Так что переходите к делу!
– Я добыл этот секрет!
Глаза сэра Роберта сузились. Ведь он предложил Воуду назначить за упомянутый секрет свою цену, и тот, судя по его виду, в самом деле им располагал.
– Ваша цена?
– Триста фунтов.
Тогдашние триста фунтов были почти равны теперешним трем тысячам. Сэр Роберт поднял брови.
– У меня в доме нет такой суммы.
– Даже если бы она была, я бы не осмелился ее взять. Мне нужен приказ вашим банкирам в Париже.
Бросив взгляд на испуганное лицо визитера, сэр Роберт сел за стол и написал распоряжение.
– Вы едете в Париж? Когда?
– Ближайшим вечером. Я должен доставить туда ложные известия о том, что мы живем здесь, не думая ни о каких опасностях, что старая шлюха на троне только румянит щеки и прогуливается с фаворитами, точно влюбленная девчонка, и что сэр Френсис Уолсингем отправлен к себе в Сидлинг Сент-Николас, потому что Елизавета им недовольна.
– А сэр Френсис сейчас, действительно, в Сидлинг Сент-Николас? – прервал его сэр Роберт.
– Да.
– В такое время? Почему?
– Завтра на рассвете он тайно отправляется в Плимут.
– В Плимут?
Сэр Роберт вскочил со стула. Это известие, несомненно, таило угрозу. Ибо в Плимуте находился Дрейк. Если Уолсингем и Дрейк – хитрый политик и проклятый мародер, намеренные избавить Англию от опасностей в открытом бою, объединят свои усилия, сэру Роберту Бэннету следует дважды подумать, прежде чем отмечать в Хилбери-Мелкум тридцатилетие царствования ее величества. Бэннет снова сел, посыпал письмо песком и вручил его Воуду, который со вздохом облегчения спрятал его за камзол.
– Откровенно говоря, сэр, я не вернусь из Парижа, – сообщил гость. – Я видел Бейбингтона в Тайберне и слышал вопли и молитвы Болларда под ножом палача. Помоги мне Боже благополучно добраться до Франции, и пускай эта проклятая страна отправляется в ад!
Воуд дрожал, как в лихорадке. В нем не осталось ничего от шута. Беднягу терзал неподдельный страх. Бросив на него еще один взгляд, сэр Роберт ударил в гонг.
– Вы сообщите ваши новости нам троим: моему сыну Хамфри, мистеру Стаффорду и мне.
– Нет! – воскликнул Воуд. – Только вам одному!
– Они посвящены во все так же, как и я, – ответил Бэннет. – В любом случае ваша история станет им известна, но она прозвучит более убедительно в ваших устах.
Он приказал явившемуся на вызов лакею попросить его сына и секретаря извиниться перед Норрисами и присоединиться к нему. В ожидании их сэр Роберт подошел к буфету и налил полный бокал крепкого чарнеко.
– Выпейте!
Зубы мистера Воуда стучали о стекло, но он проглотил вино, словно воду. В комнату вошли Хамфри и Стаффорд.
– Садитесь, – сказал им сэр Роберт. – И вы тоже, мистер Воуд.
Все расселись вокруг стола.
– Теперь говорите!
Воуд поведал свою историю слушателям, чьи обеспокоенные лица освещало пламя свечей. Никто ни разу не прервал его. Все сидели неподвижно, не отрывая от говорившего глаз.
Возможность, на которую рассчитывал Воуд, представилась, как и следовало ожидать, случайно. Уолсингем вызвал его в Сидлинг-Корт.
– Желательно, мистер Воуд, – сказал ему государственный секретарь, – чтобы наши враги во Франции получили ободряющие новости. Пусть себе думают, что мы охраняем Четем-Черч – это ускорит великое испытание! Следовательно, вы должны доставить в Париж эти ложные известия, зашифрованные специальным шифром и адресованные послу ее величества. По прибытии вы сразу же повидаете милорда Пейджета и скажете ему, что везете послу запечатанное донесение. Потом вы передадите его послу, который бросит его в корзину для бумаг, а после этого можно не сомневаться, что оно очень быстро найдет дорогу к милорду Пейджету. Также не следует опасаться, что у милорда Пейджета возникнут трудности с расшифровкой, ибо я позаботился, чтобы ключ к этому новому шифру попал к нему в руки.
Сказав это, сэр Френсис вызвал мистера Фелиппеса, чтобы тот зашифровал донесение, подчеркнув важные подробности.
– Если вы подождете в комнате Фелиппеса, – добавил сэр Френсис, – то он принесет вам донесение и запечатает его.
