Моя, к сожалению, погасла, а зажечь мне ее нечем.
Действительно, уходя, Джеймс оставил ей горящую свечу, но, по иронии судьбы, когда дверь за ним закрывалась, сквозняк задул слабое пламя. Символичность этого момента даже показалась ей забавной.
Бормоча извинения, молодой человек склонился над, свечой, держа в руках небольшую коробочку, и в следующее мгновение свеча загорелась.
Филиппа была поражена.
– Кто же вы все такие? – спросила она, в ее душе вновь начала подниматься тревога. Джеймса она знала, или ей казалось, что знает. А вот остальных, может быть, ей пока еще не следует расслабляться.
– Прошу меня извинить, – произнес парень, вероятно, уже в десятый раз. – Полагаю, я должен представиться. О Господи…
Филиппу утомило его бормотание. Она встала и по-мужски протянула руку. Мужчина машинально пожал ее.
– Меня зовут Филиппа Этуотер. Представьтесь, пожалуйста.
– Фиш. – Затем покачал головой. – Нет. Меня зовут Фишер. Бартоломью Фишер.
– И что привело вас ко мне, мистер Бартоломью Фишер? – спросила Филиппа. – Поскольку я жду важных гостей, то смогу вам уделить лишь несколько минут.
– Что? Ах, это вы шутите. Понятно. – Вид у него был растерянный. Он ничего не понял. Филиппа не винила его в этом. Она очень устала, и шутка получилась не очень удачной. – Возможно, вы могли бы мне сказать… я имею в виду, не сочли бы вы возможным помочь мне… хотя я не думаю, что вам известны шифры…
– Мистер Фишер, боюсь, вы окончательно поставили меня в тупик. О каких шифрах вы говорите?
– О шифрах вашего отца, конечно. Но вы леди. Скорее всего вы понятия о них не имеете.
– Но они мне известны. Некоторые из них.
Услышав эти слова, мистер Фишер чуть не бросился к ней.
– Мне так хотелось встретиться с вами. Понимаете, ваш отец оказал большое влияние на мою работу. Нет, я совсем не хотел сказать, что я тоже предатель… о Боже…
– Мистер Фишер, я считаю, что мой отец помогает французам только потому, что считает, что я у них в плену и моей жизни грозит опасность. – Филиппа отвернулась. – Вы, конечно, можете этому не верить.
– Но я верю!
Филиппа повернулась к нему в изумлении.
– Верите? Но почему? Вот мистера Каннингтона мне никак не удается в этом убедить.
– Что ж, возможно, Джеймс блестящий агент, но он не криптограф, ведь так? Я занимаюсь дешифровкой в течение нескольких последних месяцев, и, похоже, шифры становятся все проще, словно кто-то на другой стороне пытается нам помочь.
Филиппа улыбнулась, в ее душе затеплилась надежда.
– Да! Именно так он и может действовать! – Она обняла ошарашенного мистера Фиша и закружилась в танце вокруг него. – Вы понимаете, что это означает? Это означает, что отец жив!
От избытка чувств она чмокнула мистера Фиша в щеку. Папа жив, и она наконец сможет помочь ему вернуться домой.
Открылась дверь. Филиппа, все еще улыбаясь и продолжая обнимать окончательно смущенного и покрасневшего Фишера, подняла глаза.
Стоя в дверном проеме, Джеймс сердито смотрел на них.
Филиппа, разомкнув руки, освободила своего окончательно смутившегося партнера по танцу и взмахнула рукой, приветствуя Джеймса.
– Привет. – Решительно не обращая внимания на то, что он просто кипит от ярости, она радостно улыбнулась ему. – Папа жив, Джеймс. И я могу доказать, что он не предатель.
Джеймс прищурился.
– Значит, у вас есть ключ к шифрам? – Улыбка Филиппы угасла.
– Ключ?
Мистер Фишер сделал шаг вперед.
– У вас есть записи вашего отца? Может быть, записная книжка с условными знаками?
– Книжка? Дневник! – Она повернулась к Фишеру. – Перед тем как закрыть меня в тайнике, он дал мне дневник, который велел передать мистеру Апкерку!
– Ага! – Фишер просиял. – Замечательно! Если там есть ключ, тогда нет никаких сомнений в преданности вашего отца! Не так ли, Джеймс?
Видимо, Джеймса это не убедило.
– Возможно. Если там и в самом деле найдется ключ.
Мрачное настроение Джеймса подействовало на Филиппу, и ее восторг несколько поутих.
– Это убедит вас в моей невиновности?
Филиппа очень хотела, чтобы Джеймс ей поверил, но ни на секунду не забывала, что этот человек, этот мужчина, которого она любит, замышлял убийство ее отца.
