Хорошо бы избавиться от нее, вычеркнуть из жизни.
– Я не хочу тебя больше видеть. Этого мне не перенести.
Он взял ее за руку, а когда она отдернула ее, снова притянул к себе.
– Я не буду делать ничего, чтобы тебе не понравилось, – пообещал Джордж. Это она уже слышала, и она этому верила. Но теперь ясно, что все это время он делал как раз то, что ей не нравилось. Она увидела в стенном зеркале свое отражение и не узнала себя – незнакомка в незнакомой комнате с мужчиной, который ей едва знаком. Кто же она такая, спрашивала себя Кэрлис, и что она здесь делает? – Кэрлис, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
– Вполне, – сказала она, убирая руку. – Вполне.
Она боялась, что он будет уговаривать ее остаться, но Джордж молчал. Испытывая жгучий стыд, Кэрлис подошла к двери и вышла, не оглядываясь. Боль, унижение, облегчение – она испытывала все эти чувства сразу, думая, что теперь все кончено и возврата к прежнему нет.
Глава XII
Едва войдя в приемную доктора Лионеля, Джейд занервничала. Ее ощущение, что с ней что-то неладно в последнее время, усилилось. Кровотечение не останавливалось. Волосы по-прежнему были сальными, и ничего с этим не удавалось сделать. Кожа стала темнее и, казалось, даже жестче. Стало трудно ходить – не прибавив ни грамма в весе, она ощущала тяжесть в коленях, ноги были ватными и отказывались слушаться. Ей припомнились объявления Общества по борьбе с раком, которые обычно появляются на последних полосах журналов, и она обнаружила у себя несколько угрожающих признаков. Тревога о здоровье отодвинула в сторону мысли о Джордже. Она пошла к доктору Лионелю в тайной надежде, что тот обзовет ее мнительной и пропишет какие-нибудь витамины. Но надежды ее не оправдались. Доктор внимательнейшим образом ее осмотрел, а потом направил к гинекологу.
– Я хочу, чтобы вы прошли полное гинекологическое обследование, – сказал он. – И не тяните с этим. – Он тут же набрал номер телефона гинеколога и попросил его сразу принять Джейд.
– Что-нибудь неладно? – спросила Джейд, уходя.
– Надо обследоваться, – ответил он в обычной манере врачей, которая всегда так выводит из себя нормальных людей: мол, ни о чем не волнуйтесь, мы о вас позаботимся.
Теперь, когда ее роману пришел конец, Кэрлис испытывала неимоверное облегчение – все позади и Кирк ни о чем не узнал. Прошли тревога и чувство вины, которые неотступно преследовали ее. Как хорошо было вернуться к нормальной жизни – когда-то она казалась немного скучной, а теперь снова приобрела свою прелесть.
Но она недооценила Джорджа. Она забыла, каким упрямым он может быть. Она забыла, что ее «нет» ничего для него не значит. Он начал ежедневно звонить ей на работу. Джордж был не столь наивен, чтобы просить ее о свидании. Он просто повторял, как скучает по ней.
– Я все время только о тебе и думаю, – говорил он. – Сегодня я проходил мимо «Лютеции». Помнишь, мы там с тобой обедали? За счет Ады.
– Когда идет дождь, я думаю о тебе, – сказал он в другой раз, когда на улице было пасмурно. – Помнишь, какой ливень был в тот вечер, когда мы познакомились?
– Прошу тебя, не звони мне, – отвечала она.
– Но почему?
– Это слишком тяжело.
– Ты хочешь сказать, что тоже скучаешь по мне?
– Пожалуйста, – настойчиво повторила она, стараясь дать ему понять, что говорит серьезно, – не надо больше звонить. Все кончено.
Она велела секретарше не соединять ее с мистером Курасом, если он позвонит.
– Хорошо, миссис Арнольд, – послушно откликнулась Лиза. И следующие три дня подряд она говорила Джорджу, что миссис Арнольд на совещании.
– Он велел передать вам, что будет звонить сегодня домой, – сказала Лиза.
Кэрлис прошла к себе в кабинет, закрыла дверь и набрала его номер.
– Когда-то ты обещал мне, что не будешь звонить домой, – напомнила Кэрлис, с ужасом представляя, что придется разговаривать с Джорджем, когда рядом будет Кирк. – Помнишь?
– Конечно, помню, – ответил он. – Но тогда у нас был роман. Все понятно. Теперь мы больше не видимся. Почему же я не могу позвонить тебе домой?
– Потому что я не хочу этого.
– Но я скучаю по тебе, – заговорил он умоляющим тоном. – Мне даже звука твоего голоса не хватает.
