– Пенворта? – нахмурился он. – Он что же, пишет вам? Разве он не знает, что вы вышли замуж?
– Разумеется, знает. Иначе с какой стати он послал бы свое письмо сюда? В прошлом году мы часто переписывались. Он пишет, что ходит на своей искусственной ноге до тех пор, пока весь не покрывается синяками. – Она засмеялась. – Нет, вы только вообразите! Я обручилась с ним, полагая, что он будет нуждаться во мне до конца дней своих. Он просто чудо! Он пишет, что, вероятно, приедет в Лондон на следующий сезон.
– Ну и что же, вы туда не поедете.
– Я и не собираюсь, – ответила она. Потом нахмурилась. – Почему вы так смотрите на меня?
– Если вы думаете, что я потерплю, что вы переписываетесь с вашим прежним поклонником и намереваетесь встретиться с ним, – сказал он, – вы плохо меня знаете, Мэдлин. Вы можете жалеть о том, какого мужа вы выбрали, но выбор уже сделан.
Она отбросила гусиное перо, брызнув чернилами на наполовину исписанный лист бумаги, лежащий перед ней на секретере, и вскочила.
– Что вы хотите сказать? – воскликнула она. – Что мы с Алланом обмениваемся любовными посланиями? Что я обмениваюсь подобными посланиями с полудюжиной других мужчин? Или с дюжиной? Что я собираюсь тайно встречаться с ними со всеми? Как вы смеете говорить мне такие вещи!
– Вы всегда были неисправимой кокеткой, – сказал он. – Не знаю, с чего это я стал бы ожидать, что теперь вы изменились.
– А вы всегда были тираном, лишенным чувства юмора, – бросила она. – Я не знаю, почему единственный случай со слугами заставил меня решить, что вы изменились. Я обманулась. В будущем, Джеймс, я не стану даже пытаться рассказывать вам о том, что мне пишут, и вообще рассказывать вам хоть что-нибудь о своей жизни. Я все буду держать при себе, а вы можете думать и воображать все, что вам заблагорассудится.
– Я сокрушен, – сказал он. – У нас были такие тесные отношения до этого.
– Возможно, со временем я заведу любовника, – отозвалась она. – Я думаю, что настанет день, когда мне захочется внести в мою жизнь немного света и волнений. А от вас я, разумеется, не получу ни того ни другого.
Несколькими шагами он пересек комнату и схватил ее за руки так крепко, что она вздрогнула.
– Если я не могу внести в вашу жизнь волнения, – сказал он, – так это потому, вероятно, что ваша палитра перенасыщена пустой фривольностью. Вы можете попробовать завести любовника, Мэдлин, – себе на гибель. – Его глаза, устремленные на нее, сузились; дыхание участилось.
Она посмотрела на него и рассмеялась.
– Подите прочь, – сказала она. – Полагаю, следующим вашим движением будет сунуть меня под мышку и отшлепать так, что я до конца дня пролежу на кровати вниз лицом. Или поцеловать меня с такой яростью, что губы у меня распухнут и всю неделю будут синими. Не разочаровывайте же меня, Джеймс. Играйте роль деспотичного лорда и хозяина. Она вам так хорошо удается!
Джеймс уронил руки и стоял, не сводя с нее глаз; плечи его опустились. Боевой пыл исчез из ее глаз. Мэдлин опустила их вниз.
– Наверное, ваш отец разговаривал с вами и вашей матушкой именно таким образом, – сказала она. – Но со мной вы не будете так разговаривать, и не мечтайте. А если вы меня ударите, я отвечу вам тем же. Если же вы употребите меня от злости или из желания наказать, я уйду от вас. – И она посмотрела ему в глаза.
– Я никогда вас не ударю, – проговорил он, – как бы вы ни вызывали меня на это. Что же до остального, если вы от меня уйдете, я явлюсь к вам и верну обратно. Даже если вы спрячетесь на краю света. Вы моя жена, и таковой вы пребудете до тех пор, пока мы оба живы.
«Потому что вы нужны мне. Потому что я люблю вас. Потому что я снова и снова хочу сделать вас счастливой. Потому что одна мысль о том, что вы обратите внимание на кого-то другого, приводит меня в бешенство». Он глубоко заглянул ей в глаза; на лице его была маска. Потом он повернулся и вышел, не сказав больше ни слова.
Хуперам была послана записка, в которой сообщалось, что их приглашение принято.