Ликвидировать.
– Посмотрим.
Джеймс наблюдал, как различные чувства быстро мелькали на этом странно незнакомом бледном лице, обрамленном короткими растрепанными рыжевато-каштановыми волосами. По крайней мере один вопрос он решил для себя окончательно. Она была женственна, как сама Венера, несмотря на ее одеяние и варварски остриженные локоны. Он ощутил это, еще когда впервые привлек ее к себе, и ощущал это сейчас, заметив, как она исподтишка наблюдает за ним.
Когда он увидел, как Филиппа обнимает явно смущенного Фишера, гневное чувство оскорбленного собственника охватило его, напрочь лишив способности здраво мыслить.
– Фишер, тебя вызывают. Джентльмен ждет. – Его голос прозвучал гораздо резче, чем ему бы хотелось.
Фишер одернул жилет и бросился собирать упавшие на пол бумаги. Затем робко улыбнулся Филиппе и пробормотал слова ободрения. Джеймс стиснул челюсти – Фишер явно попал под очарование этой бесовки.
И на это ей потребовалось совсем немного времени.
Она так же ловка и хитра, как заклинатель змей.
Глава 29
Далтон ждал их в шифровальной. Несмотря на столь поздний час, он, как обычно, был чертовски элегантен. Он кивнул Фишеру и указал на стул, затем повернулся к Джеймсу.
– Насколько я понимаю, Робби еще не пришел в себя?
– Нет, – ответил Джеймс. – И мне хотелось бы как можно быстрее вернуться к нему, так что давайте приступим к делу.
Далтон удивленно вскинул брови, но воздержался от замечания, впрочем, Джеймс и сам понимал, что ведет себя грубовато.
– Что ж, хорошо. – Далтон сел, Джеймс последовал его примеру. – У нас возникла проблема. Филиппа Этуотер не нарушала закона и никому не причинила вреда. У нас даже нет доказательств, что она передавала сведения французам. Короче говоря, у нас нет никаких оснований задерживать эту женщину, мы должны ее отпустить.
Джеймс вскочил.
– Ты с ума сошел? Она едва не убила Робби!
– Джеймс, Робби забирался на все вертикальные поверхности, которые ему попадались, с того момента, как он у нас появился. Неудивительно, что он в конце концов упал.
– И это «в конце концов» случилось именно тогда, когда она была рядом. Тебе не кажется это подозрительным?
– Стаббс говорит, что она утверждает, будто Робби показывал ей черный ход, а она пыталась его остановить.
– По-видимому, не слишком усердно.
Далтон покачал головой.
– Ты только подумай, Джеймс. Если бы она хотела выбросить Робби из окна, стала бы она кричать и звать на помощь? Она сделала бы все тихо и незаметно.
– Она и сама туда забралась. – Фишер выдвинулся вперед. – А когда Робби упал, ей пришлось прыгнуть самой, чтобы немедля спуститься по лестнице к мальчику. – Причем все это она проделала без посторонней помощи.
Джеймс отвел глаза. Он хорошо помнил, как сам впервые совершил этот трюк. Все «лжецы», бывшие в тот день в клубе, подбадривали его, а внизу, под самой лестницей, были положены огромные мешки с тряпками.
И все-таки он промахнулся, когда прыгал, и приземлился мягким местом на кучу тряпья. Дважды.
– Мне абсолютно наплевать, пусть бы она точно так же грохнулась! – выпалил Джеймс. – Она выследила меня, проникла в мой дом и подвергла опасности моего сына. Далтон, поверь мне, эта женщина опасна. Даже Баттон не устоял перед ней, а ведь Баттон почти невосприимчив к женщинам, ну, разумеется, кроме Агаты.
– Я еще разберусь, какова роль Баттона в этом деле, но лишь при условии, что ты соблаговолишь признать, что я все еще являюсь хозяином этого клуба.
Холодная нотка в голосе Далтона напомнила Джеймсу, почему этот человек получил псевдоним Джентльмен. Только лорду Этериджу было свойственно это холодное, даже пугающее высокомерие, исполненное чувства собственного достоинства.
– Приношу свои извинения, милорд.
Джеймс произнес это отнюдь не учтивым тоном. Господи, что же с ним происходит, если он не в силах совладать с собственными нервами?
Все дело в ней.
Это она на него так действует. Как же он мог допустить, чтобы вожделение одержало верх над рассудком, и это после горького урока, полученного от Лавинии Уинчелл? Сама возможность искупления заставляла его еще больше желать греха Если Далтон увидит, как болезненно Джеймс на все реагирует, его отстранят от этого дела, а Джеймс очень хочет довести его до конца.
