Он смотрел на Зика и ждал, поглаживая собаку, пока тот наконец не отошел.
– Спасибо, – пробормотала Эмеральда. Бесцветные глаза Билла смотрели на нее без всякого выражения.
– Не стоит. Однако советую вам оставаться в повозке. Там для вас безопаснее.
Эмеральда поежилась.
– Простите, в какой церкви вы служили до того, как уехать? – спросила она, не подумав. Глаза его блеснули.
– В Чикаго, – сказал он, – на Стэйт-стрит, недалеко от колледжа Пресвятой Марии. А почему вы спрашиваете?
– Мне просто любопытно.
– Любопытство не является признаком мудрости и добродетели. Но не переживай, дочь моя, я достаточно квалифицированный священник и собираюсь иметь большой приход в Калифорнии.
– О, я рада за вас…
Опустив глаза, Эмери принялась доить корову, как учила ее Маргарет. Когда она подняла глаза, Билла Колфакса уже не было.
Жар у Тимми все усиливался. Маргарет и Эмери то и дело меняли уксусные повязки на лбу, но это не помогало.
– Мама, мама, – стонал мальчик. Голова его металась из стороны в сторону, лицо осунулось, черные круги легли под глазами. – Ветерок… Мама, оседлай мне Ветерка, мама…
– Я с тобой, Тимми, и Ветерок жив-здоров. – Маргарет выжимала над тазом салфетку, вымоченную в уксусе, и снова клала ее на лоб сыну. – Ветерок сейчас в стаде. Ему хорошо. Ты сможешь покататься на нем, когда ножка заживет.
– Не заживет… Она никогда не заживет… – Голос его перешел в шепот.
– Я побегу за Беном, – сказала Эмеральда.
– Нет, я не хочу, чтобы он приходил… – возразила Маргарет.
– Но…
– Нет, не надо. Мы собьем у мальчика температуру сами. Рано или поздно жар спадет. Тимми поправится.
– Я так не думаю. – У Эмеральды возникло странное ощущение, что она – взрослая женщина, а Маргарет – молоденькая девушка. – Тимми не выбраться без помощи врача. Только Бен может помочь.
– Я сказала, не надо! – упрямо повторила Маргарет.
Эмери выскочила из повозки и, спотыкаясь в темноте, побежала к маленькому костру, где Оррин жарил себе ломтик бизоньего мяса. Он выглядел одиноким и угрюмым.
Эмери присела рядом.
– Тимми стало хуже, – прошептала она. – Мы не можем сбить жар. Это бесполезно.
Оррин посмотрел на нее. Глаза его в красноватом отблеске костра казались запавшими и смертельно усталыми.
– Не думал, что все будет так, – прошептал он, – Бог показал мне путь в Калифорнию, а теперь он пришел за расплатой.
Эмеральда не стала вдумываться в его слова. Сейчас надо было спасать Тимми.
– Нам надо идти за Беном Колтом и просить его сделать ампутацию, – сказала она резко.
– Ампутацию. – Оррин облизнул губы. Его руки тряслись.
– Да. Вы должны уговорить Маргарет. Иначе мальчик умрет.
Она сказала все, что считала нужным сказать. Оба молчали. Где-то залаяла собака. Вдалеке завыл волк.
– Ну что же. Иди за врачом. Я займусь Маргарет. Ну иди, же! Чего ждешь?
Глава 15
Эмеральда стояла, прислонившись спиной к повозке. Голова ее кружилась.
Бен Колт был внутри со всем набором своих адских инструментов: щипцов, скальпелей, зажимов. Сейчас он решал, как лучше произвести ампутацию.
Эмеральда очень нервничала. Больше всего ей хотелось убежать подальше от этого страшного действа, которое вот-вот должно было начаться.
«Надо взять себя в руки», – тщетно убеждала она себя.
– Эмеральда? С тобой все в порядке? Она обернулась. Перед ней стояла Труди.
– Сo мной все нормально, – с видимым спокойствием ответила Эмеральда.
Труди была в закрытом платье, застегнутом спереди на крючки. Волосы ее, казавшиеся в лунном свете белыми, как бумага, струились по плечам, придавая ей сходство с колдуньей из сказки.
– Ты уверена? Вид у тебя не ахти. – Труди пожала плечами. – Я проснулась и увидела свет в вашей повозке. Что-то с Тимми? Наверное, ему хуже, раз рядом с ним Бен Колт.
– Да, ему хуже.
Почему Труди не хочет оставить ее в покое? Неужели ей мало того, что она отняла у нее Мэйса? Чего она еще хочет?
– Я пришла помочь, – сказала Труди.
– Мы не нуждаемся в твоей помощи!
Труди горько усмехнулась.
