Его глаза бегали по ее телу, словно в поисках доказательств, и при этом он недоверчиво качал головой. Джек явно счел это досадной новостью, а она почему-то надеялась, что он обрадуется… Но с какой стати он должен радоваться? Потому что вырезал на дереве ее имя? Это наивное проявление любви убедило ее, что она ему небезразлична и что раз она ему дорога, то ему будет дорог и их ребенок.
Как же она наивна…
Гас глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Боль была такой нестерпимой, будто он вырезал ее имя не па коре дерева, а у нее на груди. Бедная Гас, наверное, ты смотришь слишком много телевизионных сериалов! Слишком много рекламы тестов на беременность, когда счастливый муженек с идиотской улыбкой обнимает свою дорогую женушку. Слишком много рекламы памперсов и вообще всякой романтической дребедени со счастливым концом.
– Не понимаю, как это могло…
– Не сомневайся, – оборвала его Гас. – Я беременна, и ребенок твой. Я не спала ни с кем, кроме тебя.
– Когда это случилось? Ведь мы занимались с тобой любовью всего два дня назад.
– Ты забыл, что мы занимались тем же самым в пустыне, в душе. Или это вылетело у тебя из головы?
– Нет, такое не забудешь, но я…
Она осуждающе посмотрела на него и произнесла всего одно слово:
– Утечка.
Он поднял руку и тут же бессильно уронил ее.
– Наверное, мне надо сесть. – Джек неуверенным шагом подошел к клеенчатому креслу у кровати и тяжело опустился на его скользкую поверхность. – И давно ты знаешь?
Гас ожидала всего чего угодно – удивления, шока, гнева, но не бесчувствия. Вся кровь отхлынула от его лица, и казалось, он был так оглушен и подавлен новостью, что не мог до конца воспринять ее.
– Я не знала, – ответила она. – Во всяком случае, не была уверена. Я думала, что ошибаюсь, а тут как раз пришел срок ежегодного осмотра, и я пошла…
– Ребенок? – пробормотал он. – Господи, какая нелепость.
Гас в ужасе смотрела на него, отказываясь слышать, не понимая, как может он быть таким жестоким. Ей хотелось броситься на него и ударить, но Джек словно забыл о ее присутствии. Он недоуменно покачал головой, не зная, смеяться ему или плакать.
– Подлец, – выдохнула она, не в силах остановиться.
Злоба выплеснулась наружу, как яд змеи. – Это ты сам нелепость.
Он поднял голову и посмотрел на нее безумными неверящими глазами. Как если бы она вдруг призналась, что виновата в его несчастье и что это она сбила его на дороге. Он был готов примириться с тем, что она его убийца, но не с тем, что она мать его ребенка. Гас попыталась проглотить вдруг ставшую горькой слюну. Негодование мешалось в ней с обидой, слезы хлынули из глаз.
Какая она глупая, ей не следовало ему открываться. Она должна была сама что-то предпринять, позаботиться о себе, может быть, лечь в клинику. А она доверилась ему, чтобы вместе с ним принять решение. Какая ужасная ошибка!
– Я сама во всем разберусь, – сказала Гас и пошла к двери, путь до которой был длиннее путешествия на край света.
Она явилась сюда еще и затем, чтобы признаться, что совершила оплошность, которая может обернуться для него бедой. Но теперь все отошло на задний план и не имело никакого значения. Она сказала ему все, что могла сказать.
Не осталось ни единого слова, которое хотели бы произнести ее окаменевшие губы.
Глава 25
– Он правда хорошо себя чувствует? Ты уверена. Гас? Ты с ним говорила? И что он сказал?
Бриджит лежала на спине на полу в спальне Гас, положив поднятые кверху ноги на подлокотник кресла. Она была в своем обычном розовом трико и с интересом исследовала внутренности неприкосновенной музыкальной шкатулки Гас с фигуркой Золушки на крышке. Рядом с ней, как и она, животом вверх, лежал бегемот, подарок Джека.
– Он чувствует себя прекрасно. Ты уже спрашивала меня об этом, Бриджит.
Гас была непривычно резка, но Она не знала, как еще отделаться от Бриджит, целый вечер пристававшей к ней с вопросами о человеке, которого Гас больше всего на свете хотела бы забыть. Но Гас не могла объяснить это ребенку, по крайней мере сейчас. Сейчас ей было не до этого, так как она еще не навела порядок в своих чувствах. Она еще не была способна ясно мыслить.