– Ради Бога, не надо звонить, – Кэрлис была чуть ли не в истерике. – Не надо.
Пришлось немного подождать в уютном, окрашенном в бежевые тона, заставленном книгами кабинете доктора Фишбейна, но, в конце концов, он появился. Он внимательно осмотрел ее, но если и пришел к какому-нибудь заключению, вслух ничего не сказал.
– Что со мной? – спросила Джейд.
– Пока не знаю, – ответил он. – Надо сделать новые анализы.
– Какие анализы? – переспросила Джейд. От страха у нее свело желудок и пересохло в горле.
– Надо сделать просвечивание грудной железы и биопсию.
– Биопсию? – Стало быть, подозрение на рак. Она вся сжалась.
Доктор Фишбейн заметил ее состояние.
– Джейд, постарайтесь не волноваться. Оставьте волнение на мою долю.
Он понимал, конечно, что такой совет дать легче, чем последовать ему.
Тем не менее он сейчас делал все, что от него зависело.
– Обещаете дать мне знать, когда будут результаты анализов? – попросила она. Она чувствовала себя обреченной. Сколько времени ей осталось? И что она скажет Джорджу, Стиву, матери? Ей не хотелось, чтобы ее жалели.
– Ну разумеется, – ответил доктор Фишбейн. – Сразу позвоню.
С этого момента Джейд жила как во сне. Каждый день она смотрела на закат, гадая, сколько их ей осталось еще увидеть. Она наслаждалась каждой чашкой кофе, как последней в жизни. Она разобрала бумаги в ящиках и выскоблила кухню так, словно ждала желанного гостя.
– У меня сегодня было свидание с адвокатом, – сказала она как-то Джорджу. – Я написала завещание.
– Завещание? – удивленно переспросил он. – Не слишком ли рано?
– Предусмотрительность никогда не мешает, – ответила она. Джейд не говорила ему, что была у доктора Фишбейна. Она боялась, что если он что-нибудь узнает, то не захочет к ней даже прикасаться. А сейчас ей больше, чем когда-либо была нужна его поддержка, его сильные и нежные руки… – Я все оставляю тебе.
– Джейд, не грусти! – От разговоров о смерти ему стало не по себе.
– Обними меня, – сказала она, чувствуя, что вот-вот заплачет.
В один из ноябрьских дней, когда неожиданно потеплело, Кэрлис отправилась на работу. Внизу ее остановил привратник, улыбнулся и указал на запряженную коляску, ожидавшую у подъезда. На месте кучера сидел симпатичный молодой человек со светлыми волосами, должно быть, актер, подрабатывающий таким образом в ожидании своего звездного часа.
– Миссис Арнольд? – спросил он. У него был поставленный голос актера – мягкий и глубокий. Он сверился с записью. – Мистер Курас велел мне заехать за вами и отвезти на работу. Он сказал, чтобы мы непременно проехали через парк.
Кэрлис бросила взгляд на кучера, потом оглянулась на привратника, с интересом наблюдавшего за этой сценой. Она судорожно вздохнула, улыбнулась привратнику и при помощи кучера забралась в коляску.
Кэрлис была вне себя от ярости. Когда, наконец, Джордж поймет, что между ними все кончено? А если бы Кирк вышел с нею? Что подумает привратник? Что, если кто-нибудь из соседей слышал, что говорил кучер?
Надо положить этому конец. Она хотела быть свободной и жить нормальной жизнью.
Кэрлис не написала и даже не позвонила Джорджу. Она сделала то, чего раньше никогда не делала – просто промолчала. Словно ничего не произошло. Она хотела одного – чтобы он оставил ее в покое.
Джордж был уверен, что Кэрлис хотя бы позвонит ему и скажет спасибо. В конце концов, запряженная лошадь у подъезда в самом центре Манхэттена – это необыкновенно и романтично, а Кэрлис из тех женщин, которые всегда говорят «спасибо» и «пожалуйста». Но прошло три дня, Кэрлис не объявлялась, и Джордж позвонил сам.
– Пока вы были на совещании, звонил мистер Курас, – доложила Лиза. – Он сказал, что перезвонит. Что ему передать?
– Скажите ему, – начала Кэрлис и на секунду замолчала. – Скажите ему, что посылка получена и я признательна ему за внимание. Поблагодарите его от моего имени, хорошо? – Кэрлис решила, что она прекрасно справилась с ситуацией. Она ведет себя корректно и в то же время вполне отстраненно. Интересно, что думает Лиза. Хотелось бы надеяться, что Джордж Курас для нее – просто очередной клиент. Чувство вины, которое растворилось было в очистительной волне обретенной свободы, возникло вновь, причем с небывалой силой. Оно теперь соединилось со страхом – что еще выкинет Джордж? Его настойчивость, его безрассудство, которые некогда столь привлекали ее, теперь просто отпугивали. Эти два чувства – вины и страха – поглотили ее настолько, что она стала теряться даже в самых обычных ситуациях, неспособная разумно ни думать, ни действовать.