– Думаю, что нуждаетесь. Если предстоит операция, понадобится помощь многих людей. Однажды у нас, в Мичигане, моему двоюродному брату пришлось отнять руку. Его допьяна напоили виски, и все равно его пришлось держать восьмерым здоровым мужчинам. Мой отец и брат тоже помогали. Я никогда не забуду этот день.
«Восемь человек?!» – Эмеральда смотрела на Труди, чувствуя, как подкашиваются ее ноги.
– К счастью, все это длилось недолго, – продолжала Труди, – хотя бы за это спасибо. Может, Бен даст Тимми что-нибудь более действенное, чем виски. Будем надеяться… – Она с участием тронула Эмери за руку. – Дыши поглубже, Эмери. Это помогает.
Эмеральда отшатнулась, будто Труди ущипнула ее.
– Меня не тошнит. Я же сказала, что прекрасно себя чувствую.
– Ладно. – Труди перешла на шепот. – Боюсь, моя мама помочь не сможет. У нее дизентерия, ей сегодня плохо, как никогда. А Кэтти всегда тошнит при виде крови. Она, чего доброго, может упасть в обморок. А я не боюсь крови; Я еще и Марту разбудила. Она одевается. Марта сильная, как мужик. И Бен, наверное, захочет, чтобы она ему помогала.
Что бы Эмери ни говорила о своем прекрасном самочувствии, она почти теряла сознание. Голос Труди доносился до нее словно издалека:
– Через минуту-другую тебе будет лучше. Даже хорошо, что тебе дурно сейчас, а не тогда, когда понадобится твоя помощь. Дыши глубже, я тебе говорю.
Эмеральда последовала ее совету, и дурнота прошла. Она увидела, как к повозке приближается Марта. За ней шел Уайт Тетчер. Рубаха торчала у него из штанов.
– Марта сказала, что я могу понадобиться. Эмеральда огляделась. Вокруг были все взрослые члены их группы, которые не были больны или заняты со стадом. Мэйс Бриджмен стоял, прислонившись к колесу повозки. Папаша Вандербуш протирал заспанные глаза. Пьер Вандербуш с такими же, как у сестры, белыми волосами, испуганно озирался по сторонам.
«Странно, что среди собравшихся нет Билла Колфакса, – подумала Эмери. – Ведь его молитвы сейчас были бы кстати». Впрочем, ее это уже не удивляло. Мэйс Бриджмен выступил вперёд. Лицо его было решительным, хоть и усталым.
– Люди, боюсь, врачу понадобится наша помощь. Нужно несколько мужчин, чтобы держать мальчика. Нам надо собрать все масляные лампы, сколько сумеем, чтобы обеспечить свет во время операции. И еще добровольный помощник врачу.
Он посмотрел на Марту, очевидно, отведя ей эту роль.
Но не успела Марта ответить, как Эмеральда услышала собственный голос.
– Я могу помогать. У меня крепкие нервы, клянусь. И Тимми… Тимми любит меня. Я ему нужна.
Мэйс поджал губы:
– Не надо подвергать себя такому испытанию, Эмеральда. Марта жила на ферме, она привыкла к крови…
Он замолчал, увидев, как из повозки выбирается Маргарет. Живот ее казался огромным по сравнению с маленьким, худым лицом.
– Я хочу, чтобы Бену помогала Эмеральда, – сказала Маргарет высоким, звенящим голосом. – Она знает Тимми, и я… я хочу, чтобы она помогала врачу вместо меня, я доверяю ей.
– Но у Марты больше опыта, – не отступал Мэйс.
– Меня это мало заботит. Эмеральда и раньше помогала Бену, не так ли? Она сидела у постели мальчика как сестра милосердия. Я хочу, чтобы она осталась с моим сыном, – настаивала Маргарет.
– Ну что же, – тихо сказал Мэйс. – Но должен предупредить вас, миссис Уайлс, вам лучше отойти куда-нибудь на время. Во имя ребенка, которого вы носите под сердцем. Вам не надо при этом присутствовать.
Маргарет наконец сдалась. Положив руки на свой живот, она словно растворилась в темноте, окружавшей лагерь.
Эмеральда набрала в грудь побольше воздуху. Неожиданно она почувствовала в себе силы выдержать любое испытание. Разве она не помогала Бену, когда он обрабатывал рану Тимми? Если она смогла тогда, сможет и теперь. Она нужна Тимми, и этого достаточно.
Спокойно, без лишних эмоций Мэйс расставил всех по местам. Принесли лампы и чистые полотенца. Труди он велел вскипятить воды. Троих мужчин Мэйс попросил держать мальчика: одному за плечи и по одному за каждую ногу.
Тимми вынесли из повозки и уложили на одеяло. Боб Ригни должен был увести Сюзанну, которая проснулась и плакала. Он взял ее на руки и, баюкая, понес к своей повозке. Помощники заняли свои места.
Тимми, погруженный в полубред, вдруг открыл глаза.
– Эмери, они отрежут мне ногу, да?
