Она припомнила два шикарных разворота, рекламирующих одежду от Элгина Лонга в эдвардианском стиле.
Мэри Лу все еще тасовала бланки заказов, попивая при этом чай, дымя сигаретой и разглядывая макет рекламы. На Джейд она по-прежнему не поднимала глаз.
– Когда покончим с Элгином, – между прочим, он славный малый, оттого все ему и стараются помочь, – у нас встреча в «Рейни Дейз» – надо заняться плащами. Сын хозяина, слава Богу, запускает в производство новую модель – «Рейн дроп».
Мэри Лу, скосив глаза, ответила на телефонный звонок и тут же снова вернулась к разговору.
– А теперь давай поторапливайся, наводи порядок в отделе. Увидимся у Элгина Лонга, в два. Да, кстати, когда выпадет свободная минута, сбегай в «Даблдей» и верни им книги, – она указала на бумажный мешок рядом со столом.
Мэри Лу говорила с такой скоростью, что Джейд едва успевала все запоминать. К полудню она едва держалась на ногах, к трем не могла вспомнить имена людей, с которыми встречалась сегодня; она забывала имена поставщиков, их адреса, фасоны, заказанные Мэри Лу; не могла вспомнить, что ела на обед, и даже собственное имя вылетело у нее из головы, а к девяти, когда они с Мэри Лу подсчитывали кассу – по понедельникам и четвергам в «Савенне» работали допоздна, и в обязанности закупщиков входила проверка кассы, – Джейд была настолько измочалена, что расплакалась прямо в машине по дороге домой.
– Давай устроим сегодня обед, – предложила Джейд мужу через два месяца после того, как начала работать с Мэри Лу. Или, точнее говоря, после того, как Мэри Лу начала работать с ней. Прошло две недели, и Мэри Лу спросила, как ее зовут. Затем в течение месяца Мэри Лу звала ее «Джейн», «Джули», «Джоан», «Джоанна». Понадобилось полтора месяца, чтобы она запомнила имя Джейд.
Мэри Лу считали злюкой, она грубила всем налево и направо, была требовательной сверх меры и вообще невозможной женщиной, тем не менее у Джейд она вызывала восхищение. Мэри Лу Тайлер успела узнать про моду столько, сколько большинство никогда и не знало, и опытом своим охотно делилась с кем угодно. «Кем угодно» оказалась Джейд, и ей удалось бесплатно прослушать целый курс о прошлом и настоящем моды. Теперь она знала, кто такие Нормант Норрелл и Чарлз Джеймс, издали умела отличить оригинал от подделки и была в курсе всех новинок лондонской молодежной моды. Она научилась разбираться и в мини, и в макси, и в микро; научилась видеть разницу между вещами новыми и добротными и вещами просто новыми, но второсортными; между стилем и просто модой, между претензией и вкусом. Но самым важным событием за эти два месяца было то, что она поняла – те слезы по пути домой были вызваны не просто усталостью.
– Я хочу пообедать вдвоем. Только ты да я. Вечером, – сказала она. – Получится?
– Конечно, – ответил Барри, который всегда был рад любому предлогу отвлечься от работы над диссертацией. – А что, есть повод?
Она ушла с работы пораньше, и первую остановку сделала у мясного магазина Лобела на Мэдисон-авеню. Мясо здесь фасовали, как у Тиффани – караты, крохотными отбивными. Следующий пункт – «Эмпайр», где продавалась лучшая в мире фасоль; далее – Шестьдесят шестая, цветочный магазин, охапка маргариток. У Дюма она купила несколько пирожных «Наполеон», столь любимых Барри, – правда, соблюдая диету, он редко лакомился ими. И наконец, бутылка красного вина за шесть долларов – продавец уверял, что по качеству оно вполне подходит к задуманному обеду. У нее хватило времени принять ванну, переодеться, расставить цветы и накрыть стол. Барри появился с букетом белых и алых гвоздик.
– Ты, как всегда, ни с кем не сравнима, – сказал он, протягивая ей цветы. – Так что празднуем?
– Узнаешь в свое время, – загадочно ответила Джейд, открывая вино. – Ступай умойся и приведи себя в порядок, – скомандовала она и, пока он выполнял указание, выложила на блюдо отбивные в крессе. – Немного неподжарены. Как раз, как ты любишь.
– Ум-м-м, – проурчал он, отправляя в рот первый кусок. – Потрясающе.
– От Лобела, – горделиво сказала она.
– А что ты сделала? Заложила душу?
– Нет, всего лишь соболиную шубку, – лукаво ответила она.