Уже через минуту Джеймсу удалось встретить, взгляд Далтона почти спокойно.
– Так о чем вы говорили?
– Я говорил о том, что у нас нет доказательств. И очень сомневаюсь в том, что они вообще существуют. Учитывая нехватку у нас людей, не думаю, что мы имеем возможность вести дело против мисс Этуотер.
– Но ее отец…
Далтон поднял руку.
– Ее отец – это совершенно другая история. Имеется достаточно доказательств, что Руперт Этуотер помогает французам. Даже мисс Этуотер допускает такую возможность, не так ли?
Джеймс презрительно фыркнул.
– Она утверждает, будто ее отца вынудили к этому.
– Ты не допускаешь такой возможности?
– Я – нет. Этуотер – предатель, и точка.
Фишер попытался было возразить. Далтон призвал его к молчанию. Подняв палец, он все еще пристально смотрел на Джеймса. Джеймс заерзал, весьма неуютно чувствуя себя под этим холодным взглядом. Далтон был хорошим учеником Ливерпула. Хотелось бы Джеймсу перенять эту грозную привычку и на ком-нибудь ее испытать.
На Филиппе Этуотер для начала.
– Не слишком ли ты поспешен в своих оценках, Джеймс? Возможно, ты воспринимаешь это дело чересчур лично?
Джеймс стиснул челюсти, удержавшись от язвительной реплики, и покачал головой. Фишер фыркнул.
– Не понимаю, что ты имеешь против мисс Этуотер. Во время нашей беседы она произвела на меня очень сильное впечатление.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – пробормотал Джеймс. «Руки прочь от моего подозреваемого, браконьер». Фишер осторожно отодвинул свой стул от Джеймса, но продолжил:
– Она добровольно предложила мне ознакомиться с дневником своего отца. Она убеждена в том, что отец направил ее к Апкерку специально, с целью передать ключи от своих шифров.
Далтон кивнул.
– Значит, вы полагаете, в этом дневнике есть ключ Этуотера.
Фишер согласился:
– Именно. В этом случае ее история подтверждается, не так ли?
Далтон откинулся на стуле.
– Похоже, что так. И если мы сможем передать Этуотеру закодированное сообщение о том, что его дочь в безопасности, это, без сомнения, заставит его прекратить сотрудничество с врагом.
– Точно.
– Но это явится для него сигналом, – не выдержал Джеймс. – Не могу поверить, что вы вообще это обсуждаете! Вы что, намереваетесь сотрудничать с предателем?
– Да, я рассматриваю это как часть расследования возможного предательства. – Далтон поднялся. – Думаю, тебе, Джеймс, полезно будет помнить, какова истинная цель этого расследования. Такой опыт может положительно сказаться на твоем отношении. Время позднее, и я отправляюсь домой. Я освобождаю мисс Этуотер из-под стражи и попрошу ее остаться здесь в качестве гостьи клуба. Я полагаю, нам понадобится ее помощь. Дайте ей на расшифровку что-нибудь не очень важное и посмотрите, насколько она будет точна, в общем, проверьте ее компетентность.
Джеймс согласно кивнул, хотя был потрясен. После всего, что эта женщина совершила, она окажется на свободе!
Джеймс поднялся и вышел из комнаты, не проронив ни слова. Черт с ними, с правилами приличия, он не будет больше терять ни минуты и поспешит к Робби.
Когда он вошел в комнату, где провел сегодня так много часов, больше всего ему хотелось увидеть, что Робби спит как обычно, беспокойно раскинувшись на широкой кровати или с головой закутавшись в простыни. Сердце его упало, когда Джеймс увидел, что, пока он встречался с Далтоном и Фишером, Робби даже не шелохнулся.
Он сел на стул возле кровати, откинул прядь влажных волос со лба мальчика и начал говорить:
– В Эпплби деревья огромные, Робби. Ты можешь лазать по ним сколько хочешь. Когда Я был мальчишкой, я тоже сломал руку, упав с дерева.
Филиппа с неохотой выплыла из глубин сна, разбуженная тихими голосами, шептавшимися в ее комнате. Черт побери этот ад, кишащий акулами. Разве мало того, что ее держат под стражей? Неужели обязательно так рано будить ее после очередной почти бессонной ночи?
Через мгновение ока поняла, что голоса были женскими, а потом она осознала, что они обсуждают ее. Ей стало любопытно, и она, прислушиваясь к разговору, сделала вид, будто спит.
– Они собираются убить ее, миледи?
