- Конечно можно, - Войцеховский позвонил: - Роман, оставь все, зайди
к Скорику.
Романом оказался молодой человек лет двадцати шести, он смущенно
стоял у двери.
- Садись, - сказал ему Войцеховский. - Артем Григорьевич Устименко,
адвокат Назаркевича. У него к тебе есть вопросы, - Войцеховский указал на
меня.
- Роман, ваше отчество? - спросил я.
- Степанович.
- Роман Степанович, вы готовили к экспертизе одежду Назаркевича и
Кубраковой на наложение микроволн?
- Да.
- Как? Опишите пожалуйста.
Он посмотрел недоуменно на Войцеховского, затем на Скорика,
записывающего мои вопросы и его ответы.
- Сперва выложил на стол мужской костюм из мешка N_1, потом упаковал
его обратно и достал женскую кофту из мешка N_2.
- И куда выложили?
- Ну, на стол, на этот, он покрыт оргстеклом.
- Значит содержимое обоих мешков вы осматривали на одном и том же
столе? - уточнил я.
- Да.
- Я же тебе сказал делать это на разных столах! - багровея,
Войцеховский уперся взглядом в лицо стажера - понял, что произошло.
- Второй стол был занят, Адам Генрихович, - поникнув, тихо произнес
стажер. - Там были разложены пять экземпляров какой-то рукописи, вы не
велели их трогать. А стекло я маленько протер, - голос его совсем сел от
волнения, горло пересохло.
Войцеховский досадливо махнул рукой.
- У меня больше вопросов нет, - сказал я.
- И ко мне? - спросил Войцеховский.
- И к вам тоже, Адам Генрихович.
Резко поднявшись, Войцеховский вышел, за ним понуро последовал
стажер.
- Какова цена этой экспертизы для суда? - обратился я к Скорику.
- Грош, - раздраженно он бросил на стол ручку. - Даже если перенос
волокон с кофты Кубраковой на пиджак Назаркевича произошел не на столе,
как полагаю я... Какие у вас еще ко мне просьбы или ходатайства? - уже
откровенно недружелюбно спросил Скорик.
- Я хотел бы еще раз выслушать пленку на автоответчике, если вы не
возражаете.
Ничего не ответив, Скорик вытащил из сейфа автоответчик Кубраковой:
- Можете устроиться в соседнем кабинете, там никого, люди в отпуске,
- он отодвинул маленький столик с графином, открыл дверь в смежную
комнату...
Я запустил кассету. Запись пошла с монолога-угрозы Назаркевича,
поскольку, видимо, Скорик был сосредоточен именно на этой улике. Мне тоже
хотелось вновь услышать и слова Назаркевича, и их интонацию. Когда голос
его умолк, после краткой паузы заговорил Яловский: "...куда это вы
запропастились? Уже половина первого ночи..." Затем несколько секунд
пленка до самого конца была "немой", никакой записи. Щелчок - и аппарат
автоматически выключился. Посидев какое-то время в раздумьях, снова
оценивая грозные слова Назаркевича, финальную фразу "Вы еще об этом
пожалеете", я стал "перегонять" пленку к началу, к тому месту, с которого
начал слушать, но, похоже, не рассчитал, отмотал слишком много, и когда
нажал клавишу пуска, ничего не услышал, пленка была чистая, без записи, а
потом возник голос Кубраковой: "Меня нет дома. Говорите", а за ним мужской
голос: "Елена Павловна, это Ставицкий с авиаремонтного. Я смогу, как и
обещал, дать вам немного бериллиевой бронзы. Надеюсь и вы мне поможете.
Жду вашего звонка". Стоп! Бериллиевая бронза! Кольца... из бериллиевой
бронзы!.. Покрыты каким-то сверхпрочным лаком... Так сообщил офицер
польской полиции... Бутылка с поликаувилем в гараже... как его...
Бронича... Бериллиевая бронза... Зачем она Кубраковой?.. Но ведь
обращалась же к какому-то Ставицкому на авиаремонтный за бронзой!..
Бериллиевой... Ни я, ни Скорик еще при первом прослушивании кассеты,
естественно не обратили внимания, ибо история с кольцами всплыла через два
с лишним месяца. Оба мы были загипнотизированы одним: монологом-угрозой
Назаркевича, тут мудрено было вспомнить записанный на автоответчике звонок
какого-то Ставицкого с авиаремонтного завода - обычный деловой, как и
звонок Яловского. Наружу выпирали только слова Назаркевича - они для
Скорика слишком плотно вписывались в его версию! Все же остальное выпало,
как пустяки чисто служебного свойства!..