Он рассмеялся. Джейд выбрала удачный момент – Барри был в отличном настроении.
– Я начал сегодня новую главу, – сказал он, имея в виду диссертацию. Он редко рассказывал ей о своих ученых занятиях – мол, слишком скучно, но сейчас ему хотелось поговорить об этом.
– Речь идет о телевизионной станции Дюмона… О том, как обанкротилась некогда процветающая компания. – Специальностью Барри были финансы, и он рассуждал о денежном обращении так же естественно и легко, как Джейд сортировала заказы.
– Замечательно, – обрадовалась Джейд, зная, с каким скрипом продвигается у Барри диссертация. Слава Богу, наконец, хоть какой-то прогресс.
– А я сегодня тоже начала новую главу.
– Нет, правда? Мэри Лу объявила национальный праздник и предоставила тебе внеочередной перерыв выпить кофе?
– Я беременна, – наконец-то Джейд высказала то, что так сильно волновало ее. – У меня пропуск месячных уже два раза подряд. Надо найти доктора. Ты будешь отцом.
Она думала, что он затормошит ее, закружит, зацелует. Вместо этого он молча посмотрел на нее.
– Ты уверена?
– Разве ты не рад? – подавленно спросила она. Разочарование, явно отразившееся на ее лице, как игла, пронзило его.
– Конечно, рад! Это же замечательно, – воскликнул он, подхватил ее на руки и пустился в пляс. Но Джейд запомнила, что его первой реакцией было настороженное выжидание.
Дороти Маллен ужасно обрадовалась.
– Я так счастлива за тебя, – воскликнула она, и это были не просто слова.
Она помнила, как испугалась, поняв, что беременна. Тогда она еще не была замужем. Арнольд Маллен уговорил ее переспать с ним, а после этого известия он заявил, что ребенок не от него. Правда, в конце концов, его родители и родители Дороти несколько образумили Арнольда. Уже много лет спустя после того, как Арнольд ее оставил, Дороти поняла, что ей надо было сделать аборт, как советовала мать. Она была слишком молода, чтобы заводить ребенка, а Арнольд был слишком легкомыслен, чтобы быть отцом. Но у Джейд все будет иначе, – и Дороти была счастлива.
– Я ведь знаю, как ты хотела ребенка. Херб Хартли пришел в полный восторг.
– Отлично! – гремел в телефоне его голос. – Новое поколение Хартли. Смотри, чтобы это был мальчик. Нам нужны наследники.
– Черта с два! – Джейд коснулся дух феминизма, который витал в ту пору в воздухе. – Вы что, никогда не слышали о наследницах?
Барри, хорошо знавший, какого страха может нагнать отец, был рад, что Джейд хорошо ладит с ним.
– Ребенок! – произнесла Мэри Лу. Джейд, испытывавшая страх перед ней, тянула с этим известием до самого последнего момента. Но шел уже пятый месяц, и дальше скрывать было бессмысленно. – В августе? Боже милосердный! Как раз летние торги начинаются!
– Мэри Лу, но это же природа, и я просто ничего не могу изменить.
– Да знаю я, – раздраженно откликнулась Мэри Лу. – Надо полагать, далее ты намерена сообщить, что отправляешься с мужем на Средний Запад и собираешься стать примерной домохозяйкой.
– М-м-да, что-то в этом роде, – вынуждена была признаться Джейд.
– Как обидно, – пробормотала Мэри Лу, разбираясь в ворохе заметок, которые делала для себя. Наконец, нужная нашлась. – Ты могла бы сделать фантастическую карьеру.
– Может, когда-нибудь это и будет, – сказала Джейд. Ей не хотелось обижать Мэри Лу, которая, насколько она знала, всю свою жизнь посвятила карьере.
– Если не будешь дурой, так и получится, – сказала Мэри Лу и тут же вернулась к делу. – А теперь свяжись-ка со Стивом Хиршем и выясни, отправил ли он новую партию. Эти плащи расходятся со страшной скоростью.
Джейд уже была на пороге кабинета, когда Мэри Лу окликнула ее.
– Да? – повернулась она.
– Ты того, не слишком напрягайся сейчас, – ласково сказала Мэри Лу, переживая, как всегда, моментальную смену настроений. – Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке, ясно?
– Ясно, – сказала Джейд с улыбкой. – Спасибо, Мэри Лу.
– И еще…
– Да?
– Я счастлива за тебя. Правда. – И в этот момент Мэри Лу – может быть, единственный раз в жизни – походила не на огнедышащего тигра с Седьмой авеню, а просто на женщину, у которой тоже когда-то мог быть ребенок.