– Да что с вами происходит? – раздраженно воскликнул однажды Джошуа. – Вы упустили двух клиентов подряд.
– Ничего, – и вышла из его кабинета.
– Я плачу вам не за то, чтобы вы занимались всякими глупостями, – угрожающе сказал Джошуа.
В тот вечер, когда они с Кирком смотрели телевизор, зазвонил телефон. Кэрлис, боясь услышать знакомый голос, сняла трубку.
– Кэрлис, – нежно начал Джордж, – мне хотелось сделать тебе приятное, а ты отказалась даже поговорить со мной, поручила секретарше. Ты что, злишься на меня?
– Да нет, с чего вы взяли? – сказала она, поворачиваясь спиной к Кирку. Она не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Интересно, голос ее звучит как обычно? А как это – обычно? Она не могла вспомнить. Она задыхалась, возмущенная поступком Джорджа, который позвонил-таки домой, и в то же время должна была сохранять невозмутимость. Колени у нее стали ватными, дыхание прерывистым, ей не хватало воздуха, сердце отчаянно колотилось. Она попыталась вспомнить, как обычно говорит с деловыми партнерами. Разве она так же лаконична? – На мой взгляд, это вполне подходит. – Вот теперь, кажется, все выглядит естественно.
– Стало быть, повторим еще раз? Я был бы счастлив доставить тебе удовольствие, – голос его по-прежнему ласкал и обволакивал. И в нем таилась опасность.
– Нет, – сказала она. Кирк оторвал взгляд от телевизора и посмотрел на Кэрлис. – Вполне достаточно. Спасибо, – и она положила трубку, едва не уронив аппарат.
– Кто это? – спросил Кирк.
– Лэнсинг, – кратко отозвалась она, чувствуя как колотится сердце. Она испугалась, что Кирк заметит ее состояние.
– А в чем дело? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
– Он надоел мне! – Кэрлис выключила свет на ночном столике и нервно взбила подушку. – Даже дома, черт бы его побрал, покоя не дает. – Кирк ясно видел: с ней явно что-то не так. Раньше Кэрлис никогда не засыпала в одиннадцать и никогда так резко не разговаривала с клиентами. Это на нее непохоже.
И то, что она может лгать, тоже было на нее непохоже. Но на днях он столкнулся с Рэем Мэндисом, и тот сказал ему, что несколько недель назад видел, как Кэрлис выходила из отеля «Алгонквин». Интересно, что она могла там делать в половине шестого? Ведь она всегда говорила, что терпеть не может мрачные номера этого отеля и весь дух его литературной и театральной богемы. Они тогда должны были встретиться в ресторане «21» в четверть седьмого. Она опоздала, сославшись на то, что задержалась на работе. Отчего бы не сказать, что была в «Алгонквине»? А недавно привратник рассказал о том, что миссис Арнольд уехала на работу в ландо. Что бы это могло означать? И почему она ничего ему не сказала? Что она от него скрывает? Кирк вспомнил Бонни. На память ему неожиданно пришли разные подробности: она тогда укоротила волосы, похудела, после многолетнего равнодушия снова начала проявлять активность в постели. Всему этому он тогда не придал значения. И в результате он потерял Бонни.
– Кэрлис?
– Да?
– У тебя кто-нибудь есть? Ты мне изменяешь?
Она выдернула из-под головы подушку, села на кровати и зажгла свет. Взглянув на мужа, Кэрлис сказала правду:
– Нет, никого у меня нет. Он повторил, глядя на нее:
– Ты уверена, что тебе нечего сказать мне? Тут она взорвалась:
– Как ты смеешь задавать мне такие вопросы? Это я от тебя что-то скрываю? Посмотри-ка лучше на себя, – она бросила на мужа негодующий взгляд. – Ты солгал мне насчет своего отца. Ты солгал, будто был единственным сыном в семье. Я все знаю о Скотте.
Кровь отхлынула от лица Кирка. Он почувствовал ярость, но, изо всех сил стараясь сдержаться, говорил спокойно:
– И откуда же тебе это стало известно?