Кристофер Воуд повиновался и, столкнувшись в коридоре с Фелиппесом, направился к нему в комнату.
– Впервые я очутился там в одиночестве, – продолжал Воуд свое повествование. – На столе лежал лист бумаги, исписанный самым мелким почерком, какой только можно представить. Там были группы цифр и букв в непонятной последовательности. Поинтересовавшись их значением, я обнаружил на столе написанную почерком Фелиппеса расшифровку этого послания. Цифры означали количество солдат, матросов и священников и калибр орудий на каждом корабле Непобедимой армады. В письме говорилось, что оно завершает подробное описание всех кораблей, кроме эскадры Медины-Сидонии в Кадисе, о которой Уолсингему должно быть известно из другого источника.
Сэр Роберт в ужасе уставился на Воуда и впервые прервал его.
– Это правда? В Лондоне все известно даже об экипировке? – воскликнул он.
Воуд мрачно кивнул.
– Безусловно. Сэр Джон Хокинс и казначей, мистер Боро все время посещают лондонский дом Уолсингема. В Четеме кипит работа. Порох закуплен в Голландии, матросы полностью экипированы.
– А сэр Френсис отправляется в Плимут, – добавил сэр Роберт. – Хамфри, мы должны все обдумать. Возможно, придется изменить наши планы и сделать ожидаемое торжество менее заметным.
Мистер Хорек издал стон, вызванный не столько отчаянием, сколько осторожностью сэра Роберта Бэннета.
– Возможно, в Четеме и в самом деле кипит работа, – возразил он, – но они опоздают! Вспомните, сколько времени ушло на снаряжение армады! Кроме того, до июля королева наверняка опять вспомнит о своем тощем кошельке. Даже если она этого не сделает, все равно ее флот будет стоять на месте, охраняя проливы. Конечно, Дрейк со своими плимутскими каперами Капер – частное судно (или его командир), нападающее на корабли неприятельского государства
сделает все, что сможет, но армада воспользуется тем, что флоты разделены и справится с ними по очереди.
С помощью энергичных жестов он отчаянно взывал к сэру Роберту и Хамфри.
– Не будем терять надежду! Уолсингему известно, с каким страшным врагом ему придется иметь дело. Ну, и что из этого? Он не станет от этого умнее! К тому же, мистеру Воуду, наверное, есть что сказать еще. – И Стаффорд посмотрел на гостя, ожидая поддержки.
– Да, есть, – согласился Воуд, – хотя едва ли это послужит аргументом в вашу пользу, сэр.
– Послушаем! – сказал сэр Роберт.
– Мне известно имя человека, посылавшего Уолсингему эти донесения, заставившего Четем гудеть, как улей, и отправившего сэра Френсиса в Плимут, – человека, по сути дела призвавшего Англию к оружию. Это, сэр, и есть секрет, за который вы заплатили.
– Его имя! – крикнул Хамфри, стукнув кулаком по столу.
– Да, скажите нам его имя, – присоединился сэр Роберт, – чтобы мы могли поминать его в молитвах, призывая на него отмщение Божье.
– И людское, – подхватил мистер Стаффорд. – Это и имя следует распространить, чтобы в Испании его носителю негде было спрятаться.
– Говорите! – приказал сэр Роберт, и Кристофер Воуд повиновался.
– Письмо было подписано «Д. 1», но в конце его была фраза: «Д. 1 умер и похоронен вместе с Санта-Крусом. Наступает час некоего Карло Мануччи, молодого дворянина, говорящего по-испански с итальянским акцентом, за которого я прошу Вас молиться».
– Карло Мануччи, – повторил Хамфри. – Припомните это имя, когда будете беседовать в Париже с лордом Пейджетом.
– Безусловно, припомню, – улыбнулся мистер Воуд. – И припомню его также в иезуитском колледже в Реймсе и в присутствии папского легата в Париже. Я передам совсем не те новости, которые доверил мне сэр Френсис Уолсингем, и эти новости не будут ложными.
Мистер Воуд поклонился и выскользнул из комнаты. Как и ранее, он поскакал по газону вдоль аллеи. Для этого у него были более веские причины, чем он мог догадываться. На сей раз он не воспользовался мягкой постелью в гостинице Пула, а сразу же сел на корабль и вздохнул спокойно, только увидев берега Франции.
В Хилбери-Мелкум мистер Стаффорд сидел, нахмурив брови. Карло Мануччи – где он слышал это итальянское имя? Стаффорд начал припоминать всех итальянцев, которых когда-либо встречал. Но этот итальянец должен быть близко связан с Уолсингемом. Таких, безусловно, было немало, но каким образом он мог столкнуться с кем-нибудь из них? И все же имя казалось знакомым. Мистер Стаффорд старался выкинуть его из головы с тем, чтобы вспомнить впоследствии. Чем больше он будет утруждать свою память, тем меньше надежды на то, что она послужит ему. Карло Мануччи… Нет, лучше об этом не думать.