В тот вечер Барри, как обычно, поджидал жену у служебного входа «Савенна». «Фольксваген» стоял напротив, и когда Джейд с Барри переходили дорогу, неожиданно появился старенький «маркьюри» – он проехал на красный свет на Пятой авеню и выскочил на Сорок третью.
– Джейд! – заорал Барри. Натренированная реакция спортсмена позволила ему заметить машину на долю секунды раньше, и он оттолкнул Джейд в сторону, буквально швырнув ее на тротуар. Этим он спас ей жизнь. Не чувствуя собственных ушибов, он помог ей подняться.
– Ну, как ты?
– Да вроде нормально, – сказала она, едва шевеля губами. Все произошло так стремительно, что она ничего не успела понять.
– Уверена?
Она кивнула и тут же вскрикнула.
– Барри! – Все тело пронзила острая боль, словно ее рвали изнутри. – Мне больно!
Она посмотрела вниз и увидела, что по ногам у нее течет кровь.
– Ребенок! – вскрикнула она и снова почувствовала страшную режущую боль.
– Барри, – слабо произнесла Джейд, когда боль немного отпустила. Она потянулась было к нему, но тут ее скрутило в третий раз, и его ответа она уже не слышала.
Джейд очнулась лишь в полдень следующего дня в больнице «Маунт Синай», Ничего не надо было говорить, ничего не надо было спрашивать. Все и так было ясно.
– Ребенок? – вопросительно обратилась она к сестре.
– У вас будут другие, – ласково ответила та. Джейд понимала, что ее стараются успокоить, и все равно не могла сдержать слез.
– А где Барри? – спросила она, когда смогла, наконец, снова заговорить. Ей нужен был Барри, ей необходимо было видеть его. Только он мог ее успокоить, только он мог помочь. – Где мой муж?
Сестра ответила не сразу.
– Он умер! О Боже, он умер! – закричала Джейд.
– Нет, нет, – сестра пыталась успокоить ее. – Вовсе не умер. Он жив. Лежит в ортопедическом отделении. У него перелом ноги и коленная чашечка разбита. С ним все будет в порядке.
Джейд больше не вернулась в «Савенн». И в свою квартирку на Морнинг-Сайд Хайтс тоже не вернулась. Они выписались из больницы, и в тот же день Барри с гипсом во всю ногу помог ей подняться в самолет, и они улетели в Форт Уэйн.
Глава VIII
На Среднем Западе имя Хартли было синонимом традиции и качества. Более семидесяти лет Хартли производили товары из бумаги, предназначенные для застолий и празднеств: бумажные тарелки и салфетки, бумажные скатерти, а также бумажные шляпы и носовые платки. Казалось, Хартли были здесь всегда, без них не обходилась ни одна годовщина, ни один праздник, будь то Рождество или Новый год, день святого Валентина или четвертое июля. Компанией «Хартли» всегда руководил один человек, и в настоящий момент этим человеком был Херб Хартли. Как только появился на свет Барри, Херб стал мечтать о тех временах, когда сын войдет в семейное дело. И вот эти времена настали.
Лишь оказавшись в Форт Уэйне, Джейд поняла, из какой уважаемой семьи происходит ее муж. Имя Хартли встречалось здесь повсюду. По пути из аэропорта домой они проехали мимо большой кирпичной фабрики, принадлежащей компании. Джейд заметила целую вереницу грузовиков, на которых оранжевым по белому было выведено «Хартли», не ускользнула от ее внимания и школьная аудитория, построенная, как гласила мемориальная доска, на средства Хартли; глазная клиника тоже была подарена городу этим семейством.
– А ты и не говорил мне, какая у тебя знаменитая семья, – сказала Джейд с удивлением и восхищением одновременно.
– А мы вовсе не знаменитости, – Барри сжал ей руку. – Мы здесь живем и помогаем людям, чем можем.
Джейд предстояло узнать, что Хартли никогда не демонстрировали своего процветания. Родители Барри жили в симпатичном, но далеко не аристократическом районе, в удобном, но простом деревянном доме, покрытом дранкой, и хотя Херб Хартли и ездил на «кадиллаке», машина была не новая и явно нуждалась в мойке. На Дорис Хартли, жене Херба, был весь дом и хозяйство, а помимо этого – церковь по воскресеньям и кружок по изучению Библии, собиравшийся по четвергам. Они встретили Джейд как родную дочь. Дорис Хартли выделила ей просторную спальню и ходила за ней прямо-таки по пятам, угадывая каждое ее желание. А Херб – так тот просто влюбился.
