Любой взгляд
на географическую карту показывал всю неприглядность создавшегося пол
ожения. Какое неразумное начертание границ! Как искалечена наша родина!
Этот коридор, разрывающий империю и Восточную Пруссию! Когда мы, солдаты,
смотрели на отделенную от страны Восточную Пруссию, у нас были все основ
ания беспокоиться о судьбе этой прекрасной провинции. Несмотря на это, к
омандование вооруженных сил Германии никогда даже не обсуждало вопрос
а об агрессивной войне против Польши, чтобы положить конец этому положен
ию силой. Отказ от такого намерения исходил из весьма простого соображен
ия военного характера, если отвлечься от всех прочих соображений: агресс
ивная война против Польши немедленно и неизбежно втянула бы империю в во
йну на двух или нескольких фронтах, которую она не в состоянии была бы вес
ти. В этот период слабости, явившийся следствием Версальского диктата, м
ы все время страдали от «cauchtmar des coalitions" 12
12
Кошмар коалиций (франц.)
. И этот кошмар причинял нам еще большие страдания, когда мы думали о
том вожделении, с которым широкие круги польского народа все еще взирал
и, плохо скрывая свои аппетиты, на немецкие земли. Агрессивная война? Нет!
Но когда мы без всякой предвзятости, принимая во внимание национальный д
ух польского народа, рассматривали возможность путем мирных переговор
ов за одним столом пересмотреть вопрос о неразумном начертании границ, у
нас не оставалось почти никаких надежд. Однако, казалось, совсем не было и
сключено, что Польша когда-нибудь сама сможет поставить вопрос о границ
ах, угрожая силой оружия. В этом отношении у нас после 1918 г. был уже некоторы
й опыт. Поэтому в тот период слабости Германии не было ошибочным считать
ся с этой возможностью. Если маршал Пилсудский потерял свое влияние, и он
о перешло к некоторым националистским польским кругам, то и нападение на
Восточную Пруссию, как в свое время удар на Вильно (Вильнюс), было вполне в
ероятным. Но в таком случае наши рассуждения приводили к определенным по
литическим выводам. Если бы Польша оказалась агрессором, и нам бы удалос
ь отразить наступление, то для Германии создалась бы, очевидно, возможно
сть путем политического контрудара добиться пересмотра неблагоприятн
ого начертания границы. Во всяком случае, руководящие деятели армии не т
ешили себя несбыточными надеждами.
Когда генерал фон Рабенау в книге «Сект. Из моей жизни» цитировал слова г
енерал-полковника (Секта. Ц Прим, ред .): «Существование Польш
и недопустимо; оно несовместимо с жизненными интересами Германии. Она до
лжна исчезнуть в результате собственной внутренней слабости и усилий Р
оссии... с нашей помощью», то было ясно, что эта точка зрения в результате ра
звития политических и военных событий, по-видимому, устарела. Мы довольн
о хорошо знали о растущей военной силе и мощи Советского Союза; Франция, с
трана, обаянию которой так легко поддаться, к сожалению, по причинам, кото
рые трудно установить, по-прежнему относилась к нам враждебно. Она, очеви
дно, всегда искала бы союзников в нашем тылу. Однако в случае исчезновени
я польского государства могучий Советский Союз мог стать для империи го
раздо более опасным соседом, чем Польша, которая в то время была буферным
государством. Устранение буфера, который образовывала Польша (и Литва) м
ежду Германией и Советским Союзом, очень легко могло бы привести к конфл
икту между этими двумя великими державами. Пересмотр польской границы, в
озможно, находился в интересах обоих государств, однако полная ликвидац
ия польского государства в условиях, которые по сравнению с предыдущим п
ериодом совершенно изменились, вряд ли соответствовала интересам Герм
ании. Итак, лучше было, чтобы Польша, относились ли мы к ней с уважением или
нет, находилась между Советским Союзом и нами. Как ни тягостным было для н
ас, солдат, бессмысленное, содержащее в себе заряд динамита начертание г
раницы, все же Польша как сосед представляла собой меньшую опасность, че
м Советский Союз. Естественно, мы вместе со всеми немцами надеялись, что к
огда-нибудь восточная граница будет пересмотрена с тем, чтобы области с
преимущественно немецким населением по естественному праву населяющи
х их жителей были возвращены империи. Но рост польского населения в них с
военной точки зрения был совершенно нежелательным. Требование об устан
овлении связи между Восточной Пруссией и империей вполне можно было бы с
очетать с заинтересованностью Польши в собственном морском порту. Так, а
не иначе выглядели примерно те суждения о польской проблеме, которые пр
еобладали во времена рейхсвера 13
13
Так именовалась германская армия после заключения Версальского д
оговора и до прихода Гитлера к власти. Ц Прим. ред.