И если в ее голосе слышался надрыв, то только потому, что в ее сердце была рана, такая же свежая, как ссадины и синяки на лице Джека. Стоило ей вспомнить разговор с ним в больнице, как она тут же приходила в ярость.
Устроившись в кресле напротив Бриджит, Гас безуспешно пыталась сосредоточиться на изучении договора об ограниченном партнерстве, который она собиралась подписать с возможными инвесторами. Она попросила семейного адвоката составить документ и решила ознакомиться с его пунктами до начала переговоров. Гас хотела, чтобы ее принимали всерьез, но вот уже целый час она читала и перечитывала первый пункт, но так и не добралась до его смысла. Она не могла сосредоточиться. Сколько она ни старалась, горечь обиды поминутно возвращалась, а вместе с ней и мысли о Джеке.
– Почему ты не привезла его домой? – продолжала приставать Бриджит, которую ничто не могло остановить. – Если Джек так хорошо себя чувствует, почему он не вернулся вместе с тобой? А ты уверена, что он хорошо себя чувствует? Эта машина его сильно помяла. Я думала, он не выживет. Они еще не нашли того, кто был за рулем?
– Бриджит… – начала Гас и остановилась.
Бриджит была всецело под впечатлением увиденного и нуждалась в поддержке. Она вполне справедливо хотела знать не только о состоянии Джека, но и о том, когда он вернется домой.
Но даже ради Бриджит Гас не могла притвориться, будто все в порядке. Чувства разрывали ее на части. Завтра, пообещала она себе, завтра безумие немного уляжется, и тогда она поговорит с Бриджит.
– Разве тебе не пора в постель? – спросила она.
– Совсем нет. У меня в запасе еще целый час.
Музыкальная шкатулка заиграла свою серебристую мелодию из диснеевского фильма, и Гас вздрогнула. Неужели было время, когда она могла часами слушать эту музыку и грезить вместе с Золушкой? Ведь даже шестилетней девочке не пристало быть такой наивной! «Когда-нибудь мой принц придет…»
Боже мой, какая ерунда, какие романтические бредни! Того, кто их придумал, следовало бы судить за то, что он засоряет мозги неопытным девушкам. В другое время Гас не позволила бы Бриджит заводить музыкальную шкатулку, но сегодня ее надо было чем-то отвлечь.
– Прошу тебя, Бриджит, оставь ящик в покое, – попросила Гас. – Этот звон мешает мне сосредоточиться.
– Ладно, – вздохнула девочка, и шкатулка со стуком ударилась об пол и замолчала, а Бриджит обратила свое внимание на толстого бегемота. – Хорошо бы Джек вернулся. Тогда бы я сказала ему, как мне нравится его бегемот.
– Можешь сказать мне это сейчас, Бриджит. Я здесь.
Бумаги выпали из рук Гас и рассыпались на коленях. Джек Кэлгейн стоял в дверях спальни, заслонив весь проем, он улыбался и выглядел вполне здоровым.
Гас отметила, что его бледность исчезла и легкий румянец появился на скулах. Повязка по-прежнему закрывала лоб, но гипса на плече уже не было. Если бы не повязка на голове, трудно было бы поверить, что недавно он чуть не проиграл поединок со смертью. «Надо надеяться, не последний», – мстительно подумала Гас.
При виде Джека Бриджит быстрее молнии вскочила на ноги, и бегемот отлетел в сторону.
– Джек! – закричала она и бросилась к нему.
– Эй, подожди! – попытался он остановить девочку, но не успел и со вздохом подхватил ее на руки.
Гас в ужасе вскочила с кресла:
– Бриджит! У него вывих плеча, ты делаешь ему больно!
– Совсем нет! Тебе ведь не больно, Джек?
Она прижималась к его груди, но Джек осторожно поставил ее на пол. Его лицо покрылось капельками пота.
– Ты меня чуть не убила, малышка, – сказал он одновременно со смехом и стоном боли.
– А вот и твой бегемот, Джек!
Она бросилась поднимать игрушку, но Джек уже смотрел на Гас, и его настойчивый взгляд сказал ей, что он пришел сюда с чем-то очень важным, способным изменить ее жизнь. Хотя он и так уже в этом преуспел.
Бриджит остановилась, смотря то на одного, то на другого.
– Джек! – снова позвала она. – Что это с вами происходит? Может, вы влюбились друг в друга, или я чего-то не понимаю?
– От нее ничего не скроешь, верно? – обратился он к Гас, вытирая пот с лица рукавом своего черного тренировочного костюма.
Бриджит по-прежнему наблюдала за ними, прижимая к щеке бегемота.