Эмери проглотила подступившие слезы.
– Да. Но это поможет тебе. Доктор Колт даст тебе опиум, и ты ничего не почувствуешь.
Тимми кивнул. Лицо его, смертельно бледное в неровном свете масляных ламп, выглядело не по-детски.
– Где мама? – спросил мальчик.
– Она… Она ушла погулять, – нашлась Эмери, – но сейчас вернется.
– Она не хочет смотреть, – с пониманием прошептал Тимми. – А ты не уйдешь, Эмери?
– Я буду с тобой, – еле слышно прошептала она. Все было готово. Бен дал Тимми выпить опиум, на лбу его блестела испарина. Капельки пота дрожали на нижней губе.
Эмеральда отвела взгляд от Тимми и встретилась глазами с Мэйсом. В них отразилась боль.
– Не волнуйся, малышка, – тихо сказал он, приблизившись к ней. – Тимми сильный мальчик. Он выдержит. И ты тоже смелая девушка.
– Я… надеюсь.
Он взял ее за руку и сжал ее пальцы. И снова сердце Эмери забилось сильнее, а дрожь прошла по телу как это бывало всякий раз, когда он оказывался рядом.
Мэйс отступил и встал за голову Тимми, готовясь к тому, что ждало его впереди.
– Ну что же, – хрипло сказал Бен Колт, – прошу всех занять свои места. Опиум подействует через пару минут.
Годы спустя в памяти Эмери возникали картины той ужасной ночи: затемненные силуэты над распростертым на земле маленьким телом, бьющимся в конвульсиях. Три масляные лампы, качающиеся над головами Труди и Марты, резкий запах прогорклого масла и гноя.
«Это сон, кошмарный сон», – убеждала она себя. Но, увы, происходящее было явью. Реальным было и лицо Мэйса со сжатыми зубами, искаженное болью.
– Подойдите сюда, Эмеральда, к этой ноге. Да, вот сюда. – Бен Колт давал ей указания, что делать, что подавать. С ужасом смотрела она на пыточные приспособления, приготовленные для операции.
Все были охвачены единым чувством. Казалось, воздух наполнился страхом. «Мы все боимся, – подумала Эмеральда, – все: и Мэйс, и Бен».
Но думать было опасно. Надо было повиноваться командам Бена. Мир перестал для нее существовать. Остались только команды, быстрые, четкие, произносимые ровным, уверенным тоном. С трудом она отдавала себе отчет в том, что это ее руки тянутся за скальпелем, опускают окровавленные щипцы в таз, подают чистые полотенца и примочки.
Все произошло, как и обещала Труди, быстро. Тело мальчика выгибалось, стремилось вырваться из крепко держащих его рук. Он кричал страшно, дико.
– Держись, Эмеральда, держись, – словно издалека доносился голос Мэйса. – Соберись, девочка, не сдавайся.
Тошнота подступала к горлу, но она справилась с ней, до крови прикусив губу. Она не должна упасть сейчас, в самый ответственный момент. Ей надо держаться, пока Бен не остановит кровотечение и не зашьет вены и артерии. И руки Эмери продолжали делать свою работу механически, сами, без участия сознания, только повинуясь приказам Бена.
Они перевязали культю. Затем Тимми, укутанного в одеяло, перенесли обратно в повозку. С ним остались Труди Вандербуш и Бен, а Эмеральда, когда работа ее была закончена, бессильно опустилась на землю.
– Эмери? Ты в порядке? – Она почувствовала, как руки Мэйса подняли ее на ноги.
– Я… Похоже, что в порядке.
– Тебе надо поспать. До рассвета осталось не так много.
– Поспать? Я не могу.
– Сможешь, не сомневайся. Неужели ты думаешь, что твое бодрствование кому-то поможет. Иди поспи. Завтра ты понадобишься Тимми.
Она прижалась к нему, вдыхая аромат его тела. Его близость согревала ее, наполняла теплом душу. Она готова была простить ему Труди, забыть обо всем, кроме вот этих рук, прижимавших ее к себе все крепче.
– Тебе надо поспать, малышка, – мягко повторил он.
– Но я не смогу.
– Послушай. Мальчик или выживет, или умрет. Но что бы ни случилось, ты ему сейчас не поможешь. Позаботься о себе, родная. А потом о других. Это закон жизни в горах.
Она взглянула ему в лицо. Оно уже не было таким печальным. Он улыбнулся.
– Мэйс, почему ты так сказал? Ведь ты же переживаешь за Тимми, я видела это.
Он нахмурился:
– Конечно. Но послушай, что я тебе скажу. Представь, в горах остались двое. Один из них заболел. Если другой не будет думать о себе, он не сможет помочь больному, и тогда погибнут оба.
– Я не могу поверить, что это твоя философия. Не верю, что ты поступаешь так, как говоришь.
– Твое дело, верить или нет.