Вернув запись к звонку Ставицкого, я выключил прибор и вошел к
Скорику. Тот читал какие-то бумаги.
- Закончили? - отвлекшись, равнодушно спросил он.
- Виктор Борисович, хочу познакомить вас с одним сюжетом, - я опустил
на стол перед ним автоответчик.
- Что еще, - сдерживая недовольство, спросил он.
- Послушайте вот это, - стоя перед ним, я включил прибор.
Все заняло секунд десять. Скорик был не дурак, дослушав, сразу усек
ход моих мыслей.
- Любопытно, - слабо улыбнулся он. - Как вам пришло в голову? -
искренне вырвалось у него.
- На то же самое натолкнулись бы и вы, отмотав пленку к началу. Чисто
механически, случайно, как и я.
- Надо будет попросить Агрбу... заняться.
- Конечно. - И чтобы укрепить его в этом желании, когда наши интересы
впервые совпали, я добавил: - С самого начала до места, где начинаются
записи, пленка чистая. Либо ничего не записывалось...
- Либо стерто Кубраковой, - перебил он. - Скорее последнее, -
включился он в ход моих рассуждений. - Иначе какой смысл отматывать чистую
пленку почти до конца и оставить кусочек для трех последних разговоров? Но
почему Кубракова не стерла ее всю?
- Есть два объяснения: или три последние записи: звонки Ставицкого,
Назаркевича и Яловского она хотела сохранить, как важные для нее, или не
успела стереть перед отъездом в Германию.
- Едва ли. Почему-то хотела сохранить. Ну, звонок Назаркевича
понятно... А вот предыдущий - Ставицкого и последующий Яловского, - он
пожал плечами. - Тут, возможно, был какой-то интерес у нее.
Мы так оживленно и согласно обсуждали мое открытие, что со стороны
казалось, будто беседуют, подбадривая друг друга, единомышленники. В
действительности же каждый из нас преследовал свою цель: Скорик надеялся
усилить свою обвинительную позицию, где Назаркевич уже виделся ему
связанным не только с поликаувилем, найденным в гараже Тадеуша Бронича, но
и с бериллием для фальшивых колец; я же рассчитывал на противное - вдруг
все откроется таким образом, что получу еще один козырь против обвинения.
Правда, интуитивно побаивался, что Скорик тут имеет предпочтение, но
пренебречь открывшимся обстоятельством я не мог. Несколько смущало меня
(а, возможно, и Скорика, но он умолчал об этом), каким образом тут
замешана Кубракова: Ставицкий с авиаремонтного обещал бериллий именно
ей?!..

34
Телефонограмма пришла утром: Тадеуш Бронич на машине "Вольво" с
польскими номерами миновал Ростов-на-Дону, движется в сторону Украины.
Для Агрбы оставалось неясным, где Бронич решит пересекать границу:
тут или через Волынь махнет на Брест, в Белоруссию. Проанализировав всю
ситуацию, Проценко и Агрба пришли к выводу, что логичнее ждать тут -
польская граница и таможня рядом, отсюда до дома Броничу рукой подать.
Такого же мнения придерживался и майор Чеслав Ендрых. Поэтому все было
сориентированно на этот вариант...
Выйдя от Проценко, Джума уехал на авиаремонтный завод к Ставицкому,
предварительно выяснив, что таковой на заводе имеется, и что он
замдиректора по режиму. Созвонившись, Джума договорился о времени встречи.
"Приезжайте, пропуск будет на проходной", - заверил Ставицкий...
В комнатке на проходной сидел солдатик с красной нарукавной повязкой.
Агрба протянул в окошечко удостоверение. Солдатик с интересом глянул на
фотографию Джумы в форме, а затем на Агрбу в неприметном штатском одеянии,
выписал пропуск, оторвал от корешка, протянул Джуме, объяснил, как пройти
в заводоуправление и открыл автоматический турникет.
Замдиректора по режиму уже ждал Джуму. Агрба подал удостоверение с
вложенным внутрь пропуском.
- Садитесь, товарищ Агрба. Слушаю вас.
- Георгий Семенович, вы Елену Павловну Кубракову знали?
- Да. Иногда она к нам обращалась.
- А вы знаете, что она погибла?
- Я был на похоронах.
- На кассете ее автоответчика есть запись вашего телефонного звонка
по поводу бериллиевой бронзы.
