– Господи! – выдохнул Роберт. – Я так и знал, что это он!
Джек поставил картину на подоконник, чтобы все могли ее видеть. На полотне прелестная молодая девушка, зарумянившись, смотрела на себя в зеркало.
Вебб Кальдерон первым нарушил молчание:
– Это что – ваше представление о шутке, Кэлгейн? Что это значит? – Джек оставил картину на подоконнике и подошел к группе все еще не опомнившихся людей.
– Я хотел кое-что доказать, – начал он. – Я предупреждал Лейка, что его система безопасности ненадежна, но те, кто ее ему продал, сумели его уверить, что она непроницаема.
Только таким способом я мог доказать ему свою правоту.
– Странный способ заполучить нового клиента, – заметил Лейк удивительно спокойным тоном.
– Поверьте, мне не нужны новые клиенты, – отозвался Джек. – Я занимаюсь проверкой уже установленных систем, хотя и сам разрабатываю и испытываю подобные устройства.
Сегодня я проверял новую охранную систему в доме Брюса Хьюстона, президента шинной компании «Хьюстон». Всем, конечно, известно, что он знаменитый похититель произведений искусства, ну и, конечно, подпольный торговец ими.
Джек бросил недобрый взгляд на Роберта, и тот стал красным от смущения.
– Эта картина может оказаться подделкой, – начал оправдываться Роберт, показав на картину у окна. – И даже если это не так, то учтите, Лейк, он совершил кражу прямо у вас на глазах. Он сделал из вас идиота.
К этому моменту Гас тоже была вне себя от ярости.
– Если уж говорить об идиотах, то не забудь и про себя, – громким шепотом обратилась она к Роберту.
Лейк также был недоволен оценкой положения, сделанной Робертом.
– Мне кажется, мы не так близко с вами знакомы, – возмутился он, – чтобы вы могли называть меня по имени, мистер Эмори.
К великому облегчению Гае, Роберт тут же замолчал. И если она опасалась, что Лейк может предпринять какие-то шаги против Джека, то тут она ошиблась. Наоборот, он смотрел на ее мужа каким-то новым взглядом. Как будто он что-то обдумывал, прикидывая выгоду. Гас переводила взгляд с одного на другого и ничего не могла понять.
Загадочное выражение на лице Кальдерона подсказывало ей, что и он тоже является частью головоломки, и вдруг отдельные обрывки информации, которые она получила в течение всего вечера, начали складываться в некое логическое целое. «Так вот для чего я понадобилась Джеку Кэлгейну. Через меня он хотел добраться до Лейка и Кальдерона. То, что ему нужно, каким-то образом связано с ними, а я только дорожка, ведущая к ним».
Гас оглядела комнату и отметила скрытое торжество Лили и пробудившийся глубокий интерес Уорда Макгенри, который до сих пор был погружен в несвойственное ему молчание.
И тут же настоящий глубокий страх овладел ею, во рту пересохло, и сердце стало биться редко и гулко. Возникшие вопросы принесли с собой неприятное предчувствие, потому что оно возникло в ее собственной душе. Неужели ей одной неизвестно, что здесь происходит? Существовал ли тайный заговор молчания между этими людьми и загадочным человеком, за которого она вышла замуж? Или у каждого из них своя цель?
Растерянность и беспомощность взяли в ней верх над всеми другими чувствами. Никакая гадалка не смогла бы напугать ее так, как она сама себя напугала. И все же Гас не знала, откуда исходит опасность. Не знала, что случилось. Знала лишь, что случилось нечто непоправимое.
***
Кто-то побывал в его комнате. Джек узнал об этом, как только открыл дверь. Он использовал самый старый и надежный способ: оставлял нитку в щели двери. В данном случае это было проще и надежнее лазерного луча. Если кто-то в его отсутствие заходил в комнату, нитка исчезала, так было и на этот раз. Он немедленно направился к вентиляционной трубе, за решеткой которой спрятал свой компьютер.
Джек запрограммировал его, чтобы тот отметил время и дату, если кто-то поднимет крышку. Он набрал комбинацию, экран засветился зеленым светом, и Джек увидел, что никто не проникал в систему. Никто не открывал компьютер с тех пор, как он сам пользовался им в последний раз. Это также исключало Гас, хотя обыск комнаты был для нее самой невинной вещью, если вспомнить все другие ее проделки. Интуиция подсказывала Джеку, что кто-то другой из Феверстоунов или их гостей мог проявить еще большее, чем Гас, любопытство.
