– Боюсь, что я тоже не одобряю Кима, – сказала Николь. – Иногда я и себя не одобряю.Лэнсинг не ожидал от нее такой откровенности.– Надеюсь, вы не собираетесь объединяться против меня, – сказал Ким. Ему было приятно, что отцу Николь определенно понравилась, хотя это не удивляло его.– Нет. Но я должен честно сказать тебе, Ким, вот что. Я думаю, что успех вряд ли пошел тебе на пользу. Из-за него ты вообразил, что ты непогрешим. Что тебе все сойдет с рук. Двадцать четыре часа в сутки все кругом твердят о том, какой ты замечательный, и никто не скажет тебе, что ты остался тем же человеком, каким был раньше, с сильными и слабыми сторонами. Никто не опустит тебя с неба на землю, – говорил Лэнсинг. – Мне страшно за тебя, Ким, но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы выслушивать от меня проповедь. И я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы надеяться как-то повлиять на тебя.– Возможно, ты прав, папа. Ты всегда прав, – сказал Ким, но больше сказать ему было нечего, и он переменил тему. – Я привел сюда Николь из практических побуждений. Она хочет вложить деньги в американскую фондовую биржу, и я подумал, что ты можешь быть ей полезен.– Мой финансист посоветовал мне вложить деньги в Уолл-стрит, – сказала Николь, – а я ничего в этом не понимаю. Ким сказал мне, что вы распоряжаетесь его деньгами, и весьма удачно. Может быть, вы сделаете то же самое и для меня?– Я очень консервативен. Даже слишком, как говорят некоторые, – счел своим долгом предупредить ее Лэнсинг. – Я польщен тем, что вы просите меня помочь вам, но хочу сказать вам, что с кем-нибудь другим, возможно, вы бы смогли добиться больших успехов. Многие консультанты советуют своим клиентам все свои ценные бумаги пускать на биржевые сделки. Это приносит баснословные доходы. Но я считаю это слишком рискованным. Я выставляю только пятьдесят процентов акций своих клиентов и советую им придерживать остальные для прямых сделок. Именно по этой причине от меня ушло много клиентов. Они знают, что могли бы сделать гораздо больше денег. Но я предпочитаю быстрым доходам надежность, – сказал Лэнсинг. – Я хочу, чтобы вы поняли мою позицию…– Я понимаю, – сказала Николь, до которой дошел общий смысл того, что сказал ей Лэнсинг, но отнюдь не особенности сделок с биржей. – Я предпочитаю консервативный подход. У меня не так много денег, чтобы рисковать ими. – Она припомнила, как поддразнивал ее Бой, когда она отказалась играть даже на чужие деньги, и какое впечатление оказало на. Кирилла то, что она настояла на своей арендной цене за свой первый парижский магазин. – Меня тоже критиковали за то, что я слишком консервативна.– Поскольку вы поняли мою политику вложения денег, – сказал Лэнсинг, – я буду счастлив вести ваши дела в Америке.– Благодарю вас, – сказала Николь. – Я вам верю.Лэнсинг проводил Кима и Николь к их машине. Начали сгущаться весенние сумерки. Был конец марта, начинало теплеть, мир снова становился зеленым. Две недели тому назад, когда Николь появилась в Нью-Йорке, стояла очень холодная погода, женщины кутались в меха с утра до вечера, а сейчас вдруг запахло весной. Климат Нью-Йорка, казалось, был таким же непредсказуемым и бурным, как и весь этот город.Лэнсинг открыл дверцу машины для Николь и прошел вместе с Кимом до места водителя.– Что же теперь будет? – спросил Лэнсинг. – Салли скоро родит… а Николь…– Я еще ничего не решил, – ответил Ким. – Но уверен, что все будет хорошо. Знаешь, я люблю ее.Было совершенно ясно, что Ким имел в виду именно Николь. Лэнсинг помнил, как он уговорил Кима жениться на Салли, желая ему только добра. Единственное, чего он хотел, это чтобы Ким был счастлив. Но сейчас он сомневался, прав ли он был тогда. Николь была особенной, иной, такие встречались одна на миллион.Лэнсинг стоял на повороте подъездного пути и махал на прощание рукой вслед автомобилю, Ким был дерзок там, где он сам проявлял консерватизм, был смелым там, где он предпочитал быть осторожным. Лэнсинг достиг того возраста, когда начал понимать, что его путь вовсе не единственно верный, и сомневался в том, следовало ли ему так осторожничать в жизни. Возможно, он много из-за этого потерял; наверное, ему больше следовало бы идти в ногу с современностью. 