Он был художником, но не примадонной, как многие из тех сложных и ненасытных клиентов, которых ей приходилось утешать и задабривать. Он был не таким богатым, как большинство из мужчин, которых знала Илона, но значительно более щедрым, более занятым, чем все ее знакомые, но всегда готовым посвятить ей свое время. Скоро они стали любовниками. Илона предполагала, что их близость повлечет за собой определенные обязательства.Ким только что завершил «Равнины Серенгети» и сразу же начал следующую книгу – «Воспоминания о счастливом времени» – повесть о послевоенном времени, чье действие разворачивается в Нью-Йорке и Париже. Единственные обязательства, которые Ким признавал, были его обязательства перед литературой и перед Николь. Если вы сумеете спеть такую песню, которая заставит людей забыть о Депрессии, я награжу вас медалью. Президент Гувер при награждении Руди Вали Глава четырнадцатая 1 «Сейчас не время для фривольности», – написала Николь в 1932 году в своей постоянной рубрике, которую вела у Маргарет Берримэн в Нью-Йорке с начала двадцатых годов, пересылая ей материалы каждый месяц.1932 год действительно стал ужасным годом. Во Франции, небольшой стране, шестьсот тысяч человек были безработными; их можно было видеть на улицах Парижа – они слонялись, несчастные и потерянные, злые и обескураженные; президент Франции Поль До-мер был убит Полем Горгуловым, русским фашистом; финансовый воротила Ивар Крейгер застрелился в фешенебельных парижских апартаментах, когда его империя, оцениваемая в миллиард долларов, развалилась.В Англии произошли волнения безработных у Черринг-Кросского вокзала, а многочисленный марш голода направился к Лондону под звуки «Интернационала», выдуваемые на волынках. В Германии было шесть миллионов безработных, Адольф Гитлер дважды безуспешно пытался выиграть национальные выборы и заставлял содрогаться всю страну. В Америке – двенадцать миллионов безработных, бывшие директора торговли яблоками на улицах Нью-Йорка. Двадцать тысяч ветеранов первой мировой войны пришли в Вашингтон в поисках сдельной работы, а около двух тысяч банков лопнули.Строгая экономия, к которой Николь была приучена с детства, и умение делать все, стали бесценными качествами в годы Великой Депрессии. Николь отреагировала на кризис, свернув производство, упростив модели и экономя на всем, – уроки, полученные в детстве, оказались очень полезными. Чтобы стимулировать заказы, она срезала цены на свои модели в два раза. Вес персонал, начиная с Лалы и кончая продавщицами, перешел на половинный рабочий день. «Дом Редон», как и все другие ведущие дома моделей в Париже, традиционно бывал закрыт по понедельникам. Теперь они были открыты, чтобы принимать клиентов. В расцвете грохочущих двадцатых годов Николь представляла по четыреста моделей для каждой коллекции. Теперь ее коллекции насчитывали не больше восьмидесяти образцов.Николь всегда предпочитала простоту. Теперь же ее модели достигли такой простоты, что, сама того не думая, она революционировала женскую моду. До сих пор все модницы имели обыкновение менять наряды по нескольку раз в день: утром, к обеду, для чая, для ужина. Николь покончила с этим.Идею ей подали твидовые пиджаки Кима, все еще висевшие в ее шкафах. Идея была не нова, но она до сей поры была не в состоянии осуществить ее, потому что не находила твида, который бы ей нравился. В двадцатые годы он поехала в Шотландию убеждать владельцев фабрик, выпускавших твид, производить более тонкую и легкую продукцию, пригодную для женщин. Но шотландские фабрики отказались от ее предложения. Когда англичанин покупал твидовый пиджак, он собирался носить его всю жизнь, поэтому именно такой сорт твида – тяжелый и толстый, чтобы не сказать – неразрушимый, выпускали в Шотландии многие десятилетия и даже века. Шотландцы не понимали, зачем им менять свое производство, и Николь сдалась. Теперь, став мудрее и видя пиджаки Кима ежедневно – она повесила их с краю, чтобы быть поближе к нему, – Николь обратилась со своим замыслом к Ролану Ксавье.– Вы могли бы мне сделать твид, мягкий, как суфле? – спросила она.