Филиппе и самой хотелось бы получить ответ на этот вопрос. Она вся превратилась, в слух, в то же время стараясь казаться совершенно расслабленной.
– Если она действительно работает на французов, надеюсь, – так и будет. Ей удалось проникнуть в дом Джеймса. Ведь она могла его убить, когда он спал, как и Робби!
– Ох, Агата, мне кажется, она не способна на убийство. Ей наверняка не больше девятнадцати!
– Клара, в таких делах возраст не имеет никакого значения. Если ей нечего скрывать, зачем нужно было маскироваться?
– Не знаю, Агата, Может, ты мне это скажешь?
Снова раздался первый голосок, обладательница которого то и дело сбивалась на неправильную речь, словно по рождению не принадлежала к высшему обществу.
– Но, миледи, ведь миледи совершенно права!
Женщина, которую звали Агата, фыркнула.
– Роуз, я запуталась. Прошу тебя, обращайся к нам по имени, так будет намного проще.
Слышно было, как девушка, которую назвали Роуз, вздохнула:
– Но я никак не могу!
– Агата, не дави на нее, – произнесла женщина по имени Клара. – Со временем она будет чувствовать себя свободнее.
– А скажи-ка, ты когда-нибудь встречала эту девушку, когда она изображала гувернера Робби?
Какое, к черту, изображала!
Возмущенная. Филиппа едва не выскочила из кровати. Она так много времени посвятила Робби, обучила его грамоте, но эти люди, похоже, готовы забыть об этом.
Робби. Окончательно проснувшись, она была потрясена.
Если Клара – это леди Этеридж, а Агата – леди Рейяз, значит, эти женщины знают, как себя чувствует Робби. Открыв глаза, Филиппа, прищурившись, посмотрела на них, не собираясь больше притворяться, что спит.
– Здравствуйте, – произнесла она, вовсе не уверенная, что ее пробуждение будет встречено с радостью.
Три женщины посмотрели на нее. Одна сделала шаг вперед и улыбнулась. Женщина была темноволосой, стройной и очень элегантно одетой.
– Доброе утро, мисс Этуотер. Я леди Этеридж, зовите меня Кларой. Вы должны простить наше вторжение, поскольку, если бы мы не принесли ваш завтрак, боюсь, он достался бы мистеру Стаббсу.
Неожиданно вспомнив, что на ней одна только мужская рубашка, Филиппа натянула на грудь покрывало, радуясь, что по крайней мере не мужчины вторглись к ней в комнату.
– Спасибо, леди… Клара. Не могли бы вы мне сказать, как Робби? Я с ума схожу от беспокойства.
Одна из женщин высокомерно фыркнула.
– Она сходит с ума, возможно…
Полногрудая брюнетка скрестила на груди пухлые ручки и с укоризной посмотрела на Филиппу.
Агата, сестра Джеймса. Вполне вероятно, ее отношение к Филиппе могло сложиться под влиянием Джеймса. Филиппа старалась быть максимально любезной, хотя, оставаясь в постели, фактически в неглиже, находилась в весьма невыгодном положении по сравнению с этими элегантными дамами.
– Я знаю, что вы думаете, миледи, но умоляю вас…
Голос Филиппы дрогнул, когда она вспомнила Робби, такого маленького, лежавшего на земле.
Клара подошла и обняла Филиппу, бросив полный упрека взгляд на леди Рейнз.
– Не волнуйтесь, Робби обеспечен самый лучший уход в Лондоне. У него сломана рука, а других повреждений, по-видимому, нет.
– По-видимому? – У Филиппы болезненно сжалось сердце. – Он что… он еще не пришел в себя? – Последние слова она почти прошептала.
Даже Агата, похоже, смягчилась.
– Дети очень гибкие, по крайней мере так сказал мне доктор Уэстфолл, – произнесла она. – Мальчик скоро очнется, я в этом уверена.
Филиппа закрыла глаза. Какое легкомыслие! Какая глупость!
– Я должна была заставить его влезть обратно в окно, – проговорила Филиппа.
Третья гостья рассмеялась. Филиппа, Клара и Агата взглянули на Роуз и увидели, что та, ладонью прикрыв рот, во все глаза смотрит на них.
– Извините, мисс. Но заставить молодого господина что-то сделать – это… это непросто.
Девушка пожала плечами. Филиппа заметила, что Роуз одета не так хорошо, как две «миледи», хотя вид у нее был вполне презентабельный. Она не была пухленькой красоткой, как Агата, и не обладала изяществом Клары. В общем, выглядела она весьма заурядно, если бы не большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами.
Даже Агате пришлось согласиться с Роуз.
