Скажи ей, что она должна рассказать мне об отце все.
– Она не расскажет. Ты же знаешь свою мать.
– Но почему?
– Я не знаю. – Дерек покачал головой. – Она никогда никому не рассказывала о нем.
– И ты никогда не встречал его? Ты не был с ним знаком?
– Нет, никогда.
– А бабушка?
– Она тоже ничего не знает. Для нас навсегда осталось загадкой, кто он.
– Я даже не знаю, как он выглядел, – прошептала Хлоя, и ее глаза снова наполнились слезами.
– Не плачь, дорогая.
– Дедушка, умоляю тебя, пожалуйста, поговори с мамой!
– Давай, моя милая, сделаем вот что: пойдем и поговорим об этом сначала с бабушкой. Она же у нас такая мудрая!
9
Блер стояла в центре маленькой гостиной, примыкавшей к ее спальне. Она с удивлением посмотрела сначала на Дерека, затем на Хлою и воскликнула:
– Почему у вас вид заговорщиков? Что произошло?
Ей ответил Дерек:
– Спроси у Хлои, дорогая.
Он торопливо прошел к камину и расположился в кресле у огня.
– Что-нибудь случилось, Хлоя? – взволнованно спросила Блер, пытаясь понять, в чем дело, по выражению лица внучки.
– Я хочу знать, кто мой отец. Я хочу знать о нем все. А мама не хочет рассказать мне ничего. Пожалуйста, бабушка, скажи, ты хоть что-нибудь знаешь о нем? – решительно начала Хлоя. – Прошу тебя, только не уходи от ответа.
Блер несколько растерялась. Она тяжело опустилась в кресло и ответила:
– Но я ничего не могу тебе рассказать, Хлоя. По той простой причине, что сама ничего не знаю о твоем отце. Я ничего не знаю о нем, я никогда не встречалась с ним.
– Но мама должна была хоть что-то рассказать тебе о нем, хотя бы как-то намекнуть.
– Она никогда словом о нем не обмолвилась.
– Но как же… Как она рассказала тебе обо мне, бабушка?
– Однажды она пришла к нам и сказала, что ждет ребенка. Я была очень рада за нее, естественно, я подумала, что речь пойдет о скорой ее свадьбе.
– Но свадьбы не было, из-за того что… – Хлоя резко оборвала фразу и бросилась на софу. Она выглядела очень несчастной.
Дерек и Блер обменялись взглядами, и Дерек сказал:
– Из-за чего, детка?
– Из-за того, что он погиб. Мама говорила, что мой отец погиб в автокатастрофе, и они не успели пожениться.
– Правда? – удивилась Блер. – Для меня это новость…
– Разве она не говорила этого тебе, бабушка?
Блер отрицательно покачала головой.
– Но что же тогда она сказала? – настаивала Хлоя.
– Не так уж много, детка, – сказала Блер и добавила: – Когда я стала говорить что-то о ее предполагаемом замужестве и о том, как я рада за нее, Стиви ответила: «Я не выхожу замуж. Никакой свадьбы не будет». Я навсегда запомнила эти слова и никогда не забуду этот день. В тот день в Лондоне был дождь. Я помню, как подошла к окну и стала смотреть на мокрый сад. Тогда мы жили в Хэмпстеде. Я просто стояла, пораженная ее словами, и мне казалось, что по стеклу стекают не капли дождя, а мои слезы.
– Значит, ты тогда очень расстроилась, бабушка?
– Конечно, я расстроилась! Мне было жаль Стиви. Она уже была не так юна, ей было двадцать восемь лет. К тому же у нее на руках было трое детей. Хотя она и была обеспечена, но я все же мечтала, что она найдет себе спутника жизни, встретит человека, который станет ее мужем.
– А вместо второго мужа она получила меня. Незаконнорожденного ребенка.
– Хлоя! Не надо так говорить! Ты никогда не была нежеланным или нелюбимым ребенком. Это просто нечестно так говорить!
Блер не на шутку рассердилась, ее лицо стало жестким, а голос – резким.
– Мы все тебя очень любим, как это ни странно, даже Брюс Джардин. И ты носишь фамилию Джардин, никогда не забывай об этом. Но никто не вспоминал о твоем отце и ни разу не задал ни одного вопроса о нем за все эти восемнадцать лет. И еще одну вещь ты должна запомнить…
Блер помолчала, и, когда она продолжила, ее голос стал мягче.
– Ты принесла нам большую радость, вся наша жизнь изменилась с твоим рождением. Мы любим тебя, Хлоя.
– Мы просто обожаем тебя! – горячо воскликнул Дерек. – И мы все хотим тебе самого лучшего. А Стиви больше всех нас.