На мгновение лицо Мэйса помрачнело. Затем он нагнулся и поцеловал ее.
– Иди спать, – сказал он и подтолкнул ее к палатке.
Эмери пошла к себе. Не раздеваясь, она упала на одеяло. Вкус поцелуя не исчезал с ее губ.
– Господи, помоги Тимми, – прошептала она и забылась сном.
Эмеральда проснулась от заливистого лая собаки. Она натянула одеяло на голову и снова попыталась уснуть. Но лай не смолкал, раздался чей-то смех, потом глухой звук, как от выстрела, потом снова смех и лай.
Эмеральда неохотно открыла глаза. В палатку проникал серый свет. Уже утро. Еще один день бесконечного пути под палящим солнцем. И вдруг она вспомнила о Тимми.
Она откинула одеяло, посмотрев на свое платье. Всего лишь месяц назад это платье было ее любимым нарядом: ярко-голубое, отделанное золотистой тесьмой, сейчас оно было покрыто пятнами колесной мази, дорожной грязи, крови. Но ей было все равно, как она выглядит, хорошо, что не надо тратить время на одевание.
Тимми! Ей не надо было ложиться. Эмеральда вскочила и вышла на воздух.
День обещал быть чудесным. Небо уже сияло голубизной, и солнце сверкало золотым шаром. Жары еще не было, пыльный, жаркий полдень ждал впереди.
Эмеральда огляделась. Эмигранты не торопясь завтракали, кто-то смазывал колеса, кто-то чистил одежду. «Наверное, Оррин объявил еще один день отдыха, – подумала она. – Конечно же, Тимми нельзя сейчас везти».
Эмери заспешила к повозке Уайлсов. Оттуда выглянула Маргарет. Ее лицо казалось постаревшим и осунувшимся.
– О, это ты, Эмери! Мальчик еще спит. Но жар спал. Если Бог поможет, он скоро поправится.
– Это прекрасно!
Маргарет кивнула.
– Только что приходил Бен Колт. Он сказал, что операция прошла нормально. Все заживет, но подчеркнул, что многое будет зависеть от желания поправиться самого Тимми. – Маргарет нервно провела рукой по волосам.
– Тимми должен хотеть этого, как же иначе! – убежденно сказала Эмери.
– Иногда я в этом сомневаюсь. Мальчик без ступни… – Маргарет быстро сморгнула подступившие слезы, – Оррин сказал, что мы задержимся еще на день. Не один Тимми болен. Гертруда тоже никак не поправится, и Кэтти заболела. Ты можешь навестить их. Труди пошла к себе спать, а я побуду с Тимми.
Эмери прекрасно понимала, что Маргарет нуждается в отдыхе. Она подумала, что правильно поступила, отправившись спать. Худенькое тело мальчика едва выступало из-под одеяла. Но дыхание было ритмичным и ровным. Лицо его побледнело до прозрачности.
Эмери вспомнила, каким он был в Каунсия Блафсе, живым, подвижным, полным энергии, как он весело скакал на своем Ветерке. Сейчас он калека или останется таковым, если выживет, переживет потрясение, вызванное ампутацией.
– Мне кажется, жара нет, – повторила Маргарет, словно успокаивая себя. – Моя мама говорила, что у детей громадные восстановительные возможности. Поэтому они легко и быстро поправляются, если, конечно, не умирают… О Эмери! – Голос Маргарет сорвался, и она упала в объятия Эмери.
– Надо приготовить ему что-нибудь вкусненькое, – быстро проговорила девушка. – Крепкий мясной бульон, яблочный пирог, он ведь любит его.
– Я замочу яблоки. Надеюсь, у меня их хватит. Если нет, то займу немного. У Труди наверняка найдется. Их папа так любит поесть, что еды они набрали больше чем достаточно.
Труди. Даже Маргарет не замечает в ней ничего, кроме великодушия. И снова Эмери почувствовала странную смесь доброты и ненависти. Ей следует любить Труди, невзирая на ее распущенность, однако достаточно Эмери взглянуть на нее, как тут же представляет ее в объятиях Мэйса…
Эмери сказала, что останется с Тимми, пока Маргарет приготовит ему поесть и отдохнет.
– Отдохнуть? Нет… – Маргарет приложила руки к животу. – Надо посмотреть, как там Сьюзи. Она так напугалась ночью… – Губы Маргарет дрожали.
Когда Маргарет ушла, Эмери присела рядом с бочонками с мукой и беконом и протянула руку ко лбу мальчика.
«Все еще горячий, – с тревогой подумала она, – хотя и Не такой, как накануне». Она подоткнула одеяло.
Мальчик застонал во сне.
– Мама… – шептал он. – Эмеральда…
Эмеральда нагнулась над ним:
– Я здесь, Тимми.
Тимми поднял бледные веки.