Глава 22. Перечень итальянских певцов
Но Чарлз Стаффорд не мог выкинуть это имя из головы. Он видел, как сэр Роберт размышляет над тем, должен ли он отказываться от своих планов, а Хамфри сидит, закрыв лицо руками. Карло Мануччи!.. В эту несчастную минуту в комнату донеслись печальные звуки клавесина. Мистер Стаффорд затаил дыхание, словно человек, стоящий на пороге великого открытия. Если он потерпит, не пытаясь немедленно разобраться в сложном течении своих мыслей, связывающих это имя с музыкой, то правда откроется ему сама собой. Стаффорд ждал, но разгадка по-прежнему ускользала от него. Что ассоциировалось с этим именем? Мелодия? Исполнитель? Инструмент? Неспособность найти ответ становилась невыносимой.
Но мистер Стаффорд был весьма изобретательным человеком. Возможно, ему удастся получить ответ от кого-то другого. Конечно, придется пускать стрелу наудачу, но такие стрелы порой попадают в цель. Чем больше он раздумывал, тем яснее представлялся ему образ действия. Осуществить такой план будет забавно и вполне безопасно.
Мистер Стаффорд придвинул к себе лист бумаги и написал на нем полдюжины имен.
– Что вы делаете? – поинтересовался Хамфри Бэннет.
– Готовлюсь очернить репутацию мистера Николаса Булза – вашего музыканта.
Посыпав бумагу песком, Стаффорд стряхнул его.
– Умоляю вас немного набраться терпения.
Он выскользнул из библиотеки, пересек большой зал и открыл дверь музыкальной комнаты. Полковник Норрис дремал, его жена вышивала, кивая в такт музыке. Эта семейная сцена, однако, вызывала тоску у Синтии, и Стаффорда не удивило, что мелодия, струящаяся под ее пальцами, напоминала капающие слезы.
Музыка прекратилась. Синтия подняла взгляд с клавиатуры. В зеркале над головой она увидела мистера Стаффорда, как некогда Робина. Слезы выступили у нее на глазах, когда ее мысли вернулись к веселому улыбающемуся юноше, завладевшему в ту памятную минуту ее сердцем и отдавшему ей свое. Она быстро повернулась на стуле.
– Мисс Синтия, мы нуждаемся в вашей помощи! – заявил мистер Стаффорд, отвесив низкий поклон, и девушка закрыла глаза, словно ее оскорбили. Вместо грациозного поклона ее Персея, она увидела всего лишь карикатуру на него.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Синтия?
– Нам нужны музыка и пение, достойные нашего праздника. На этом настаивает сэр Роберт. Англия – страна превосходных певцов. Все же нам, быть может есть чему поучиться у итальянцев.
– Ну что ж, – улыбнулась Синтия. – Только, хоть я польщена высокой оценкой сэром Робертом моих знаний области музыки, должна признаться, что музыкант сэра Роберта куда лучше объяснит вам разницу между английской полифонией и итальянским стилем.
– Сэр Роберт в этом сомневается, – возразил мистер Стаффорд. – Ему кажется, что мистер Николас Булз слишком долго прожил в этой глуши, чтобы быть знакомым с новыми веяниями в искусстве.
– Что же тогда говорить обо мне? – заметила Синтия.
– Вы, мисс, не так убеждены в собственном мастерстве, как мистер Булз. Мой друг прислал мне из Лондона имена некоторых итальянских певцов и музыкантов, заслуживших высокие отзывы критиков.
Синтия задумалась.
– Я слышала об одном из них – синьоре Эрколе Толентино.
Мистер Стаффорд посмотрел на список и издал возглас удовлетворения.
– Вот видите – он фигурирует здесь! – Он сделал пометку рядом с именем. Но это не было имя Эрколе Толентино, которое вообще отсутствовало в перечне. Однако, мистер Стаффорд не намеревался выпускать бумагу из рук, тем более, что имена были написаны его собственным почерком.
– Больше никого не могу припомнить, – призналась Синтия.
– Имена, обозначенные здесь, могут освежить вашу память.
– Послушай их, дорогая, – посоветовала миссис Норрис, не отрываясь от вышивки.
– Хорошо, мама.
