Не нравится, но смешной?
Я приказал, отведя более сильный удар, продержать этого симпатичного молодого человека пару месяцев в психушке. Сейчас он, очевидно, в кафе «Лира» глобально мыслит за рюмочкой низкокачественной водки.
Я все это вам к чему, собственно, рассказывался А!.. Теперь вы понимаете, что и к идее можно относиться как к бабе? Понимаете, что Сталин относился к идее с такой же ненавистью и омерзением, как вы к Коллективе-Клавочке? Он рад был бы поступить по-вашенски, да не мог. Не то что реформация, а ревизионизм любого толка были для него смертельны. Ненавидя и содрогаясь от бессильного бешенства, он третировал, где только мог, и дискредитировал свою проклятую жену-идею, а мстил за все унижения, страх и пожизненное заточение ее старьпм и молодым пылким любовникам. Он мечтал погубить их к чертовой матери всех до одного. Но террор для этого был слаб, каким бы тотальным он ни казался. Можете считать мою идею безумной, но я лично убежден, что война представлялась Сталин идеальной союзницей в деле уничтожения ленинской гвардии интеллектуальной большевистской элиты и, может быть, самой ИДЕИ…
Да! Он страстно мечтал поиграть в войну, и поэтому, только поэтому не внял здравым предупреждениям своих загипнотизированных советников, донесениям талантливых шпионов и представляемым в сводках тревожным картинам объективного положения дел… Война должна была стать достойным объектом приложения его сил… Пусть танки фюрера перепашут и переутюжат пол-России… Пусть гибнут миллионы Их у него немало за Уралом… Пусть гестапо перешлепает уцелевших большевистских фанатиков и ревнивых жрецов Идеи, пусть! Когда немецкие танки и солдаты сделают сво~ очистительное дело, он скажет: Смерть фашистским оккупантам! И люди с его именем на устах бросятся в атаку освободят занятые территории, а там что-нибудь придумаем Начнем строить что-нибудь новое. И может быть, на его закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной… Ему необходима была война, чтобы встряхнуть приунывшую от внутренних потрясений страну, чтобы заставить людей забыть о миллионах их родственников, подыхающих на Севере, на Колыме, в Казахстане, в Сибири, в двух-трех километрах от дверей родных домов за колючей проволокой.
Он один понимал, что не продержится долго в живущей почти на осадном положении стране. Суд за опоздания и прогулы. Запрет беспаспортным колхозникам бросать колхозы и искать работу в городах. Офицерство, не уверенное в безопасности, чекисты, ждущие своей очереди попасть в расход, народы Литвы, Латвии, Эстонии, прочие только и жаждущие освободиться от советского ига, республики, многочисленное ворье, шпана, богема, коррупция, рахитичная технология и многое другое – все это не давало ему покоя денно и нощно, он уже не знал, на кого положиться, и идея войны закономерно показалась ему спасительной. Во время войны он и сам станет иным, другим Сталиным. Он станет Сталиным – величайшим полководцем. Сталиным – освободителем Европы от фашизма, этого родного брата ненавистной Идеи, отвратительного шурина вождя. Он поживет как мужчина, как орел, а не как хорек-политик с вымазанной кровью мордой…
К тому же пропагандисты устали, философы вот-вот рехнутся от осмысления его произведений, а советских людей уже не взволнуют и не отвлекут от разгула опричнины ни перелеты через полюс, ни зимовки на льдинах, ни блуждания летчиц по тайге, ни жуткий фарс процессов, ни шельмование в прессе бывших кумиров. Все! Только – война!
Она займет умы и руки, она сплотит разобщенных в распрях, она спишет все чудовищные грехи, она зажжет чувство родины в проклявших ее сердцах, сообщит единство усилиям, освятит ненавистью к врагу ошибки тупиц и ненужные жертвы. Война!
Конечно, гражданин Гуров, Сталин из-за отсутствия гениальности, а подчас и воображения, иначе представлял себе начало и течение войны.
В октябре сорок первого он раз по десять на день, посасывая мундштук и степенно шагая, чтобы не выдавать мандраже, удалялся в сортир. Там он переживал острейший, истинно опасный момент своей жизни, не зная, чем кончится для него рискованнейшая игра, и испытывая обыкновенное человеческое волнение, дарующее не совсем приятное, но истинное ощущение личного существования. Он как бы перестал быть по законам военного времени пленником Идеи. Наоборот, он чувствоеал, что никогда судьба ее так не зависела от его поведения и решений, как перед зимним сражением под Москвой…
Рябов! Это – ты? .. Войди! .. Ну вот! Пойманы Трофим и Трильби. Нас приглашают взглянуть на них, гражданин Гуров!