– Вы что – ссоритесь? – спросила она, завороженная немой сценой. – Или, наоборот, решили помириться?
– Все зависит от твоей тети, – пояснил Джек.
При этих словах Гас гордо вздернула подбородок.
– Может, мне лучше уйти? – предложила Бриджит.
– Спасибо, девочка, – сказал Джек. – Похоже, нам с твоей тетей надо поговорить наедине.
– Конечно, конечно. – Бриджит на мгновение задержалась в дверях. – Пожалуйста, попроси ее, чтобы она разрешала мне читать взрослые книги. Как ни старайся, ребенка все равно не уберечь от жизни. Лучше уж узнавать обо всем дома, чем на улице. Разве я не права?
– Посмотрим, что я сумею сделать для тебя, – пообещал Джек. – Но и ты тоже должна мне помочь. Не говори никому, что я здесь, хорошо?
Как только дверь закрылась, Гас попыталась привести в порядок мысли. Она ничего не могла с собой поделать, ее неудержимо влекло к Джеку, что, в свою очередь, заставляло ее еще больше его ненавидеть. Гас не могла решить, хочет или не хочет она с ним видеться, и презирала себя за свою слабость. Как можно терпеть его присутствие после того, что он ей сказал?
Теперь она знала, что привело его в их дом, и не она была тому причиной. Вебб Кальдерой намекнул, что Джек взял на себя функции правосудия, или, говоря иными словами, решил отомстить. Он возлагал на Феверстоунов ответственность за свои беды и готов был доказать их вину. Новость о ребенке не смягчила его, а, напротив, только еще больше ожесточила.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джек.
Не дождавшись ответа, он начал оглядывать стены спальни и почти тотчас же обнаружил то, что искал. Он вытащил из кармана небольшой аэрозольный баллончик, подошел к самой дальней стене и протянул руку туда, где обои почти подходили к потолку.
– Что ты делаешь? – удивилась Гас.
– Хочу обеспечить нам хоть какое-то уединение. – Он побрызгал из баллончика на красные розы обоев. – Твой сводный брат псих. Гас. Он любит подглядывать за людьми, и за тобой тоже.
– Ты хочешь сказать, что в этой комнате установлена скрытая камера?
Гас с ужасом вспомнила, сколько раз она раздетой ходила по комнате, и не только удивилась, но и почувствовала себя оскорбленной. Почему такая возможность никогда не приходила ей в голову? Ведь охранник Говард как-то сказал ей, что одна из комнат Лейка полна мониторов. К счастью, в ту ночь, когда к ней в спальню пробрался Роберт, все уже легли спать.
– Я спросил, как ты себя чувствуешь, – снова повторил свой вопрос Джек и спрятал баллончик обратно в карман.
– Я чувствую себя прекрасно, – отрезала она. – А как ты?
– Но ведь это не я ожидаю ребенка.
Уловив искреннее беспокойство в его голосе. Гас вовремя удержалась от резкого ответа, который уже вертелся у нее на языке. Можно подумать, что она все-таки ему небезразлична. С другой стороны, она могла напридумать кучу вещей, которые якобы прочитала в его взгляде. «Я не могу тебе поверить, Джек Кэлгейн, – сказала она себе. – Я никогда не верила никому, кроме себя, так было безопаснее с той матерью, какая была у меня. Я больше не перенесу разочарования или обмана. Отец и мать бросили меня, никто из тех, кого я любила, не сдержал своих обещаний. Вряд ли ты станешь исключением…»
– Гас, послушай…
Он успел заметить слезы на ее глазах, хотя она наклонила голову, притворяясь, что поправляет майку.
– Гас, я очень виноват перед тобой, – добавил он.
Она еще ниже опустила голову.
– Виноват в чем? У меня все в порядке. Просто избыток каких-то гормонов, наверное, тех, что вызывают мрачное настроение… Я не знаю.
– Не сердись, Гас, ведь тогда я рассуждал вслух о неурядицах своей жизни и о том, как это неожиданно, что ты именно сейчас беременна моим ребенком. Это не касалось моих чувств к тебе и ребенку. Речь шла о времени, о том, что по странному стечению обстоятельств все происходит в данный момент. Это и есть нелепость. Можешь ты мне поверить?
Гас кусала губы.
– Я наговорил глупостей. Давай забудем об этом, хорошо? – Он пальцем стер слезинку, повисшую у нее на ресницах. – Ты также должна учесть внезапность событий. Вечером меня сбивает «мерседес» с твоими номерными знаками, а утром ты объявляешь мне, что ждешь ребенка. Я не знаю, какое из двух событий меня больше ошеломило.
