Стулья задвигались. Уильям Коллинз помог Агате спуститься с возвышения и подвел к столику, на котором громоздилась кипа только что отпечатанных томиков «Убийства Роджера Экройда». Пока она подписывала книги, он по ее просьбе изо всех сил старался развлечь Арчи Кристи.
Уолли Стентон небрежно обошел помещение, задал два-три вопроса, черкнул пару строчек в блокнот и представил своего санингдейлского прихвостня одному-двум литераторам.
А снаружи на Пэлл-Мэлл, у входа в клуб, полиция как могла удерживала толпу, человек сорок. Большинство ожидавших появления знаменитости были явные бедняки, иные и вовсе безработные. Они провожали всех выходящих из клуба серьезными, полными любопытства взглядами.
Уолли вышел на улицу и остановился, разглядывая толпу. Вскоре за ним последовали Агата и Арчи Кристи в сопровождении Уильяма Коллинза. Героиню дня не узнал никто. Коллинз уселся в машину, сказав напоследок:
– Я позвоню вам.
Агата улыбнулась и помахала издателю. Тем временем Уолли подобрался поближе к супругам Кристи, ожидавшим своей машины.
– С какой стати было надевать черное платье, – процедил Арчи. – Нельзя же всю жизнь носить траур.
– Да нет, оно мне просто понравилось. – Она погладила руку мужа, он ее тут же отдернул. – Неприятно, когда я к тебе прикасаюсь, да?
– Да нет, ничего.
– Я так благодарна тебе, что ты пришел!
Он отвернулся.
– По-моему, все это крайне неприлично, все эти шуточки насчет того, что ты купила оранжерею. Знаешь, я сыт по горло и этой шумихой, и твоей писаниной, да и твоим садом, черт его дери. Я теперь все равно что бесплатное приложение ко всему этому!
– Пожалуйста, милый, давай поговорим об этом в машине.
– К себе в контору я пойду пешком, – отчеканил муж и, резко повернувшись, стремительно пошел прочь.
А Агата села в машину и повернула на юг, к Темзе, оттуда по Флит-стрит, мимо собора Святого Павла и дальше, через Сити, мимо мужчин в цилиндрах и стоячих воротничках, с раскрасневшимися после обеда лицами неохотно возвращающихся за свои конторские столы. Агата поставила машину напротив высотного здания на Лиденхолл-стрит и осталась ждать за рулем, время от времени взглядывая в зеркало заднего обзора. Потом сняла шляпку и кое-как причесала стриженые волосы. Продавец в газетном киоске рядом с машиной, поплевав на пальцы, протянул Агате вечернюю газету. Огромный заголовок гласил: «Шахтеры вернулись в забой. Семимесячные „каникулы“ закончились».
Она опустила стекло и расплатилась с киоскером.
– Теперь все, привет, – сообщил тот, просовывая газету в окно машины. – Теперь они домой приносят меньше денег, чем до забастовки. Поучительно, правда?
Агата кивнула и закрыла окно. Она увидела, как муж выходит из такси и поднимается вверх по лестнице к себе в контору – пружинистой походкой, до того родной, что щемит сердце. Она бездумно поплелась следом и, миновав три лестничных пролета, остановилась перед дверью с табличкой «Акционерное общество промышленного развития Британской Империи. Лондонское отделение» и попросила служащую сообщить мужу, что она его ждет. Та с дежурной улыбкой уже потянулась к телефону на столе, но потом передумала.
– Будьте любезны, миссис Кристи, подождите, пожалуйста, здесь.
Спустя две минуты девица вернулась и проводила Агату в кабинет мужа – скромно обставленную комнату с кожаными креслами и фотографией самолета-истребителя.
И картой, где красный цвет явственно давал понять, что большей частью мира по-прежнему правит Британия. Когда Агата вошла, ей навстречу поднялась секретарша полковника, молодая женщина лет двадцати пяти, темноволосая, с алебастровой кожей и великолепной, чуть полноватой фигурой. Мисс Нэнси Нил буквально излучала безмятежное обаяние.
– Я сообщила вашему мужу, что вы здесь, но он просил сказать, что ужасно занят и что вы могли бы передать ваше поручение через меня.
Агата решительно глянула на соперницу:
– Нет, мне нужно самой с ним поговорить.
Секретарша принялась рыться в бумагах на столе.
– Я ему именно так и сказала, но он ждет председателя, так что, разумеется…
Агата заметила, что Нэнси носит шелковые чулки и модную короткую юбку.
– Надеюсь, муж не перегружает вас работой, – проговорила она.
Мисс Нил кисло улыбнулась.