Профессионал наверняка бы проверил дверную щель, и это означало, что, кем бы ни был посетитель, он, по всей вероятности, принимал участие в сегодняшней вечере. Роб Эмори признался, что подверг его проверке, но в данном случае Джек ставил на Лейка. Его неровное поведение привлекло внимание Джека. Лейк пришел в ярость, обнаружив пропажу картины, но был подозрительно спокоен, когда Джек возвратил ее.
Джек пожалел, что у него не хватило времени, чтобы хорошенько изучить картину. Что-то в ней показалось ему подозрительным. Он не был уверен, что именно его насторожило. Возможно, вздутие краски, во всяком случае, он не сумел ничего подробно рассмотреть. Этим он займется при первой возможности.
Джек переоделся в джинсы и вытянулся на кровати, заранее зная, что ему не удастся заснуть. Он все еще был взволнован, и адреналин все так же продолжал поступать в кровь.
Мысленно перебирая события дня, Джек непрестанно вспоминал женщину, которая сама по себе была целым событием. Он мог бы заняться сейчас множеством дел, например, ввести в компьютер новые данные о системе безопасности особняка, которые раздобыл сегодня. Он ознакомился с системой охраны с помощью крошечной переносной высокочувствительной антенны, которая собирала данные с использованием разработанной им для этого программы. Его следующей задачей было обнаружить преступника, занимающегося кражей произведений искусства. Натюрморт Ван Гога исчез пять лет назад и до сих пор не найден. Джек был почти уверен, что картина спрятана где-то в особняке, и когда он найдет ее, то наконец приблизится вплотную к зловещей фигуре, которая погубила его семью.
Он сжимал и разжимал кулаки, испытывая потребность в действии. Многое он был способен совершить, но лишь одна вещь могла помочь ему обрести покой.
***
Бесформенный кусок дерева он собирался превратить в ее подобие. Джек знал это, еще только прикасаясь к его поверхности. Дерево под его пальцами было теплым и живым. Он не раз ощущал дыхание предмета, готового появиться на свет, но Гас будет первой человеческой фигурой, которую он вырежет из дерева.
Он сидел на ковре у кровати, прислонившись к ней спиной, держа в одной руке кусок золотистого дерева, а в другой нож.
Эта спальня не была рассчитана на его размеры, узкая и длинная, она чем-то напоминала унылую больничную палату. Остальной дом благоухал лимонной полиролью и запахом свежих цветов, был украшен старинными вещами, хрустальными люстрами и тяжелыми бархатными портьерами, но эта комната своей спартанской бедностью скорее походила на монашескую келью.
Кровать с медной спинкой была покрыта стеганым лоскутным одеялом, а в ногах стоял сундук из кипарисового дерева.
Джек подвинулся, устраиваясь поудобнее. В комнате не было другого места, где бы он мог сесть, чтобы заняться любимым делом. Кресло-качалка было слишком маленьким для него, скамейка под окном слишком узкой, поэтому он выбрал место на полу, и чувствовал себя прекрасно. Как мальчуган, когда он прячется от всех, чтобы насладиться своей игрушкой, сокровищем, которое способен оценить только он один.
В его руке блестел нож, орудие разрушения или резец творца, все зависело от того, кто пускал его в ход. Для Джека он был и тем и другим.
Никто никогда не обучал Джека резьбе по дереву, но в тюремной камере это помогало скоротать время. Ножи были запрещены в тюрьме, и поэтому он использовал то, что находил на прогулке: острые камни, щепки и кусочки дерева. Сначала охранники отнимали у него его грубые творения и даже подвергали наказанию. Но со временем перестали обращать на него внимание, и он наполнил камеру поделками той или иной степени трудности. Маленькие дома и замки были словно мистические талисманы, но он не понимал ни их значения, ни своей любви к ним. Иногда ему казалось, что они напоминают ему о детстве, единственных годах, когда его жизнь не была пронизана болью.
Другим его занятием в тюрьме была разработка планов расправы над убийцами дочери, когда он выйдет на волю. Сегодня Джек очень близко подошел к осуществлению своей цели. Ловушка была готова, и приманка поджидала жертву. Теперь ему оставалось только ждать и не терять присутствия духа.
Джек провел большим пальцем по гладкому дереву, представляя себе очертания тела Гас, чувствуя их под своей рукой.