8 Нью-Йорк удивил Николь. В Париже можно было увидеть небо; в Нью-Йорке одни только небоскребы. Нью-Йорк кишел машинами и их звуками: рожками, скрипом тормозов, ревом двигателей. Нью-Йорк был стремительным и ярким. В Париже многие районы освещались газовыми фонарями, и каждый вечер их зажигали факельщики. Нью-Йорк сверкал по ночам. Электрический свет струился из жилых домов, им освещались мосты, веером расходящиеся от Манхэттена, а больше всего света было от вывесок. Каждый, даже самый маленький магазинчик имел освещенную рекламу: сверкали рестораны, парикмахерские, театры, платные стоянки, табачные лавки, швейные и обувные мастерские, банки, аптеки и даже похоронные конторы. Николь вычитала где-то, что в Нью-Йорке более двадцати тысяч вывесок и что их освещают более миллиона лампочек. По ночам город сиял огнями, улицы были полны народа круглые сутки, считалось, что в Нью-Йорке пять миллионов жителей, и Николь казалось, что все они никогда не сидят дома. На Сорок второй улице и Пятой авеню бурлили толпы народа даже обыкновенным будним днем. Все куда-то спешили, что-то делали; люди излучали энергию и высокое напряжение.Николь поразило то, как принимали ее в домах. В Америке никого не интересовало ни кем она была, ни откуда приехала. Здесь, в Америке, всякий мог быть чем и кем угодно. Полная свобода от прошлого и чувство полного слияния с настоящим. Хозяйки салонов на Парк-авеню принимали актеров и актрис, бутлегеры терлись локтями с банкирами, дебютантки – с неграми-джазистами, молодые люди из интеллектуальной элиты – с девушками, которым нечего было предложить, кроме своей молодости и красоты. Это было открытое общество, абсолютно отличающееся от европейского, в котором выросла Николь, где прошлое и семья определяли жизнь с момента рождения. В Европе вы можете быть знакомы с людьми лет двадцать и так и не увидеть, каков их дом внутри.– Мне нравится это чувство свободы, – сказала Николь Маргарет Берримэн. – Чувство открытых возможностей.– А ты, несомненно, нравишься Нью-Йорку. Куда бы ты ни пошла, всюду женщины восхищаются тобой и хотят подражать тебе. – Они были в офисе Маргарет, в редакции «Харперс базар», и Николь подправляла некоторые рисунки моделей для осенней коллекции 1926 года, которые «Харперс» собирался публиковать в августе и сентябре. – Как только женщины видят тебя, им начинает казаться, что на них слишком много всего надето.– Да, весь этот шелковый шифон и все эти бусы, – сказала Николь. – А длина юбок, а чулки! Я даже видела, что некоторые женщины на ленч надевают бриллианты! Видимо, здесь такая мода. – Ей не хотелось обидеть Маргарет, которая тоже была американкой, поэтому она не сказала, что в Европе надеть драгоценности до наступления вечера считалось верхом безвкусицы.– Бриллиантами они хотят показать, что богаты; кроме того, у нас считается, что облегающий шифон и закрученные чулки придают женщине сексуальную привлекательность, – сказала Маргарет. – И поскольку сексапильными хотят выглядеть все, то поэтому все так и одеваются.– Этот знаменитый сексапил… он пошел из Голливуда? – спросила Николь, которой было совершенно непонятно, почему американцы придают этому такое огромное значение. До приезда в Нью-Йорк этот термин никогда не встречался ей, но здесь она слышала его постоянно. Здесь все время только и толковали, что о сексапиле; разгорались споры насчет того, кто этим качеством обладал, а кто нет.– Сексапил – понятие демократичное, – сказала Маргарет. – Даже те, у кого нет ни ума, ни таланта, ни семьи, ни энергии, могут иметь сексапил. Он вполне демократичен, потому что каждому дает шанс.Николь с улыбкой пожала плечами. – Николь, я удивлена, почему ты не привезла с собой образцы своих моделей. Мы бы устроили показ новой коллекции Редон. Американки готовы на все ради французских платьев, ты бы имела здесь потрясающий успех. У тебя есть американский дух легкости и свободы плюс французское чувство стиля и французское мастерство. Успех был бы… – Маргарет остановилась, подыскивая слово, – фантастический!– Правда? – спросила Николь.