– Да уж… – произнесла она со вздохом. – Он становится настоящим Каннингтоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Действительно, уходя, Джеймс оставил ей горящую свечу, но, по иронии судьбы, когда дверь за ним закрывалась, сквозняк задул слабое пламя. Символичность этого момента даже показалась ей забавной.
Бормоча извинения, молодой человек склонился над, свечой, держа в руках небольшую коробочку, и в следующее мгновение свеча загорелась.
Филиппа была поражена.
– Кто же вы все такие? – спросила она, в ее душе вновь начала подниматься тревога. Джеймса она знала, или ей казалось, что знает. А вот остальных, может быть, ей пока еще не следует расслабляться.
– Прошу меня извинить, – произнес парень, вероятно, уже в десятый раз. – Полагаю, я должен представиться. О Господи…
Филиппу утомило его бормотание. Она встала и по-мужски протянула руку. Мужчина машинально пожал ее.
– Меня зовут Филиппа Этуотер. Представьтесь, пожалуйста.
– Фиш. – Затем покачал головой. – Нет. Меня зовут Фишер. Бартоломью Фишер.
– И что привело вас ко мне, мистер Бартоломью Фишер? – спросила Филиппа. – Поскольку я жду важных гостей, то смогу вам уделить лишь несколько минут.
– Что? Ах, это вы шутите. Понятно. – Вид у него был растерянный. Он ничего не понял. Филиппа не винила его в этом. Она очень устала, и шутка получилась не очень удачной. – Возможно, вы могли бы мне сказать… я имею в виду, не сочли бы вы возможным помочь мне… хотя я не думаю, что вам известны шифры…
– Мистер Фишер, боюсь, вы окончательно поставили меня в тупик. О каких шифрах вы говорите?
– О шифрах вашего отца, конечно. Но вы леди. Скорее всего вы понятия о них не имеете.
– Но они мне известны. Некоторые из них.
Услышав эти слова, мистер Фишер чуть не бросился к ней.
– Мне так хотелось встретиться с вами. Понимаете, ваш отец оказал большое влияние на мою работу. Нет, я совсем не хотел сказать, что я тоже предатель… о Боже…
– Мистер Фишер, я считаю, что мой отец помогает французам только потому, что считает, что я у них в плену и моей жизни грозит опасность. – Филиппа отвернулась. – Вы, конечно, можете этому не верить.
– Но я верю!
Филиппа повернулась к нему в изумлении.
– Верите? Но почему? Вот мистера Каннингтона мне никак не удается в этом убедить.
– Что ж, возможно, Джеймс блестящий агент, но он не криптограф, ведь так? Я занимаюсь дешифровкой в течение нескольких последних месяцев, и, похоже, шифры становятся все проще, словно кто-то на другой стороне пытается нам помочь.
Филиппа улыбнулась, в ее душе затеплилась надежда.
– Да! Именно так он и может действовать! – Она обняла ошарашенного мистера Фиша и закружилась в танце вокруг него. – Вы понимаете, что это означает? Это означает, что отец жив!
От избытка чувств она чмокнула мистера Фиша в щеку. Папа жив, и она наконец сможет помочь ему вернуться домой.
Открылась дверь. Филиппа, все еще улыбаясь и продолжая обнимать окончательно смущенного и покрасневшего Фишера, подняла глаза.
Стоя в дверном проеме, Джеймс сердито смотрел на них.
Филиппа, разомкнув руки, освободила своего окончательно смутившегося партнера по танцу и взмахнула рукой, приветствуя Джеймса.
– Привет. – Решительно не обращая внимания на то, что он просто кипит от ярости, она радостно улыбнулась ему. – Папа жив, Джеймс. И я могу доказать, что он не предатель.
Джеймс прищурился.
– Значит, у вас есть ключ к шифрам? – Улыбка Филиппы угасла.
– Ключ?
Мистер Фишер сделал шаг вперед.
– У вас есть записи вашего отца? Может быть, записная книжка с условными знаками?
– Книжка? Дневник! – Она повернулась к Фишеру. – Перед тем как закрыть меня в тайнике, он дал мне дневник, который велел передать мистеру Апкерку!
– Ага! – Фишер просиял. – Замечательно! Если там есть ключ, тогда нет никаких сомнений в преданности вашего отца! Не так ли, Джеймс?
Видимо, Джеймса это не убедило.
– Возможно. Если там и в самом деле найдется ключ.
Мрачное настроение Джеймса подействовало на Филиппу, и ее восторг несколько поутих.
– Это убедит вас в моей невиновности?
Филиппа очень хотела, чтобы Джеймс ей поверил, но ни на секунду не забывала, что этот человек, этот мужчина, которого она любит, замышлял убийство ее отца.