– Тебе надо восстановить силы, – говорила Дорис, потчуя ее домашним супом и толстонарезанным хлебом домашнего изготовления. – С тобой произошла ужасная вещь, и надо время, чтобы ты могла прийти в себя.
Херб приносил цветы и журналы; он же купил специально для нее телевизор новейшей марки.
– Торопиться некуда, – говорил он в своем обычном грубоватом тоне, но с нежностью. – Ты молода. У тебя все еще впереди.
Джейд постепенно набирала вес, но хотя самочувствие ее становилось лучше и доктор сказал, что физически она совершенно здорова, тоска, охватившая ее в тот момент, когда она очнулась в больнице «Маунт Синай», не проходила.
– Знаешь, что тебя исцелит? Путешествие, – решительно заявил Херб. Я сам себе доктор, любил повторять он, только без диплома. Он был уверен, что знает, кому какие нужны лекарства. – Что скажешь, если я отправлю вас с Барри на Бермуды? На недельку, а? Все мигом пройдет.
Бермуды были прекрасны – яркое солнце, голубое небо и теплое море, но ехать сюда не надо было. Джейд много плавала в прозрачной бирюзовой воде, но Барри из-за гипса не мог и был зол, как сто чертей. Не на Джейд – на целый мир.
– Проклятье! – повторял он. – Было время – я побеждал всех на соревнованиях по плаванию, а теперь я даже ног замочить не могу.
– Но это же не навсегда, – уговаривала его Джейд. – Кость срастется, и все будет в порядке.
– Не будет, – упрямился Барри, и его квадратная челюсть становилась все тяжелее.
– Но врачи говорят, что будет, – Джейд прекрасно понимала, каково ему сейчас, и старалась изо всех сил поднять настроение.
– Врачи ошибаются. Я спортсмен. Я знаю свое тело. Нога уже никогда не будет действовать, как раньше.
Каждый вечер, на закате, они пили пунш, ездили в Гамильтон покупать в беспошлинном магазине кашемировые кофты; и всякий раз, при виде молодой пары с детьми, у Джейд подступали слезы. Она еще сильнее хотела ребенка. Ну почему именно с ней случилось все это? Ведь она знает, как сделать детей счастливыми, так почему же ее собственному ребенку она не смогла дать жизнь?
– Все забудется, когда ты снова будешь беременна, – уверял Барри.
– Ты думаешь? – с надеждой спрашивала она, так и впитывая его слова. Барри, чувствовала она, знает все. И она всегда ему верила.
– Ну, конечно, – твердо говорил он. – Я совершенно уверен.
– Ты всегда умеешь успокоить, – с облегчением отзывалась Джейд.
– Надеюсь, – он нежно улыбался. – Ведь я люблю тебя.
И все же по возвращении в Форт Уэйн тоска с новой силой овладела ею. Она не могла забыть дорожное происшествие и все время думала только о том, как можно было избежать его. Если бы она не остановилась по дороге у рекламного отдела посмотреть на воскресные образцы, ушла бы с работы на десять минут раньше, ничего бы не случилось. Если бы остановилась у прилавка с духами и попробовала запах «Диорессенс», которыми так замечательно благоухала племянница Эффи, ушла бы с работы на пять минут позже, то все еще была бы беременна и ребенок тепло шевелился бы внутри нее.
Время шло, душевные раны должны были бы исцелиться, а ничего не менялось. Настроение у нее было мрачное, и выглядела Джейд так, будто из нее уходила жизнь. Она никак не могла понять, что же с ней происходит. Да, она потеряла ребенка, и это ужасно. Но ведь и с другими такое случается, и все-таки они поправляются, продолжают жить, забывая прошлое и глядя в будущее.
Другие – но не Джейд. Она никак не могла оправиться, хотя казалось, что мешало ей нормально жить, ждать новой беременности, которая завершится более счастливо? Муж был от нее без ума. Денег у них было достаточно. Жила она в прекрасном доме с любящими свекровью и свекром, была молода и здорова, и доктор уверял, что выкидыш не оставит никаких последствий. У нее могут быть еще дети. И все-таки что-то было не так. В конце концов, Джейд поняла, что именно, – во всяком случае, так ей показалось.
– Ты ведь знаешь, как я люблю твоих родителей, – шепнула как-то Джейд, когда они уже засыпали. Комната, где они находились, некогда была спальней Барри, здесь стояли две двуспальные кровати, спинки которых были облеплены картинками, – их приклеил Барри, когда еще учился в школе. Может быть, дело было в близости родительской спальни или в том, что все здесь напоминало о детстве, – так или иначе эта комната словно подавляла все желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Мэри Лу все еще тасовала бланки заказов, попивая при этом чай, дымя сигаретой и разглядывая макет рекламы. На Джейд она по-прежнему не поднимала глаз.