– Правда! Тебе надо было взять с собой твою коллекцию. Или хотя бы часть ее, – сказала Маргарет. Те из американок, которые могли себе это позволить, ездили одеваться в Париж; никогда не было наоборот. Чем больше Маргарет думала об этом, тем больше нравилась ей эта идея. – Ты могла бы привезти некоторые из своих манекенов, чтобы показать свои модели точно так, как они выставляются на Вандомской площади. Николь, вот это была бы сенсация!– Это неплохая идея, – медленно проговорила Николь. – Может быть, я это сделаю в следующий раз. Но это моя частная поездка, Маргарет. Я решилась на нее под влиянием минуты. У меня почти не было времени собрать свою собственную одежду, не говоря уж о целой коллекции! Я приехала сюда с мужчиной, Маргарет, – прибавила Николь застенчиво.– Я знаю его? – Маргарет была уже давно знакома с Николь.Она знала Кирилла. Встречалась с Боем. Она пыталась догадаться, кто стал новым любовником Николь. – Это француз?– Ким Хендрикс.– Ким Хендрикс! Ты и в самом деле умеешь хранить тайны!До Маргарет вдруг дошло, что все любовники Николь были иностранцы. Ее удивляло, почему Николь никогда не влюблялась во французов. Возможно, это просто судьба.– Я хотела держать это в тайне, – сказала Николь. – Я думала, что, если сохраню тайну, удача мне улыбнется. Знаешь, Маргарет, я серьезно хотела бы выйти замуж.– А как же Салли?– Ким говорит, что не может признаться ей во всем сейчас, – сказала Николь. – Из-за рождения ребенка… – Салли родила девочку; Николь была первой, кому Ким рассказал об этой новости. Девочку назвали Кристи.– Салли очень хороший человек, – сказала Маргарет, которая думала, что Николь тоже очень хороший человек.– Да, это верно. Ты знаешь, она пригласила меня к ним в гости.– Ей известно про тебя и Кима?– Не думаю, – сказала Николь. – Я полюбила Нью-Йорк, и ты знаешь, что я люблю и американцев, но не понимаю, как это все здесь происходит. В Европе ни один мужчина не пригласит свою любовницу к себе в дом – в дом, где он живет вместе с женой. Никогда! Так не принято. А ведь именно Ким попросил свою жену пригласить меня. Мне было очень неловко, но Ким вел себя так, как будто это было в порядке вещей. Он познакомил меня и со своим отцом. Он вел себя так, будто я была его невестой.– Что же будет? – спросила Маргарет.– Это я тоже хотела бы знать.– Ким хочет, чтобы вы поженились?– Нет. Но он постоянно говорит о будущем. Нашем будущем, – сказала Николь. – Я не могу понять Кима. Он приходит ко мне в любое время дня и ночи. Не представляю, как он объясняет это своей жене… – Николь пожала плечами, ей было грустно, неловко, неудобно.– Ну, знаешь, как сейчас говорят – все можно! – сказала Маргарет. – До тех пор пока вы с Кимом не афишируете свои отношения… ну, в общем, кроме женщин-журналисток, Сухого закона и тисканья на задних сиденьях дешевых автомобилей, ничто никого здесь больше не шокирует.– Не знаю, выдержу ли я здесь, – сказала Николь. – Я люблю Кима, но я скучаю по своему образу жизни. Я скучаю по «Дому Редон». Я не привыкла бездельничать. Я скоро уеду.– Если ты уедешь, не согласишься ли ты писать ежемесячную колонку для «Харперс базар»? – спросила Маргарет. Эта мысль пришла ей в голову во время разговора с Николь. Николь хорошо выражала свои мысли; американки жаждали новостей из Парижа, центра мировой моды. Маргарет вспоминала статьи, которые она отправляла своей тете. Из-за этих колонок она и познакомилась с Николь. – Мы назовем эту рубрику «Время и место: Париж».– О чем же мне писать?– О чем хочешь. В основном о модах. Но и о светской жизни тоже, о сплетнях, искусстве, об интересных людях, обо всем, что тебя интересует.– Но я действительно мало что знаю о модах. У меня есть свой собственный стиль, – сказала Николь. – Создают моду другие. Они меняют линию талии, длину юбки, линию плеч. Я же почти ничего не меняю.– Иной раз мне хочется положить тебя поперек колен и отшлепать. Одно дело быть скромной; другое дело полностью стушеваться, вот как ты сейчас. Колонка из Парижа! За подписью Николь Редон! Женщины будут вставать в очереди, чтобы прочитать ее!– Я не знаю, – нерешительно сказала Николь. – Я всего лишь портниха, ты же знаешь.– Ты слишком скромничаешь, Николь, – сказала Маргарет. – Я никогда не могла понять, почему ты такая робкая. Весь Париж у твоих ног, каждая женщина старается быть похожей на тебя, а ты говоришь: «Я только портниха». – Маргарет умолкла, увидев, что ее слова ранят Николь. – Николь, прошу тебя, подумай об этом. У тебя прекрасно получится.