Такое тело, как у нее, – мечта всех мужчин. Нежная кожа и упругая плоть. Воспоминания о ее мягкой податливости и влажной розовой глубине причиняли ему почти физическое страдание. Ему не следовало никогда к ней прикасаться…
Пять лет его ничто не отвлекало от цели и ум был занят одним: найти тех, кто погубил его семью, и расправиться с ними.
И вот теперь его мысли заняты ею одной, женщиной, которая скрыта в этом куске дерева. Сейчас он уже у цели, но способен думать только о Гас.
Он не мог понять эту женщину. Его не удивляло, что она попыталась его убить. В данных обстоятельствах он бы поступил точно так же. Его удивляло, что сегодня вечером она приняла его сторону, выступив против своего жениха и своей семьи.
Джека удивляло, что она заманила его в ловушку, чтобы он там погиб, и вернулась, чтобы вызволить его оттуда. И это случилось дважды. Как ему поступать с женщиной, которая не знает, какой он ей нужен, живой или мертвый?
Любовь с ней будет такой же запретной и самоубийственной, как кража огня у богов. Гас так же одурманивала его, как выпивка, которой он противостоял с таким упорством. Правда, с выпивкой было проще, а вот любить Гас ему запрещала его собственная плоть. Слишком долго он сдерживал себя, и теперь, когда наконец запрет снят и пришло время сладкого освобождения, его тело просто не желало ему подчиняться. Может, это только к лучшему, убеждал он себя, и ему не следует ввязываться в любовную историю, которая помешает его делу. Кто знает, может. Гас была как-то связана с тем, что случилось пять лет назад.
«Я все-таки надеюсь. Гас, что ты к этому непричастна, – сказал он себе. – Я молю Бога, чтобы ты не была виновата.
Иначе мне придется расправиться с тобой так же, как и со всеми остальными».
Джек осторожно водил ножом по дереву, выбирая место, где начать. Женщина в куске дерева сама подскажет ему, как вдохнуть в нее жизнь. Он создаст ее, само начало жизни, из куска дерева, такого же творения природы, как и женщина, которую он любит. Он сделал первый надрез, и ему почудилось, что он слышит вздох освобождаемой души.
Глава 18
Напрягая все силы, Джек попытался взметнуть вверх штангу весом в двести пятьдесят фунтов. Он до скрипа сжал челюсти, и жилы на шее напряглись, казалось, готовые лопнуть.
Стекающий со лба пот обжег ему глаза, и он крепко зажмурился. Он тренировался уже целых два часа, и его мускулы были на пределе. Какой-то из них не выдержит, если он будет упорствовать и дальше!
Его руки словно приросли к штанге, и он не мог сдержать дрожь, охватившую плечи и грудь. Он лежал на спине, пытаясь взять вес в десятый раз. В тюрьме он делал это каждый день.
Джек попытался опустить вниз страшный груз, но руки вдруг ослабли, он не мог удержать штангу, и не было никого рядом, кто бы его подстраховал. Двести пятьдесят фунтов стали могли превратить в пыль даже кирпичную кладку!
Штанга дрогнула и качнулась вперед. Джек взвыл, как раненое животное, пытаясь вернуть ее обратно. Он должен был вернуть штангу в прежнее положение, чтобы затем положить ее на стойку. Упираясь ногами, Джек сделал еще одно, последнее страшное усилие и наконец водворил штангу на место. Со стоном боли он опустил руки. Пот буквально выедал ему глаза.
Стойка со штангой над ним закачалась и провисла.
– Господи, – только и успел выдохнуть он, скатившись с лежака в сторону. Стойка треснула, как тонкая веточка, штанга рухнула на деревянный лежак, переломила его надвое и с грохотом упала на пол. Эхо ударило в стены комнаты, словно захлопнулся сразу десяток железных тюремных дверей… Поднявшись на ноги, Джек молча созерцал последствия катастрофы. Его тренировкам в одиночестве пришел конец. Они стали слишком опасными.
Джек взял полотенце и вытер тело, промокнул лицо и волосы. Его майка и трусы все еще были влажными, но пульс стабилизировался и руки почти перестали дрожать. В день его приезда экономка сказала ему, что в подвале особняка есть гимнастический зал, но только сегодня утром Джек впервые спустился сюда.