Ликвидировать.
– Посмотрим.
Джеймс наблюдал, как различные чувства быстро мелькали на этом странно незнакомом бледном лице, обрамленном короткими растрепанными рыжевато-каштановыми волосами. По крайней мере один вопрос он решил для себя окончательно. Она была женственна, как сама Венера, несмотря на ее одеяние и варварски остриженные локоны. Он ощутил это, еще когда впервые привлек ее к себе, и ощущал это сейчас, заметив, как она исподтишка наблюдает за ним.
Когда он увидел, как Филиппа обнимает явно смущенного Фишера, гневное чувство оскорбленного собственника охватило его, напрочь лишив способности здраво мыслить.
– Фишер, тебя вызывают. Джентльмен ждет. – Его голос прозвучал гораздо резче, чем ему бы хотелось.
Фишер одернул жилет и бросился собирать упавшие на пол бумаги. Затем робко улыбнулся Филиппе и пробормотал слова ободрения. Джеймс стиснул челюсти – Фишер явно попал под очарование этой бесовки.
И на это ей потребовалось совсем немного времени.
Она так же ловка и хитра, как заклинатель змей.
Глава 29
Далтон ждал их в шифровальной. Несмотря на столь поздний час, он, как обычно, был чертовски элегантен. Он кивнул Фишеру и указал на стул, затем повернулся к Джеймсу.
– Насколько я понимаю, Робби еще не пришел в себя?
– Нет, – ответил Джеймс. – И мне хотелось бы как можно быстрее вернуться к нему, так что давайте приступим к делу.
Далтон удивленно вскинул брови, но воздержался от замечания, впрочем, Джеймс и сам понимал, что ведет себя грубовато.
– Что ж, хорошо. – Далтон сел, Джеймс последовал его примеру. – У нас возникла проблема. Филиппа Этуотер не нарушала закона и никому не причинила вреда. У нас даже нет доказательств, что она передавала сведения французам. Короче говоря, у нас нет никаких оснований задерживать эту женщину, мы должны ее отпустить.
Джеймс вскочил.
– Ты с ума сошел? Она едва не убила Робби!
– Джеймс, Робби забирался на все вертикальные поверхности, которые ему попадались, с того момента, как он у нас появился. Неудивительно, что он в конце концов упал.
– И это «в конце концов» случилось именно тогда, когда она была рядом. Тебе не кажется это подозрительным?
– Стаббс говорит, что она утверждает, будто Робби показывал ей черный ход, а она пыталась его остановить.
– По-видимому, не слишком усердно.
Далтон покачал головой.
– Ты только подумай, Джеймс. Если бы она хотела выбросить Робби из окна, стала бы она кричать и звать на помощь? Она сделала бы все тихо и незаметно.
– Она и сама туда забралась. – Фишер выдвинулся вперед. – А когда Робби упал, ей пришлось прыгнуть самой, чтобы немедля спуститься по лестнице к мальчику. – Причем все это она проделала без посторонней помощи.
Джеймс отвел глаза. Он хорошо помнил, как сам впервые совершил этот трюк. Все «лжецы», бывшие в тот день в клубе, подбадривали его, а внизу, под самой лестницей, были положены огромные мешки с тряпками.
И все-таки он промахнулся, когда прыгал, и приземлился мягким местом на кучу тряпья. Дважды.
– Мне абсолютно наплевать, пусть бы она точно так же грохнулась! – выпалил Джеймс. – Она выследила меня, проникла в мой дом и подвергла опасности моего сына. Далтон, поверь мне, эта женщина опасна. Даже Баттон не устоял перед ней, а ведь Баттон почти невосприимчив к женщинам, ну, разумеется, кроме Агаты.
– Я еще разберусь, какова роль Баттона в этом деле, но лишь при условии, что ты соблаговолишь признать, что я все еще являюсь хозяином этого клуба.
Холодная нотка в голосе Далтона напомнила Джеймсу, почему этот человек получил псевдоним Джентльмен. Только лорду Этериджу было свойственно это холодное, даже пугающее высокомерие, исполненное чувства собственного достоинства.
– Приношу свои извинения, милорд.
Джеймс произнес это отнюдь не учтивым тоном. Господи, что же с ним происходит, если он не в силах совладать с собственными нервами?
Все дело в ней.
Это она на него так действует. Как же он мог допустить, чтобы вожделение одержало верх над рассудком, и это после горького урока, полученного от Лавинии Уинчелл? Сама возможность искупления заставляла его еще больше желать греха Если Далтон увидит, как болезненно Джеймс на все реагирует, его отстранят от этого дела, а Джеймс очень хочет довести его до конца.