– Когда покончим с Элгином, – между прочим, он славный малый, оттого все ему и стараются помочь, – у нас встреча в «Рейни Дейз» – надо заняться плащами. Сын хозяина, слава Богу, запускает в производство новую модель – «Рейн дроп».
Мэри Лу, скосив глаза, ответила на телефонный звонок и тут же снова вернулась к разговору.
– А теперь давай поторапливайся, наводи порядок в отделе. Увидимся у Элгина Лонга, в два. Да, кстати, когда выпадет свободная минута, сбегай в «Даблдей» и верни им книги, – она указала на бумажный мешок рядом со столом.
Мэри Лу говорила с такой скоростью, что Джейд едва успевала все запоминать. К полудню она едва держалась на ногах, к трем не могла вспомнить имена людей, с которыми встречалась сегодня; она забывала имена поставщиков, их адреса, фасоны, заказанные Мэри Лу; не могла вспомнить, что ела на обед, и даже собственное имя вылетело у нее из головы, а к девяти, когда они с Мэри Лу подсчитывали кассу – по понедельникам и четвергам в «Савенне» работали допоздна, и в обязанности закупщиков входила проверка кассы, – Джейд была настолько измочалена, что расплакалась прямо в машине по дороге домой.
– Давай устроим сегодня обед, – предложила Джейд мужу через два месяца после того, как начала работать с Мэри Лу. Или, точнее говоря, после того, как Мэри Лу начала работать с ней. Прошло две недели, и Мэри Лу спросила, как ее зовут. Затем в течение месяца Мэри Лу звала ее «Джейн», «Джули», «Джоан», «Джоанна». Понадобилось полтора месяца, чтобы она запомнила имя Джейд.
Мэри Лу считали злюкой, она грубила всем налево и направо, была требовательной сверх меры и вообще невозможной женщиной, тем не менее у Джейд она вызывала восхищение. Мэри Лу Тайлер успела узнать про моду столько, сколько большинство никогда и не знало, и опытом своим охотно делилась с кем угодно. «Кем угодно» оказалась Джейд, и ей удалось бесплатно прослушать целый курс о прошлом и настоящем моды. Теперь она знала, кто такие Нормант Норрелл и Чарлз Джеймс, издали умела отличить оригинал от подделки и была в курсе всех новинок лондонской молодежной моды. Она научилась разбираться и в мини, и в макси, и в микро; научилась видеть разницу между вещами новыми и добротными и вещами просто новыми, но второсортными; между стилем и просто модой, между претензией и вкусом. Но самым важным событием за эти два месяца было то, что она поняла – те слезы по пути домой были вызваны не просто усталостью.
– Я хочу пообедать вдвоем. Только ты да я. Вечером, – сказала она. – Получится?
– Конечно, – ответил Барри, который всегда был рад любому предлогу отвлечься от работы над диссертацией. – А что, есть повод?
Она ушла с работы пораньше, и первую остановку сделала у мясного магазина Лобела на Мэдисон-авеню. Мясо здесь фасовали, как у Тиффани – караты, крохотными отбивными. Следующий пункт – «Эмпайр», где продавалась лучшая в мире фасоль; далее – Шестьдесят шестая, цветочный магазин, охапка маргариток. У Дюма она купила несколько пирожных «Наполеон», столь любимых Барри, – правда, соблюдая диету, он редко лакомился ими. И наконец, бутылка красного вина за шесть долларов – продавец уверял, что по качеству оно вполне подходит к задуманному обеду. У нее хватило времени принять ванну, переодеться, расставить цветы и накрыть стол. Барри появился с букетом белых и алых гвоздик.
– Ты, как всегда, ни с кем не сравнима, – сказал он, протягивая ей цветы. – Так что празднуем?
– Узнаешь в свое время, – загадочно ответила Джейд, открывая вино. – Ступай умойся и приведи себя в порядок, – скомандовала она и, пока он выполнял указание, выложила на блюдо отбивные в крессе. – Немного неподжарены. Как раз, как ты любишь.
– Ум-м-м, – проурчал он, отправляя в рот первый кусок. – Потрясающе.
– От Лобела, – горделиво сказала она.
– А что ты сделала? Заложила душу?
– Нет, всего лишь соболиную шубку, – лукаво ответила она.
Он рассмеялся. Джейд выбрала удачный момент – Барри был в отличном настроении.