– Эм, они отрезали ее? Мою ногу? Я помню… Мне было так больно…
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Спасибо, – пробормотала Эмеральда. Бесцветные глаза Билла смотрели на нее без всякого выражения.
– Не стоит. Однако советую вам оставаться в повозке. Там для вас безопаснее.
Эмеральда поежилась.
– Простите, в какой церкви вы служили до того, как уехать? – спросила она, не подумав. Глаза его блеснули.
– В Чикаго, – сказал он, – на Стэйт-стрит, недалеко от колледжа Пресвятой Марии. А почему вы спрашиваете?
– Мне просто любопытно.
– Любопытство не является признаком мудрости и добродетели. Но не переживай, дочь моя, я достаточно квалифицированный священник и собираюсь иметь большой приход в Калифорнии.
– О, я рада за вас…
Опустив глаза, Эмери принялась доить корову, как учила ее Маргарет. Когда она подняла глаза, Билла Колфакса уже не было.
Жар у Тимми все усиливался. Маргарет и Эмери то и дело меняли уксусные повязки на лбу, но это не помогало.
– Мама, мама, – стонал мальчик. Голова его металась из стороны в сторону, лицо осунулось, черные круги легли под глазами. – Ветерок… Мама, оседлай мне Ветерка, мама…
– Я с тобой, Тимми, и Ветерок жив-здоров. – Маргарет выжимала над тазом салфетку, вымоченную в уксусе, и снова клала ее на лоб сыну. – Ветерок сейчас в стаде. Ему хорошо. Ты сможешь покататься на нем, когда ножка заживет.
– Не заживет… Она никогда не заживет… – Голос его перешел в шепот.
– Я побегу за Беном, – сказала Эмеральда.
– Нет, я не хочу, чтобы он приходил… – возразила Маргарет.
– Но…
– Нет, не надо. Мы собьем у мальчика температуру сами. Рано или поздно жар спадет. Тимми поправится.
– Я так не думаю. – У Эмеральды возникло странное ощущение, что она – взрослая женщина, а Маргарет – молоденькая девушка. – Тимми не выбраться без помощи врача. Только Бен может помочь.
– Я сказала, не надо! – упрямо повторила Маргарет.
Эмери выскочила из повозки и, спотыкаясь в темноте, побежала к маленькому костру, где Оррин жарил себе ломтик бизоньего мяса. Он выглядел одиноким и угрюмым.
Эмери присела рядом.
– Тимми стало хуже, – прошептала она. – Мы не можем сбить жар. Это бесполезно.
Оррин посмотрел на нее. Глаза его в красноватом отблеске костра казались запавшими и смертельно усталыми.
– Не думал, что все будет так, – прошептал он, – Бог показал мне путь в Калифорнию, а теперь он пришел за расплатой.
Эмеральда не стала вдумываться в его слова. Сейчас надо было спасать Тимми.
– Нам надо идти за Беном Колтом и просить его сделать ампутацию, – сказала она резко.
– Ампутацию. – Оррин облизнул губы. Его руки тряслись.
– Да. Вы должны уговорить Маргарет. Иначе мальчик умрет.
Она сказала все, что считала нужным сказать. Оба молчали. Где-то залаяла собака. Вдалеке завыл волк.
– Ну что же. Иди за врачом. Я займусь Маргарет. Ну иди, же! Чего ждешь?
Глава 15
Эмеральда стояла, прислонившись спиной к повозке. Голова ее кружилась.
Бен Колт был внутри со всем набором своих адских инструментов: щипцов, скальпелей, зажимов. Сейчас он решал, как лучше произвести ампутацию.
Эмеральда очень нервничала. Больше всего ей хотелось убежать подальше от этого страшного действа, которое вот-вот должно было начаться.
«Надо взять себя в руки», – тщетно убеждала она себя.
– Эмеральда? С тобой все в порядке? Она обернулась. Перед ней стояла Труди.
– Сo мной все нормально, – с видимым спокойствием ответила Эмеральда.
Труди была в закрытом платье, застегнутом спереди на крючки. Волосы ее, казавшиеся в лунном свете белыми, как бумага, струились по плечам, придавая ей сходство с колдуньей из сказки.
– Ты уверена? Вид у тебя не ахти. – Труди пожала плечами. – Я проснулась и увидела свет в вашей повозке. Что-то с Тимми? Наверное, ему хуже, раз рядом с ним Бен Колт.
– Да, ему хуже.
Почему Труди не хочет оставить ее в покое? Неужели ей мало того, что она отняла у нее Мэйса? Чего она еще хочет?
– Я пришла помочь, – сказала Труди.
– Мы не нуждаемся в твоей помощи!
Труди горько усмехнулась.
– Думаю, что нуждаетесь. Если предстоит операция, понадобится помощь многих людей. Однажды у нас, в Мичигане, моему двоюродному брату пришлось отнять руку. Его допьяна напоили виски, и все равно его пришлось держать восьмерым здоровым мужчинам. Мой отец и брат тоже помогали. Я никогда не забуду этот день.