Уже через минуту Джеймсу удалось встретить, взгляд Далтона почти спокойно.
– Так о чем вы говорили?
– Я говорил о том, что у нас нет доказательств. И очень сомневаюсь в том, что они вообще существуют. Учитывая нехватку у нас людей, не думаю, что мы имеем возможность вести дело против мисс Этуотер.
– Но ее отец…
Далтон поднял руку.
– Ее отец – это совершенно другая история. Имеется достаточно доказательств, что Руперт Этуотер помогает французам. Даже мисс Этуотер допускает такую возможность, не так ли?
Джеймс презрительно фыркнул.
– Она утверждает, будто ее отца вынудили к этому.
– Ты не допускаешь такой возможности?
– Я – нет. Этуотер – предатель, и точка.
Фишер попытался было возразить. Далтон призвал его к молчанию. Подняв палец, он все еще пристально смотрел на Джеймса. Джеймс заерзал, весьма неуютно чувствуя себя под этим холодным взглядом. Далтон был хорошим учеником Ливерпула. Хотелось бы Джеймсу перенять эту грозную привычку и на ком-нибудь ее испытать.
На Филиппе Этуотер для начала.
– Не слишком ли ты поспешен в своих оценках, Джеймс? Возможно, ты воспринимаешь это дело чересчур лично?
Джеймс стиснул челюсти, удержавшись от язвительной реплики, и покачал головой. Фишер фыркнул.
– Не понимаю, что ты имеешь против мисс Этуотер. Во время нашей беседы она произвела на меня очень сильное впечатление.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – пробормотал Джеймс. «Руки прочь от моего подозреваемого, браконьер». Фишер осторожно отодвинул свой стул от Джеймса, но продолжил:
– Она добровольно предложила мне ознакомиться с дневником своего отца. Она убеждена в том, что отец направил ее к Апкерку специально, с целью передать ключи от своих шифров.
Далтон кивнул.
– Значит, вы полагаете, в этом дневнике есть ключ Этуотера.
Фишер согласился:
– Именно. В этом случае ее история подтверждается, не так ли?
Далтон откинулся на стуле.
– Похоже, что так. И если мы сможем передать Этуотеру закодированное сообщение о том, что его дочь в безопасности, это, без сомнения, заставит его прекратить сотрудничество с врагом.
– Точно.
– Но это явится для него сигналом, – не выдержал Джеймс. – Не могу поверить, что вы вообще это обсуждаете! Вы что, намереваетесь сотрудничать с предателем?
– Да, я рассматриваю это как часть расследования возможного предательства. – Далтон поднялся. – Думаю, тебе, Джеймс, полезно будет помнить, какова истинная цель этого расследования. Такой опыт может положительно сказаться на твоем отношении. Время позднее, и я отправляюсь домой. Я освобождаю мисс Этуотер из-под стражи и попрошу ее остаться здесь в качестве гостьи клуба. Я полагаю, нам понадобится ее помощь. Дайте ей на расшифровку что-нибудь не очень важное и посмотрите, насколько она будет точна, в общем, проверьте ее компетентность.
Джеймс согласно кивнул, хотя был потрясен. После всего, что эта женщина совершила, она окажется на свободе!
Джеймс поднялся и вышел из комнаты, не проронив ни слова. Черт с ними, с правилами приличия, он не будет больше терять ни минуты и поспешит к Робби.
Когда он вошел в комнату, где провел сегодня так много часов, больше всего ему хотелось увидеть, что Робби спит как обычно, беспокойно раскинувшись на широкой кровати или с головой закутавшись в простыни. Сердце его упало, когда Джеймс увидел, что, пока он встречался с Далтоном и Фишером, Робби даже не шелохнулся.
Он сел на стул возле кровати, откинул прядь влажных волос со лба мальчика и начал говорить:
– В Эпплби деревья огромные, Робби. Ты можешь лазать по ним сколько хочешь. Когда Я был мальчишкой, я тоже сломал руку, упав с дерева.
Филиппа с неохотой выплыла из глубин сна, разбуженная тихими голосами, шептавшимися в ее комнате. Черт побери этот ад, кишащий акулами. Разве мало того, что ее держат под стражей? Неужели обязательно так рано будить ее после очередной почти бессонной ночи?
Через мгновение ока поняла, что голоса были женскими, а потом она осознала, что они обсуждают ее. Ей стало любопытно, и она, прислушиваясь к разговору, сделала вид, будто спит.
– Они собираются убить ее, миледи?
Филиппе и самой хотелось бы получить ответ на этот вопрос. Она вся превратилась, в слух, в то же время стараясь казаться совершенно расслабленной.