* * *
Мэдлин очень обрадовалась, узнав, что по крайней мере один раз они побывают в гостях. В первую неделю после их приезда в Данстейбл она как-то не замечала отсутствия гостей. Слишком была занята тем, как приспособиться к совершенно новому окружению – к большому и мрачному дому, которому вовсе незачем быть мрачным, к суровой и неулыбчивой домоправительнице, которая многие годы вела дом так, словно находилась на военном посту, и к угрюмому, грубому мужу.
Приспособиться ко всему этому было нелегко. На душе У молодой женщины было тяжело, и ее так и подмывало отказаться вообще от всякой борьбы. Судя по всему, дом был поставлен хорошо. Почему бы и не оставить все как есть, вместо того чтобы изо дня в день устраивать с миссис Коллинз сражение двух характеров? И мужу угодить она не могла. Она попыталась. Несколько раз она попробовала сделать вид, что он в точности такой же, как любой другой человек из ее окружения. Она попыталась улыбаться и болтать с ним с таким видом, словно ожидала получить в ответ улыбки и болтовню.
Но он, как всегда, смотрел сквозь нее своими темными глазами, казавшимися при этом непроницаемыми. И разговаривал резко и только по сути дела. И ни разу не улыбнулся.
Велико было искушение игнорировать его, уйти в свой собственный мир. Но не в ее характере стоять в стороне, а ведь ей придется прожить с этим человеком всю жизнь. Кроме того, ей хотелось участвовать в его жизни. Она его любила.
Но как можно жить одной жизнью с тем, кто совершенно ни на что не реагирует?
Только в постели все было по-другому. Тут она могла угодить ему так же, как и он ей. Они могла греться в великолепии их ночей. Она могла прожить той любовью, которую получала и отдавала по ночам.
Нет, не могла. На самом деле удовлетворения от половой жизни было ей мало. Он никогда не отрицал, что чувствует к ней тягу. Но все яснее и яснее становилось, что тяга эта чисто телесная и что именно по этой причине он на ней и женился. Она нужна ему только для постели. Он с раздражением мирился с ее присутствием в доме в дневное время, чтобы пользоваться ею по ночам.
Это было не очень-то лестное открытие. Она чувствовала себя личностью в гораздо меньшей степени, нежели до замужества. Поэтому приходилось бороться. Если бы она не боролась, ее ум деградировал бы и она стала бы относиться к себе только как к забаве собственного мужа.
Порой она его ненавидела.
А к концу первой недели она ощутила, как одинока их жизнь, и спросила немного нерешительно, будут ли они наносить визиты и принимать гостей. Как может она приглашать гостей, если ее так и не познакомили ни с кем из соседей?
Чувство неудовлетворенности возникло примерно тогда же, когда молодая женщина обнаружила, что она не забеременела. Несколько дней она чувствовала сильное разочарование и уныние, хотя и твердила себе, что это смешно. Их браку всего две недели плюс одно свидание за неделю до того. Возможно, к концу следующего месяца ей повезет больше. Или к концу следующего. Возможно, ей придется набраться терпения и ждать несколько месяцев.
Но ей двадцать шесть лет, столько же, сколько Эллен, у которой уже двое детей, и она на год старше Алекс. Возможно, у нее никогда не будет детей. Возможно, в дополнение ко всему остальному их брак окажется бездетным.
Смешно бояться этого, пробыв замужем две недели.
Мэдлин очень обрадовалась, когда получила приглашение от мистера и миссис Хупер, а Джеймс согласился принять это приглашение.
– Какого они возраста, Джеймс? – спросила она, когда они сидели в карете, направляясь в Мортон-Грейндж. – У них есть дети? И как вы думаете, мы будем там единственными гостями или будет еще кто-то? – Она волновалась так, словно снова была девушкой, первый раз выезжающей в свет. Она ехала на свой первый прием, будучи Мэдлин Парнелл, леди Бэкворт. Она впервые встретится со своими соседями.
Джеймс сидел напротив, в углу, и смотрел на нее взглядом, в котором, казалось, было что-то веселое. По Джеймсу всегда очень трудно что-нибудь понять.
– Им около пятидесяти, я полагаю, – ответил он. – У них пятеро детей. Трое старших – люди семейные и с родителями не живут. Относительно двух других я ничего не могу сказать. О том, будут ли там другие гости, я понятия не имею.
– Но в приглашении говорилось о вечернем приеме, так же как и об обеде, разве нет? – Во взгляде ее было выражение торжества. – Это должно означать, что будут другие гости.
– Полагаю, что так, – ответил он.