Синтия приготовилась слушать. Мистер Стаффорд устремил взгляд на бумагу. Им овладело странное возбуждение, и он боялся, что не сумеет его скрыть. Слух его напряженно ожидал внезапного шелеста платья или подавленного вздоха девушки. Но пока что он слышал только хриплый кашель полковника Норриса, которого пробудило прекращение звуков музыки.
– Луиджи Савона, – начал читать мистер Стаффорд.
– Ха! Иностранец! – подметил полковник, тут же засыпая снова.
– Никогда о нем не слышала, – сказала Синтия.
– Он не певец, а известный лютнист.
– Очень может быть, – вздохнула девушка. – Меня не удивило бы, если бы вы назвали его приходским органистом.
– Томазо Валентини.
– Красивое имя, мистер Стаффорд, но не могу ручаться за столь же красивый голос его обладателя.
Тогда тем же тоном, но с легкой вопросительной интонацией в конце Стаффорд прочитал:
– Карло Мануччи?
Против всех его ожиданий трюк удался.
– Такого человека не существует вовсе! – удивленно воскликнула застигнутая врасплох Синтия. – Карло Мануччи – это слуга в пьесе. Кто-то подшутил над сэром Робертом… – Внезапно ее голос дрогнул. – О! Что я наделала! – в отчаянии прошептала девушка, догадавшись, что кто-то подшучивает над ней.
Подняв глаза к зеркалу, она поняла, что если не может назвать имена итальянских певцов, то с именем шутника проблемы не возникнет. На лице мистера Стаффорда было написано такое дикое возбуждение, какого ей никогда не приходилось видеть. Синтия подумала, что это лицо будет преследовать ее до конца дней, столько в нем было удовлетворенной мстительности и жестокости.
– Джино Муратори? – продолжал читать Стаффорд, тщетно стараясь говорить спокойно.
Синтия понимала, что каким-то таинственным образом предала своего возлюбленного, который где-то выдавал себя за Карло Мануччи. Его враги знали, где это место, но им нужно было вынудить ее сказать, кто такой Карло Мануччи. И она оказалась настолько глупа, что поддалась на их уловку!
– Джино Муратори? – повторил Стаффорд.
Синтия покачала головой и, тщетно пытаясь скрыть смущение, взяла на клавесине несколько аккордов.
– Ну, по крайней мере, мы уточнили одно имя – Эрколе Толентино. Его нам и следует постараться заполучить. Благодарю вас. – И мистер Стаффорд с поклоном вышел из комнаты. Послав стрелу наудачу, он попал в цель.
Пробежав через зал, Стаффорд ворвался в библиотеку с таким возбуждением на лице, что сэр Роберт и его сын с тревогой обернулись к нему.
– Что еще произошло? – осведомился сэр Роберт.
– Говорите, – добавил Хамфри.
Мистер Стаффорд плюхнулся в кресло, его дикий взгляд перебегал с одного на другого.
– Только подумать, что мы никак не могли догадаться! Ведь и вы и я, мистер Хамфри, отлично знали, кто такой Карло Мануччи! А вот мисс Синтия сразу же дала ответ! Правда, я уверен, что она позволила бы отрезать себе язык, лишь бы взять его назад. Я прочитал ей список имен итальянских певцов и музыкантов, которые могли бы почтить своим присутствием наш праздник, и спросил, знает ли она кого-либо из них. Эрколе Толентино, Луиджи Савона, Карло Мануччи? «Это не музыкант, – ответила девушка, – а слуга в пьесе». Вспомните, мистер Хамфри, тот день, когда мы в Итоне репетировали пьесу, а приход Френсиса Уолсингема прервал нашу репетицию.
Хамфри уставился на секретаря, как на сумасшедшего.
– Карло Мануччи! – повторил Стаффорд, пытаясь заставить юношу припомнить. – Кто может быть Карло Мануччи?
Наконец Хамфри Бэннет все понял.
– Разрази меня Бог! Робин Обри! – воскликнул он, вскочив на ноги и побледнев от злобы. – Неужели он вечно будет попадаться у нас на пути. Чтоб ему поскорее сгореть в аду!
Лицо Стаффорда исказила отвратительная усмешка, сделавшая его как никогда более похожим на гадюку.
– Думаю, мы можем позаботиться, чтобы он, подобно своему отцу, сгорел не в аду, а на земле. У инквизиции длинные руки и острый взгляд, хотя они и смотрят искоса из-под капюшона.
Секретарь алчно облизнул губы.
– Мистер Хорек сегодня вечером добрался до курятника и благодарен ее величеству за прозвище. – Стаффорд сидел, гримасничая, усмехаясь и потирая ладони от омерзительной радости, которая могла бы заставить содрогнуться кого угодно. Перед его глазами стоял тот день в Итоне, когда он подвергся такому унижению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Я добыл этот секрет!