46
Мне понятно потрясение человека, которого не узнают его лучшие, любимейшие и нежные друзья. Но, поверьте, «мои ветеринары» не делали им никаких прививок. Тем более разрушающих привычные сеязв с хозяином и его уютным домом. Даю слово: я здесь ни при чем… Эту пытку, к сожалению, придумал для вас не я. Не я… Поймали их, обнаружив с помощью нашей агентуры, в Сухумском обезьяньем питомнике.
И Трофим и Трильби ели из одной кормушки с гиббонами. Спали под обглоданным до основания деревом. Обезьяны приняли их доброжелательно. Изучали. Выискивали блох.
Грубовато, но не жестоко шутили и играли. Служители думали, что ученые, совсем уже охренев, проводят новый эксперимент по изучению проблем сосуществования разных видов животных в рамках Советско-Эфиопского научного сотрудничества…
А вот почему отловленные животные не узнают вас и явно чураются, я не знаю. Своих любимых насиженных мест, лежанок и вообще всего дома они не признают тоже. Здесь все им вдруг стало чужим. Их заперли…
Идите, общайтесь, выясняйте отношения, а я подумаю. Тут есть о чем подумать…
Трофим поцарапал, а Трильби укусила? Поздравляю!.. Оставьте на время желание разобраться в происшедшем… Мне ясно, в чем дело. Бегут от вас кот и собачка. Почуяли невинные существа злодейскую вашу душу, вашу черную беду и страшную пустоту жилища. Посмотрите на себя их глазами. Старая тварь, мечущаяся, как крыса в лабиринте, в поисках выхода. Животные не узнают ваших глаз, черт лица, фигуры тона голоса, походки, стати. Вы им страшней чужого человека, потому что они не могут осмыслить совершившейся с вами перемены и того, чем она вызвана. Наверно, излучаете какие-то ужасно неприятные волны или, если это больше устраивает, запахи, наверно вибрируете вы незаметно для себя и меня, наверно Трофим и Трильби не могут перенести моих криков, непонятной трансформации вашей личности, всей теперешней атмосферы дома, наверно они восприняли каким-то образом ужасную информацию, начали сходить с ума и в конце концов слиняли, болтались где и добрались до питомника, где обезьянье общество показалось им почти человеческим.
Огромного самца они приняли, очевидно, за вас, потому-что, ласково визжа и мурлыкая, прыгали на него, лизлапы и отчаянно сопротивлялись, когда служители си~ отдирали их от гиббона, пытавшегося сообразить, что про ходит в вверенном ему вольере. Они и сейчас скулят, от зываются от жратвы и тоскуют по первобытному коммун му обезьяньего стада. Они хотят спастись, как я поним ~ сами не зная от чего. Вполне возможно, они перестпринимать вас почему-то за представителя рода человеческог Вы не помните, испытывали вы что-нибудь подоб~ перед тем, как написали письмо с отречением от от позвонили нам, а потом отреклись в актовом зале сво института?
Может быть, вы ничего не прикидывали, не рассчитыва не соображали, не химичили, а просто спасались, как о~ умевшее, предчувствующее беду животное?
Вы говорите: «возможно все было именно таки. Тол, я не верю, что так оно было. Вы находитесь не в с теме самообличения, как это бывает с потрясенными зле ями, даже наговаривающими иногда на себя лишнее для бо. острого прочувствования вины, а в системе самооправда~ вы находитесь, гражданин Гуров. Оживлю я вас хоть на ь или не удастся мне это сделать, спящая вы моя уродин
47
Мы, как всегда, отвлеклись, но, пользуясь любимыми штампами нашей партии, поступательного движения не утратили и не потеряли из виду столбовой дороги… Мы ведь с вами в одной партии… Вы это очень лирично заметили.
Я знаю, что день, когда вы, не без помощи Коллективы, получили партбилет, был чудеснейшим днем вашей жизни. Партбилет вы справедливо и точно считали пропуском к кормушкам, в которых лежали все вот эти штучки, вилла, картины, камешки, многолетняя жизнь по колено в коньяке и по яйца в блядстве. Тема эта примитивна и неинтересна.