– Слушая все это, я не могу с тобой не согласиться, – признала Гас. – Но ты сразу поверил, что тебя сбила я. Ты долго не раздумывал. У тебя не было сомнений.
– Сначала да. Но ты должна меня понять. – Теперь его пальцы уже стирали слезы с ее щеки. – Я был в здравом уме, когда меня сбила машина. Это был точно красный спортивный «мерседес» с твоими номерами. Я не хотел этому верить, но факты неумолимы. У тебя были для этого основания, и к тому же ты прежде очень решительно пыталась от меня отделаться.
Так вот, представь себе, что я считаю тебя убийцей, а ты в этот момент сообщаешь мне, что беременна.
– Мне показалось, что ты предпочел бы видеть во мне убийцу, а не мать твоего ребенка.
Она увидела сомнение на его лице. Значит, она все-таки права.
– Ты меня очень напугала, – признался он. – Но мне кажется, я знаю почему. Гас, я…
– Нет, – остановила она его, поняв, что не желает слышать его аргументы.
Она боялась его А вдруг он докажет ей, что она ему дорога, и тогда ей придется вновь полюбить его. Ее бедное сердце больше не выдержит такого испытания. Если она вновь полюбит кого-нибудь, это ее убьет. Она не переживет удара, если ее снова покинут. Все, кого она любила, покинули ее, даже Джиллиан.
Она отвернулась от него.
– Я должен тебе все рассказать, – настаивал Джек. – Ты уже знаешь, что моя жена умерла несколько лет назад. Но я тебе не сказал, что тогда я потерял и своего ребенка, девочку.
Ей было шесть месяцев, и в церкви на ее похоронах я думал, что тоже умру. Мне чудилось, что меня ведут на казнь, которую я заслужил, и я очень жалел, что она не совершилась. – Он на мгновение остановился, не в силах продолжать. – Вся вина за их смерть лежала на мне, наверное, я мог бы предотвратить несчастье, если бы не строил из себя героя. Может быть, тогда сегодня они были бы живы…
Джек опять замолчал, и Гас почувствовала, что он борется с собой. Она хотела знать, почему произошла трагедия н в чем состоит его вина. Она также хотела знать, каким образом это связано с его местью Феверстоунам. Но больше всего ей хотелось прижаться к нему и раствориться в тепле его тела… Но она не доверяла себе. Нужно было совсем немного, чтобы она смягчилась. И снова полюбила.
– Теперь я понимаю, почему ты не хочешь больше иметь детей, – сказала она вслух.
– Неужели ты меня поняла? Одна мысль о новой семье пугает меня.
Гас поняла. Поняла, что он испытывает те же чувства, что и она сама. Это значило, что снова возникнет страх потери, боязнь пережить прежнюю боль. Он знал, что не выдержит новых мук, Он не мог позволить себе любить кого-то или что-то.
– А ты, Гас.
Ты хочешь этого ребенка?
Она не ответила. Она не могла заставить себя ответить. То, что он говорил, трогало ее и было так непохоже на обычную, лишенную чувства болтовню, к которой она привыкла. Ему было важно то, что она скажет.
– У тебя есть Бриджит, – продолжал он, – и я почему-то не могу представить тебя с собственным ребенком, особенно теперь, когда ты будешь занята журналом. Так ты все-таки хочешь его. Гас?
Гас не знала, чего она хочет, за исключением одной вещи: она хотела его самого. Она хотела его всего, такого, какой он есть. Наверное, некая извращенная сторона ее натуры всегда требовала того, что было ей недоступно, отчего она всегда была обречена проигрывать.
– Я не знаю, – совершенно искренне призналась Гас.
Она услышала его вздох и почувствовала, что он снял руку с ее плеча.
– А ты? – Она повернулась к нему, не смея верить себе. – Ты его хочешь?
Губы Джека приоткрылись, словно он что-то хотел сказать, но раздумал. Кривая улыбка появилась на его лице. Сначала Гас показалось, что он чуть кивнул, но он заговорил, и его грустные слова лишили ее иллюзий.
– Боже мой. Гас, – сказал он, – что я буду делать с этим ребенком?
Ее сердце привычно заныло.
– Я так и думала, что ты это скажешь.
Они немного помолчали.
– Ну а если бы я сказал, что хочу его… – Он приостановился. – Если бы я хотел его, что бы ты мне ответила?
Музыкальная шкатулка на полу вдруг заиграла, и Гас подумала, что это поощрительный знак небес, но тут же догадалась, что Джек нечаянно толкнул ее ногой.