Глаза сэра Роберта сузились. Ведь он предложил Воуду назначить за упомянутый секрет свою цену, и тот, судя по его виду, в самом деле им располагал.
– Ваша цена?
– Триста фунтов.
Тогдашние триста фунтов были почти равны теперешним трем тысячам. Сэр Роберт поднял брови.
– У меня в доме нет такой суммы.
– Даже если бы она была, я бы не осмелился ее взять. Мне нужен приказ вашим банкирам в Париже.
Бросив взгляд на испуганное лицо визитера, сэр Роберт сел за стол и написал распоряжение.
– Вы едете в Париж? Когда?
– Ближайшим вечером. Я должен доставить туда ложные известия о том, что мы живем здесь, не думая ни о каких опасностях, что старая шлюха на троне только румянит щеки и прогуливается с фаворитами, точно влюбленная девчонка, и что сэр Френсис Уолсингем отправлен к себе в Сидлинг Сент-Николас, потому что Елизавета им недовольна.
– А сэр Френсис сейчас, действительно, в Сидлинг Сент-Николас? – прервал его сэр Роберт.
– Да.
– В такое время? Почему?
– Завтра на рассвете он тайно отправляется в Плимут.
– В Плимут?
Сэр Роберт вскочил со стула. Это известие, несомненно, таило угрозу. Ибо в Плимуте находился Дрейк. Если Уолсингем и Дрейк – хитрый политик и проклятый мародер, намеренные избавить Англию от опасностей в открытом бою, объединят свои усилия, сэру Роберту Бэннету следует дважды подумать, прежде чем отмечать в Хилбери-Мелкум тридцатилетие царствования ее величества. Бэннет снова сел, посыпал письмо песком и вручил его Воуду, который со вздохом облегчения спрятал его за камзол.
– Откровенно говоря, сэр, я не вернусь из Парижа, – сообщил гость. – Я видел Бейбингтона в Тайберне и слышал вопли и молитвы Болларда под ножом палача. Помоги мне Боже благополучно добраться до Франции, и пускай эта проклятая страна отправляется в ад!
Воуд дрожал, как в лихорадке. В нем не осталось ничего от шута. Беднягу терзал неподдельный страх. Бросив на него еще один взгляд, сэр Роберт ударил в гонг.
– Вы сообщите ваши новости нам троим: моему сыну Хамфри, мистеру Стаффорду и мне.
– Нет! – воскликнул Воуд. – Только вам одному!
– Они посвящены во все так же, как и я, – ответил Бэннет. – В любом случае ваша история станет им известна, но она прозвучит более убедительно в ваших устах.
Он приказал явившемуся на вызов лакею попросить его сына и секретаря извиниться перед Норрисами и присоединиться к нему. В ожидании их сэр Роберт подошел к буфету и налил полный бокал крепкого чарнеко.
– Выпейте!
Зубы мистера Воуда стучали о стекло, но он проглотил вино, словно воду. В комнату вошли Хамфри и Стаффорд.
– Садитесь, – сказал им сэр Роберт. – И вы тоже, мистер Воуд.
Все расселись вокруг стола.
– Теперь говорите!
Воуд поведал свою историю слушателям, чьи обеспокоенные лица освещало пламя свечей. Никто ни разу не прервал его. Все сидели неподвижно, не отрывая от говорившего глаз.
Возможность, на которую рассчитывал Воуд, представилась, как и следовало ожидать, случайно. Уолсингем вызвал его в Сидлинг-Корт.
– Желательно, мистер Воуд, – сказал ему государственный секретарь, – чтобы наши враги во Франции получили ободряющие новости. Пусть себе думают, что мы охраняем Четем-Черч – это ускорит великое испытание! Следовательно, вы должны доставить в Париж эти ложные известия, зашифрованные специальным шифром и адресованные послу ее величества. По прибытии вы сразу же повидаете милорда Пейджета и скажете ему, что везете послу запечатанное донесение. Потом вы передадите его послу, который бросит его в корзину для бумаг, а после этого можно не сомневаться, что оно очень быстро найдет дорогу к милорду Пейджету. Также не следует опасаться, что у милорда Пейджета возникнут трудности с расшифровкой, ибо я позаботился, чтобы ключ к этому новому шифру попал к нему в руки.
Сказав это, сэр Френсис вызвал мистера Фелиппеса, чтобы тот зашифровал донесение, подчеркнув важные подробности.
– Если вы подождете в комнате Фелиппеса, – добавил сэр Френсис, – то он принесет вам донесение и запечатает его.
Кристофер Воуд повиновался и, столкнувшись в коридоре с Фелиппесом, направился к нему в комнату.