, скажем, с конца двадцатых годов, у солдат, когда речь заходила о вое
нных конфликтах.
Затем колесо судьбы снова повернулось. На сцене империи появился Адольф
Гитлер. Все изменилось. Коренным образом изменились и наши отношения с П
ольшей. Империя заключила пакт о ненападении и договор о дружбе с нашим в
осточным соседом. Мы были освобождены от кошмара возможного нападения с
о стороны Польши. Одновременно, однако, охладели политические чувства ме
жду Германией и Советским Союзом, ибо фюрер, с тех пор как он начал выступа
ть перед массами, достаточно ясно выражал свою ненависть по отношению к
большевистскому режиму. В этой новой ситуации Польша должна была чувств
овать себя свободнее. Но эта большая свобода не была теперь для нас опасн
ой. Перевооружение Германии и серия внешнеполитических успехов Гитлер
а делали нереальной возможность использования Польшей своей свободы д
ля наступления против империи. Когда она изъявила свою даже несколько чр
езмерную готовность принять участие в разделе Чехословакии, возможнос
ть ведения переговоров по пограничному вопросу казалась не исключенно
й.
Во всяком случае, ОКХ до весны 1939 г. никогда не имело в своем портфеле плана
стратегического развертывания с целью наступления на Польшу. Все военн
ые приготовления на Востоке носили до этого момента чисто оборонительн
ый характер.

Война или блеф?

Неужели осенью 1939 г. дело должно было зайти так далеко? Хотел ли Гитлер войн
ы или он, как осенью 1938 г. в отношении Чехословакии, собирался применить кра
йние меры, использовав угрозу военной силы для разрешения данцигского в
опроса и вопроса о коридоре, подобно тому, как он в свое время поступил в с
удетском вопросе.
Война или блеф, вот в чем заключался вопрос, по крайней мере, для того, кто н
е был знаком с подлинным развитием политических событий и, прежде всего
с намерениями Гитлера. А кого вообще Гитлер знакомил со своими действите
льными намерениями?
Во всяком случае, те военные меры, которые были приняты в августе 1939 г., впол
не могли, несмотря на существование плана развертывания «Вейс», иметь св
оей целью усиление политического давления на Польшу, чтобы заставить ее
пойти на уступки. Начиная с лета, по приказу Гитлера велись лихорадочные
работы по созданию «Восточного вала». Целые дивизии, в том числе и 18
дивизия, постоянно сменяя друг друга, перебрасывались на нескольк
о недель к польской границе для участия в строительстве этого «Восточно
го вала». Какой же смысл имело такое расходование сил и средств, если Гитл
ер хотел напасть на Польшу? Даже в том случае, если он, вопреки всем завере
ниям, рассматривал возможность ведения войны на два фронта, этот «Восточ
ный вал» воздвигался не там, где это было необходимо. Ибо в таком случае дл
я Германии всегда было бы единственно правильным в первую очередь совер
шить нападение на Польшу и повергнуть ее, на западе же ограничиваться об
оронительными боями. О противоположном решении Ц наступление на запад
е, оборона на востоке Ц при существовавшем тогда соотношении сил не мог
ло быть и речи. Для наступления на западе тогда не существовало также ник
аких планов, да и не велось никакой подготовки. Итак, если строительство «
Восточного вала» в создавшейся в то время обстановке и имело какой-либо
смысл, то он, очевидно, заключался только в том, чтобы оказать на Польшу да
вление путем сосредоточения крупных масс войск на польской границе. Нач
авшееся в третьей декаде августа развертывание пехотных дивизий на вос
точном берегу Одера и выдвижение танковых и моторизованных дивизий в ра
йоны сосредоточения, вначале западнее Одера, не должны были обязательно
рассматриваться как действительная подготовка к наступлению, а могли я
вляться средством политического нажима.