Просто в тот день вы сказали, не вслух, конечно, и неизвестно к кому обращаясь, так: а теперь, сволочи, вы посмотрите, на что я способен! Вы обосрали идеалы, всосанные нами с молоком от бешеной коровки, вы заставили меня убить отца и мать, вы никакие не коммунисты, вы – мародеры, блядуны, пьяницы, садисты, ничтожества, доносчики, предатели и трусы! Я знаю вас! И раз так, то я возьму свое! Я буду брать только свое, потому что я был никем, а теперь стал всем, и я употреблю свою волчью хватку. Она у меня есть, товарищи! Я употреблю ее до конца, пока в последний раз не клацну клыками на лакомом кусочке. Вы хотели отнять у меня все? Держитесь! У вас на глазах, плюя в них, с партбилетом коммуниста в кармане, я стану капиталистом! Я отомщу вам!.. Я буду мстить вам ежеминутно, ибо постараюсь употребить каждую минутку с пользой и весельем для себя! Для себя! Для себя! .. А ты, сука, ты, мразь, спасительница и насильница моя, ты получишь в первую очередь, в первую! И последние твои минуты будут страшны, падаль усатая, на ляжках пупырышки, ложись уж, ложись, пьянь, раздвигай ножищи мерзкие, не лезь ко мне с поцелуями, получи напоследок удовольствие, больше не будет у тебя его никогда, никогда, никогда, никогда не будет, кончи, проститутка, последний раз, кончи, гадина, ненавижу, ненавижу, не-на-ви-жу те-бя, сексотская ха-ря!..
Я не фантазирую, гражданин Гуров. Вот – подборка дат, чтобы долго не мямлить. Сегодня, скажем, вы получили партбилет. Вечеринка, обмыв. Ваши вышеизложенные мысли. Безусловно, половой акт с устроительницей вступления в партию. От акта вы отказаться не могли. Всегдашнее омерзение, замешанное на мстительной, потрясающей радости, что это есть ваш последний и решительный половой акт, что завтра он уже не повторится, что завтра никто не даст царапающейся, хрипящей под вами твари избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой, и что добьетесь вы освобожденья своею собственной рукой!.. Назавтра – вот точная дата, Коллектива Львовна Скотникона, согласно компетентному медицинскому заключению, подписанному главврачом спецполиклиник и УВД Вигельски, скончалась от кровоизлияния в мозг. С ситуацией у вас был везуха. Электра гостила у деда по отцовской линии. Правильно?.. Правильно.
Не могло психологически не быть всего, что я наимпровизировал. Не могло! Пусть не в этих выражениях, пусть! За ваше настроение, мысли, готовность, понимание вами что сегодня рано, а послезавтра поздно, я ручаюсь. Вот как бессмысленно якобы уставились вы на эскиз Матисса. Вспоминаете? Поражаетесь тонкости моей скрупулезной реставрационной работы?.. Что? Я – говно, а не криминалист?.. Чуете, что я благодушен и не врежу вам за хамство по шее… Нет, я не говно. Ваше дело – единственное в моей практике уголовное дело. До выдающихся дедукций я не допер, гениальных головоломок не разгадывал, но работу провел немалую, и я доволен собой. Доволен… Не колитесь, негодяй, не колитесь. Придет время – до жопы расколетесь, а дальше сами рассыпетесь…
Я что, собственно, хотел сказать? .. С чего я начал?.. Ага! Я хотел сказать, что не только Сталин ненавидел Идею, выбившую его из колеи жизни, не только я, вообще не имевший к вашей бесовщине ни малейшего отношения, но и вы ее ненавидели! Вы! Ненавидели всем существом, ненавидели втройне, ибо свою страшную вину списали на нее. Мало того – списали! Вы нагрузили Идею ответственностью за будущие грехи и преступления против совести. Вас и тысячи~ подобных вам типов как бы оправдывал и поощрял к распаду безграничный разврат и ленинский, классовый аморализм – качества, внутренне присущие «всесильной» Идее. Однако рядилась она, как Антихрист, в одежды Христа, в лозунги, обольстившие толпу очевидностью нравственных и социальных устремлений. И вы были плоть от плоти ее и кровь от крови.
На словах, на сьездах, конференциях, собраниях, в газетенках, по радио, используя богатство растерявшегося от шока русского языка, вы боролись за освобождение от эксплуататоров, буржуазной морали, стереотипов старой культуры и человеческих отношений, боролись за строительство нового мира. На деле же, сами рабы сатанинской силы, вы создали новые, более совершенные формы социального рабства, истинная суть которых размывалась изощренной демагогией. Создали новую мораль, открыто освящавшую произвол и ненависть к тем, кого Сталин и партия приказывали считать врагами.