– Что бы я сказала? – шепнула она скорее себе, чем ему. – Я бы сказала, что Бриджит права.
– В чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Как же она наивна…
Гас глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. Боль была такой нестерпимой, будто он вырезал ее имя не па коре дерева, а у нее на груди. Бедная Гас, наверное, ты смотришь слишком много телевизионных сериалов! Слишком много рекламы тестов на беременность, когда счастливый муженек с идиотской улыбкой обнимает свою дорогую женушку. Слишком много рекламы памперсов и вообще всякой романтической дребедени со счастливым концом.
– Не понимаю, как это могло…
– Не сомневайся, – оборвала его Гас. – Я беременна, и ребенок твой. Я не спала ни с кем, кроме тебя.
– Когда это случилось? Ведь мы занимались с тобой любовью всего два дня назад.
– Ты забыл, что мы занимались тем же самым в пустыне, в душе. Или это вылетело у тебя из головы?
– Нет, такое не забудешь, но я…
Она осуждающе посмотрела на него и произнесла всего одно слово:
– Утечка.
Он поднял руку и тут же бессильно уронил ее.
– Наверное, мне надо сесть. – Джек неуверенным шагом подошел к клеенчатому креслу у кровати и тяжело опустился на его скользкую поверхность. – И давно ты знаешь?
Гас ожидала всего чего угодно – удивления, шока, гнева, но не бесчувствия. Вся кровь отхлынула от его лица, и казалось, он был так оглушен и подавлен новостью, что не мог до конца воспринять ее.
– Я не знала, – ответила она. – Во всяком случае, не была уверена. Я думала, что ошибаюсь, а тут как раз пришел срок ежегодного осмотра, и я пошла…
– Ребенок? – пробормотал он. – Господи, какая нелепость.
Гас в ужасе смотрела на него, отказываясь слышать, не понимая, как может он быть таким жестоким. Ей хотелось броситься на него и ударить, но Джек словно забыл о ее присутствии. Он недоуменно покачал головой, не зная, смеяться ему или плакать.
– Подлец, – выдохнула она, не в силах остановиться.
Злоба выплеснулась наружу, как яд змеи. – Это ты сам нелепость.
Он поднял голову и посмотрел на нее безумными неверящими глазами. Как если бы она вдруг призналась, что виновата в его несчастье и что это она сбила его на дороге. Он был готов примириться с тем, что она его убийца, но не с тем, что она мать его ребенка. Гас попыталась проглотить вдруг ставшую горькой слюну. Негодование мешалось в ней с обидой, слезы хлынули из глаз.
Какая она глупая, ей не следовало ему открываться. Она должна была сама что-то предпринять, позаботиться о себе, может быть, лечь в клинику. А она доверилась ему, чтобы вместе с ним принять решение. Какая ужасная ошибка!
– Я сама во всем разберусь, – сказала Гас и пошла к двери, путь до которой был длиннее путешествия на край света.
Она явилась сюда еще и затем, чтобы признаться, что совершила оплошность, которая может обернуться для него бедой. Но теперь все отошло на задний план и не имело никакого значения. Она сказала ему все, что могла сказать.
Не осталось ни единого слова, которое хотели бы произнести ее окаменевшие губы.
Глава 25
– Он правда хорошо себя чувствует? Ты уверена. Гас? Ты с ним говорила? И что он сказал?
Бриджит лежала на спине на полу в спальне Гас, положив поднятые кверху ноги на подлокотник кресла. Она была в своем обычном розовом трико и с интересом исследовала внутренности неприкосновенной музыкальной шкатулки Гас с фигуркой Золушки на крышке. Рядом с ней, как и она, животом вверх, лежал бегемот, подарок Джека.
– Он чувствует себя прекрасно. Ты уже спрашивала меня об этом, Бриджит.
Гас была непривычно резка, но Она не знала, как еще отделаться от Бриджит, целый вечер пристававшей к ней с вопросами о человеке, которого Гас больше всего на свете хотела бы забыть. Но Гас не могла объяснить это ребенку, по крайней мере сейчас. Сейчас ей было не до этого, так как она еще не навела порядок в своих чувствах. Она еще не была способна ясно мыслить.
И если в ее голосе слышался надрыв, то только потому, что в ее сердце была рана, такая же свежая, как ссадины и синяки на лице Джека. Стоило ей вспомнить разговор с ним в больнице, как она тут же приходила в ярость.