– Я говорила ему, что очень устала, а он сказал, что я просто растолстела, говорит, что мне нужно – так это съездить на пару недель на воды и пройти там курс какой-нибудь гадостной терапии. Так что в понедельник я уезжаю. – Она с преувеличенной старательностью принялась раскладывать документы. – Может быть, не имеет смысла ждать так долго?
– Я, наверное, и так ждала слишком долго, – вздохнула Агата.
Секретарша, явно растерявшись, повернулась к ней спиной и, открыв картотеку, принялась так отчаянно там рыться, словно искала что-то жизненно важное.
– Может, вам что-нибудь… – наконец бросила она через плечо, но жена полковника уже ушла.


* * *

Вечером того же дня Агата вернулась в «Стайлз». Шарлотту Фишер она нашла в оранжерее, примыкающей к столовой, – в переднике, с садовым совком в руке и с печатью раздумий на челе она извлекала луковицы из маленьких горшочков, чтобы пересадить их в емкости попросторней.
Агата остановилась в дверях. Мисс Фишер метнула на нее зоркий взгляд:
– Не может быть!
– Где Розалинда? – спросила Агата.
– Укладывается спать. Она хотела, чтобы ты почитала ей.
– Она хочет, чтобы ей читал Арчи.
Агата подняла горшок с пуансеттиями.
– Ты знаешь, что я их терпеть не могу? Не представляю, зачем было их покупать. – Она поставила горшок. – Представляешь, Шарлотта, он сказал, что ненавидит наш сад. А по-моему, ему просто не нравится, что я трачу на это деньги. Если бы избавиться от этого дома, жить как-нибудь поскромнее…
Мисс Фишер отложила совок и язвительно заметила:
– И чтобы поближе к гольф-клубу, да?
– Да, – горячо согласилась Агата.
– Пойди выпей чаю. – Мисс Фишер вместе с Агатой прошла через столовую в гостиную, где в камине пылал огонь. Это была удобная и не лишенная элегантности комната, полная разных старинных вещиц, среди которых неплохо смотрелись несколько современных ламп и шкафчиков. Оконная ниша была задернута плотными шелковыми гардинами, а на рояле лежала вышитая шаль с бахромой.
На подносе уже ожидала тарелочка с аккуратными бутербродиками, украшенными кусочками огурца, и фарфоровый чайник с ароматным бергамотовым чаем «Эрл Грей».
Агата опустилась на колени рядом с Питером, жесткошерстным терьером, и тот от избытка чувств повалился на спину.
А она все глядела в огонь, потом повернулась к секретарше:
– Если бы я только успела!
– Ты что, опоздала на банкет?
– Нет, Шарлотта. Если бы я успела увидеть маму перед смертью. Я должна была успеть – ты же знаешь.
– Будет тебе переживать, выпей-ка лучше чаю, – ласково проговорила Шарлотта Фишер. – А сколько времени ты уже не садилась за рояль! Надо найти себе занятие, чтобы отвлечься. Почему бы снова не попробовать состряпать очередное фирменное блюдо?
– То есть написать что-нибудь, так? – Агата рассеянно гладила жесткую, словно из проволоки, собачью шерсть. – Может, поговорить с Кемпбеллом?
– Только не сегодня, хорошо? К тому же он – брат полковника, так что для тебя все это обернется сплошным расстройством.
Агата посмотрела на своего секретаря.
– Я сегодня побывала у него в конторе. И видела ее, – А вот это уже глупость, – отрезала мисс Фишер.

Глава 2

Мать Арчибальда Кристи, миссис Хемсли, овдовев, снова вышла замуж и перевезла в Доркинг – городок в двух шагах от Санингдейла – все свое собрание диковин, накопленное за годы жизни в Индии. Слоновьи бивни и ноги, шкатулочки и шкафчики из тика и сандала, латунные вазы» сабли гуркков <Гуркхн – название группы народов, живущих на территории Непала. Славятся как мастера кузнечного дела.> и множество коричневатых, цвета сепии, фотографий колониального великолепия теснились в гостиной, чересчур маленькой для всей этой роскоши.
Миссис Хемсли удручал ее нынешний скромный образ жизни – современную жизнь она в принципе не одобряла.
Ее раздражало радио, центральное отопление, обнаглевшая прислуга и разбогатевшие лавочники. Особенно последние, ухитрившиеся просочиться даже в гольф-клуб Санингдейла, – о них она выражалась кратко:
– Они там только место занимают и расхаживают в новых до неприличия ботинках.