– Если она действительно работает на французов, надеюсь, – так и будет. Ей удалось проникнуть в дом Джеймса. Ведь она могла его убить, когда он спал, как и Робби!
– Ох, Агата, мне кажется, она не способна на убийство. Ей наверняка не больше девятнадцати!
– Клара, в таких делах возраст не имеет никакого значения. Если ей нечего скрывать, зачем нужно было маскироваться?
– Не знаю, Агата, Может, ты мне это скажешь?
Снова раздался первый голосок, обладательница которого то и дело сбивалась на неправильную речь, словно по рождению не принадлежала к высшему обществу.
– Но, миледи, ведь миледи совершенно права!
Женщина, которую звали Агата, фыркнула.
– Роуз, я запуталась. Прошу тебя, обращайся к нам по имени, так будет намного проще.
Слышно было, как девушка, которую назвали Роуз, вздохнула:
– Но я никак не могу!
– Агата, не дави на нее, – произнесла женщина по имени Клара. – Со временем она будет чувствовать себя свободнее.
– А скажи-ка, ты когда-нибудь встречала эту девушку, когда она изображала гувернера Робби?
Какое, к черту, изображала!
Возмущенная. Филиппа едва не выскочила из кровати. Она так много времени посвятила Робби, обучила его грамоте, но эти люди, похоже, готовы забыть об этом.
Робби. Окончательно проснувшись, она была потрясена.
Если Клара – это леди Этеридж, а Агата – леди Рейяз, значит, эти женщины знают, как себя чувствует Робби. Открыв глаза, Филиппа, прищурившись, посмотрела на них, не собираясь больше притворяться, что спит.
– Здравствуйте, – произнесла она, вовсе не уверенная, что ее пробуждение будет встречено с радостью.
Три женщины посмотрели на нее. Одна сделала шаг вперед и улыбнулась. Женщина была темноволосой, стройной и очень элегантно одетой.
– Доброе утро, мисс Этуотер. Я леди Этеридж, зовите меня Кларой. Вы должны простить наше вторжение, поскольку, если бы мы не принесли ваш завтрак, боюсь, он достался бы мистеру Стаббсу.
Неожиданно вспомнив, что на ней одна только мужская рубашка, Филиппа натянула на грудь покрывало, радуясь, что по крайней мере не мужчины вторглись к ней в комнату.
– Спасибо, леди… Клара. Не могли бы вы мне сказать, как Робби? Я с ума схожу от беспокойства.
Одна из женщин высокомерно фыркнула.
– Она сходит с ума, возможно…
Полногрудая брюнетка скрестила на груди пухлые ручки и с укоризной посмотрела на Филиппу.
Агата, сестра Джеймса. Вполне вероятно, ее отношение к Филиппе могло сложиться под влиянием Джеймса. Филиппа старалась быть максимально любезной, хотя, оставаясь в постели, фактически в неглиже, находилась в весьма невыгодном положении по сравнению с этими элегантными дамами.
– Я знаю, что вы думаете, миледи, но умоляю вас…
Голос Филиппы дрогнул, когда она вспомнила Робби, такого маленького, лежавшего на земле.
Клара подошла и обняла Филиппу, бросив полный упрека взгляд на леди Рейнз.
– Не волнуйтесь, Робби обеспечен самый лучший уход в Лондоне. У него сломана рука, а других повреждений, по-видимому, нет.
– По-видимому? – У Филиппы болезненно сжалось сердце. – Он что… он еще не пришел в себя? – Последние слова она почти прошептала.
Даже Агата, похоже, смягчилась.
– Дети очень гибкие, по крайней мере так сказал мне доктор Уэстфолл, – произнесла она. – Мальчик скоро очнется, я в этом уверена.
Филиппа закрыла глаза. Какое легкомыслие! Какая глупость!
– Я должна была заставить его влезть обратно в окно, – проговорила Филиппа.
Третья гостья рассмеялась. Филиппа, Клара и Агата взглянули на Роуз и увидели, что та, ладонью прикрыв рот, во все глаза смотрит на них.
– Извините, мисс. Но заставить молодого господина что-то сделать – это… это непросто.
Девушка пожала плечами. Филиппа заметила, что Роуз одета не так хорошо, как две «миледи», хотя вид у нее был вполне презентабельный. Она не была пухленькой красоткой, как Агата, и не обладала изяществом Клары. В общем, выглядела она весьма заурядно, если бы не большие карие глаза, обрамленные густыми ресницами.
Даже Агате пришлось согласиться с Роуз.
– Да уж… – произнесла она со вздохом. – Он становится настоящим Каннингтоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34