- Я звонил ей, сообщил, что она может получить, я ей обещал.
- Как часто она обращалась к вам за бериллием?
- Это впервые. А что вас смущает?
- Институт, в частности лаборатория Кубраковой им никогда не
пользовались. А что вы рассчитывали получить взамен?
- Они испытывали новое антикоррозионное покрытие на нескольких
автомобилях. Я тогда купил "Жигули-пятерку" и предложил ее в качестве
подопытного кролика. И им хорошо, и мне полезно. Елена Павловна пообещала.
- И попросила бериллий?
- Нет. А вот недели через три от ее имени позвонил человек и попросил
с килограмм бериллиевой бронзы.
- Назвался?
- Просто сказал, что от Елены Павловны. Мне этого было достаточно.
- Он был у вас?
- Нет.
- Георгий Семенович, расскажите-ка все это подробно, с мелочами, -
попросил Агрба.
- Значит, обратился он от ее имени. У меня как раз в наличии не было
бронзы. Порекомендовал ему связаться со мной через две недели. Но металл
поступил раньше. Вечером я позвонил Елене Павловне домой, попал на
автоответчик, я передал все, что нужно. Дня через три этот человек
позвонил, я велел ему приехать на следующий день. Так и было: назавтра он
объявился на проходной - мне дежурный солдат дал знать. Заказал я пропуск.
- На чью фамилию?
- Вот этого не помню. Фамилия, как говорится, рядовая,
незапоминающаяся да и минуло уже дольше двух месяцев, где тут удержать в
голове, за это время такое количество людей пребывало, всех не упомнишь! У
нас у бюро пропусков очереди случаются, к нам едут из разных регионов, мы
на округ единственные. В тот раз, наверное, так и было: пока он достоялся,
пока выписывали пропуск, пока шел ко мне через всю территорию, как и вы, -
мы-то, видите, аж где находимся, - меня срочно вызвало начальство: в одном
цеху ЧП случилось, взорвался баллон с кислородом, рабочему кисть оторвало.
Я бегал туда. Пробыл там часа полтора, а может и два. Этот, от Кубраковой,
видимо, не дождался. Через день-два я позвонил ей на работу, сказали
уехала в Германию. А потом вот - погибла. За бронзой больше никто не
пришел...
- Где в городе она еще может использоваться? На каких предприятиях?
- В радиоэлектронике, в точной механике.
- А поступает откуда?
- С металлобазы.
- Сколько бронзы просил человек от Кубраковой?
- С килограмм.
- Так мало?!.. "Килограмм с любого склада, с любой базы можно
вынести, никто и не почухается", - подумал Агрба. - Жаль, что вы не
запомнили его фамилию... Георгий Семенович, а корешки пропусков у вас
сохраняются? Можно по ним установить фамилию этого посетителя?
- Сможем. Порыться только надо. Месяц и день определим, ведь он
приходил, когда у нас ЧП случилось с баллоном, день памятный.
- Как быстро вы сможете это сделать?
- К концу недели. Как вас найти?
- Запишите мои телефоны, служебный и домашний, а еще следователя
прокуратуры товарища Скорика, если не дозвонитесь ко мне, - Джума
продиктовал...

35
- Ну что? - спросил меня Назаркевич, когда мы в очередной раз
встретились в СИЗО.
- По-моему все идет нормально, - и я пересказал ему, что уже мною
сделано.
- Ну-ну, - он ухмыльнулся.
- Сейчас меня занимают две вещи: каким образом колпачок от газового
баллончика очутился в кармане чехла вашей машины, и - самое главное -
майор Агеев, которому вы разбили "Москвич" в ту злополучную среду.
- На первый вопрос у меня есть банальный ответ: колпачок подбросили.
Неужели вы сами не могли прийти к элементарной мысли? - раздраженно
спросил он. - Я говорил вам, что правая передняя дверца не запирается,
замок испорчен.
- Где это могли сделать?
- Да где угодно! Во дворе у моего дома, на стоянке возле института.
- Если во дворе, то только человек, который знает ваш адрес. Если на
стоянке, значит тот, кто осведомлен о месте вашей работы, номере машины и,
возможно, что в нее можно беспрепятственно проникнуть. В обоих случаях -
человек знающий вас неплохо.
- Забавно, - он со странным интересом посмотрел на меня.
- Теперь майор Агеев. Постарайтесь, Сергей Матвеевич, вспомнить
абсолютно все, о чем вы тогда на шоссе с ним говорили.