Как бы то ни было, программа обучения войск в мирных условиях продолжала
спокойно осуществляться. 13-14 августа 1939 г. в Нейгаммере я проводил последни
е учения моей дивизии, которые завершились прохождением войск перед ген
ерал-полковником фон Рундштедтом. 15 августа 1939 г. проводились большие арти
ллерийские учения во взаимодействии с авиацией. При этом произошел траг
ический инцидент. Целая эскадрилья пикирующих бомбардировщиков Ц оче
видно, неверно была указана высота слоя облаков Ц во время пикирования
врезалась в лес. 16 августа 1939 г. проводилось еще одно полковое учение. Затем
подразделения дивизии возвратились к местам своего расквартирования,
которые им, правда, через несколько дней пришлось оставить, чтобы двинут
ься к границам Нижней Силезии.
19 августа генерал-полковник фон Рундштедт и я получили приказ 21 августа п
рибыть на совещание в Оберзальцберг. 20 августа мы выехали из Лигница (Легн
ица) автомашиной до района Линца, где мы переночевали у моего зятя, имевше
го там имение. 21 августа утром мы прибыли в Берхтесгаден. К Гитлеру были вы
званы все командующие группами армий, а также командующие армиями со сво
ими начальниками штабов и соответствующие им по должности, командующие
авиационными и военно-морскими соединениями.
Совещание или, скорее, речь, с которой Гитлер обратился к военачальникам,
Ц он не допускал больше никакого обсуждения после событий, которые имел
и место в прошлом году перед чешским кризисом во время совещания с начал
ьниками штабов, Ц была произнесена в большом зале замка Берггоф, из кото
рого открывался вид на Зальцбург. Незадолго перед приходом Гитлера появ
ился Геринг. Мы были поражены его видом. Я считал, что мы приглашены на сер
ьезное совещание. Геринг, по-видимому, явился на маскарад. На нем была бел
ая рубашка с отложным воротником и зеленый кожаный жилет с большими желт
ыми пуговицами, обтянутыми кожей. Картину дополняли брюки до колен и дли
нные шелковые носки серого цвета, которые сильно подчеркивали огромные
размеры его икр. На фоне этих тонких носков выделялись массивные ботинки
. Но все, безусловно, затмевал украшавший его живот кинжал, болтавшийся на
поясе из красной кожи, щедро отделанном золотом, в ножнах из кожи такого ж
е цвета, с золотыми украшениями. Я мог только шепнуть моему соседу генера
лу фон Зальмуту: «Толстяку, видно, поручена „охрана зала“?
Обвинением на Нюрнбергском процессе по делу германского Генерального
Штаба были представлены различные так называемые «документы» о речи Ги
тлера на этом совещании. В одном из них утверждалось, что Гитлер в своей ре
чи употреблял самые сильные выражения, и что Геринг от радости в связи с п
редстоящей войной якобы вскочил на стол и воскликнул «Хайль». В этом нет
ни грана истины. Гитлер не произносил тогда и таких слов, как «я боюсь, что
в последний момент какой-нибудь стервец придет ко мне с предложением о п
осредничестве». Речь Гитлера, правда, была выдержана в духе ясной решимо
сти, но он был слишком хорошим психологом для того, чтобы не знать, что руг
ательствами или тирадами нельзя воздействовать на людей, которые прису
тствовали на этом совещании.
Содержание его речи в основном правильно изложено в книге Грейнера «Рук
оводство вооруженными силами Германии в 1939-1943 гг.». Грейнер основывается п
ри этом на устной передаче содержания этой речи полковником Варлимонто
м для журнала боевых действий и на стенографической записи адмирала Кан
ариса. Заслуживают внимания также некоторые записи из дневника генерал-
полковника Гальдера, хотя мне представляется возможным, что в дневнике,
как и в передаче содержания полковником Варлимонтом и Канарисом, есть и
высказывания, которые они слышали от Гитлера при других обстоятельства
х.