– От Джеффри, – ответила она, не обращая внимания на зловещее хладнокровие Кирка. – Я так за тебя волновалась. Я так боялась, что ты с собой что-нибудь сделаешь. Или со мной. Мне надо было с кем-то поговорить. И вот я позвонила Джеффри. И он все мне рассказал – и об отце, и о Скотте, и о Ковингтоне. И теперь ты еще что-то толкуешь о секретах! Не тебе обвинять меня в этом; Кирк! Я и о «Дирборне» многое знаю.
– А об этом ты от кого узнала? – Его ровный, тихий голос был гораздо опаснее откровенного взрыва ярости.
– От твоей матери, – ответила Кэрлис. – Ты ведь мне ничего не рассказываешь. Так что приходится общаться с другими. Я все знаю, Кирк! Все то, что ты от меня утаивал. Думаешь, приятно чувствовать, что ты не хочешь делиться со мной, не хочешь посвящать в то, что для тебя действительно имеет значение? Так что не смей упрекать меня в том, что я от тебя что-то скрываю. Не смей!
Все еще бледный, с застывшим взглядом, он не промолвил ни слова и погрузился в молчание. Пусть Кэрлис думает, что он ей поверил.
Она слишком много лгала. Она солгала, когда опоздала. Она солгала – тем, что ничего не сказала, – когда ездила на ландо. После лета она стала совсем другой – и в постели тоже. Слишком многое не сходилось, слишком многое трудно было объяснить – вроде коробка спичек из вермонтской гостиницы, который все еще лежал у него в портфеле.
На следующий день Джордж позвонил Кэрлис на работу.
– Чтобы это было в последний раз! – резко сказала она, как только услышала его голос. Кэрлис едва сдерживала ярость. Кирк почти не разговаривал с ней утром. На работу он ушел, едва кивнув на прощание. От его упреков ей стало страшно. Она чувствовала себя виноватой. А отказ отвечать на ее упреки приводил ее, напротив, в негодующее состояние.
В ответ на резкость Кэрлис Джордж, вместе с извинениями, послал ей на работу корзину роскошных цветов. Чтобы избежать нового звонка домой, Кэрлис сама позвонила Джорджу и поблагодарила его.
– Очень мило с твоей стороны, – голос ее звучал спокойно. – Цветы замечательные.
– Я так и думал, что они тебе понравятся, – в его голосе, как и прежде, чувствовалась страсть. – Я люблю дарить тебе красивые вещи.
Бонни оставила его, и Кирк позволил ей уйти, но утрата Кэрлис – это было больше, чем он мог пережить. Он любил ее сильнее всего на свете и пойдет на все, лишь бы удержать ее, пусть даже ценой его или ее жизни. Сохраняя совершенное спокойствие, он позвонил знакомому детективу и попросил кого-нибудь порекомендовать для оказания ему помощи. Тот посоветовал обратиться к Джону Плэндому, человеку серьезному, надежному и дорого бравшему за свои услуги. Тот часто имел дело с неверными женами и мужьями, так что сразу понял, что от него требуется.
– Мне нужна копия ее записной книжки, – сказал Плэндом, – фотография и рабочий адрес.
Джордж послал Кэрлис на работу старинный серебряный нож для разрезания бумаг. Это был прекрасный скромный подарок, который ни у кого на работе не должен был вызвать ни любопытства, ни вопросов. У Джона Плэндома, который свел тесное знакомство с начальником экспедиции у «Бэррона и Хайнза», такие вопросы, однако же, возникли.
Чувствуя, что поступает неверно, Кэрлис решила вернуть подарок лично. Она не рискнула вызвать гнев Джорджа, отправив к нему курьера; писать записку она не стала, чтобы не оставлять письменных следов. Она отправилась на работу к Джорджу в середине дня, когда вокруг было полно людей и ничего нельзя было заподозрить. Поскольку посещение это было совершенно невинным, Кэрлис доехала на такси прямо до места. Джон Плэндом остановил свой «додж» на противоположной стороне улицы.
– Он что, не понравился тебе? – спросил Джордж.
Он выглядел так, словно его ударили, но Кэрлис старалась не обращать на это внимания. С тех самых пор, как в квартире раздался тот злосчастный звонок, Кэрлис исподволь наблюдала за Кирком, стараясь понять, подозревает ли он ее или поверил выдумке насчет Лэнсинга. К тому разговору Кирк больше не возвращался. Он терзал ее своим молчанием, а она терзалась неопределенностью.
– Ну, разумеется, понравился, – сказала она, боясь разозлить Джорджа, боясь, что он появится у нее дома или опять позвонит, когда рядом будет Кирк, или сделает что-нибудь еще, что разрушит ее семью и жизнь. Еще в самом начале их романа Джордж сказал Кэрлис, что не остановится ни перед чем, лишь бы завоевать любимую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Я не хочу тебя больше видеть. Этого мне не перенести.