Устроившись в кресле напротив Бриджит, Гас безуспешно пыталась сосредоточиться на изучении договора об ограниченном партнерстве, который она собиралась подписать с возможными инвесторами. Она попросила семейного адвоката составить документ и решила ознакомиться с его пунктами до начала переговоров. Гас хотела, чтобы ее принимали всерьез, но вот уже целый час она читала и перечитывала первый пункт, но так и не добралась до его смысла. Она не могла сосредоточиться. Сколько она ни старалась, горечь обиды поминутно возвращалась, а вместе с ней и мысли о Джеке.
– Почему ты не привезла его домой? – продолжала приставать Бриджит, которую ничто не могло остановить. – Если Джек так хорошо себя чувствует, почему он не вернулся вместе с тобой? А ты уверена, что он хорошо себя чувствует? Эта машина его сильно помяла. Я думала, он не выживет. Они еще не нашли того, кто был за рулем?
– Бриджит… – начала Гас и остановилась.
Бриджит была всецело под впечатлением увиденного и нуждалась в поддержке. Она вполне справедливо хотела знать не только о состоянии Джека, но и о том, когда он вернется домой.
Но даже ради Бриджит Гас не могла притвориться, будто все в порядке. Чувства разрывали ее на части. Завтра, пообещала она себе, завтра безумие немного уляжется, и тогда она поговорит с Бриджит.
– Разве тебе не пора в постель? – спросила она.
– Совсем нет. У меня в запасе еще целый час.
Музыкальная шкатулка заиграла свою серебристую мелодию из диснеевского фильма, и Гас вздрогнула. Неужели было время, когда она могла часами слушать эту музыку и грезить вместе с Золушкой? Ведь даже шестилетней девочке не пристало быть такой наивной! «Когда-нибудь мой принц придет…»
Боже мой, какая ерунда, какие романтические бредни! Того, кто их придумал, следовало бы судить за то, что он засоряет мозги неопытным девушкам. В другое время Гас не позволила бы Бриджит заводить музыкальную шкатулку, но сегодня ее надо было чем-то отвлечь.
– Прошу тебя, Бриджит, оставь ящик в покое, – попросила Гас. – Этот звон мешает мне сосредоточиться.
– Ладно, – вздохнула девочка, и шкатулка со стуком ударилась об пол и замолчала, а Бриджит обратила свое внимание на толстого бегемота. – Хорошо бы Джек вернулся. Тогда бы я сказала ему, как мне нравится его бегемот.
– Можешь сказать мне это сейчас, Бриджит. Я здесь.
Бумаги выпали из рук Гас и рассыпались на коленях. Джек Кэлгейн стоял в дверях спальни, заслонив весь проем, он улыбался и выглядел вполне здоровым.
Гас отметила, что его бледность исчезла и легкий румянец появился на скулах. Повязка по-прежнему закрывала лоб, но гипса на плече уже не было. Если бы не повязка на голове, трудно было бы поверить, что недавно он чуть не проиграл поединок со смертью. «Надо надеяться, не последний», – мстительно подумала Гас.
При виде Джека Бриджит быстрее молнии вскочила на ноги, и бегемот отлетел в сторону.
– Джек! – закричала она и бросилась к нему.
– Эй, подожди! – попытался он остановить девочку, но не успел и со вздохом подхватил ее на руки.
Гас в ужасе вскочила с кресла:
– Бриджит! У него вывих плеча, ты делаешь ему больно!
– Совсем нет! Тебе ведь не больно, Джек?
Она прижималась к его груди, но Джек осторожно поставил ее на пол. Его лицо покрылось капельками пота.
– Ты меня чуть не убила, малышка, – сказал он одновременно со смехом и стоном боли.
– А вот и твой бегемот, Джек!
Она бросилась поднимать игрушку, но Джек уже смотрел на Гас, и его настойчивый взгляд сказал ей, что он пришел сюда с чем-то очень важным, способным изменить ее жизнь. Хотя он и так уже в этом преуспел.
Бриджит остановилась, смотря то на одного, то на другого.
– Джек! – снова позвала она. – Что это с вами происходит? Может, вы влюбились друг в друга, или я чего-то не понимаю?
– От нее ничего не скроешь, верно? – обратился он к Гас, вытирая пот с лица рукавом своего черного тренировочного костюма.
Бриджит по-прежнему наблюдала за ними, прижимая к щеке бегемота.
– Вы что – ссоритесь? – спросила она, завороженная немой сценой. – Или, наоборот, решили помириться?
– Все зависит от твоей тети, – пояснил Джек.
При этих словах Гас гордо вздернула подбородок.