48
Но вернемся к вам, гражданин Гуров. В не обидели меня, капризно и инфантильно заявив, что надоело вам слушать, как я пою с чужих голосов, и что в башке моей из голосов этих каша… Пусть воскресают. Голосов я много слышал. Я и сейчас их слышу… Слышу! ..
Итак: обидевшись на Идею, возненавидев ее, как Коллективу, а может быть, еще больше, потому что убрать ее не могли, вы четко сформулировали для себя задачи и цели. Уничтожить Идею, изнасиловавшую и вашу Судьбу, вы не могли… Сталин не мог, так куда уж вам!.. И вы стали Идее подсирать и крупно, и мелко. Убив яркую ее представительницу, вы хохотали и радовались чисто и весело, как мальчик. Вы освободились! Вы чмокнули в живую, румяную, горячую, свежую щечку Свободу и вскоре женились на Электре…
Махинируя на мясокомбинатах, заложив основы богатейшей коллекции, ворочая делами в главке, купив белый билет, сделав все, чтобы умерла мать – свидетельница вашей подлянки, – развращая вокруг себя, хитро, конечно, очень хитро, все и вся, вы тоже мелко и радостно потирали ручки, блевали с наслаждением в чистые, но пустые глазки идеалов и идеальчиков, повесили, осмелившиоь, в сортире портреты Ленина, Маркса и Сталина так, чтобы, когда вы расстегиваете мотню, они были перед вами. Даже мелкую пакость вы считали актом возмездия. Пакостей было так юного, от злонамеренного поощрения бюрократической волокиты до стукачества и ловкой травли «идейных», что слившиеся друг с другом пакости стали со временем вашим СОСТОЯНИЕМ, состоянием человека, довольного собой, положением, возможностями, мщением, связанным зачастую с риском, с опасностью, с чувством удачной охоты, знакомым охотникам, зверям, игрокам и ворью, но не дающим, я это по себе знаю, долгого, полного, а главное, благородного удовлетворения. Тут у нас с вами – беда. Беда. Хотя долго уже мы на пару пыряем Идею ножами под бока. Я – пыряю по-своему.
Вы – тысячи, сотни тысяч вам подобных хмырей, циников, ханжей, лжецов, ублюдков, дебилов, шутов, хапуг, блатюков, паразитов и прочих жуликов, дискредитируете идею, сознательно и бессознательно ненавидя ее, мстя ей за узурпацию свобод, за подавление инициатив и возможностей.
Мне приходилось заниматься делами крупных советских и партийных работников, жен руководителей, погрязших в бриллиантовых интересах, сынков – убийц и насильников, директоров заводов и совхозов. И никто из них, вот что странно, при наших откровенных разговорах о коррупции, оголтелом хапужничестве, чудовищных злоупотреблениях властью и служебным положением, ни разу не заикнулся о СИСТЕМЕ, вне которой, без гарантированной безнаказанности, они, воэможно, были бы более ответственны, совестливы, не так порочны и лживы. А ведь все знают, все чуют, все понимают не хуже нас с вами, и уроки могли бы преподать большинству инакомыслящих по части экономической, насчет морали, образа жизни, настроений, равенства и братства. Но молчат они, не заикаются, цинично носят в душе знание. За бессовестность и ложь им выдана уверенность в счастливом сегодняшнем и беззаботном завтрашнем дне. И они не променяют ее на освобождение от лжи, ведущей рабов к потопу, потому что на их взгляд потоп должен быть всегда после них.
Потому что безнаказанно разлагаться, хапать, властвовать, покупать любые продукты и товары мира по символически-низким ценам, иметь оплачиваемых народом шоферов, слуг, горничных, врачей, поваров, пилотов, солдат, охранников, блядей, придворных поэтов, сочинителей речей, строителей дач и яхт они могут только при этой системе.
Никакой совести, которую понимал… не помно кто… не помню… как сопротивление Души любым попыткам Дьявола оборвать ее связи с реальностью и Бытием, я в них не замечаю. Совестливых они называют инакомыслящими и говорят: где была совесть, там хуй вырос…
Вы вот все время переспрашиваете: как это так – одна реальность настоящая, а другая советская? Я же вбиваю вам в башку, вбиваю, что, отчаявшись в попытках тем или иным образом убить совесть, связывающую Душу с сотворенной Богом реальностью, с Бытием, завидующий Богу Сатана совсем очумел и решил создать новую реальность, советскую действительность, и уж тогда сами собой появятся мертвые, бессовестные души, вроде вас, гражданин Гуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Я приказал, отведя более сильный удар, продержать этого симпатичного молодого человека пару месяцев в психушке. Сейчас он, очевидно, в кафе «Лира» глобально мыслит за рюмочкой низкокачественной водки.