Он казался не таким неприступным, как всегда. Мэдлин бросила взгляд на свое бледно-зеленое платье, поверх которого была надета ротонда.
– Не вызовет ли у кого-нибудь возражения, что я не в трауре? – спросила она. – Вы в черном, Джеймс, и отсутствие на мне траура очень заметно.
– Какое мне, черт побери, дело, будут они возражать или нет? – отозвался он.
– Ваш отец был их соседом.
Он засмеялся и повернулся, чтобы выглянуть в окно.
– Так что же? – сказал он. – Это меня должно заботить, в трауре вы или нет, Мэдлин. Я уже сказал вам, что я сделаю с любым черным предметом, который вы наденете вопреки моей воле.
Она откинулась к спинке сиденья, на мгновение ее настроение упало.
– В этом нет никакой необходимости, – сказала она. – Вы же знаете, я вовсе не намереваюсь поступать вопреки вашей воле. Вам незачем говорить со мной так, словно вы сердитесь.
– Тогда почему вас беспокоит, что подумают соседи? – спросил он. – Ваше дело – нравиться мне, разве не так? Неужели вас волнует, что думают о вас соседи?
– Разумеется, волнует, – возразила она. – Я собираюсь прожить здесь до конца дней своих в качестве вашей жены. И с ними я также буду жить в непосредственной близости до конца дней моих. Я надеюсь обзавестись друзьями и добрыми знакомыми. Разумеется, мне хочется им понравиться. Что же до того, чтобы нравиться вам, меня ждала бы ужасная участь, сделай я это единственной целью моей жизни, не так ли? Понравиться вам невозможно.
– Мне нравится, когда вы не перечите мне то и дело, – сказал он.
– Если вам нужна покорная мышка, – возразила она, – вы не правильно выбрали себе жену.
Она очень рассердилась, и от ее хорошего настроения не осталось и следа. Вечер был испорчен. Только она не собирается позволять ему поступать с ней таким образом. Она не собирается позволять ему омрачать себе настроение всякий раз, когда они, по несчастью, оказываются в обществе друг друга. Она твердо решила провести этот вечер хорошо, и именно так она его и проведет.
Спустя несколько мгновений она снова обратила к мужу веселое лицо.
– А мы сможем принимать, Джеймс? – спросила она. – Данстейбл-Холл – превосходное место для приема гостей.
– Вы здесь хозяйка, – ответил он. – Если вам угодно принимать, мы будем принимать.
Она легко рассмеялась и посмотрела на него сверкающими глазами.
– Если мне угодно? – переспросила она. – Неужели вы решили, что ваше дело – отчасти, конечно, – угождать мне, Джеймс? Как мое дело – угождать вам? И я угожу вам, если окажется, что я умею принимать гостей? Вы станете мной гордиться?
– Какое у вас странное настроение, – заметил он. – Как у ребенка, которому дали сладкое.
– Но мне на самом деле дали сладкое, – сказала она. – Меня везут на прием к Хуперам, и мой муж только что сказал, что мы можем принимать, если мне так угодно. Джеймс, – она протянула руку и легко коснулась его руки, – вам грозит серьезная опасность стать похожим на человека.
И она весело засмеялась.
Ну разумеется, подумала она немного погодя, убирая руку и поворачиваясь к окну и пытаясь снова поднять себе настроение, он все понял неверно. Челюсти у него сжались, глаза сверкнули.
– Вам угодно смеяться надо мной, – сказал он. – Неужели это все, что я могу получить за то, что проявил по отношению к вам немного доброты, Мэдлин?
– Но я не смеялась над вами, – огорченно возразила она. – Я шутила.
– Прошу прощения, но тот, кто мало похож на человека, не всегда может распознать шутку.
– Ах, да вы просто смешны! – воскликнула молодая женщина.
– Разумеется, – сказал он, отворачиваясь от нее.
* * *
Мортон-Грейндж оказался большим зданием из серого камня, хотя его отнюдь нельзя было поставить на одну доску с Данстейбл-Холлом. Гостей собралось немного. По пышным, хотя и несколько встревоженным приветствиям мистера и миссис Хупер Джеймс понял, что они с Мэдлин здесь почетные гости. Хозяева и соседи, без сомнения, любопытствовали узнать, окажется ли он таким же, как его отец, или к нему можно относиться скорее как к предводителю их сообщества. Хотя он и вырос в Данстейбл-Холле и жил там все время, если не считать четырех последних лет, он был, по существу, им незнаком.