– Я начал сегодня новую главу, – сказал он, имея в виду диссертацию. Он редко рассказывал ей о своих ученых занятиях – мол, слишком скучно, но сейчас ему хотелось поговорить об этом.
– Речь идет о телевизионной станции Дюмона… О том, как обанкротилась некогда процветающая компания. – Специальностью Барри были финансы, и он рассуждал о денежном обращении так же естественно и легко, как Джейд сортировала заказы.
– Замечательно, – обрадовалась Джейд, зная, с каким скрипом продвигается у Барри диссертация. Слава Богу, наконец, хоть какой-то прогресс.
– А я сегодня тоже начала новую главу.
– Нет, правда? Мэри Лу объявила национальный праздник и предоставила тебе внеочередной перерыв выпить кофе?
– Я беременна, – наконец-то Джейд высказала то, что так сильно волновало ее. – У меня пропуск месячных уже два раза подряд. Надо найти доктора. Ты будешь отцом.
Она думала, что он затормошит ее, закружит, зацелует. Вместо этого он молча посмотрел на нее.
– Ты уверена?
– Разве ты не рад? – подавленно спросила она. Разочарование, явно отразившееся на ее лице, как игла, пронзило его.
– Конечно, рад! Это же замечательно, – воскликнул он, подхватил ее на руки и пустился в пляс. Но Джейд запомнила, что его первой реакцией было настороженное выжидание.
Дороти Маллен ужасно обрадовалась.
– Я так счастлива за тебя, – воскликнула она, и это были не просто слова.
Она помнила, как испугалась, поняв, что беременна. Тогда она еще не была замужем. Арнольд Маллен уговорил ее переспать с ним, а после этого известия он заявил, что ребенок не от него. Правда, в конце концов, его родители и родители Дороти несколько образумили Арнольда. Уже много лет спустя после того, как Арнольд ее оставил, Дороти поняла, что ей надо было сделать аборт, как советовала мать. Она была слишком молода, чтобы заводить ребенка, а Арнольд был слишком легкомыслен, чтобы быть отцом. Но у Джейд все будет иначе, – и Дороти была счастлива.
– Я ведь знаю, как ты хотела ребенка. Херб Хартли пришел в полный восторг.
– Отлично! – гремел в телефоне его голос. – Новое поколение Хартли. Смотри, чтобы это был мальчик. Нам нужны наследники.
– Черта с два! – Джейд коснулся дух феминизма, который витал в ту пору в воздухе. – Вы что, никогда не слышали о наследницах?
Барри, хорошо знавший, какого страха может нагнать отец, был рад, что Джейд хорошо ладит с ним.
– Ребенок! – произнесла Мэри Лу. Джейд, испытывавшая страх перед ней, тянула с этим известием до самого последнего момента. Но шел уже пятый месяц, и дальше скрывать было бессмысленно. – В августе? Боже милосердный! Как раз летние торги начинаются!
– Мэри Лу, но это же природа, и я просто ничего не могу изменить.
– Да знаю я, – раздраженно откликнулась Мэри Лу. – Надо полагать, далее ты намерена сообщить, что отправляешься с мужем на Средний Запад и собираешься стать примерной домохозяйкой.
– М-м-да, что-то в этом роде, – вынуждена была признаться Джейд.
– Как обидно, – пробормотала Мэри Лу, разбираясь в ворохе заметок, которые делала для себя. Наконец, нужная нашлась. – Ты могла бы сделать фантастическую карьеру.
– Может, когда-нибудь это и будет, – сказала Джейд. Ей не хотелось обижать Мэри Лу, которая, насколько она знала, всю свою жизнь посвятила карьере.
– Если не будешь дурой, так и получится, – сказала Мэри Лу и тут же вернулась к делу. – А теперь свяжись-ка со Стивом Хиршем и выясни, отправил ли он новую партию. Эти плащи расходятся со страшной скоростью.
Джейд уже была на пороге кабинета, когда Мэри Лу окликнула ее.
– Да? – повернулась она.
– Ты того, не слишком напрягайся сейчас, – ласково сказала Мэри Лу, переживая, как всегда, моментальную смену настроений. – Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке, ясно?
– Ясно, – сказала Джейд с улыбкой. – Спасибо, Мэри Лу.
– И еще…
– Да?
– Я счастлива за тебя. Правда. – И в этот момент Мэри Лу – может быть, единственный раз в жизни – походила не на огнедышащего тигра с Седьмой авеню, а просто на женщину, у которой тоже когда-то мог быть ребенок.