Я все это вам к чему, собственно, рассказывался А!.. Теперь вы понимаете, что и к идее можно относиться как к бабе? Понимаете, что Сталин относился к идее с такой же ненавистью и омерзением, как вы к Коллективе-Клавочке? Он рад был бы поступить по-вашенски, да не мог. Не то что реформация, а ревизионизм любого толка были для него смертельны. Ненавидя и содрогаясь от бессильного бешенства, он третировал, где только мог, и дискредитировал свою проклятую жену-идею, а мстил за все унижения, страх и пожизненное заточение ее старьпм и молодым пылким любовникам. Он мечтал погубить их к чертовой матери всех до одного. Но террор для этого был слаб, каким бы тотальным он ни казался. Можете считать мою идею безумной, но я лично убежден, что война представлялась Сталин идеальной союзницей в деле уничтожения ленинской гвардии интеллектуальной большевистской элиты и, может быть, самой ИДЕИ…
Да! Он страстно мечтал поиграть в войну, и поэтому, только поэтому не внял здравым предупреждениям своих загипнотизированных советников, донесениям талантливых шпионов и представляемым в сводках тревожным картинам объективного положения дел… Война должна была стать достойным объектом приложения его сил… Пусть танки фюрера перепашут и переутюжат пол-России… Пусть гибнут миллионы Их у него немало за Уралом… Пусть гестапо перешлепает уцелевших большевистских фанатиков и ревнивых жрецов Идеи, пусть! Когда немецкие танки и солдаты сделают сво~ очистительное дело, он скажет: Смерть фашистским оккупантам! И люди с его именем на устах бросятся в атаку освободят занятые территории, а там что-нибудь придумаем Начнем строить что-нибудь новое. И может быть, на его закат печальный блеснет любовь улыбкою прощальной… Ему необходима была война, чтобы встряхнуть приунывшую от внутренних потрясений страну, чтобы заставить людей забыть о миллионах их родственников, подыхающих на Севере, на Колыме, в Казахстане, в Сибири, в двух-трех километрах от дверей родных домов за колючей проволокой.
Он один понимал, что не продержится долго в живущей почти на осадном положении стране. Суд за опоздания и прогулы. Запрет беспаспортным колхозникам бросать колхозы и искать работу в городах. Офицерство, не уверенное в безопасности, чекисты, ждущие своей очереди попасть в расход, народы Литвы, Латвии, Эстонии, прочие только и жаждущие освободиться от советского ига, республики, многочисленное ворье, шпана, богема, коррупция, рахитичная технология и многое другое – все это не давало ему покоя денно и нощно, он уже не знал, на кого положиться, и идея войны закономерно показалась ему спасительной. Во время войны он и сам станет иным, другим Сталиным. Он станет Сталиным – величайшим полководцем. Сталиным – освободителем Европы от фашизма, этого родного брата ненавистной Идеи, отвратительного шурина вождя. Он поживет как мужчина, как орел, а не как хорек-политик с вымазанной кровью мордой…
К тому же пропагандисты устали, философы вот-вот рехнутся от осмысления его произведений, а советских людей уже не взволнуют и не отвлекут от разгула опричнины ни перелеты через полюс, ни зимовки на льдинах, ни блуждания летчиц по тайге, ни жуткий фарс процессов, ни шельмование в прессе бывших кумиров. Все! Только – война!
Она займет умы и руки, она сплотит разобщенных в распрях, она спишет все чудовищные грехи, она зажжет чувство родины в проклявших ее сердцах, сообщит единство усилиям, освятит ненавистью к врагу ошибки тупиц и ненужные жертвы. Война!
Конечно, гражданин Гуров, Сталин из-за отсутствия гениальности, а подчас и воображения, иначе представлял себе начало и течение войны.
В октябре сорок первого он раз по десять на день, посасывая мундштук и степенно шагая, чтобы не выдавать мандраже, удалялся в сортир. Там он переживал острейший, истинно опасный момент своей жизни, не зная, чем кончится для него рискованнейшая игра, и испытывая обыкновенное человеческое волнение, дарующее не совсем приятное, но истинное ощущение личного существования. Он как бы перестал быть по законам военного времени пленником Идеи. Наоборот, он чувствоеал, что никогда судьба ее так не зависела от его поведения и решений, как перед зимним сражением под Москвой…
Рябов! Это – ты? .. Войди! .. Ну вот! Пойманы Трофим и Трильби. Нас приглашают взглянуть на них, гражданин Гуров!