– Эти ваши немыслимые просьбы! – ответил Ксавье, на этот раз без прежней резкости. Он уже понял, что мозговые атаки Николь зачастую выливались в очень хорошие заказы для его фабрик. Французское правительство издало специальные законы, стимулирующие производство внутри страны, и, основываясь на ее просьбе, Ксавье уже через три месяца дал Николь ткань, которая ее удовлетворила.Из схожего с суфле твида, раскрашенного в необычные цвета цикламена и канареечный, Николь разработала модель костюма, в котором можно было отправляться куда угодно. Женщины могли надевать его утром и носить целый день. Для изысканных вечерних приемов Николь сделала аналогичный костюм из черного бархата. В годы Депрессии мода продолжала следовать своими замысловатыми путями – то пряча талию, то подчеркивая ее, то не акцентируя плеч, то делая их огромными, то увеличивая, то уменьшая вырезы. Николь сделала костюм, в котором талия была обыкновенной талией на ее собственном месте, плечи имели естественные размеры и очертания, а юбка заканчивалась сразу под коленом. Костюм Николь, сделанный в расчете на реалии Депрессии, стал своеобразной женской униформой. Николь за эту модель, стимулировавшую к тому же и отрасли, связанные с самодеятельным шитьем, получила главный приз Конкурса элегантности в 1932 году.Ким прочел сообщение об этом в «Нью-Йорк таймс», послал ей поздравительную телеграмму и решил удивить ее своим визитом. Илоне он сказал, что едет в Париж собрать материалы для «Воспоминаний о счастливой жизни». 2 Депрессия напомнила Николь о бедности, в которой она жила в детстве, и в то же время пришпорила ее воображение. Тогда ее воображение помогло ей бежать из Ларонеля, теперь же оно помогло выжить «Дому Редон». Из необходимости она работала одновременно в нескольких направлениях, искала новые пути в самых разнообразных областях. Совершенно новый вид женского костюма – лишь один из примеров. Открытие бутика – небольшого магазинчика дешевых товаров при доме моделей, числящегося среди домов «от кутюр», – стало следующим революционным шагом.Николь давно знала о маленьких свитерах, которые Лала делала для себя. Лала научилась вязать у старой крестьянки, жившей в поместье ее родителей. Вдохновленная сюрреалистами, дадаистами и кубистами, Лала решила забавы ради связать себе маленький сюрреалистический свитер. Ее первым опытом в середине двадцатых годов стал черный свитер с белым воротником, напоминавшим воротник мужской сорочки, вывязанный прямо в свитере. На свитере же был вывязан красный галстук. Лале понравилось свое творение, и она продолжала экспериментировать. Она вывязывала на черном полотне свитера грудную клетку, под Дали, или сфинксов, заимствованных с выставки искусств Древнего Египта. Однажды она сделала свитер – овощную лавку: вывязала зеленую петрушку, желтые лимоны, красные томаты, коричневые картофелины, красный баклажан. Хотя перенасыщенные цветами и деталями свитера Лалы являли полную противоположность стилю Николь, она увидела и в них новые возможности.– Как ты предполагаешь продавать свои свитера? – спросила Николь. – Я предоставляю тебе часть нижнего этажа в «Доме Редон» в обмен на процент от доходов, которые принесет продажа твоих изделий.– Мне нравится твоя затея, – ответила Лала, – но эти изделия – вовсе не «гранд люкс». Они не рассчитаны на это. Я делаю их забавы ради.– Мне кажется, что именно сейчас пришло время немного развлечься. Все так мрачно! – объяснила Николь. – Мы можем делать простые черные недорогие юбки под твои свитера – это даст нам дополнительный доход. – Николь думала и о том, что, благодаря свитерам, в «Дом Редон» станут приходить новые клиенты, а когда дела пойдут на лад, а они обязательно пойдут на лад, клиенты станут чувствовать себя привычно в «Доме Редон» и постепенно превратятся в заказчиков более дорогой одежды.– Положись на меня – и тебе, и мне в результате будет только лучше.Таким образом Николь стала первой представительницей домов «от кутюр», в которых появился магазин готовой одежды по доступным ценам. В то время подобная идея ужаснула других модельеров – никаких консультаций, никаких примерок, никаких индивидуальных деталей; просто плати и уходи! Однако свитера и соответствующие юбки, выполненные в трех размерах – маленьком, среднем и большом, – имели успех.