Хлоя задумчиво сказала:
– Но в моем свидетельстве о рождении написано, что мой отец – Джон Лейн. Кто такой Джон Лейн? А о нем-то вы хоть что-то знаете? Откуда вообще возникло это имя?
– Я не знаю такого человека. И дедушка тоже не знает.
Блер выглядела растерянной, она сразу словно постарела на несколько лет. Видно, и ее давно мучили эти вопросы.
– До того дня, когда Стиви сказала мне, что она ждет ребенка, я даже не знала, что она с кем-то встречается. Стиви так много работала и столько внимания уделяла твоим братьям, что у нее совершенно не оставалось времени на личную жизнь. Так мы все считали.
– Но она встречалась с этим… Джоном Лейном. Спроси ее. Спроси ее о нем. Заставь ее рассказать мне. Обо всем. Я имею право знать, я уже не маленькая девочка, которая делает вид, что это ее не интересует.
– Я понимаю твои чувства, в самом деле понимаю. И я готова поговорить со Стиви. Только я не уверена, что мы чего-нибудь добьемся. Не забывай, она моя дочь, и я знаю ее лучше, чем кто-либо. Если она принимает решение, она вряд ли когда-нибудь изменит его.
Хлоя вздохнула.
– Если она и расскажет кому-нибудь о моем отце, то только тебе, бабушка.
– Я в этом совсем не уверена, – с сомнением сказала Блер. – Она всегда держала в секрете все, что касается его. Почему же теперь она должна открыть нам свою тайну? Даже Андре Биррон не знает твоего отца, а ведь если бы она кому-то и призналась, это был бы именно он. Они всегда были очень близки.
– А ты говорила об этом с дядей Андре?
– Да, но это было много лет назад.
– И он совсем ничего не знает?
– Нет, он тоже не знает, кто твой отец. И он просил меня никогда не обсуждать это. Он сказал, что мои вопросы ни к чему хорошему не приведут, они только очень расстроят Стиви. А если я буду настаивать, это может привести к разрыву между нами. Конечно, я не хотела этого, поэтому я приняла совет Андре.
Тут вмешался Дерек.
– Я понимаю твои чувства, Хлоя, и я знаю, что бабушка тоже на твоей стороне. Это совершенно нормально, что ты хочешь побольше узнать об отце. Если бабушка не будет возражать, я поговорю со Стиви, пока мы здесь. Но позволь мне самому выбрать время для этого разговора, не торопи меня. Я сделаю это, когда сложатся благоприятные обстоятельства.
– Спасибо, дедушка, спасибо!
Хлоя просияла и бросилась на шею Дереку. Дерек нежно обнял ее. Девочка была так юна, так ранима. Он посмотрел на Блер и улыбнулся ей. Дерек сразу понял, о чем говорило лицо его жены. На нем, как в книге, можно было прочесть: Стиви ничего не расскажет. Честно говоря, он и сам так думал.
Позже, когда Дерек и Блер остались одни в гостиной, отложив в сторону прочитанный сценарий, Дерек спросил у жены:
– Как ты думаешь, все семьи похожи на нашу?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду ее ненормальность.
– Как ты можешь так говорить, Дерек. К нам это не относится!
– Но мы продвигаемся в этом направлении.
– Не могу поверить, что ты говоришь такое.
– Поверь, дорогая, – рассмеялся Дерек. – В этом нет ничего нового. Во все времена существовали семьи, в которых жили тайны и загадки.
Он бросил взгляд на сценарий, лежащий рядом с ним на диване.
– Возьмем, к примеру, Плантагенетов. Блер с изумлением посмотрела на него.
Дерек довольно улыбнулся: лицо жены выражало смесь отрицания и недоверия.
– Серьезно, Блер. Вспомни короля Генриха Плантагенета и Элеонору Аквитанскую, их трех сыновей Ричарда, Джеффри и Джона, а также Алаис Капет, их французскую воспитанницу, которая была любовницей Генриха. Самая нетрадиционная семья, какую только можно себе представить. Жизнь не так уж изменилась с 1183 года, когда Генрих был королем Англии и половины Франции.
– Ты собираешься возобновить постановку пьесы «Лев зимой»? – спросила Блер, взглянув на сценарий, который читал муж.
– Может быть. Это замечательная вещь, и ее не ставили на Бродвее с шестьдесят шестого года. Диалоги здесь просто изумительны. Умница Голдман правильно уловил и дух эпохи, и характер конфликта между Генрихом и Элеонорой. Здесь столько смешного, остроумного и богатый драматический материал. Так и хочется погрузиться в этот мир.
– Но будет ли постановка иметь успех? По-моему, все еще отлично помнят фильм с Катериной Хепберн и Питером О'Тулом, его часто показывают по телевидению.