– Может, мне лучше уйти? – предложила Бриджит.
– Спасибо, девочка, – сказал Джек. – Похоже, нам с твоей тетей надо поговорить наедине.
– Конечно, конечно. – Бриджит на мгновение задержалась в дверях. – Пожалуйста, попроси ее, чтобы она разрешала мне читать взрослые книги. Как ни старайся, ребенка все равно не уберечь от жизни. Лучше уж узнавать обо всем дома, чем на улице. Разве я не права?
– Посмотрим, что я сумею сделать для тебя, – пообещал Джек. – Но и ты тоже должна мне помочь. Не говори никому, что я здесь, хорошо?
Как только дверь закрылась, Гас попыталась привести в порядок мысли. Она ничего не могла с собой поделать, ее неудержимо влекло к Джеку, что, в свою очередь, заставляло ее еще больше его ненавидеть. Гас не могла решить, хочет или не хочет она с ним видеться, и презирала себя за свою слабость. Как можно терпеть его присутствие после того, что он ей сказал?
Теперь она знала, что привело его в их дом, и не она была тому причиной. Вебб Кальдерой намекнул, что Джек взял на себя функции правосудия, или, говоря иными словами, решил отомстить. Он возлагал на Феверстоунов ответственность за свои беды и готов был доказать их вину. Новость о ребенке не смягчила его, а, напротив, только еще больше ожесточила.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Джек.
Не дождавшись ответа, он начал оглядывать стены спальни и почти тотчас же обнаружил то, что искал. Он вытащил из кармана небольшой аэрозольный баллончик, подошел к самой дальней стене и протянул руку туда, где обои почти подходили к потолку.
– Что ты делаешь? – удивилась Гас.
– Хочу обеспечить нам хоть какое-то уединение. – Он побрызгал из баллончика на красные розы обоев. – Твой сводный брат псих. Гас. Он любит подглядывать за людьми, и за тобой тоже.
– Ты хочешь сказать, что в этой комнате установлена скрытая камера?
Гас с ужасом вспомнила, сколько раз она раздетой ходила по комнате, и не только удивилась, но и почувствовала себя оскорбленной. Почему такая возможность никогда не приходила ей в голову? Ведь охранник Говард как-то сказал ей, что одна из комнат Лейка полна мониторов. К счастью, в ту ночь, когда к ней в спальню пробрался Роберт, все уже легли спать.
– Я спросил, как ты себя чувствуешь, – снова повторил свой вопрос Джек и спрятал баллончик обратно в карман.
– Я чувствую себя прекрасно, – отрезала она. – А как ты?
– Но ведь это не я ожидаю ребенка.
Уловив искреннее беспокойство в его голосе. Гас вовремя удержалась от резкого ответа, который уже вертелся у нее на языке. Можно подумать, что она все-таки ему небезразлична. С другой стороны, она могла напридумать кучу вещей, которые якобы прочитала в его взгляде. «Я не могу тебе поверить, Джек Кэлгейн, – сказала она себе. – Я никогда не верила никому, кроме себя, так было безопаснее с той матерью, какая была у меня. Я больше не перенесу разочарования или обмана. Отец и мать бросили меня, никто из тех, кого я любила, не сдержал своих обещаний. Вряд ли ты станешь исключением…»
– Гас, послушай…
Он успел заметить слезы на ее глазах, хотя она наклонила голову, притворяясь, что поправляет майку.
– Гас, я очень виноват перед тобой, – добавил он.
Она еще ниже опустила голову.
– Виноват в чем? У меня все в порядке. Просто избыток каких-то гормонов, наверное, тех, что вызывают мрачное настроение… Я не знаю.
– Не сердись, Гас, ведь тогда я рассуждал вслух о неурядицах своей жизни и о том, как это неожиданно, что ты именно сейчас беременна моим ребенком. Это не касалось моих чувств к тебе и ребенку. Речь шла о времени, о том, что по странному стечению обстоятельств все происходит в данный момент. Это и есть нелепость. Можешь ты мне поверить?
Гас кусала губы.
– Я наговорил глупостей. Давай забудем об этом, хорошо? – Он пальцем стер слезинку, повисшую у нее на ресницах. – Ты также должна учесть внезапность событий. Вечером меня сбивает «мерседес» с твоими номерными знаками, а утром ты объявляешь мне, что ждешь ребенка. Я не знаю, какое из двух событий меня больше ошеломило.
– Слушая все это, я не могу с тобой не согласиться, – признала Гас. – Но ты сразу поверил, что тебя сбила я. Ты долго не раздумывал. У тебя не было сомнений.