В тот вечер Барри, как обычно, поджидал жену у служебного входа «Савенна». «Фольксваген» стоял напротив, и когда Джейд с Барри переходили дорогу, неожиданно появился старенький «маркьюри» – он проехал на красный свет на Пятой авеню и выскочил на Сорок третью.
– Джейд! – заорал Барри. Натренированная реакция спортсмена позволила ему заметить машину на долю секунды раньше, и он оттолкнул Джейд в сторону, буквально швырнув ее на тротуар. Этим он спас ей жизнь. Не чувствуя собственных ушибов, он помог ей подняться.
– Ну, как ты?
– Да вроде нормально, – сказала она, едва шевеля губами. Все произошло так стремительно, что она ничего не успела понять.
– Уверена?
Она кивнула и тут же вскрикнула.
– Барри! – Все тело пронзила острая боль, словно ее рвали изнутри. – Мне больно!
Она посмотрела вниз и увидела, что по ногам у нее течет кровь.
– Ребенок! – вскрикнула она и снова почувствовала страшную режущую боль.
– Барри, – слабо произнесла Джейд, когда боль немного отпустила. Она потянулась было к нему, но тут ее скрутило в третий раз, и его ответа она уже не слышала.
Джейд очнулась лишь в полдень следующего дня в больнице «Маунт Синай», Ничего не надо было говорить, ничего не надо было спрашивать. Все и так было ясно.
– Ребенок? – вопросительно обратилась она к сестре.
– У вас будут другие, – ласково ответила та. Джейд понимала, что ее стараются успокоить, и все равно не могла сдержать слез.
– А где Барри? – спросила она, когда смогла, наконец, снова заговорить. Ей нужен был Барри, ей необходимо было видеть его. Только он мог ее успокоить, только он мог помочь. – Где мой муж?
Сестра ответила не сразу.
– Он умер! О Боже, он умер! – закричала Джейд.
– Нет, нет, – сестра пыталась успокоить ее. – Вовсе не умер. Он жив. Лежит в ортопедическом отделении. У него перелом ноги и коленная чашечка разбита. С ним все будет в порядке.
Джейд больше не вернулась в «Савенн». И в свою квартирку на Морнинг-Сайд Хайтс тоже не вернулась. Они выписались из больницы, и в тот же день Барри с гипсом во всю ногу помог ей подняться в самолет, и они улетели в Форт Уэйн.
Глава VIII
На Среднем Западе имя Хартли было синонимом традиции и качества. Более семидесяти лет Хартли производили товары из бумаги, предназначенные для застолий и празднеств: бумажные тарелки и салфетки, бумажные скатерти, а также бумажные шляпы и носовые платки. Казалось, Хартли были здесь всегда, без них не обходилась ни одна годовщина, ни один праздник, будь то Рождество или Новый год, день святого Валентина или четвертое июля. Компанией «Хартли» всегда руководил один человек, и в настоящий момент этим человеком был Херб Хартли. Как только появился на свет Барри, Херб стал мечтать о тех временах, когда сын войдет в семейное дело. И вот эти времена настали.
Лишь оказавшись в Форт Уэйне, Джейд поняла, из какой уважаемой семьи происходит ее муж. Имя Хартли встречалось здесь повсюду. По пути из аэропорта домой они проехали мимо большой кирпичной фабрики, принадлежащей компании. Джейд заметила целую вереницу грузовиков, на которых оранжевым по белому было выведено «Хартли», не ускользнула от ее внимания и школьная аудитория, построенная, как гласила мемориальная доска, на средства Хартли; глазная клиника тоже была подарена городу этим семейством.
– А ты и не говорил мне, какая у тебя знаменитая семья, – сказала Джейд с удивлением и восхищением одновременно.
– А мы вовсе не знаменитости, – Барри сжал ей руку. – Мы здесь живем и помогаем людям, чем можем.
Джейд предстояло узнать, что Хартли никогда не демонстрировали своего процветания. Родители Барри жили в симпатичном, но далеко не аристократическом районе, в удобном, но простом деревянном доме, покрытом дранкой, и хотя Херб Хартли и ездил на «кадиллаке», машина была не новая и явно нуждалась в мойке. На Дорис Хартли, жене Херба, был весь дом и хозяйство, а помимо этого – церковь по воскресеньям и кружок по изучению Библии, собиравшийся по четвергам. Они встретили Джейд как родную дочь. Дорис Хартли выделила ей просторную спальню и ходила за ней прямо-таки по пятам, угадывая каждое ее желание. А Херб – так тот просто влюбился.