Он надеялся, что тренировка поднимет его настроение, которое со вчерашнего вечера находилось на самой низшей точке.
– Идиот, – пробормотал он, оценивая свое состояние.
Много ли найдется на свете людей, которые будут портить себе настроение из-за деревянной куклы? Он так и не закончил вчера свою работу. Он слишком возбудился. Его нож не упускал ни единой выпуклости, ни единой впадины на деревянном теле Гас Джек резал дерево и припоминал каждый нежный изгиб и ложбинку. Своими руками он дал ей жизнь, но не мог получить от нее ничего взамен. Это причиняло боль.
Напряженные мускулы живота сказали ему, что следует продолжить тренировку. Он подошел к соседнему тренажеру, добавил вес к ножному жиму и лег, зная, что его ногам придется потрудиться. Но лучше уж ноги, чем другие, менее тренированные части тела.
Джек решил, что, как только сумеет расслабиться, он начнет обыскивать дом, а также еще разок посмотрит на полотно Мери Годдар, которое вернул Лейку. Поведение Лейка вызывало подозрение, да и с самой картиной было что-то неладно.
Джек имел в виду небольшие вздутия, которые заметил на полотне. Возможно, это было несущественно, но, с другой стороны, он не должен упускать из поля зрения ни малейшей детали.
Джек начал работать ногами, поднимая и опуская тяжелую пирамиду блестящих дисков. Мускулы бедер напрягались от усилия, и с каждым подъемом ему становилось все жарче. Это был верный признак того, что он потерял форму.
Диски с неприятным звоном ударялись друг о друга, и что-то в них привлекло внимание Джека. Не вставая, он быстро осмотрел тренажер и обнаружил причину шума. Один из тросов, на котором держались диски, истончился до предела. Трос мог оборваться в любую секунду, и, если это случится, диски рухнут вниз, как бомбы, а некоторые даже отлетят в сторону. Джек перестал двигать ногами, стараясь придумать, как ему убраться с тренажера, не обрушив на себя груз.
Гантель лежала на полу поблизости.
Он вставил ее под флексоры и слез с тренажера. Теперь Джек мог хорошенько его оглядеть. Он выхватил гантель и быстро отскочил назад, и тут же под тяжестью груза разорвался изношенный трос, поток блестящих дисков ударил как раз в то место, где он раньше лежал. Он бы не смог увернуться.
Даже один-единственный диск мог раскроить ему череп и убить на месте. «Интересно, – подумал Джек, – кто же пользуется этим тренажером постоянно?» Возможно, впрочем, что кто-то знал: им будет пользоваться Джек. Даже поверхностный осмотр показал, что разрыв произошел не из-за усталости металла, а оттого, что трос надрезан.
Джек услышал за спиной шум, похожий на чьи-то шаги, и стремительно обернулся. Фигура в синем мелькнула в дверях, и он догадался, что кто-то наблюдал за ним. Возможно, даже тот, кто подрезал трос.
Выглянув из дверей, он увидел все ту же фигуру, которая скрылась за углом коридора, и бросился вдогонку. Похоже, это была темноволосая женщина в синих джинсах. Господи, неужели опять Гас? Она не оставит его в покое, пока не загонит в могилу.
– Постой! – крикнул он, поворачивая за угол и наращивая темп.
Женщина бежала к лестнице. Он настиг ее как раз у первой ступеньки и подставил подножку. Она рухнула лицом вниз и только успела перевернуться, как Джек упал на нее сверху.
– Хотел бы я знать, что ты там делала? – грубо спросил он.
Прошла секунда, прежде чем он осознал, что смотрит в изумленное лицо Лили Феверстоун. В полумраке коридора ее пепельные волосы казались очень темными.
– Я там ничего не делала! – Ее голос звенел от неожиданности. – Пустите меня, или я позову на помощь охранников!
– Значит, это все-таки были вы?
– Я не знаю, о чем вы говорите. Я спустилась вниз, чтобы взять кое-какую посуду из кладовки, а вы до смерти напугали меня своим криком, да еще гнались за мной. А теперь позвольте мне встать!
Ее груди касались его груди при каждом отрывистом вдохе, лицо покраснело от бега. Джек был поражен, что она вдруг показалась ему привлекательной. Лили была слишком строгой и чопорной для него. Его не прельщали ее наружность и манера одеваться: мелкие черты лица, поджатые губы и любовь к белому цвету. Настоящая безгрешная белая лилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22