Он взял ее за руку, а когда она отдернула ее, снова притянул к себе.
– Я не буду делать ничего, чтобы тебе не понравилось, – пообещал Джордж. Это она уже слышала, и она этому верила. Но теперь ясно, что все это время он делал как раз то, что ей не нравилось. Она увидела в стенном зеркале свое отражение и не узнала себя – незнакомка в незнакомой комнате с мужчиной, который ей едва знаком. Кто же она такая, спрашивала себя Кэрлис, и что она здесь делает? – Кэрлис, ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь?
– Вполне, – сказала она, убирая руку. – Вполне.
Она боялась, что он будет уговаривать ее остаться, но Джордж молчал. Испытывая жгучий стыд, Кэрлис подошла к двери и вышла, не оглядываясь. Боль, унижение, облегчение – она испытывала все эти чувства сразу, думая, что теперь все кончено и возврата к прежнему нет.
Глава XII
Едва войдя в приемную доктора Лионеля, Джейд занервничала. Ее ощущение, что с ней что-то неладно в последнее время, усилилось. Кровотечение не останавливалось. Волосы по-прежнему были сальными, и ничего с этим не удавалось сделать. Кожа стала темнее и, казалось, даже жестче. Стало трудно ходить – не прибавив ни грамма в весе, она ощущала тяжесть в коленях, ноги были ватными и отказывались слушаться. Ей припомнились объявления Общества по борьбе с раком, которые обычно появляются на последних полосах журналов, и она обнаружила у себя несколько угрожающих признаков. Тревога о здоровье отодвинула в сторону мысли о Джордже. Она пошла к доктору Лионелю в тайной надежде, что тот обзовет ее мнительной и пропишет какие-нибудь витамины. Но надежды ее не оправдались. Доктор внимательнейшим образом ее осмотрел, а потом направил к гинекологу.
– Я хочу, чтобы вы прошли полное гинекологическое обследование, – сказал он. – И не тяните с этим. – Он тут же набрал номер телефона гинеколога и попросил его сразу принять Джейд.
– Что-нибудь неладно? – спросила Джейд, уходя.
– Надо обследоваться, – ответил он в обычной манере врачей, которая всегда так выводит из себя нормальных людей: мол, ни о чем не волнуйтесь, мы о вас позаботимся.
Теперь, когда ее роману пришел конец, Кэрлис испытывала неимоверное облегчение – все позади и Кирк ни о чем не узнал. Прошли тревога и чувство вины, которые неотступно преследовали ее. Как хорошо было вернуться к нормальной жизни – когда-то она казалась немного скучной, а теперь снова приобрела свою прелесть.
Но она недооценила Джорджа. Она забыла, каким упрямым он может быть. Она забыла, что ее «нет» ничего для него не значит. Он начал ежедневно звонить ей на работу. Джордж был не столь наивен, чтобы просить ее о свидании. Он просто повторял, как скучает по ней.
– Я все время только о тебе и думаю, – говорил он. – Сегодня я проходил мимо «Лютеции». Помнишь, мы там с тобой обедали? За счет Ады.
– Когда идет дождь, я думаю о тебе, – сказал он в другой раз, когда на улице было пасмурно. – Помнишь, какой ливень был в тот вечер, когда мы познакомились?
– Прошу тебя, не звони мне, – отвечала она.
– Но почему?
– Это слишком тяжело.
– Ты хочешь сказать, что тоже скучаешь по мне?
– Пожалуйста, – настойчиво повторила она, стараясь дать ему понять, что говорит серьезно, – не надо больше звонить. Все кончено.
Она велела секретарше не соединять ее с мистером Курасом, если он позвонит.
– Хорошо, миссис Арнольд, – послушно откликнулась Лиза. И следующие три дня подряд она говорила Джорджу, что миссис Арнольд на совещании.
– Он велел передать вам, что будет звонить сегодня домой, – сказала Лиза.
Кэрлис прошла к себе в кабинет, закрыла дверь и набрала его номер.
– Когда-то ты обещал мне, что не будешь звонить домой, – напомнила Кэрлис, с ужасом представляя, что придется разговаривать с Джорджем, когда рядом будет Кирк. – Помнишь?
– Конечно, помню, – ответил он. – Но тогда у нас был роман. Все понятно. Теперь мы больше не видимся. Почему же я не могу позвонить тебе домой?
– Потому что я не хочу этого.
– Но я скучаю по тебе, – заговорил он умоляющим тоном. – Мне даже звука твоего голоса не хватает.
– Ради Бога, не надо звонить, – Кэрлис была чуть ли не в истерике. – Не надо.