«Восемь человек?!» – Эмеральда смотрела на Труди, чувствуя, как подкашиваются ее ноги.
– К счастью, все это длилось недолго, – продолжала Труди, – хотя бы за это спасибо. Может, Бен даст Тимми что-нибудь более действенное, чем виски. Будем надеяться… – Она с участием тронула Эмери за руку. – Дыши поглубже, Эмери. Это помогает.
Эмеральда отшатнулась, будто Труди ущипнула ее.
– Меня не тошнит. Я же сказала, что прекрасно себя чувствую.
– Ладно. – Труди перешла на шепот. – Боюсь, моя мама помочь не сможет. У нее дизентерия, ей сегодня плохо, как никогда. А Кэтти всегда тошнит при виде крови. Она, чего доброго, может упасть в обморок. А я не боюсь крови; Я еще и Марту разбудила. Она одевается. Марта сильная, как мужик. И Бен, наверное, захочет, чтобы она ему помогала.
Что бы Эмери ни говорила о своем прекрасном самочувствии, она почти теряла сознание. Голос Труди доносился до нее словно издалека:
– Через минуту-другую тебе будет лучше. Даже хорошо, что тебе дурно сейчас, а не тогда, когда понадобится твоя помощь. Дыши глубже, я тебе говорю.
Эмеральда последовала ее совету, и дурнота прошла. Она увидела, как к повозке приближается Марта. За ней шел Уайт Тетчер. Рубаха торчала у него из штанов.
– Марта сказала, что я могу понадобиться. Эмеральда огляделась. Вокруг были все взрослые члены их группы, которые не были больны или заняты со стадом. Мэйс Бриджмен стоял, прислонившись к колесу повозки. Папаша Вандербуш протирал заспанные глаза. Пьер Вандербуш с такими же, как у сестры, белыми волосами, испуганно озирался по сторонам.
«Странно, что среди собравшихся нет Билла Колфакса, – подумала Эмери. – Ведь его молитвы сейчас были бы кстати». Впрочем, ее это уже не удивляло. Мэйс Бриджмен выступил вперёд. Лицо его было решительным, хоть и усталым.
– Люди, боюсь, врачу понадобится наша помощь. Нужно несколько мужчин, чтобы держать мальчика. Нам надо собрать все масляные лампы, сколько сумеем, чтобы обеспечить свет во время операции. И еще добровольный помощник врачу.
Он посмотрел на Марту, очевидно, отведя ей эту роль.
Но не успела Марта ответить, как Эмеральда услышала собственный голос.
– Я могу помогать. У меня крепкие нервы, клянусь. И Тимми… Тимми любит меня. Я ему нужна.
Мэйс поджал губы:
– Не надо подвергать себя такому испытанию, Эмеральда. Марта жила на ферме, она привыкла к крови…
Он замолчал, увидев, как из повозки выбирается Маргарет. Живот ее казался огромным по сравнению с маленьким, худым лицом.
– Я хочу, чтобы Бену помогала Эмеральда, – сказала Маргарет высоким, звенящим голосом. – Она знает Тимми, и я… я хочу, чтобы она помогала врачу вместо меня, я доверяю ей.
– Но у Марты больше опыта, – не отступал Мэйс.
– Меня это мало заботит. Эмеральда и раньше помогала Бену, не так ли? Она сидела у постели мальчика как сестра милосердия. Я хочу, чтобы она осталась с моим сыном, – настаивала Маргарет.
– Ну что же, – тихо сказал Мэйс. – Но должен предупредить вас, миссис Уайлс, вам лучше отойти куда-нибудь на время. Во имя ребенка, которого вы носите под сердцем. Вам не надо при этом присутствовать.
Маргарет наконец сдалась. Положив руки на свой живот, она словно растворилась в темноте, окружавшей лагерь.
Эмеральда набрала в грудь побольше воздуху. Неожиданно она почувствовала в себе силы выдержать любое испытание. Разве она не помогала Бену, когда он обрабатывал рану Тимми? Если она смогла тогда, сможет и теперь. Она нужна Тимми, и этого достаточно.
Спокойно, без лишних эмоций Мэйс расставил всех по местам. Принесли лампы и чистые полотенца. Труди он велел вскипятить воды. Троих мужчин Мэйс попросил держать мальчика: одному за плечи и по одному за каждую ногу.
Тимми вынесли из повозки и уложили на одеяло. Боб Ригни должен был увести Сюзанну, которая проснулась и плакала. Он взял ее на руки и, баюкая, понес к своей повозке. Помощники заняли свои места.
Тимми, погруженный в полубред, вдруг открыл глаза.
– Эмери, они отрежут мне ногу, да?
Эмери проглотила подступившие слезы.