46
Мне понятно потрясение человека, которого не узнают его лучшие, любимейшие и нежные друзья. Но, поверьте, «мои ветеринары» не делали им никаких прививок. Тем более разрушающих привычные сеязв с хозяином и его уютным домом. Даю слово: я здесь ни при чем… Эту пытку, к сожалению, придумал для вас не я. Не я… Поймали их, обнаружив с помощью нашей агентуры, в Сухумском обезьяньем питомнике.
И Трофим и Трильби ели из одной кормушки с гиббонами. Спали под обглоданным до основания деревом. Обезьяны приняли их доброжелательно. Изучали. Выискивали блох.
Грубовато, но не жестоко шутили и играли. Служители думали, что ученые, совсем уже охренев, проводят новый эксперимент по изучению проблем сосуществования разных видов животных в рамках Советско-Эфиопского научного сотрудничества…
А вот почему отловленные животные не узнают вас и явно чураются, я не знаю. Своих любимых насиженных мест, лежанок и вообще всего дома они не признают тоже. Здесь все им вдруг стало чужим. Их заперли…
Идите, общайтесь, выясняйте отношения, а я подумаю. Тут есть о чем подумать…
Трофим поцарапал, а Трильби укусила? Поздравляю!.. Оставьте на время желание разобраться в происшедшем… Мне ясно, в чем дело. Бегут от вас кот и собачка. Почуяли невинные существа злодейскую вашу душу, вашу черную беду и страшную пустоту жилища. Посмотрите на себя их глазами. Старая тварь, мечущаяся, как крыса в лабиринте, в поисках выхода. Животные не узнают ваших глаз, черт лица, фигуры тона голоса, походки, стати. Вы им страшней чужого человека, потому что они не могут осмыслить совершившейся с вами перемены и того, чем она вызвана. Наверно, излучаете какие-то ужасно неприятные волны или, если это больше устраивает, запахи, наверно вибрируете вы незаметно для себя и меня, наверно Трофим и Трильби не могут перенести моих криков, непонятной трансформации вашей личности, всей теперешней атмосферы дома, наверно они восприняли каким-то образом ужасную информацию, начали сходить с ума и в конце концов слиняли, болтались где и добрались до питомника, где обезьянье общество показалось им почти человеческим.
Огромного самца они приняли, очевидно, за вас, потому-что, ласково визжа и мурлыкая, прыгали на него, лизлапы и отчаянно сопротивлялись, когда служители си~ отдирали их от гиббона, пытавшегося сообразить, что про ходит в вверенном ему вольере. Они и сейчас скулят, от зываются от жратвы и тоскуют по первобытному коммун му обезьяньего стада. Они хотят спастись, как я поним ~ сами не зная от чего. Вполне возможно, они перестпринимать вас почему-то за представителя рода человеческог Вы не помните, испытывали вы что-нибудь подоб~ перед тем, как написали письмо с отречением от от позвонили нам, а потом отреклись в актовом зале сво института?
Может быть, вы ничего не прикидывали, не рассчитыва не соображали, не химичили, а просто спасались, как о~ умевшее, предчувствующее беду животное?
Вы говорите: «возможно все было именно таки. Тол, я не верю, что так оно было. Вы находитесь не в с теме самообличения, как это бывает с потрясенными зле ями, даже наговаривающими иногда на себя лишнее для бо. острого прочувствования вины, а в системе самооправда~ вы находитесь, гражданин Гуров. Оживлю я вас хоть на ь или не удастся мне это сделать, спящая вы моя уродин
47
Мы, как всегда, отвлеклись, но, пользуясь любимыми штампами нашей партии, поступательного движения не утратили и не потеряли из виду столбовой дороги… Мы ведь с вами в одной партии… Вы это очень лирично заметили.
Я знаю, что день, когда вы, не без помощи Коллективы, получили партбилет, был чудеснейшим днем вашей жизни. Партбилет вы справедливо и точно считали пропуском к кормушкам, в которых лежали все вот эти штучки, вилла, картины, камешки, многолетняя жизнь по колено в коньяке и по яйца в блядстве. Тема эта примитивна и неинтересна.