– Впервые я очутился там в одиночестве, – продолжал Воуд свое повествование. – На столе лежал лист бумаги, исписанный самым мелким почерком, какой только можно представить. Там были группы цифр и букв в непонятной последовательности. Поинтересовавшись их значением, я обнаружил на столе написанную почерком Фелиппеса расшифровку этого послания. Цифры означали количество солдат, матросов и священников и калибр орудий на каждом корабле Непобедимой армады. В письме говорилось, что оно завершает подробное описание всех кораблей, кроме эскадры Медины-Сидонии в Кадисе, о которой Уолсингему должно быть известно из другого источника.
Сэр Роберт в ужасе уставился на Воуда и впервые прервал его.
– Это правда? В Лондоне все известно даже об экипировке? – воскликнул он.
Воуд мрачно кивнул.
– Безусловно. Сэр Джон Хокинс и казначей, мистер Боро все время посещают лондонский дом Уолсингема. В Четеме кипит работа. Порох закуплен в Голландии, матросы полностью экипированы.
– А сэр Френсис отправляется в Плимут, – добавил сэр Роберт. – Хамфри, мы должны все обдумать. Возможно, придется изменить наши планы и сделать ожидаемое торжество менее заметным.
Мистер Хорек издал стон, вызванный не столько отчаянием, сколько осторожностью сэра Роберта Бэннета.
– Возможно, в Четеме и в самом деле кипит работа, – возразил он, – но они опоздают! Вспомните, сколько времени ушло на снаряжение армады! Кроме того, до июля королева наверняка опять вспомнит о своем тощем кошельке. Даже если она этого не сделает, все равно ее флот будет стоять на месте, охраняя проливы. Конечно, Дрейк со своими плимутскими каперами Капер – частное судно (или его командир), нападающее на корабли неприятельского государства
сделает все, что сможет, но армада воспользуется тем, что флоты разделены и справится с ними по очереди.
С помощью энергичных жестов он отчаянно взывал к сэру Роберту и Хамфри.
– Не будем терять надежду! Уолсингему известно, с каким страшным врагом ему придется иметь дело. Ну, и что из этого? Он не станет от этого умнее! К тому же, мистеру Воуду, наверное, есть что сказать еще. – И Стаффорд посмотрел на гостя, ожидая поддержки.
– Да, есть, – согласился Воуд, – хотя едва ли это послужит аргументом в вашу пользу, сэр.
– Послушаем! – сказал сэр Роберт.
– Мне известно имя человека, посылавшего Уолсингему эти донесения, заставившего Четем гудеть, как улей, и отправившего сэра Френсиса в Плимут, – человека, по сути дела призвавшего Англию к оружию. Это, сэр, и есть секрет, за который вы заплатили.
– Его имя! – крикнул Хамфри, стукнув кулаком по столу.
– Да, скажите нам его имя, – присоединился сэр Роберт, – чтобы мы могли поминать его в молитвах, призывая на него отмщение Божье.
– И людское, – подхватил мистер Стаффорд. – Это и имя следует распространить, чтобы в Испании его носителю негде было спрятаться.
– Говорите! – приказал сэр Роберт, и Кристофер Воуд повиновался.
– Письмо было подписано «Д. 1», но в конце его была фраза: «Д. 1 умер и похоронен вместе с Санта-Крусом. Наступает час некоего Карло Мануччи, молодого дворянина, говорящего по-испански с итальянским акцентом, за которого я прошу Вас молиться».
– Карло Мануччи, – повторил Хамфри. – Припомните это имя, когда будете беседовать в Париже с лордом Пейджетом.
– Безусловно, припомню, – улыбнулся мистер Воуд. – И припомню его также в иезуитском колледже в Реймсе и в присутствии папского легата в Париже. Я передам совсем не те новости, которые доверил мне сэр Френсис Уолсингем, и эти новости не будут ложными.
Мистер Воуд поклонился и выскользнул из комнаты. Как и ранее, он поскакал по газону вдоль аллеи. Для этого у него были более веские причины, чем он мог догадываться. На сей раз он не воспользовался мягкой постелью в гостинице Пула, а сразу же сел на корабль и вздохнул спокойно, только увидев берега Франции.
В Хилбери-Мелкум мистер Стаффорд сидел, нахмурив брови. Карло Мануччи – где он слышал это итальянское имя? Стаффорд начал припоминать всех итальянцев, которых когда-либо встречал. Но этот итальянец должен быть близко связан с Уолсингемом. Таких, безусловно, было немало, но каким образом он мог столкнуться с кем-нибудь из них? И все же имя казалось знакомым. Мистер Стаффорд старался выкинуть его из головы с тем, чтобы вспомнить впоследствии. Чем больше он будет утруждать свою память, тем меньше надежды на то, что она послужит ему. Карло Мануччи… Нет, лучше об этом не думать.