Пришлось немного подождать в уютном, окрашенном в бежевые тона, заставленном книгами кабинете доктора Фишбейна, но, в конце концов, он появился. Он внимательно осмотрел ее, но если и пришел к какому-нибудь заключению, вслух ничего не сказал.
– Что со мной? – спросила Джейд.
– Пока не знаю, – ответил он. – Надо сделать новые анализы.
– Какие анализы? – переспросила Джейд. От страха у нее свело желудок и пересохло в горле.
– Надо сделать просвечивание грудной железы и биопсию.
– Биопсию? – Стало быть, подозрение на рак. Она вся сжалась.
Доктор Фишбейн заметил ее состояние.
– Джейд, постарайтесь не волноваться. Оставьте волнение на мою долю.
Он понимал, конечно, что такой совет дать легче, чем последовать ему.
Тем не менее он сейчас делал все, что от него зависело.
– Обещаете дать мне знать, когда будут результаты анализов? – попросила она. Она чувствовала себя обреченной. Сколько времени ей осталось? И что она скажет Джорджу, Стиву, матери? Ей не хотелось, чтобы ее жалели.
– Ну разумеется, – ответил доктор Фишбейн. – Сразу позвоню.
С этого момента Джейд жила как во сне. Каждый день она смотрела на закат, гадая, сколько их ей осталось еще увидеть. Она наслаждалась каждой чашкой кофе, как последней в жизни. Она разобрала бумаги в ящиках и выскоблила кухню так, словно ждала желанного гостя.
– У меня сегодня было свидание с адвокатом, – сказала она как-то Джорджу. – Я написала завещание.
– Завещание? – удивленно переспросил он. – Не слишком ли рано?
– Предусмотрительность никогда не мешает, – ответила она. Джейд не говорила ему, что была у доктора Фишбейна. Она боялась, что если он что-нибудь узнает, то не захочет к ней даже прикасаться. А сейчас ей больше, чем когда-либо была нужна его поддержка, его сильные и нежные руки… – Я все оставляю тебе.
– Джейд, не грусти! – От разговоров о смерти ему стало не по себе.
– Обними меня, – сказала она, чувствуя, что вот-вот заплачет.
В один из ноябрьских дней, когда неожиданно потеплело, Кэрлис отправилась на работу. Внизу ее остановил привратник, улыбнулся и указал на запряженную коляску, ожидавшую у подъезда. На месте кучера сидел симпатичный молодой человек со светлыми волосами, должно быть, актер, подрабатывающий таким образом в ожидании своего звездного часа.
– Миссис Арнольд? – спросил он. У него был поставленный голос актера – мягкий и глубокий. Он сверился с записью. – Мистер Курас велел мне заехать за вами и отвезти на работу. Он сказал, чтобы мы непременно проехали через парк.
Кэрлис бросила взгляд на кучера, потом оглянулась на привратника, с интересом наблюдавшего за этой сценой. Она судорожно вздохнула, улыбнулась привратнику и при помощи кучера забралась в коляску.
Кэрлис была вне себя от ярости. Когда, наконец, Джордж поймет, что между ними все кончено? А если бы Кирк вышел с нею? Что подумает привратник? Что, если кто-нибудь из соседей слышал, что говорил кучер?
Надо положить этому конец. Она хотела быть свободной и жить нормальной жизнью.
Кэрлис не написала и даже не позвонила Джорджу. Она сделала то, чего раньше никогда не делала – просто промолчала. Словно ничего не произошло. Она хотела одного – чтобы он оставил ее в покое.
Джордж был уверен, что Кэрлис хотя бы позвонит ему и скажет спасибо. В конце концов, запряженная лошадь у подъезда в самом центре Манхэттена – это необыкновенно и романтично, а Кэрлис из тех женщин, которые всегда говорят «спасибо» и «пожалуйста». Но прошло три дня, Кэрлис не объявлялась, и Джордж позвонил сам.
– Пока вы были на совещании, звонил мистер Курас, – доложила Лиза. – Он сказал, что перезвонит. Что ему передать?
– Скажите ему, – начала Кэрлис и на секунду замолчала. – Скажите ему, что посылка получена и я признательна ему за внимание. Поблагодарите его от моего имени, хорошо? – Кэрлис решила, что она прекрасно справилась с ситуацией. Она ведет себя корректно и в то же время вполне отстраненно. Интересно, что думает Лиза. Хотелось бы надеяться, что Джордж Курас для нее – просто очередной клиент. Чувство вины, которое растворилось было в очистительной волне обретенной свободы, возникло вновь, причем с небывалой силой. Оно теперь соединилось со страхом – что еще выкинет Джордж? Его настойчивость, его безрассудство, которые некогда столь привлекали ее, теперь просто отпугивали. Эти два чувства – вины и страха – поглотили ее настолько, что она стала теряться даже в самых обычных ситуациях, неспособная разумно ни думать, ни действовать.