– Да. Но это поможет тебе. Доктор Колт даст тебе опиум, и ты ничего не почувствуешь.
Тимми кивнул. Лицо его, смертельно бледное в неровном свете масляных ламп, выглядело не по-детски.
– Где мама? – спросил мальчик.
– Она… Она ушла погулять, – нашлась Эмери, – но сейчас вернется.
– Она не хочет смотреть, – с пониманием прошептал Тимми. – А ты не уйдешь, Эмери?
– Я буду с тобой, – еле слышно прошептала она. Все было готово. Бен дал Тимми выпить опиум, на лбу его блестела испарина. Капельки пота дрожали на нижней губе.
Эмеральда отвела взгляд от Тимми и встретилась глазами с Мэйсом. В них отразилась боль.
– Не волнуйся, малышка, – тихо сказал он, приблизившись к ней. – Тимми сильный мальчик. Он выдержит. И ты тоже смелая девушка.
– Я… надеюсь.
Он взял ее за руку и сжал ее пальцы. И снова сердце Эмери забилось сильнее, а дрожь прошла по телу как это бывало всякий раз, когда он оказывался рядом.
Мэйс отступил и встал за голову Тимми, готовясь к тому, что ждало его впереди.
– Ну что же, – хрипло сказал Бен Колт, – прошу всех занять свои места. Опиум подействует через пару минут.
Годы спустя в памяти Эмери возникали картины той ужасной ночи: затемненные силуэты над распростертым на земле маленьким телом, бьющимся в конвульсиях. Три масляные лампы, качающиеся над головами Труди и Марты, резкий запах прогорклого масла и гноя.
«Это сон, кошмарный сон», – убеждала она себя. Но, увы, происходящее было явью. Реальным было и лицо Мэйса со сжатыми зубами, искаженное болью.
– Подойдите сюда, Эмеральда, к этой ноге. Да, вот сюда. – Бен Колт давал ей указания, что делать, что подавать. С ужасом смотрела она на пыточные приспособления, приготовленные для операции.
Все были охвачены единым чувством. Казалось, воздух наполнился страхом. «Мы все боимся, – подумала Эмеральда, – все: и Мэйс, и Бен».
Но думать было опасно. Надо было повиноваться командам Бена. Мир перестал для нее существовать. Остались только команды, быстрые, четкие, произносимые ровным, уверенным тоном. С трудом она отдавала себе отчет в том, что это ее руки тянутся за скальпелем, опускают окровавленные щипцы в таз, подают чистые полотенца и примочки.
Все произошло, как и обещала Труди, быстро. Тело мальчика выгибалось, стремилось вырваться из крепко держащих его рук. Он кричал страшно, дико.
– Держись, Эмеральда, держись, – словно издалека доносился голос Мэйса. – Соберись, девочка, не сдавайся.
Тошнота подступала к горлу, но она справилась с ней, до крови прикусив губу. Она не должна упасть сейчас, в самый ответственный момент. Ей надо держаться, пока Бен не остановит кровотечение и не зашьет вены и артерии. И руки Эмери продолжали делать свою работу механически, сами, без участия сознания, только повинуясь приказам Бена.
Они перевязали культю. Затем Тимми, укутанного в одеяло, перенесли обратно в повозку. С ним остались Труди Вандербуш и Бен, а Эмеральда, когда работа ее была закончена, бессильно опустилась на землю.
– Эмери? Ты в порядке? – Она почувствовала, как руки Мэйса подняли ее на ноги.
– Я… Похоже, что в порядке.
– Тебе надо поспать. До рассвета осталось не так много.
– Поспать? Я не могу.
– Сможешь, не сомневайся. Неужели ты думаешь, что твое бодрствование кому-то поможет. Иди поспи. Завтра ты понадобишься Тимми.
Она прижалась к нему, вдыхая аромат его тела. Его близость согревала ее, наполняла теплом душу. Она готова была простить ему Труди, забыть обо всем, кроме вот этих рук, прижимавших ее к себе все крепче.
– Тебе надо поспать, малышка, – мягко повторил он.
– Но я не смогу.
– Послушай. Мальчик или выживет, или умрет. Но что бы ни случилось, ты ему сейчас не поможешь. Позаботься о себе, родная. А потом о других. Это закон жизни в горах.
Она взглянула ему в лицо. Оно уже не было таким печальным. Он улыбнулся.
– Мэйс, почему ты так сказал? Ведь ты же переживаешь за Тимми, я видела это.
Он нахмурился:
– Конечно. Но послушай, что я тебе скажу. Представь, в горах остались двое. Один из них заболел. Если другой не будет думать о себе, он не сможет помочь больному, и тогда погибнут оба.
– Я не могу поверить, что это твоя философия. Не верю, что ты поступаешь так, как говоришь.
– Твое дело, верить или нет.