– Надеюсь, что помнят, и надеюсь, что вспоминают его с удовольствием, так что им захочется увидеть все это снова, новыми глазами. На театральной сцене.
Дерек помолчал, затем тихо продолжил:
– Но возвращаясь из далекого 1183-го к нашему времени и от ушедших в прошлое Плантагенетов к нашей своеобразной семье, давай обсудим, что мы собираемся делать в отношении просьбы Хлои.
– Ты сам вызвался поговорить со Стиви.
– Если только ты считаешь, что я должен это сделать.
– Я считаю, – тихо, но уверенно сказала Блер. – Стиви скорее согласится обсуждать это с тобой, чем со мной, Дерек.
Блер вздохнула.
– Стиви просто откажется продолжать разговор, если я затрону эту тему. Она всегда прислушивалась к тебе, Дерек, и для нее было важно твое мнение.
– Она очень сердита.
– Хлоя?
– Кто же еще? – ответил Дерек, раздраженно поерзав в своем кресле. – И я могу ее понять. Стиви должна была рассказать ей об этом Джоне Лейне еще много лет назад. Господи, ведь сказала же она девочке, что она незаконнорожденная.
Блер грустно покачала головой.
– Стиви пришлось ей об этом сказать, как только Хлоя стала достаточно взрослой, чтобы понять, о чем идет речь. Ведь Стиви к тому времени уже несколько лет была вдовой.
– Но к чему все эти дурацкие выдумки о Джоне Лейне? – раздраженно спросил Дерек.
– Еще восемнадцать лет назад ты сказал, что это вымышленное имя. Ты изменил свое мнение? Теперь ты считаешь, что это реальный человек?
– Нет, совсем не то, Блер. Я всегда думал, что это имя выдуманное и Стиви просто использовала его.
– Чтобы скрыть за ним настоящего отца? – тихо спросила Блер.
Дерек кивнул.
– Вот именно! Но кого? Я часто думал, что это может быть кто-то из наших знакомых. Я говорил тебе об этом и раньше, но ты всегда возражала и говорила, что я на неправильном пути.
– Теперь мне кажется, ты был прав. Отцом Хлои действительно мог быть один из наших друзей или кто-то, с кем Стиви познакомилась через нас. Вспоминая то время, я думаю, что мы единственные, у кого она бывала тогда, ведь Стиви много работала, и ей одной приходилось заботиться о мальчиках. Вся ее светская жизнь проходила на наших глазах. Может быть, она влюбилась в кого-нибудь из твоих друзей, актеров? Это мог быть кто-то из знаменитостей. Иначе зачем было бы скрывать от нас его имя?
– Пожалуй, ты права, – согласился с женой Дерек и поднялся. Он прошелся по комнате и остановился у окна, задумчиво глядя в сад.
Блер следила за ним. Ее глаза были полны любви и нежности. Для нее Дерек всегда был самым лучшим, самым необыкновенным человеком на Земле. Великий актер, звезда, талант, покоривший мир.
И все-таки самое большое восхищение вызывало у Блер начало его карьеры. Ей всегда казалось просто невероятным, что выходец из рабочей семьи из маленького шахтерского поселка, не получивший ни достойного образования, ни воспитания, уже в девятнадцать лет стал центром театральной жизни Лондона.
Еще больше поражало, как немного времени ему потребовалось, чтобы стать великим актером классического направления. Казалось, он совершил это простым усилием воли. О первом выступлении Дерека в роли Гамлета в Уэст-Энде до сих пор вспоминали с восхищением.
Но кроме выдающегося таланта, Дерек обладал прекрасным характером. Он был очень милым человеком и ценил простые человеческие радости, а его врожденное чувство чести как нельзя лучше соответствовало заслуженному им титулу пэра Англии.
Кроме того, Дерек понимал и любил людей. Его доброе сердце легко откликалось на все горести и обиды, и на его поддержку могли рассчитывать не только родные и близкие, но даже малознакомые люди.
Блер по достоинству ценила редкостные качества своего мужа и сознавала, что в своей жизни ей не удавалось встретить такое сочетание положительных черт в других людях.
Дерек любил ее, и она любила его и пронесла свою любовь через все эти годы. Они были чудесной парой. Оглядываясь назад, Блер вспоминала, как впервые услышала звуки его волшебного голоса. Этот голос до сих пор волновал ее, когда она следила за его игрой из театральной ложи.
Конечно, ко всему прочему Дерек и внешне был просто неотразим. Ни одна женщина не оставалась равнодушной к его мужественной красоте. А светлые, почти прозрачные голубые глаза Дерека заставляли забывать обо всем на свете.