Просто в тот день вы сказали, не вслух, конечно, и неизвестно к кому обращаясь, так: а теперь, сволочи, вы посмотрите, на что я способен! Вы обосрали идеалы, всосанные нами с молоком от бешеной коровки, вы заставили меня убить отца и мать, вы никакие не коммунисты, вы – мародеры, блядуны, пьяницы, садисты, ничтожества, доносчики, предатели и трусы! Я знаю вас! И раз так, то я возьму свое! Я буду брать только свое, потому что я был никем, а теперь стал всем, и я употреблю свою волчью хватку. Она у меня есть, товарищи! Я употреблю ее до конца, пока в последний раз не клацну клыками на лакомом кусочке. Вы хотели отнять у меня все? Держитесь! У вас на глазах, плюя в них, с партбилетом коммуниста в кармане, я стану капиталистом! Я отомщу вам!.. Я буду мстить вам ежеминутно, ибо постараюсь употребить каждую минутку с пользой и весельем для себя! Для себя! Для себя! .. А ты, сука, ты, мразь, спасительница и насильница моя, ты получишь в первую очередь, в первую! И последние твои минуты будут страшны, падаль усатая, на ляжках пупырышки, ложись уж, ложись, пьянь, раздвигай ножищи мерзкие, не лезь ко мне с поцелуями, получи напоследок удовольствие, больше не будет у тебя его никогда, никогда, никогда, никогда не будет, кончи, проститутка, последний раз, кончи, гадина, ненавижу, ненавижу, не-на-ви-жу те-бя, сексотская ха-ря!..
Я не фантазирую, гражданин Гуров. Вот – подборка дат, чтобы долго не мямлить. Сегодня, скажем, вы получили партбилет. Вечеринка, обмыв. Ваши вышеизложенные мысли. Безусловно, половой акт с устроительницей вступления в партию. От акта вы отказаться не могли. Всегдашнее омерзение, замешанное на мстительной, потрясающей радости, что это есть ваш последний и решительный половой акт, что завтра он уже не повторится, что завтра никто не даст царапающейся, хрипящей под вами твари избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой, и что добьетесь вы освобожденья своею собственной рукой!.. Назавтра – вот точная дата, Коллектива Львовна Скотникона, согласно компетентному медицинскому заключению, подписанному главврачом спецполиклиник и УВД Вигельски, скончалась от кровоизлияния в мозг. С ситуацией у вас был везуха. Электра гостила у деда по отцовской линии. Правильно?.. Правильно.
Не могло психологически не быть всего, что я наимпровизировал. Не могло! Пусть не в этих выражениях, пусть! За ваше настроение, мысли, готовность, понимание вами что сегодня рано, а послезавтра поздно, я ручаюсь. Вот как бессмысленно якобы уставились вы на эскиз Матисса. Вспоминаете? Поражаетесь тонкости моей скрупулезной реставрационной работы?.. Что? Я – говно, а не криминалист?.. Чуете, что я благодушен и не врежу вам за хамство по шее… Нет, я не говно. Ваше дело – единственное в моей практике уголовное дело. До выдающихся дедукций я не допер, гениальных головоломок не разгадывал, но работу провел немалую, и я доволен собой. Доволен… Не колитесь, негодяй, не колитесь. Придет время – до жопы расколетесь, а дальше сами рассыпетесь…
Я что, собственно, хотел сказать? .. С чего я начал?.. Ага! Я хотел сказать, что не только Сталин ненавидел Идею, выбившую его из колеи жизни, не только я, вообще не имевший к вашей бесовщине ни малейшего отношения, но и вы ее ненавидели! Вы! Ненавидели всем существом, ненавидели втройне, ибо свою страшную вину списали на нее. Мало того – списали! Вы нагрузили Идею ответственностью за будущие грехи и преступления против совести. Вас и тысячи~ подобных вам типов как бы оправдывал и поощрял к распаду безграничный разврат и ленинский, классовый аморализм – качества, внутренне присущие «всесильной» Идее. Однако рядилась она, как Антихрист, в одежды Христа, в лозунги, обольстившие толпу очевидностью нравственных и социальных устремлений. И вы были плоть от плоти ее и кровь от крови.
На словах, на сьездах, конференциях, собраниях, в газетенках, по радио, используя богатство растерявшегося от шока русского языка, вы боролись за освобождение от эксплуататоров, буржуазной морали, стереотипов старой культуры и человеческих отношений, боролись за строительство нового мира. На деле же, сами рабы сатанинской силы, вы создали новые, более совершенные формы социального рабства, истинная суть которых размывалась изощренной демагогией. Создали новую мораль, открыто освящавшую произвол и ненависть к тем, кого Сталин и партия приказывали считать врагами.