- Я уже рассказывал об этом и следователю, и вам! К чему эти повторы!
Я не страдаю амнезией! - резко сказал Назаркевич.
- Случается, что человеческая память отторгает какие-то мелочи. Они
несущественны для обычной ситуации, - сдержался я. - Наша же с вами
ситуация по понятным вам причинам необычна.
- Ничего, кроме того, что я уже говорил, не было. Я его стукнул, он
меня обматерил, я уплатил деньги, он отбуксировал меня домой.
- Но у вас же был еще разговор с ним об этом... как его... декодере.
- Какой там разговор! Просто он сказал, что может достать мне, их
через его руки проходит сотни. Вот и все. Может он служит в
радиотехнических войсках. Мало ли сейчас в армии радиоэлектроники! Если
вам так нужен этот Агеев, почему не поищите его через ГАИ?
- Сергей Матвеевич, я никакого не имею права искать, это прерогатива
следствия. Но, насколько мне известно, они искали и через ГАИ. Обнаружили
нескольких Агеевых, но, увы, во-первых, все они гражданские, а во-вторых,
ездят не на "Москвичах": двое на "Жигулях", один на "Ниве", двое на
"Волгах", еще один на иномарке и еще двое на "Волыни".
- Получается, что нужный нам Агеев ездит без прав, без техпаспорта на
незарегистрированной машине? Чушь какая-то!
- Сергей Матвеевич, Агеев нужен не столько мне, сколько нам обоим, а
ежели уж совсем точно, прежде всего вам. Далее: машина может быть его
жены, брата, свата, а ездит он по доверенности.
- А почему они не ищут его через адресное бюро? У нас же и мышь без
прописки нигде проживать не может.
- Искали. Нет такого. Вернее Агеевы есть, но не те, кто нам
необходим... Я виделся с вашей женой. Она просила передать, чтоб вы не
волновались, у нее все в порядке. Ее брат договорился с какими-то хорошими
мастерами отремонтировать вашу машину. Что ей передать?
- Придумайте сами. Что я могу отсюда передать?..

Я старался разговаривать с Назаркевичем сдержанно, не реагировать на
его колкости, вспышки. Мерзкий характер! Я догадывался, как сложно с ним
сослуживцам, друзьям, если таковые имеются, наконец, в быту - домашним,
близким. Моя же временная роль в его судьбе предписывала терпение...
Глянув на часы, я понял, что в прокуратуру уже не успевал, хотя очень
хотелось узнать, что выяснил Скорик о бериллиевой бронзе с авиаремонтного
завода; но было уже около четырех, а в пять обещал прийти мастер из
телеателье, которого я ждал всю минувшую неделю...
Дома никого не было: жена повела внука на корт на очередную
тренировку. Наскоро пообедав, я уселся за письменный стол, раскрыл блокнот
с записями по делу Назаркевича. Хотелось подвести предварительный итог и
подумать, как быть дальше. Ничего не переоценивая, я все же пришел к
убеждению, что пробил в доказательствах Скорика ощутимые дыры: эпизод с
каскеткой, в которой водителя "Жигулей" видел в Богдановске Омелян, обрел
уже два толкования, как и отпечатки пальцев Кубраковой, обнаруженные на
докладной Назаркевича, изъятой из "бардачка" его машины; что же касается
результатов криминалистической экспертизы одежды Назаркевича и Кубраковой,
то теперь эта улика выпадала. Скорик не посмеет отправлять дело в суд: с
такими прорехами его завернут на доследование еще в распорядительном
заседании. Как я догадывался, всю надежду Скорик отныне возлагал на
выплывшего поляка Тадеуша Бронича, на Ставицкого с авиаремонтного.
Поликаувиль и Назаркевича Скорик встроил в центр этой связки. И я пожалел,
что не выспросил у Назаркевича, знает ли он что-нибудь о бериллиевой
бронзе, о Ставицком. Мой разговор с ним два часа назад вроде ничего не
дал. Но все же... привел меня к несложному умозаключению, что колпачок от
газового баллончика подкинуть в машину Назаркевича мог только свой,
знавший точно, где это можно сделать и - не менее важно, - когда это нужно
сделать...
От размышлений меня оторвал звонок в дверь, я пошел открывать. Это
явился мастер из телеателье.
- Что у вас? - спросил он, поставив свой чемоданчик.
- Это уж вы определите - что. Рвется изображение, дергается.
- Идемте, посмотрим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23