– Да что с вами происходит? – раздраженно воскликнул однажды Джошуа. – Вы упустили двух клиентов подряд.
– Ничего, – и вышла из его кабинета.
– Я плачу вам не за то, чтобы вы занимались всякими глупостями, – угрожающе сказал Джошуа.
В тот вечер, когда они с Кирком смотрели телевизор, зазвонил телефон. Кэрлис, боясь услышать знакомый голос, сняла трубку.
– Кэрлис, – нежно начал Джордж, – мне хотелось сделать тебе приятное, а ты отказалась даже поговорить со мной, поручила секретарше. Ты что, злишься на меня?
– Да нет, с чего вы взяли? – сказала она, поворачиваясь спиной к Кирку. Она не могла заставить себя посмотреть ему в лицо. Интересно, голос ее звучит как обычно? А как это – обычно? Она не могла вспомнить. Она задыхалась, возмущенная поступком Джорджа, который позвонил-таки домой, и в то же время должна была сохранять невозмутимость. Колени у нее стали ватными, дыхание прерывистым, ей не хватало воздуха, сердце отчаянно колотилось. Она попыталась вспомнить, как обычно говорит с деловыми партнерами. Разве она так же лаконична? – На мой взгляд, это вполне подходит. – Вот теперь, кажется, все выглядит естественно.
– Стало быть, повторим еще раз? Я был бы счастлив доставить тебе удовольствие, – голос его по-прежнему ласкал и обволакивал. И в нем таилась опасность.
– Нет, – сказала она. Кирк оторвал взгляд от телевизора и посмотрел на Кэрлис. – Вполне достаточно. Спасибо, – и она положила трубку, едва не уронив аппарат.
– Кто это? – спросил Кирк.
– Лэнсинг, – кратко отозвалась она, чувствуя как колотится сердце. Она испугалась, что Кирк заметит ее состояние.
– А в чем дело? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
– Он надоел мне! – Кэрлис выключила свет на ночном столике и нервно взбила подушку. – Даже дома, черт бы его побрал, покоя не дает. – Кирк ясно видел: с ней явно что-то не так. Раньше Кэрлис никогда не засыпала в одиннадцать и никогда так резко не разговаривала с клиентами. Это на нее непохоже.
И то, что она может лгать, тоже было на нее непохоже. Но на днях он столкнулся с Рэем Мэндисом, и тот сказал ему, что несколько недель назад видел, как Кэрлис выходила из отеля «Алгонквин». Интересно, что она могла там делать в половине шестого? Ведь она всегда говорила, что терпеть не может мрачные номера этого отеля и весь дух его литературной и театральной богемы. Они тогда должны были встретиться в ресторане «21» в четверть седьмого. Она опоздала, сославшись на то, что задержалась на работе. Отчего бы не сказать, что была в «Алгонквине»? А недавно привратник рассказал о том, что миссис Арнольд уехала на работу в ландо. Что бы это могло означать? И почему она ничего ему не сказала? Что она от него скрывает? Кирк вспомнил Бонни. На память ему неожиданно пришли разные подробности: она тогда укоротила волосы, похудела, после многолетнего равнодушия снова начала проявлять активность в постели. Всему этому он тогда не придал значения. И в результате он потерял Бонни.
– Кэрлис?
– Да?
– У тебя кто-нибудь есть? Ты мне изменяешь?
Она выдернула из-под головы подушку, села на кровати и зажгла свет. Взглянув на мужа, Кэрлис сказала правду:
– Нет, никого у меня нет. Он повторил, глядя на нее:
– Ты уверена, что тебе нечего сказать мне? Тут она взорвалась:
– Как ты смеешь задавать мне такие вопросы? Это я от тебя что-то скрываю? Посмотри-ка лучше на себя, – она бросила на мужа негодующий взгляд. – Ты солгал мне насчет своего отца. Ты солгал, будто был единственным сыном в семье. Я все знаю о Скотте.
Кровь отхлынула от лица Кирка. Он почувствовал ярость, но, изо всех сил стараясь сдержаться, говорил спокойно:
– И откуда же тебе это стало известно?