Николь расширила ассортимент бутика за счет своих духов, набора стеклянных бус, нескольких видов шляпок, закупленных в других ателье, а также разноцветных шарфиков, которые она подбирала лично. Вскоре бутик так разросся, что Лала проводила в нем целый день и пришлось нанимать другую директрису. 3 Несмотря на постоянно вводимые новшества, начало тридцатых годов для Николь стало временем борьбы и одиночества. В течение уже длительного времени у нее не было никакой личной жизни. Она задавалась иногда вопросом: неужели она так напряженно трудилась, так самоотверженно боролась лишь для того, чтобы вернуться на исходные позиции – в совершенном одиночестве, маневрируя то так, то эдак, поддерживая на плаву свое дело. Иногда она сравнивала себя со своей матерью. Она зло критиковала свою мать, но, в конце концов, оказалась в той же лодке: ночью – одиночество, а днем работа, работа и работа. Иногда она так много работала, что забывала о цели работы, – она помнила лишь, что должна выжить. Николь старалась не предаваться мыслям о собственных неудачах и не жалеть себя; такое настроение ни к чему не приведет. Факт оставался фактом – и мир, и Николь переживали Депрессию.С горечью думала Николь о своих потерях: Кирилл, Бой, а теперь, по всей видимости, и Ким. Хотя их вынужденная разлука продолжалась, она не хотела окончательно расставаться с мечтой о том, что они вновь будут вместе. Они многому научились в течение того года, что жили вдвоем, В следующий раз – если он когда-нибудь наступит – все пойдет по-другому.Тем временем друзья говорили ей, что она проводит слишком много времени одна. Ее приглашали, и она была достаточно мудрой, чтобы принимать эти приглашения. Но, несмотря на приемы и коктейли, на вернисажи и театральные премьеры, Николь оставалась одинокой и страдала от одиночества. 4 Николь давным-давно знала Майкла Эссаяна, но по-настоящему их дружба началась однажды ночью, под крышей популярного парижского ночного клуба «Ле Беф сюр ле туа». Николь пришла туда в большой компании, в которую входил министр экономики, в 1929 году просивший Николь остаться на родине, и его жена, ставшая постоянной клиенткой «Дома Редон»; она сопровождала мужа и сейчас; был там и Ролан Ксавье, ставший членом правительства и пытавшийся вывести экономику из депрессии; были Ройс и Маргарет Берримэн. За соседним столиком, накрытым на двоих, сидели Барбара Хаттон и Алек Мдивани, который, как поговаривали, сам себе присвоил княжеский титул. Эта богатая девочка и князь собирались пожениться в июне. «Дом Редон» готовил Хаттон приданое.– Мадемуазель, не окажете ли вы мне честь и не потанцуете ли со мной? – спросил Майкл. Николь кивнула, и он повел ее в центр зала на танцплощадку. Румбу и самбу с их зажигательными ритмами сменили чарльстон и блэк-боттом, бывшие тогда в моде. Танцуя с Майклом, чувствуя его руку на талии, Николь думала, какой он сильный, надежный и мужественный.Она давно привлекала Майкла Эссаяна и знала это. С тех пор как Ким уехал из Парижа, многие мужчины пытались за ней ухаживать, но она не могла ответить им взаимностью. Наверное, думала она обреченно, как и мать, я «женщина одного мужчины». Ее мать всегда любила только ее отца, независимо от того, как он с ней обращался, хотя время от времени появлялись мужчины, заинтересованные в Жанне-Мари. В конце концов, нет такой уж большой нужды походить на мать, решила она и обратила внимание на Майкла.– Я слышала о ваших замечательных орхидеях, и я читала о них, – сказала Николь. – Но в бутоньерке тем не менее у вас орхидеи нет. Я ни разу не видела, чтобы вы носили орхидеи, хотя частенько встречаю вас в «Рице». Поэтому я решила, не газетные ли это сплетни, ваши орхидеи?Она дразняще улыбалась, это было по душе Майклу. Ему нравились женщины с характером, мужественные женщины. У его жены, с которой он разъехался, но не развелся, этих качеств было в избытке, что сделало невозможным спокойный брак.– Мне придется доказать вам, что мои известные орхидеи существуют, – сказал он, объясняя, что Франция наградила его орденом Почетного Легиона и он всегда носит ленточку этого ордена в знак признательности. Орден был ему вручен за участие в первой мировой войне. По его мнению, было бы оскорблением прикрепить цветок на то место, куда обычно прикрепляют орден Почетного Легиона.