– Я подумаю, – обещала Николь.– Скажи «да», – настаивала Маргарет. – Николь, скажи «да»… ты же не дура, чтобы лишать себя такой возможности.Николь покинула Нью-Йорк в середине апреля. В то лето она подготовила свою осеннюю коллекцию. А осенью вышли духи «Николь». Ким часто писал ей и посылал телеграммы. Когда Гертруда Эдерле переплыла Ла-Манш, Ким написал Николь, что так скучает по ней, что готов пересечь Атлантический океан вплавь. 9 – Езжайте поездом, а я встречу вас с Салли на вокзале, – так приглашал их Скотт в начале ноября и теперь ждал их на вокзале Ойстер-Бей в канареечно-желтом «роллс-ройсе». Машину не мешало бы вымыть, зато на ее крыле помещалась открытая бутылка шампанского. Скотт стоял рядом, и, как только Ким и Салли вышли из вагона, он налил каждому по стакану и преподнес им с такими церемониями, будто дворецкий.– За «Дело чести», – сказал Скотт. Через семь месяцев после выхода «Дело чести» по-прежнему занимало почетные места в списках бестселлеров.– Спасибо, Скотт, – сказал Ким. Со стороны Скотта тост за «Дело чести» был исключительно великодушным жестом, поскольку его собственная книга «Все грустные молодые люди» была забыта тотчас же, как была опубликована, уже этой весной. – Как дела?– Как нельзя лучше! В январе еду в Голливуд. Сценарий манит, – сказал Скотт, – а также золотишко Ирвина Толберга с Беверли-Хиллс.– Как поживает Зельда? – спросила Салли.– Прекрасно. К сожалению, она не смогла приехать встретить вас на вокзал, сидит дома и готовится к обеду. Она мечтает попасть в Голливуд. Вы же знаете, как скучает Зельда, когда я сижу дома и пишу роман. Мы совсем никуда не выходим. – Он свернул на очень длинный изгиб подъездной дороги. – Нам нравится жить здесь, в Ойстер-Бее. А взгляните на этот особняк! Оказалось, очень выгодно снимать его не в сезон. Хозяин отдал нам его буквально за гроши. Я думаю, он был рад без памяти, что кто-то будет в нем жить.Скотт повел Салли и Кима на «экскурсию» по дому, с подробными комментариями. Поместье, рассказывал Скотт, занимало две тысячи акров земли, куда входили три мили пляжа на Лонг-Бич Саунд. Главный дом, построенный по проекту Джона Рассела Иоупа, состоял из шестидесяти семи комнат, кроме того, на территории было еще много разных построек: маслобойня, трехэтажная конюшня для пони с часовой башней, полдюжины каменных фермерских домиков. А также, с гордостью продолжал перечислять излишества Скотт, плавательный бассейн с соленой водой, причал для лодок, поле для игры в крокет, поле для игры в поло, два теннисных корта и искусственный каток, чтобы хозяин развлекал своих гостей катанием на коньках в июле.Скотт так восторгался домом, что будто бы и не замечал его довольно запущенного вида, нестертую пыль повсюду, смятые подушки, невычищенные пепельницы. Салли молчала и думала, что для того, чтобы ухаживать за такой огромной резиденцией, нужна целая армия слуг. Когда экскурсия закончилась, Скотт провел их вниз по витой лестнице в комнату со стеклянными стенами, заставленную растениями, которые тоже нуждались в уходе.– Зельда! – позвал он. – Зельда! – Тишина. – Наверное, она на кухне, – сказал он. – Схожу за ней, скажу, что мы приехали.Перед уходом Скотт начал было снова наливать им шампанского, но пролил немного, когда наполнял стакан Салли. Он стал шумно извиняться, пытался вытереть руку Салли рукавом своего блейзера. Когда он выходил, его слегка пошатывало.– Не пьяный ли он? – тихо спросила Салли Кима.– Он не так много выпил. Может, немного и окосел.Салли не стала продолжать эту тему и подошла к окну полюбоваться видом на Саунд. В этот холодный ветреный день солнце так ярко светило в стекла оранжереи, что создавало обманчивое впечатление лета. Издалека до Салли доносились возбужденные голоса.– Надеюсь, мы не помешаем хозяевам выяснять отношения, – сказала Салли.Ким пожал плечами.– Если только они сами не втянут нас в это. Салли не успела ответить, как вернулся Скотт и сообщил с натянутой улыбкой:– Нам забыли привезти копченую семгу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41