– От Джеффри, – ответила она, не обращая внимания на зловещее хладнокровие Кирка. – Я так за тебя волновалась. Я так боялась, что ты с собой что-нибудь сделаешь. Или со мной. Мне надо было с кем-то поговорить. И вот я позвонила Джеффри. И он все мне рассказал – и об отце, и о Скотте, и о Ковингтоне. И теперь ты еще что-то толкуешь о секретах! Не тебе обвинять меня в этом; Кирк! Я и о «Дирборне» многое знаю.
– А об этом ты от кого узнала? – Его ровный, тихий голос был гораздо опаснее откровенного взрыва ярости.
– От твоей матери, – ответила Кэрлис. – Ты ведь мне ничего не рассказываешь. Так что приходится общаться с другими. Я все знаю, Кирк! Все то, что ты от меня утаивал. Думаешь, приятно чувствовать, что ты не хочешь делиться со мной, не хочешь посвящать в то, что для тебя действительно имеет значение? Так что не смей упрекать меня в том, что я от тебя что-то скрываю. Не смей!
Все еще бледный, с застывшим взглядом, он не промолвил ни слова и погрузился в молчание. Пусть Кэрлис думает, что он ей поверил.
Она слишком много лгала. Она солгала, когда опоздала. Она солгала – тем, что ничего не сказала, – когда ездила на ландо. После лета она стала совсем другой – и в постели тоже. Слишком многое не сходилось, слишком многое трудно было объяснить – вроде коробка спичек из вермонтской гостиницы, который все еще лежал у него в портфеле.
На следующий день Джордж позвонил Кэрлис на работу.
– Чтобы это было в последний раз! – резко сказала она, как только услышала его голос. Кэрлис едва сдерживала ярость. Кирк почти не разговаривал с ней утром. На работу он ушел, едва кивнув на прощание. От его упреков ей стало страшно. Она чувствовала себя виноватой. А отказ отвечать на ее упреки приводил ее, напротив, в негодующее состояние.
В ответ на резкость Кэрлис Джордж, вместе с извинениями, послал ей на работу корзину роскошных цветов. Чтобы избежать нового звонка домой, Кэрлис сама позвонила Джорджу и поблагодарила его.
– Очень мило с твоей стороны, – голос ее звучал спокойно. – Цветы замечательные.
– Я так и думал, что они тебе понравятся, – в его голосе, как и прежде, чувствовалась страсть. – Я люблю дарить тебе красивые вещи.
Бонни оставила его, и Кирк позволил ей уйти, но утрата Кэрлис – это было больше, чем он мог пережить. Он любил ее сильнее всего на свете и пойдет на все, лишь бы удержать ее, пусть даже ценой его или ее жизни. Сохраняя совершенное спокойствие, он позвонил знакомому детективу и попросил кого-нибудь порекомендовать для оказания ему помощи. Тот посоветовал обратиться к Джону Плэндому, человеку серьезному, надежному и дорого бравшему за свои услуги. Тот часто имел дело с неверными женами и мужьями, так что сразу понял, что от него требуется.
– Мне нужна копия ее записной книжки, – сказал Плэндом, – фотография и рабочий адрес.
Джордж послал Кэрлис на работу старинный серебряный нож для разрезания бумаг. Это был прекрасный скромный подарок, который ни у кого на работе не должен был вызвать ни любопытства, ни вопросов. У Джона Плэндома, который свел тесное знакомство с начальником экспедиции у «Бэррона и Хайнза», такие вопросы, однако же, возникли.
Чувствуя, что поступает неверно, Кэрлис решила вернуть подарок лично. Она не рискнула вызвать гнев Джорджа, отправив к нему курьера; писать записку она не стала, чтобы не оставлять письменных следов. Она отправилась на работу к Джорджу в середине дня, когда вокруг было полно людей и ничего нельзя было заподозрить. Поскольку посещение это было совершенно невинным, Кэрлис доехала на такси прямо до места. Джон Плэндом остановил свой «додж» на противоположной стороне улицы.
– Он что, не понравился тебе? – спросил Джордж.
Он выглядел так, словно его ударили, но Кэрлис старалась не обращать на это внимания. С тех самых пор, как в квартире раздался тот злосчастный звонок, Кэрлис исподволь наблюдала за Кирком, стараясь понять, подозревает ли он ее или поверил выдумке насчет Лэнсинга. К тому разговору Кирк больше не возвращался. Он терзал ее своим молчанием, а она терзалась неопределенностью.
– Ну, разумеется, понравился, – сказала она, боясь разозлить Джорджа, боясь, что он появится у нее дома или опять позвонит, когда рядом будет Кирк, или сделает что-нибудь еще, что разрушит ее семью и жизнь. Еще в самом начале их романа Джордж сказал Кэрлис, что не остановится ни перед чем, лишь бы завоевать любимую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54