– Тебе надо восстановить силы, – говорила Дорис, потчуя ее домашним супом и толстонарезанным хлебом домашнего изготовления. – С тобой произошла ужасная вещь, и надо время, чтобы ты могла прийти в себя.
Херб приносил цветы и журналы; он же купил специально для нее телевизор новейшей марки.
– Торопиться некуда, – говорил он в своем обычном грубоватом тоне, но с нежностью. – Ты молода. У тебя все еще впереди.
Джейд постепенно набирала вес, но хотя самочувствие ее становилось лучше и доктор сказал, что физически она совершенно здорова, тоска, охватившая ее в тот момент, когда она очнулась в больнице «Маунт Синай», не проходила.
– Знаешь, что тебя исцелит? Путешествие, – решительно заявил Херб. Я сам себе доктор, любил повторять он, только без диплома. Он был уверен, что знает, кому какие нужны лекарства. – Что скажешь, если я отправлю вас с Барри на Бермуды? На недельку, а? Все мигом пройдет.
Бермуды были прекрасны – яркое солнце, голубое небо и теплое море, но ехать сюда не надо было. Джейд много плавала в прозрачной бирюзовой воде, но Барри из-за гипса не мог и был зол, как сто чертей. Не на Джейд – на целый мир.
– Проклятье! – повторял он. – Было время – я побеждал всех на соревнованиях по плаванию, а теперь я даже ног замочить не могу.
– Но это же не навсегда, – уговаривала его Джейд. – Кость срастется, и все будет в порядке.
– Не будет, – упрямился Барри, и его квадратная челюсть становилась все тяжелее.
– Но врачи говорят, что будет, – Джейд прекрасно понимала, каково ему сейчас, и старалась изо всех сил поднять настроение.
– Врачи ошибаются. Я спортсмен. Я знаю свое тело. Нога уже никогда не будет действовать, как раньше.
Каждый вечер, на закате, они пили пунш, ездили в Гамильтон покупать в беспошлинном магазине кашемировые кофты; и всякий раз, при виде молодой пары с детьми, у Джейд подступали слезы. Она еще сильнее хотела ребенка. Ну почему именно с ней случилось все это? Ведь она знает, как сделать детей счастливыми, так почему же ее собственному ребенку она не смогла дать жизнь?
– Все забудется, когда ты снова будешь беременна, – уверял Барри.
– Ты думаешь? – с надеждой спрашивала она, так и впитывая его слова. Барри, чувствовала она, знает все. И она всегда ему верила.
– Ну, конечно, – твердо говорил он. – Я совершенно уверен.
– Ты всегда умеешь успокоить, – с облегчением отзывалась Джейд.
– Надеюсь, – он нежно улыбался. – Ведь я люблю тебя.
И все же по возвращении в Форт Уэйн тоска с новой силой овладела ею. Она не могла забыть дорожное происшествие и все время думала только о том, как можно было избежать его. Если бы она не остановилась по дороге у рекламного отдела посмотреть на воскресные образцы, ушла бы с работы на десять минут раньше, ничего бы не случилось. Если бы остановилась у прилавка с духами и попробовала запах «Диорессенс», которыми так замечательно благоухала племянница Эффи, ушла бы с работы на пять минут позже, то все еще была бы беременна и ребенок тепло шевелился бы внутри нее.
Время шло, душевные раны должны были бы исцелиться, а ничего не менялось. Настроение у нее было мрачное, и выглядела Джейд так, будто из нее уходила жизнь. Она никак не могла понять, что же с ней происходит. Да, она потеряла ребенка, и это ужасно. Но ведь и с другими такое случается, и все-таки они поправляются, продолжают жить, забывая прошлое и глядя в будущее.
Другие – но не Джейд. Она никак не могла оправиться, хотя казалось, что мешало ей нормально жить, ждать новой беременности, которая завершится более счастливо? Муж был от нее без ума. Денег у них было достаточно. Жила она в прекрасном доме с любящими свекровью и свекром, была молода и здорова, и доктор уверял, что выкидыш не оставит никаких последствий. У нее могут быть еще дети. И все-таки что-то было не так. В конце концов, Джейд поняла, что именно, – во всяком случае, так ей показалось.
– Ты ведь знаешь, как я люблю твоих родителей, – шепнула как-то Джейд, когда они уже засыпали. Комната, где они находились, некогда была спальней Барри, здесь стояли две двуспальные кровати, спинки которых были облеплены картинками, – их приклеил Барри, когда еще учился в школе. Может быть, дело было в близости родительской спальни или в том, что все здесь напоминало о детстве, – так или иначе эта комната словно подавляла все желания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54