Глава 22. Перечень итальянских певцов
Но Чарлз Стаффорд не мог выкинуть это имя из головы. Он видел, как сэр Роберт размышляет над тем, должен ли он отказываться от своих планов, а Хамфри сидит, закрыв лицо руками. Карло Мануччи!.. В эту несчастную минуту в комнату донеслись печальные звуки клавесина. Мистер Стаффорд затаил дыхание, словно человек, стоящий на пороге великого открытия. Если он потерпит, не пытаясь немедленно разобраться в сложном течении своих мыслей, связывающих это имя с музыкой, то правда откроется ему сама собой. Стаффорд ждал, но разгадка по-прежнему ускользала от него. Что ассоциировалось с этим именем? Мелодия? Исполнитель? Инструмент? Неспособность найти ответ становилась невыносимой.
Но мистер Стаффорд был весьма изобретательным человеком. Возможно, ему удастся получить ответ от кого-то другого. Конечно, придется пускать стрелу наудачу, но такие стрелы порой попадают в цель. Чем больше он раздумывал, тем яснее представлялся ему образ действия. Осуществить такой план будет забавно и вполне безопасно.
Мистер Стаффорд придвинул к себе лист бумаги и написал на нем полдюжины имен.
– Что вы делаете? – поинтересовался Хамфри Бэннет.
– Готовлюсь очернить репутацию мистера Николаса Булза – вашего музыканта.
Посыпав бумагу песком, Стаффорд стряхнул его.
– Умоляю вас немного набраться терпения.
Он выскользнул из библиотеки, пересек большой зал и открыл дверь музыкальной комнаты. Полковник Норрис дремал, его жена вышивала, кивая в такт музыке. Эта семейная сцена, однако, вызывала тоску у Синтии, и Стаффорда не удивило, что мелодия, струящаяся под ее пальцами, напоминала капающие слезы.
Музыка прекратилась. Синтия подняла взгляд с клавиатуры. В зеркале над головой она увидела мистера Стаффорда, как некогда Робина. Слезы выступили у нее на глазах, когда ее мысли вернулись к веселому улыбающемуся юноше, завладевшему в ту памятную минуту ее сердцем и отдавшему ей свое. Она быстро повернулась на стуле.
– Мисс Синтия, мы нуждаемся в вашей помощи! – заявил мистер Стаффорд, отвесив низкий поклон, и девушка закрыла глаза, словно ее оскорбили. Вместо грациозного поклона ее Персея, она увидела всего лишь карикатуру на него.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Синтия?
– Нам нужны музыка и пение, достойные нашего праздника. На этом настаивает сэр Роберт. Англия – страна превосходных певцов. Все же нам, быть может есть чему поучиться у итальянцев.
– Ну что ж, – улыбнулась Синтия. – Только, хоть я польщена высокой оценкой сэром Робертом моих знаний области музыки, должна признаться, что музыкант сэра Роберта куда лучше объяснит вам разницу между английской полифонией и итальянским стилем.
– Сэр Роберт в этом сомневается, – возразил мистер Стаффорд. – Ему кажется, что мистер Николас Булз слишком долго прожил в этой глуши, чтобы быть знакомым с новыми веяниями в искусстве.
– Что же тогда говорить обо мне? – заметила Синтия.
– Вы, мисс, не так убеждены в собственном мастерстве, как мистер Булз. Мой друг прислал мне из Лондона имена некоторых итальянских певцов и музыкантов, заслуживших высокие отзывы критиков.
Синтия задумалась.
– Я слышала об одном из них – синьоре Эрколе Толентино.
Мистер Стаффорд посмотрел на список и издал возглас удовлетворения.
– Вот видите – он фигурирует здесь! – Он сделал пометку рядом с именем. Но это не было имя Эрколе Толентино, которое вообще отсутствовало в перечне. Однако, мистер Стаффорд не намеревался выпускать бумагу из рук, тем более, что имена были написаны его собственным почерком.
– Больше никого не могу припомнить, – призналась Синтия.
– Имена, обозначенные здесь, могут освежить вашу память.
– Послушай их, дорогая, – посоветовала миссис Норрис, не отрываясь от вышивки.
– Хорошо, мама.
Синтия приготовилась слушать. Мистер Стаффорд устремил взгляд на бумагу. Им овладело странное возбуждение, и он боялся, что не сумеет его скрыть. Слух его напряженно ожидал внезапного шелеста платья или подавленного вздоха девушки. Но пока что он слышал только хриплый кашель полковника Норриса, которого пробудило прекращение звуков музыки.