– Но я пришлю вам несколько моих орхидей. В вашем обществе они будут цвести лучше.Николь ответила улыбкой на его рыцарский комплимент. Вновь заиграла музыка. Николь была в расцвете своих тридцати четырех – тридцати шести лет и особенно остро начала осознавать свое одиночество. Только начала. Это еще не стало заметно окружающим.Пока они танцевали, она все время улыбалась Майклу, чувствуя, какое приятное волнение они оба ощущают.– Мой отец не одобрил моей женитьбы, – рассказывал он ей несколько позже в тот же вечер. – К сожалению, в конце концов, именно он оказался прав.– Вы чему-нибудь научились благодаря ошибкам? – спросила Николь. Майкл положил руку в низкий вырез на спинке платья так, что Николь чувствовала его тепло. Ощущение было приятным и удобным. Удивительно, подумала Николь, как много в ее жизни значило удобство. Она вновь обновила интерьер своего дома – появились глубокие диваны, сделанные по ее заказу, обитые замшей, а сверху украшенные мехом. Она любила по вечерам после работы лечь на диван, наслаждаясь уютом и вспоминая, как нравилась Киму ее большая мебель. Каким-то образом она чувствовала его рядом.– Я ничему не научился на своих ошибках, – ответил Майкл. – По существу, я восточный человек. Горячая кровь одерживает верх над рассудком.Николь улыбнулась понимающе и сочувственно. Она осознавала, что ее улыбка приглашает к флирту.– В любом случае я никогда не думаю о прошлом. Прошлое утомляет меня, – признался он. – Я не могу его изменить. Я едва могу вспомнить вчерашний день. Что же касается позавчерашнего дня – его, по-моему, просто не было никогда.– У вас правильное представление о жизни, – сказала Николь, зная, что ей будет удобно с ним. – Я стараюсь думать так же.На следующее утро в дом Николь привезли корзину орхидей от Майкла. Она нашла также визитку Боя с короткой припиской. Он был в Париже. Он хотел ее увидеть. Николь почувствовала любопытство, его внимание ей польстило, но оставило равнодушной. Она вспомнила, как много страдала когда-то по его вине. Казалось, прошла целая жизнь с той поры.Бой приехал к шести часам, ответив на приглашение Николь, к коктейлю. Бой не видел Николь с тех пор, как женился на Миранде в 1925 году. В 1925 году Николь была очень привлекательная, спортивная, свободная, пышущая здоровьем, источающая энергию девушка, и Бой был захвачен ею целиком. Но Николь 1933 года! Она стала женщиной. Она излучала уверенность и очарование, блистала изысканностью – воплощала современный идеал женщины. Ногти были покрыты лаком глубокого красного цвета, волосы безукоризненно уложены, ее макияж был смелым, выверенным и очень ей шел. Ее рот – всегда особенно его привлекавший – был подкрашен глубоким драматическим красным цветом, и Бой, уже утонувший в ее образе и ее аромате, жаждал раствориться в ней полностью. Она была на самом деле удивительна!– Я смотрю, ты последовала моему совету и купила этот дом, – сказал он, потеряв дар речи при виде Николь, но выдержка и хорошие манеры взяли верх, и он прервал затянувшееся молчание.– М-м-м-м, – улыбнулась Николь. Его это вовсе не касалось. Она видела, какое впечатление произвела на него, и была довольна тем, что вывела его из равновесия. Очень мило!– Успех идет тебе, – произнес Бой, держа в руках только что принесенный ему коктейль «Манхэттен», бывший в тот сезон в моде. – Ты выглядишь лучше, чем прежде.– Спасибо, – ответила Николь. – Вероятно, это результат тяжелой работы.– Тяжелой работы? – переспросил Бой. – Что за мысль, я и приблизительно не знаю, что это такое.Николь пожала плечами: склонность Боя к позе была ей хорошо известна. В действительности Бой лишь пытался произвести впечатление ничего не делающего плейбоя. Он работал, и много, в компании Меллани. Он считал, что серьезность ему не к лицу. Такое поведение было забавным в двадцатые годы, сейчас же Николь его поза показалась старомодной.– Я слышал, что ты самая преуспевающая женщина во Франции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41