Невестка ее, признаться, тоже раздражала. «Девочка чересчур мнительная», – считала она и отказывалась верить в какие-то там нервные срывы, которые тянутся по полгода.
Она крайне не одобряла чересчур бурной и требовательной любви невестки к ее сыну, недавно вылившейся в безобразные истерические припадки, – когда та поняла, что теряет его. На взгляд свекрови, Агате не следовало бы так возбуждаться, и вообще – «надо взять себя в руки и заняться делом». Миссис Хемсли подозревала, что та способна на неадекватные поступки: чего ждать от женщины, которая с таким маниакальным упорством пишет про убийства!
В тот вечер миссис Хемсли оказала прибывшей к ужину невестке и сопровождавшей ее Шарлотте Фишер прямо-таки восторженный прием. Агата давно усвоила, что за преувеличенным радушием свекровь обычно прячет особенную неприязнь. Миссис Хемсли сделала все от нее зависящее, чтобы застольная беседа за ужином не вышла за рамки светской болтовни о гольфе. После ужина, пока Шарлотта читала у камина в гостиной. Агата села за ломберный столик со свекровью и капитаном Филипом Ренкином, сослуживцем, ровесником и приятелем Арчи, которого подчиненные наградили кличкой Хорек. Жизнь капитана Ренкина состояла из трех компонентов: он третировал подчиненных, пьянствовал с равными по званию и «прижимал», как он сам выражался, женщин. На его взгляд, Арчи здорово промахнулся с выбором жены, и, зная о шаткости их нынешней семейной жизни, капитан откровенно наслаждался, мучая Агату.
Миссис Хемсли разложила плашки на четыре кучки по тридцать шесть в каждой и принялась выкладывать свою «стенку». Ма-джонг, игра, почти позабытая в Соединенных Штатах, где ею когда-то очень увлекались, была по-прежнему очень популярна в Санингдейле и в Доркинге.
Мало кто понимал до конца ее невразумительные правила, но просто было так приятно перебирать эти тонкие пластины слоновой кости, расписанные драконами, цветами и эмблемами времен года. Предполагалось, что братья Кристи тоже включатся в игру.
– Арчи задержится, – извинившись, сказала Агата.
– На износ работает, – ухмыльнулся Ренкин.
– Я не вижу в работе особого героизма, – Агата ответила иронией на колкость. – У нас в семье, например, никто не работал. Даже мой отец. Всю жизнь палец о палец не ударил – и ничего, славный был человек.
– Но вы-то работаете, дорогая моя, – отозвался Ренкин, раскладывая свои плашки в два слоя вниз рисунком.
– Я не работаю, а просто придумываю всякие заковыристые истории.
– В таком случае стоит ли так утруждаться?
– Видите ли, – Агата принялась неловко оправдываться, – этим можно заниматься когда хочется, в любое время. Я и в детстве сочиняла всякие истории. Думаю, не без маминого влияния – она не доверяла школам, считала, что они сушат мозги…
– Для девочек школа вообще пустая трата времени. – Капитан Ренкин глянул на часы. – Их дело – побыстрее завести семью и плодить детишек…
– Согласна, согласна, – горячо подхватила Агата. – Семейная жизнь – это лучшее, что может быть. Куда приятнее всякой другой.
– Никакой другой и не существует, – рассеянно заметила миссис Хемсли.
Беседа сама собой оборвалась, когда зазвонил телефон.
В гостиную вошла пожилая горничная.
– Это полковник, мэм.
– Меня? – встрепенулась Агата.
Горничная покачала головой:
– Он просил передать матушке, что не сможет приехать.
– Дела задержали, – пролепетала Агата.
– Я так и знала, – изрекла миссис Хемсли. – Ничего, его нам заменит Кемпбелл.
Агата глубоко вздохнула:
– Не понимаю все-таки, почему он не приехал?
– Он ведь у вас на коротком поводке, верно? – Филип Ренкин метнул на нее недобрый взгляд.
Агата подняла на него глаза – чем она заслужила такую злобу? Если удастся хоть что-нибудь еще сочинить, то главного негодяя надо будет списать с капитана.
Приход Кемпбелла Кристи внес в унылую компанию некоторое оживление. Младший брат Арчи служил военным инструктором в Королевской Военной академии в Вулвиче, где слыл достойным офицером и всеобщим любимцем. Агате оставалось только надеяться, что Кемпбелл, единственный в этом чужом для нее мире, протянет ей руку помощи.
– Добрый вечер, мамочка. – Он поцеловал мать, потом Агату, пожал руку Ренкину и, наконец, тоже уселся за ломберный столик. Игра пошла по новой.