На мгновение лицо Мэйса помрачнело. Затем он нагнулся и поцеловал ее.
– Иди спать, – сказал он и подтолкнул ее к палатке.
Эмери пошла к себе. Не раздеваясь, она упала на одеяло. Вкус поцелуя не исчезал с ее губ.
– Господи, помоги Тимми, – прошептала она и забылась сном.
Эмеральда проснулась от заливистого лая собаки. Она натянула одеяло на голову и снова попыталась уснуть. Но лай не смолкал, раздался чей-то смех, потом глухой звук, как от выстрела, потом снова смех и лай.
Эмеральда неохотно открыла глаза. В палатку проникал серый свет. Уже утро. Еще один день бесконечного пути под палящим солнцем. И вдруг она вспомнила о Тимми.
Она откинула одеяло, посмотрев на свое платье. Всего лишь месяц назад это платье было ее любимым нарядом: ярко-голубое, отделанное золотистой тесьмой, сейчас оно было покрыто пятнами колесной мази, дорожной грязи, крови. Но ей было все равно, как она выглядит, хорошо, что не надо тратить время на одевание.
Тимми! Ей не надо было ложиться. Эмеральда вскочила и вышла на воздух.
День обещал быть чудесным. Небо уже сияло голубизной, и солнце сверкало золотым шаром. Жары еще не было, пыльный, жаркий полдень ждал впереди.
Эмеральда огляделась. Эмигранты не торопясь завтракали, кто-то смазывал колеса, кто-то чистил одежду. «Наверное, Оррин объявил еще один день отдыха, – подумала она. – Конечно же, Тимми нельзя сейчас везти».
Эмери заспешила к повозке Уайлсов. Оттуда выглянула Маргарет. Ее лицо казалось постаревшим и осунувшимся.
– О, это ты, Эмери! Мальчик еще спит. Но жар спал. Если Бог поможет, он скоро поправится.
– Это прекрасно!
Маргарет кивнула.
– Только что приходил Бен Колт. Он сказал, что операция прошла нормально. Все заживет, но подчеркнул, что многое будет зависеть от желания поправиться самого Тимми. – Маргарет нервно провела рукой по волосам.
– Тимми должен хотеть этого, как же иначе! – убежденно сказала Эмери.
– Иногда я в этом сомневаюсь. Мальчик без ступни… – Маргарет быстро сморгнула подступившие слезы, – Оррин сказал, что мы задержимся еще на день. Не один Тимми болен. Гертруда тоже никак не поправится, и Кэтти заболела. Ты можешь навестить их. Труди пошла к себе спать, а я побуду с Тимми.
Эмери прекрасно понимала, что Маргарет нуждается в отдыхе. Она подумала, что правильно поступила, отправившись спать. Худенькое тело мальчика едва выступало из-под одеяла. Но дыхание было ритмичным и ровным. Лицо его побледнело до прозрачности.
Эмери вспомнила, каким он был в Каунсия Блафсе, живым, подвижным, полным энергии, как он весело скакал на своем Ветерке. Сейчас он калека или останется таковым, если выживет, переживет потрясение, вызванное ампутацией.
– Мне кажется, жара нет, – повторила Маргарет, словно успокаивая себя. – Моя мама говорила, что у детей громадные восстановительные возможности. Поэтому они легко и быстро поправляются, если, конечно, не умирают… О Эмери! – Голос Маргарет сорвался, и она упала в объятия Эмери.
– Надо приготовить ему что-нибудь вкусненькое, – быстро проговорила девушка. – Крепкий мясной бульон, яблочный пирог, он ведь любит его.
– Я замочу яблоки. Надеюсь, у меня их хватит. Если нет, то займу немного. У Труди наверняка найдется. Их папа так любит поесть, что еды они набрали больше чем достаточно.
Труди. Даже Маргарет не замечает в ней ничего, кроме великодушия. И снова Эмери почувствовала странную смесь доброты и ненависти. Ей следует любить Труди, невзирая на ее распущенность, однако достаточно Эмери взглянуть на нее, как тут же представляет ее в объятиях Мэйса…
Эмери сказала, что останется с Тимми, пока Маргарет приготовит ему поесть и отдохнет.
– Отдохнуть? Нет… – Маргарет приложила руки к животу. – Надо посмотреть, как там Сьюзи. Она так напугалась ночью… – Губы Маргарет дрожали.
Когда Маргарет ушла, Эмери присела рядом с бочонками с мукой и беконом и протянула руку ко лбу мальчика.
«Все еще горячий, – с тревогой подумала она, – хотя и Не такой, как накануне». Она подоткнула одеяло.
Мальчик застонал во сне.
– Мама… – шептал он. – Эмеральда…
Эмеральда нагнулась над ним:
– Я здесь, Тимми.
Тимми поднял бледные веки.
– Эм, они отрезали ее? Мою ногу? Я помню… Мне было так больно…
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37