только револьверы были прежние, да еще горящие глаза.
Внезапно Хейл остановился, и в тот же миг остановился и Килкенни. Он был совершенно спокоен. Лицо Малыша покрывала нездоровая бледность. Живыми казались только глаза.
— Я пришел убить тебя! — Голос звучал напряженно и резко.
— Не стоит, Малыш. Ты всегда можешь уехать и забыть обо всем.
Килкенни понимал, что слова уже ничего не значили. Один из них должен умереть. И все же, какая эта нелепость. Он не ощущал тревоги, не было в нем и жажды мести. Осталось лишь чувство великой жалости. Ну почему мы так и не научились понимать, что оружием ничего нельзя разрешить?
Что-то сверкнуло в странных глазах Малыша, и Килкенни, не поворачивая головы, положил ладонь на рукоятку револьвера, и тот сам оказался в его руке, зажатый мертвой хваткой. Потом, словно подчиняясь собственной воле, револьвер дернулся в его руке, жестко отдавшись в захвате, — один раз, второй…
Дуло, нацеленное на Килкенни, полыхнуло пламенем, и что-то острой болью пронзило его правый бок. Револьвер прогремел еще раз, но пуля, предназначенная Килкенни, ушла в пыль — колени Малыша подогнулись, и на рубашке, над самым сердцем, расплылось алое пятно.
Малыш Хейл упал лицом в пыль, вытянув ноги, и над длинной, пыльной улицей Седара воцарилась мертвая тишина.
Килкенни стоял все так же прямо, перезаряжая револьвер. Потом он положил его в кобуру и зашагал обратно к дому, но улица вдруг показалась ему на удивление крутой. Он увидел, как Рита отворила калитку и побежала ему навстречу.
Тогда Килкенни остановился и почувствовал, что нога стала влажной. Он посмотрел на себя и увидел на боку кровь. Он пошел дальше, борясь со своими ногами, неожиданно ставшими непослушными и неуклюжими. К нему подбежала Рита.
— Лэнс? О, Лэнс…
— Я в порядке, — сказал он.
Рука Кэйна Брокмэна подхватила его с одной стороны, с другой подоспел Куинс.
Килкенни сидел в кресле, когда вошел Прайс Диксон.
— Если вы, ребята, не прекратите палить друг в друга, мне придется открывать собственное дело, — сказал он.
Осмотрев раненого, Диксон не сдержал вздоха облегчения.
— С Лэнсом все в порядке, — сообщил он попозже. — Пуля прошла над тазобедренной костью. Задета мякоть, ну в небольшой шок. Он скоро поправится.
Вошла Рита.
— Ну как, налить тебе наконец кофе? — весело спросила она.
— Пусть нальет Салли, — сказал он. — А ты посиди со мной.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21