– Луиджи Савона, – начал читать мистер Стаффорд.
– Ха! Иностранец! – подметил полковник, тут же засыпая снова.
– Никогда о нем не слышала, – сказала Синтия.
– Он не певец, а известный лютнист.
– Очень может быть, – вздохнула девушка. – Меня не удивило бы, если бы вы назвали его приходским органистом.
– Томазо Валентини.
– Красивое имя, мистер Стаффорд, но не могу ручаться за столь же красивый голос его обладателя.
Тогда тем же тоном, но с легкой вопросительной интонацией в конце Стаффорд прочитал:
– Карло Мануччи?
Против всех его ожиданий трюк удался.
– Такого человека не существует вовсе! – удивленно воскликнула застигнутая врасплох Синтия. – Карло Мануччи – это слуга в пьесе. Кто-то подшутил над сэром Робертом… – Внезапно ее голос дрогнул. – О! Что я наделала! – в отчаянии прошептала девушка, догадавшись, что кто-то подшучивает над ней.
Подняв глаза к зеркалу, она поняла, что если не может назвать имена итальянских певцов, то с именем шутника проблемы не возникнет. На лице мистера Стаффорда было написано такое дикое возбуждение, какого ей никогда не приходилось видеть. Синтия подумала, что это лицо будет преследовать ее до конца дней, столько в нем было удовлетворенной мстительности и жестокости.
– Джино Муратори? – продолжал читать Стаффорд, тщетно стараясь говорить спокойно.
Синтия понимала, что каким-то таинственным образом предала своего возлюбленного, который где-то выдавал себя за Карло Мануччи. Его враги знали, где это место, но им нужно было вынудить ее сказать, кто такой Карло Мануччи. И она оказалась настолько глупа, что поддалась на их уловку!
– Джино Муратори? – повторил Стаффорд.
Синтия покачала головой и, тщетно пытаясь скрыть смущение, взяла на клавесине несколько аккордов.
– Ну, по крайней мере, мы уточнили одно имя – Эрколе Толентино. Его нам и следует постараться заполучить. Благодарю вас. – И мистер Стаффорд с поклоном вышел из комнаты. Послав стрелу наудачу, он попал в цель.
Пробежав через зал, Стаффорд ворвался в библиотеку с таким возбуждением на лице, что сэр Роберт и его сын с тревогой обернулись к нему.
– Что еще произошло? – осведомился сэр Роберт.
– Говорите, – добавил Хамфри.
Мистер Стаффорд плюхнулся в кресло, его дикий взгляд перебегал с одного на другого.
– Только подумать, что мы никак не могли догадаться! Ведь и вы и я, мистер Хамфри, отлично знали, кто такой Карло Мануччи! А вот мисс Синтия сразу же дала ответ! Правда, я уверен, что она позволила бы отрезать себе язык, лишь бы взять его назад. Я прочитал ей список имен итальянских певцов и музыкантов, которые могли бы почтить своим присутствием наш праздник, и спросил, знает ли она кого-либо из них. Эрколе Толентино, Луиджи Савона, Карло Мануччи? «Это не музыкант, – ответила девушка, – а слуга в пьесе». Вспомните, мистер Хамфри, тот день, когда мы в Итоне репетировали пьесу, а приход Френсиса Уолсингема прервал нашу репетицию.
Хамфри уставился на секретаря, как на сумасшедшего.
– Карло Мануччи! – повторил Стаффорд, пытаясь заставить юношу припомнить. – Кто может быть Карло Мануччи?
Наконец Хамфри Бэннет все понял.
– Разрази меня Бог! Робин Обри! – воскликнул он, вскочив на ноги и побледнев от злобы. – Неужели он вечно будет попадаться у нас на пути. Чтоб ему поскорее сгореть в аду!
Лицо Стаффорда исказила отвратительная усмешка, сделавшая его как никогда более похожим на гадюку.
– Думаю, мы можем позаботиться, чтобы он, подобно своему отцу, сгорел не в аду, а на земле. У инквизиции длинные руки и острый взгляд, хотя они и смотрят искоса из-под капюшона.
Секретарь алчно облизнул губы.
– Мистер Хорек сегодня вечером добрался до курятника и благодарен ее величеству за прозвище. – Стаффорд сидел, гримасничая, усмехаясь и потирая ладони от омерзительной радости, которая могла бы заставить содрогнуться кого угодно. Перед его глазами стоял тот день в Итоне, когда он подвергся такому унижению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27