– Помните того парня, что бросился под поезд? – ни с того ни с сего начал он. – Говорят, от него жена сбежала.
– Нет, – махнул рукой Ренкин. – Там какие-то денежные дела.
– Денежные? Надо же, – фыркнул Кемпбелл. – Н-да.
Управлял, значит, Индией, а теперь пришлось кур разводить…
Ренкин прямо зашелся от хохота.
– Дурацкий способ самоубийства. Лучше бы взял да прострелил себе черепушку.
Кемпбелл открыл свои плашки.
– Между прочим, у меня – Рука Судьбы!
– Начальнику станции пришлось потом отскребать потроха от рельсов, – бубнил свое капитан. – А вы как покончите с собой, Агата?
– Мышьяк, – проговорила она вдруг севшим голосом. – Знаете, это самый мучительный из ядов. Умираешь очень медленно. Сильнейшая боль, и нет противоядия.
– Может, стоит сперва попробовать на ком-нибудь другом? Вы же в своих книгах делаете именно так, верно?
Она вскочила и выбежала из-за стола, за ней поспешили Шарлотта Фишер и миссис Хемсли.
– Не хочу, чтобы надо мной издевались, – плакала Агата. – Почему Кемпбелл молчит?
– Послушайте, дорогая моя, – ледяным тоном проговорила миссис Хемсли, – вы сами виноваты. Незачем было пугать нас этими глупыми угрозами.
– Арчи довел меня…
– Мой сын тут вообще ни при чем, и мне уже надоело, что ваша секретарша каждый день мне названивает и сообщает, что вы вот-вот покончите с собой. Это… это неприлично!
– Но помогите мне, прошу вас! – Мольба Агаты растопила бы и каменное сердце. Но свекровь лишь посоветовала ей успокоиться и взять себя в руки, как подобает взрослой женщине, и ехать домой. Униженная и растерянная, Агата не сопротивлялась, когда Шарлотта вывела ее на улицу.
На обратном пути в «Стайлз» Шарлотта Фишер старательно болтала о пустяках.
– Он мчался на бешеной скорости, – говорила она, уже открывая дверь дома, – и сшиб четырех дам на площадке для гольфа. Но кто посмеет сделать замечание Принцу Уэльскому? Так вот и пришлось строить там специальную стенку.
Агата раздевалась, не слушая.
– Его нет. – Она медленно побрела вверх по лестнице.
– Постарайся теперь уснуть, – посоветовала мисс Фишер.
Агата переоделась в шелковую пижаму, расчесала волосы. Потом, лежа в постели, стала обдумывать, как ей действовать, чтобы вернуть былое счастье. Но во сне решимость покинула ее. Ей снова было одиннадцать, и только-только умер отец, а ее рыжие волосы как раз доросли до пояса. И вот во сне она словно входит в холл родительского дома в Девоне. А там все уже выстроились в ожидании:
Арчи в мундире и при полном параде, рядом с ним – мама, и бабушка, и все слуги, и множество офицеров с мрачными лицами и траурными повязками.
– Заждались тебя, милая, – будто бы говорит мама. – Что ж ты не вернулась домой?
– Но я не знала, мамочка, – лепечет она во сне, неотрывно глядя на Арчибальда Кристи, как кролик на удава. и спрашивает его:
– Что ты хочешь?
– Вырвать твое сердце, – отвечает он. – Так нужно.
Она проснулась в холодном поту и в мутном утреннем свете увидела, что на другой половине безупречно застланной супружеской постели по-прежнему нет ни складочки.
Часом позже она услышала, как к дому подъехал автомобиль мужа, поднялась, дрожа от какого-то болезненного облегчения, в конце концов все-таки накинула пеньюар, ополоснула побледневшее лицо ледяной водой и причесалась у туалетного столика. Потом спустилась в столовую.
На светлом дереве обшивки лежали солнечные пятна.
В торце полированного стола сидел Арчибальд Кристи, успевший принять ванну и сменить белье, и завтракал, уткнувшись в утреннюю газету. Перед ним на столе поблескивал старинный серебряный, еще георгианских времен, кофейник.
– Агата тоже села завтракать, притулившись сбоку, возле мужа. Солнце ударило в синие глаза полковника Кристи, когда он пожелал жене доброго утра; солнце вспыхивало на серебре, оно горело на полированной столешнице и согревало Агате спину. И не было ничего не свете, на что она не пошла бы, чтобы сберечь этот маленький и уютный мир! Она вновь заговорила, все с тем же маниакальным упорством:
– Я решила закрыть глаза на то, как ты проведешь эти выходные, Арчи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21