На нас, генералов, не входивших в состав верховного руководства, речь Гит
лера произвела следующее впечатление: Гитлер принял категорическое ре
шение немедленно разрешить германо-польский вопрос, даже ценой войны. Е
сли Польша перед лицом уже начавшегося, хотя еще и замаскированного разв
ертывания германской армии подчинится немецкому нажиму, достигшему уж
е своего кульминационного пункта, мирное решение отнюдь не исключено. Ги
тлер убежден, что западные державы в решительный момент опять не возьмут
ся за оружие. Он особенно подробно обосновал это мнение. Его аргументы св
одились в основном к следующему: отставание Великобритании и Франции в о
бласти вооружения, в особенности авиации и противовоздушной обороны; пр
актическая невозможность для западных держав оказать эффективную помо
щь Польше, помимо наступления через «Западный вал», на которое оба народ
а, в связи с необходимостью принести большие человеческие жертвы, вряд л
и пойдут; внешнеполитическая обстановка, в особенности напряженное пол
ожение в районе Средиземного моря, значительно ограничивающее свободу
действий, в первую очередь Великобритании; внутриполитическая обстано
вка во Франции; наконец, но не в последнюю очередь, личности руководящих г
осударственных деятелей: ни Чемберлен, ни Даладье не взяли бы на себя при
нятие решения об объявлении войны.
Хотя оценка положения, в котором находились западные державы, и казалась
логичной и во многих пунктах правильной, я все же не думаю, что слова Гитл
ера окончательно убедили собравшихся. Британские гарантии, правда, были
почти единственным аргументом, который можно было противопоставить вы
сказываниям Гитлера. Но все же и он был весьма веским!
То, что Гитлер говорил о возможной войне против Польши, по моему мнению, не
могло быть понято как политика уничтожения, как это утверждало обвинени
е в Нюрнберге. Если Гитлер требовал быстрого и решительного уничтожения
польской армии, то это, если перевести это требование на военный язык, как
раз и являлось целью, которую, в конце концов, преследует всякая крупная н
аступательная операция. Никто из нас, во всяком случае, не мог понять его в
ысказываний в том направлении, в котором он позже действовал против поля
ков.
Наибольшей неожиданностью и одновременно самым глубоким впечатлением
, естественно, было сообщение о предстоящем заключении пакта с Советским
Союзом. На пути в Берхтесгаден мы уже узнали из газет о заключении в Москв
е торгового соглашения, которое в тогдашней обстановке само по себе явля
лось сенсацией. Теперь Гитлер сообщил, что присутствовавший на совещани
и министр иностранных дел фон Риббентроп, с которым он в нашем присутств
ии попрощался, вылетает в Москву для заключения со Сталиным пакта о нена
падении. Тем самым, говорил он, у западных держав выбиты из рук главные коз
ыри. Блокада Германии также теперь не достигнет результата. Гитлер намек
нул, что он для того, чтобы создать возможность для заключения пакта, поше
л на серьезные уступки Советскому Союзу в Прибалтике, а также в отношени
и восточной границы Польши. Из его слов, однако, нельзя было сделать вывод
о полном разделе Польши. В действительности Гитлер, как это сегодня изве
стно, еще во время польской кампании рассматривал вопрос о сохранении ос
тавшейся части Польши.
Прослушав речь Гитлера, ни генерал-полковник фон Рундштедт, ни я, ни, очев
идно, кто-нибудь из остальных генералов не пришли к выводу о том, что тепе
рь при любых обстоятельствах дело дойдет до войны. Два соображения особе
нно, казалось, заставляли сделать вывод, что в последнюю минуту все же, как
и в Мюнхене, будет достигнут мирным путем компромисс.
Первое соображение заключалось в том, что в результате заключения пакта
с Советским Союзом положение Польши стало безнадежным. Если учесть, что
следствием этого было лишение Англии орудия блокады, и что действительн
о для оказания помощи Польше она могла пойти только по кровавому пути на
ступления на западе, то казалось вероятным, что Англия под нажимом Франц
ии посоветует Польше пойти на уступки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15