48
Но вернемся к вам, гражданин Гуров. В не обидели меня, капризно и инфантильно заявив, что надоело вам слушать, как я пою с чужих голосов, и что в башке моей из голосов этих каша… Пусть воскресают. Голосов я много слышал. Я и сейчас их слышу… Слышу! ..
Итак: обидевшись на Идею, возненавидев ее, как Коллективу, а может быть, еще больше, потому что убрать ее не могли, вы четко сформулировали для себя задачи и цели. Уничтожить Идею, изнасиловавшую и вашу Судьбу, вы не могли… Сталин не мог, так куда уж вам!.. И вы стали Идее подсирать и крупно, и мелко. Убив яркую ее представительницу, вы хохотали и радовались чисто и весело, как мальчик. Вы освободились! Вы чмокнули в живую, румяную, горячую, свежую щечку Свободу и вскоре женились на Электре…
Махинируя на мясокомбинатах, заложив основы богатейшей коллекции, ворочая делами в главке, купив белый билет, сделав все, чтобы умерла мать – свидетельница вашей подлянки, – развращая вокруг себя, хитро, конечно, очень хитро, все и вся, вы тоже мелко и радостно потирали ручки, блевали с наслаждением в чистые, но пустые глазки идеалов и идеальчиков, повесили, осмелившиоь, в сортире портреты Ленина, Маркса и Сталина так, чтобы, когда вы расстегиваете мотню, они были перед вами. Даже мелкую пакость вы считали актом возмездия. Пакостей было так юного, от злонамеренного поощрения бюрократической волокиты до стукачества и ловкой травли «идейных», что слившиеся друг с другом пакости стали со временем вашим СОСТОЯНИЕМ, состоянием человека, довольного собой, положением, возможностями, мщением, связанным зачастую с риском, с опасностью, с чувством удачной охоты, знакомым охотникам, зверям, игрокам и ворью, но не дающим, я это по себе знаю, долгого, полного, а главное, благородного удовлетворения. Тут у нас с вами – беда. Беда. Хотя долго уже мы на пару пыряем Идею ножами под бока. Я – пыряю по-своему.
Вы – тысячи, сотни тысяч вам подобных хмырей, циников, ханжей, лжецов, ублюдков, дебилов, шутов, хапуг, блатюков, паразитов и прочих жуликов, дискредитируете идею, сознательно и бессознательно ненавидя ее, мстя ей за узурпацию свобод, за подавление инициатив и возможностей.
Мне приходилось заниматься делами крупных советских и партийных работников, жен руководителей, погрязших в бриллиантовых интересах, сынков – убийц и насильников, директоров заводов и совхозов. И никто из них, вот что странно, при наших откровенных разговорах о коррупции, оголтелом хапужничестве, чудовищных злоупотреблениях властью и служебным положением, ни разу не заикнулся о СИСТЕМЕ, вне которой, без гарантированной безнаказанности, они, воэможно, были бы более ответственны, совестливы, не так порочны и лживы. А ведь все знают, все чуют, все понимают не хуже нас с вами, и уроки могли бы преподать большинству инакомыслящих по части экономической, насчет морали, образа жизни, настроений, равенства и братства. Но молчат они, не заикаются, цинично носят в душе знание. За бессовестность и ложь им выдана уверенность в счастливом сегодняшнем и беззаботном завтрашнем дне. И они не променяют ее на освобождение от лжи, ведущей рабов к потопу, потому что на их взгляд потоп должен быть всегда после них.
Потому что безнаказанно разлагаться, хапать, властвовать, покупать любые продукты и товары мира по символически-низким ценам, иметь оплачиваемых народом шоферов, слуг, горничных, врачей, поваров, пилотов, солдат, охранников, блядей, придворных поэтов, сочинителей речей, строителей дач и яхт они могут только при этой системе.
Никакой совести, которую понимал… не помно кто… не помню… как сопротивление Души любым попыткам Дьявола оборвать ее связи с реальностью и Бытием, я в них не замечаю. Совестливых они называют инакомыслящими и говорят: где была совесть, там хуй вырос…
Вы вот все время переспрашиваете: как это так – одна реальность настоящая, а другая советская? Я же вбиваю вам в башку, вбиваю, что, отчаявшись в попытках тем или иным образом убить совесть, связывающую Душу с сотворенной Богом реальностью, с Бытием, завидующий Богу Сатана совсем очумел и решил создать новую реальность, советскую действительность, и уж тогда сами собой появятся мертвые, бессовестные души, вроде вас, гражданин Гуров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46