– Сначала да. Но ты должна меня понять. – Теперь его пальцы уже стирали слезы с ее щеки. – Я был в здравом уме, когда меня сбила машина. Это был точно красный спортивный «мерседес» с твоими номерами. Я не хотел этому верить, но факты неумолимы. У тебя были для этого основания, и к тому же ты прежде очень решительно пыталась от меня отделаться.
Так вот, представь себе, что я считаю тебя убийцей, а ты в этот момент сообщаешь мне, что беременна.
– Мне показалось, что ты предпочел бы видеть во мне убийцу, а не мать твоего ребенка.
Она увидела сомнение на его лице. Значит, она все-таки права.
– Ты меня очень напугала, – признался он. – Но мне кажется, я знаю почему. Гас, я…
– Нет, – остановила она его, поняв, что не желает слышать его аргументы.
Она боялась его А вдруг он докажет ей, что она ему дорога, и тогда ей придется вновь полюбить его. Ее бедное сердце больше не выдержит такого испытания. Если она вновь полюбит кого-нибудь, это ее убьет. Она не переживет удара, если ее снова покинут. Все, кого она любила, покинули ее, даже Джиллиан.
Она отвернулась от него.
– Я должен тебе все рассказать, – настаивал Джек. – Ты уже знаешь, что моя жена умерла несколько лет назад. Но я тебе не сказал, что тогда я потерял и своего ребенка, девочку.
Ей было шесть месяцев, и в церкви на ее похоронах я думал, что тоже умру. Мне чудилось, что меня ведут на казнь, которую я заслужил, и я очень жалел, что она не совершилась. – Он на мгновение остановился, не в силах продолжать. – Вся вина за их смерть лежала на мне, наверное, я мог бы предотвратить несчастье, если бы не строил из себя героя. Может быть, тогда сегодня они были бы живы…
Джек опять замолчал, и Гас почувствовала, что он борется с собой. Она хотела знать, почему произошла трагедия н в чем состоит его вина. Она также хотела знать, каким образом это связано с его местью Феверстоунам. Но больше всего ей хотелось прижаться к нему и раствориться в тепле его тела… Но она не доверяла себе. Нужно было совсем немного, чтобы она смягчилась. И снова полюбила.
– Теперь я понимаю, почему ты не хочешь больше иметь детей, – сказала она вслух.
– Неужели ты меня поняла? Одна мысль о новой семье пугает меня.
Гас поняла. Поняла, что он испытывает те же чувства, что и она сама. Это значило, что снова возникнет страх потери, боязнь пережить прежнюю боль. Он знал, что не выдержит новых мук, Он не мог позволить себе любить кого-то или что-то.
– А ты, Гас.
Ты хочешь этого ребенка?
Она не ответила. Она не могла заставить себя ответить. То, что он говорил, трогало ее и было так непохоже на обычную, лишенную чувства болтовню, к которой она привыкла. Ему было важно то, что она скажет.
– У тебя есть Бриджит, – продолжал он, – и я почему-то не могу представить тебя с собственным ребенком, особенно теперь, когда ты будешь занята журналом. Так ты все-таки хочешь его. Гас?
Гас не знала, чего она хочет, за исключением одной вещи: она хотела его самого. Она хотела его всего, такого, какой он есть. Наверное, некая извращенная сторона ее натуры всегда требовала того, что было ей недоступно, отчего она всегда была обречена проигрывать.
– Я не знаю, – совершенно искренне призналась Гас.
Она услышала его вздох и почувствовала, что он снял руку с ее плеча.
– А ты? – Она повернулась к нему, не смея верить себе. – Ты его хочешь?
Губы Джека приоткрылись, словно он что-то хотел сказать, но раздумал. Кривая улыбка появилась на его лице. Сначала Гас показалось, что он чуть кивнул, но он заговорил, и его грустные слова лишили ее иллюзий.
– Боже мой. Гас, – сказал он, – что я буду делать с этим ребенком?
Ее сердце привычно заныло.
– Я так и думала, что ты это скажешь.
Они немного помолчали.
– Ну а если бы я сказал, что хочу его… – Он приостановился. – Если бы я хотел его, что бы ты мне ответила?
Музыкальная шкатулка на полу вдруг заиграла, и Гас подумала, что это поощрительный знак небес, но тут же догадалась, что Джек нечаянно толкнул ее ногой.
– Что бы я сказала? – шепнула она скорее себе, чем ему. – Я бы сказала, что Бриджит права.
– В чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22