Сейчас, в свои шестьдесят восемь, он, конечно, не тот, что был раньше. Хотя он сохранил прямой, гибкий стан, и его широкие плечи по-прежнему создают впечатление силы и уверенности. Однако Блер знала, каким усталым он может быть. На его лице почти не было морщин, если не считать крошечных лучиков вокруг глаз, но серебряные виски придавали его облику значительность и солидность зрелости.
Блер очень не хотелось, чтобы Дерек ставил эту пьесу. Он был измучен после долгой трудной работы с пьесой Беккета, а затем изнурительных съемок, только что завершившихся в Аризоне. Она надеялась, что за этим последует заслуженный отдых, раз они возвращаются в Лондон, но, наверное, покой – это не для него.
Неужели он действительно хочет играть Генриха II? Расхаживать по сцене как этот громоподобный король Англии из династии Плантагенетов, которого он только что сыграл в пьесе Беккета? Скорее всего. Эта роль будит его воображение, а любовь Дерека к своей работе доходит до абсурда.
В размышления Блер ворвался голос Дерека. Он отошел от окна со словами:
– Хлое восемнадцать, и, естественно, ее волнует, кем был ее отец, как он выглядел, чем занимался, откуда родом. Она хочет знать о нем все, чтобы познать себя. Но знаешь, Блер, я думаю, что у Стиви есть и другие проблемы с Хлоей, кроме поиска отца.
– Что ты хочешь сказать?
– Хлоя была довольно откровенна со мной во время нашей прогулки после ленча.
– Я вижу. Какую еще тяжесть она взвалила на твои плечи?
Дерек вздохнул и провел ладонью по лицу.
– Хлоя не хочет поступать в университет.
– Вот это новость! – воскликнула Блер. – У меня просто голова закружилась. Хлоя так мечтала учиться в Оксфорде! Помнишь, ведь это по ее просьбе я ездила с ней туда прошлым летом, она заставила меня обойти с ней весь городок и все колледжи. Хлоя не могла дождаться, когда же наконец сможет поступить в университет. Знаешь, хотя она и сказала, что не хочет учиться дальше, она может легко изменить свое мнение. Она должна понять, чего лишает себя.
– Я надеюсь, что Хлоя изменит свое решение, но очень сомневаюсь в этом, – с сожалением сказал Дерек. – Это действительно грустно, что она раздумала поступать в Оксфорд. Это были бы прекрасные годы, незабываемые для нее. И это очень огорчает Стиви, которая считает, что Хлоя должна обязательно продолжить свое образование.
– Она уже сказала об этом матери?
– Да. Она сказала Стиви, что хочет работать в фирме.
Пораженная этой новостью, Блер не нашлась что ответить. Наконец она сказала:
– Я считаю, что это совсем не для нее. Но, с другой стороны, наверное, это порадует Стиви.
– Сомневаюсь. Она хочет работать в лондонском отделении фирмы.
– Господи! И об этом она тоже заявила матери?
Блер вопросительно смотрела на Дерека.
– Да, она сказала Стиви. Разве юность способна о чем-нибудь промолчать? И чувства, и мысли выплескиваются со скоростью их появления.
– Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду, когда говоришь о неординарности нашей семьи.
– Но и это еще не все, дорогая.
– Нет, Дерек, это уже слишком. Что еще волнует Хлою?
На красивом лице Блер появилось испуганное выражение.
– Это касается уже не Хлои, а Майлса.
– Но Майлс – самый нормальный из всех нас!
– Совершенно верно. Он беспокоится о Гидеоне. Майлс убежден, что у брата какие-то серьезные проблемы. Он сказал мне, что Гидеон очень изменился, он показался Майлсу мрачным и раздраженным. Майлс спрашивал меня, как Гидеон себя вел, когда мы встречались в Лос-Анджелесе.
– Да, я припоминаю, он был погружен в себя, – не задумываясь, ответила Блер.
Дерек бросил на жену быстрый взгляд и продолжил:
– Я тоже сказал Майлсу, что Гидеон показался мне чем-то озабоченным. Тогда я решил, что это связано с работой.
– Он был погружен в себя, – уверенно повторила Блер.
– Но и это еще не все, – добавил Дерек.
– Говори. Давай покончим со всем за один раз.
Блер откинулась в кресле, нетерпеливо ожидая продолжения.
– Стиви считает, что Найгел что-то замышляет за ее спиной. Это мне сообщил Майлс. Будто бы Найгел хочет отстранить мать от руководства фирмой.
– И что Стиви собирается делать?
Дерек нахмурился.
– Ты считаешь, что это может быть правдой?
– Если говорить откровенно, боюсь, что это правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29