Он представил свою жену мистеру и миссис Хупер, а также мисс Кристине Хупер; Тимоти Хупер, судя по всему, уехал из дому ровно год назад; его преподобию мистеру Хурду и миссис Хурд; мистеру и миссис Трентон, Марку Трентону и мисс Генриетте Трентон; мистеру Пальмеру и его сестре; Карлу Бисли, при виде которого он удивился – если только прием этот действительно давался в его, Джеймса, честь. Ожидались также и другие гости.
Мэдлин просто блистала, как всегда, когда оказывалась в обществе. Он заметил, что не прошло еще и десяти минут с момента их появления, как она уже покорила большую часть присутствующих, если не всех. А во время обеда с того конца стола, где сидела Мэдлин по правую руку от мистера Хупера, все время слышался оживленный разговор и смех.
– Мы будем слушать музыку и играть в карты, милорд, – объяснила ему миссис Хупер. – Моя Кристина хотела танцевать, и, конечно, молодые люди были очень рады, но, учитывая недавнюю кончину вашего батюшки, мы отказались от этого.
После обеда мисс Пальмер играла на фортепьяно, а Марк Трентон пел. Мисс Хупер играла на арфе, и Мэдлин тоже уговорили сыграть на фортепьяно, хотя она уверяла со смехом, что соседи больше никогда не станут настаивать на этом.
– Итак, Бэкворт, – сказал Карл Бисли, подходя к Джеймсу, – вы вернулись домой.
– Как видите, – отозвался тот. – А вы по-прежнему управляющий у Питерли?
Бисли склонил голову.
– Мне кажется, все здесь немного удивились, узнав, что вы везете домой молодую жену, – сказал он. – Или вы увидели, что в конце концов проходит даже самая большая любовь в жизни? Или вы решили, что целесообразно будет присовокупить к вашему титулу также и жену?
– Вероятно, вы предпочтете сами разобраться в этом через несколько лет, – ответил Джеймс.
Одно время они были чем-то вроде друзей – настолько, насколько он вообще мог подружиться с кем бы то ни было во времена своего возмужания. Они вместе ездили верхом, вместе ходили на рыбалку, вместе мечтали о будущем. Карл был подопечным герцога Питерли, сыном герцогской кузины. Он поселился в поместье Питерли, будучи еще совсем маленьким. Как и его сестра Дора.
– Бен и Эдам Драммонды не приедут сегодня, – сказал Карл с полуулыбкой. – Боюсь, что я любопытнее их.
– Весьма вам признателен, – сказал Джеймс.
Братья Драммонды были процветающими арендаторами Питерли. Они были немного старше его и Карла и никогда не были его близкими друзьями. Они никогда ничего не значили для него, пока их младший брат Джон не женился на Доре.
– А вы слышали, что Джон Драммонд вернулся? – спросил Карл, небрежно глядя на него и в то же время наблюдая за своим старым другом.
– Нет, – ответил тот так же небрежно, – у меня почти не было возможности узнать здешние новости.
– Кое-кто поговаривал, что этот факт повлиял на ваше решение вернуться домой как можно быстрее после смерти отца.
Да, конечно, Бенджамен и Эдам поговаривали об этом. А может быть, и Джон. И сам Карл.
– Нет, – сказал Джеймс, – я ничего не знал.
– У моей сестры уже четверо детей, – сказал Карл.
– Вот как? – Джеймс смотрел, как Мэдлин выслушивает похвалы соседей по поводу своей игры, смеется и принимает руку мистера Пальмера, который помог ей встать с табурета.
Он чувствовал, как кровь стучит у него в висках. Дора вернулась. Как все просто. Несколько лет тому назад ему казалось, что он своротил горы и землю, но так и не нашел ее. И вот теперь он здесь уже целых две недели и не знает, что она тоже здесь.
У нее четверо детей. Дора с четырьмя детьми. Трое из них – дети Джона Драммонда.
Он повидается с ней. Он посмотрит, что с ней сталось. Во что он ее превратил.
И увидит наконец своего ребенка. Своего сына. Все эти сведения он вытянул из Карла, все, кроме имени мальчика. Теперь ему почти девять лет.
– Мне нужно пойти познакомиться с леди Бэкворт, – с улыбкой проговорил Карл.
Джеймс смотрел, как он идет к Мэдлин через всю комнату. Вскоре она уже улыбалась и вела оживленный разговор. Карл был высоким, атлетически сложенным джентльменом, белокурые волнистые волосы его всегда казались слегка растрепанными. До этого мгновения Джеймс не понимал, каким привлекательным мужчиной стал его прежний друг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35