– спросил Мейсон.
– Я отказываюсь отвечать.
– Вероника позволила себя арестовать по обвинению в бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эдисона вынужден был спасать ее, и тогда появлялась возможность шантажировать мистера Эдисона?
– Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что ответы могут быть использованы против меня.
– В разборе этого дела прокуратура гарантировала вам неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенности по актам шантажа помимо случая с Эдисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, то это может быть учтено в будущем. Я советовал бы вам отвечать на вопросы, – объяснил ему ситуацию Мейсон.
– Что ж, так оно и было.
– А потом вы подключили женщину, которая выдала себя за мать Вероники?
– Нет, мистер Мейсон, мне ничего не известно о женщине, которая выдавала себя за мать Вероники. В этом деле двух вполне достаточно, мы с Вероникой вполне управлялись. Никакого помощника нам... Простите... я, кажется... Наверное, я сказал лишнее.
– Возможно, что и лишнее, – сухо заметил Мейсон.
На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Хэнсел не знал, что говорить.
После некоторого раздумья Мейсон заявил:
– Что же, у меня больше нет вопросов. Ваша Честь, защита согласна на недельный перерыв, предложенный обвинением.
Судья Китли взглянул на Гамильтона Бергера.
– У вас есть вопросы к свидетелю?
– Нет, Ваша Честь, – ответил прокурор.
– В таком случае следующее заседание Суда состоится через неделю, объявил судья и ударом молотка оповестил об окончании заседания.
Мейсон в сопровождении Пола Дрейка и Деллы Стрит вышел из зала суда.
– Перри, ты заставил Хэнсела призадуматься, – усмехнулся Дрейк.
Мейсон молча кивнул.
– Думаешь, это он убил? – спросил Дрейк.
– Вряд ли, – ответил Мейсон. – С моей стороны это был отвлекающий маневр. Я не хотел, чтобы прокурор знал, что у меня на уме.
– А что у тебя на уме?
– Мы поговорим об этом позже.
Сидя за рулем машины и направляясь к здания, где располагались их с Мейсоном конторы, Дрейк говорил:
– Благодаря тебе, Перри, Гамильтон Бергер может сойти с ума. Он пришел с железными доказательствами, думал, что подтвердить их будет проще простого, и вдруг все рассыпалось прямо на глазах, и он уже не знает, что делать. Вряд ли он сможет вскорости найти, кого еще можно обвинить в убийстве Фэррела. Он теперь не знает, на кого и подумать.
– Мне кажется, Пол, я знаю, на кого подумать, – сказал Мейсон.
– На кого?
– Взгляни на факты, Фэррел купил дом. Для чего? Вот вопрос.
– Чтобы свить любовное гнездышко, – ответил Дрейк. – Вспомни эту рыженькую продавщицу авторучек.
– Подожди с продавщицей. Из-за нее можно упустить более важные детали.
– Какие например?
– Фэррел отбыл в отпуск. Своему компаньону он заявил, что едет на север ловить форель, а этой рыженькой продавщице сказал, что собирается заняться бизнесом и хочет собрать совещание своих сторонников в загородном доме...
– Так, – согласился Дрейк. – И что из этого?
– Но некоторые обстоятельства значительно усложнили дело, и лишь теперь я начинаю в этом разбираться.
– В чем?
– В ночь, когда произошло убийство, там оказалась Лоррейн Фэррел. Она, должно быть, вошла в дом, обнаружила следы пребывания в ней Вероники Дейл и поссорилась с мужем.
– А ее отпечатки пальцев?
– Полиция нашла их предостаточно, так же как и отпечатки Эдисона. Как-никак они вместе вошли в дом, когда был обнаружен труп...
– Я как-то упустил это, – сказал Дрейк.
– Естественно, полиция не в состоянии определить, когда отпечатки были оставлены – в день, когда был обнаружен труп, или в день убийства.
Дрейк кивнул, не отрывая глаз от дороги.
– А теперь еще одна интересная деталь. В квартире Деллы Стрит мы нашли шесть стреляных гильз от оружия, которым был убит Эдгар Фэррел. По какой-то причине убийца убрал их с места преступления. Я сначала подумал, что это провокация полиции, но это оказалось вовсе не так. Патроны подбросила не полиция.
– А кто?
– Подозрение падает только на двоих. В квартире была Вероника Дейл, и туда же заходила Лоррейн Фэррел. Надо сказать, что у Вероники было больше возможностей незаметно оставить их.
– Значит, кто-то из них, – сказал Дрейк. – Скорее всего, миссис Фэррел.
– Миссис Фэррел, – продолжал Мейсон, – сначала заявила, что жаждет повидаться со мной, но потом вдруг изменила намерение. Я думаю, что, может быть, она хотела признаться мне, что была в доме, когда произошло убийство, но потом, видимо, передумала. Но все равно, это ее заявление, что она якобы видела машину своего мужа в городе после того, как тот уже уехал – чистейшая ерунда. Она знала, что он купил загородный дом. Она серьезно поссорилась с ним. Она просто хотела, чтобы Эдисон выследил ее мужа, узнал, что тот делает и сказал ей. Таким образом, Эдисон становился свидетелем в ее пользу. Это одна из причин, почему она не сказала ему, что была в том доме в ночь убийства. Другая состоит в том, что она слышала выстрелы. Вспомни, как это происходило по времени: она должна была встретить другую машину, когда отъезжала от дома. Тогда вполне логично предположить, что, увидев машину, она остановила свою, вышла и прислушалась, может быть, даже вернулась назад к дому. Все равно, в любом случае она хотела иметь Эдисона на своей стороне. Потому-то она позвонила ему и сказала, будто видела в городе автомобиль мужа. Вот так, Пол. Вдобавок ко всему сказанному Делла утверждает, что миссис Фэррел влюблена в Джона Эдисона.
– Да, она влюблена в него, – подала голос Делла Стрит. – Я помню, какие у нее были глаза, когда она говорила о нем, какое выражение было на ее лице, ее интонации, когда она произносила его имя.
– Что же, может быть, и так, – сказал Дрейк. – Все равно получается, что она и сама влипла, и Эдисона впутала.
– Да, – согласился Мейсон.
– Но что же за встреча намечалась в доме? – спросил Дрейк.
– А ты не улавливаешь некоторой странности в том, что мистер Фэррел вообще решил отправиться на рыбалку?
– Нет... Подожди, Перри... Кажется, понял. Рыбалка, вот оно что! Черт возьми! В это же время никто не ловит форель!
– Никто! – подтвердил Мейсон.
– Проклятье, как я сразу не догадался!
– Более того, – продолжал Мейсон, – отпуск он взял на две недели. Через две недели он обязательно должен был вернуться.
– Почему?
– Чтобы участвовать в ежегодном собрании акционеров, – объяснила Дрейку Делла Стрит.
Мейсон кивнул и продолжал:
– Есть еще один интересный факт. Я звонил в универмаг и пытался связаться с заведующей отделом кадров Миртел К. Нортран, она же казначей компании. И что же? Я узнал, что она тоже отправилась в отпуск.
– Вот так дела! – ахнул Дрейк.
– Фэррел и Эдисон ненавидели друг друга. У каждого из них была равная доля акций. Часть акций была распределена среди преданных служащих. Эти служащие обычно держали нейтралитет, не поддерживая ни одну из сторон. Вообще политика управляющих сводилась к тому, чтобы отстранить их от дел корпорации. Директора справлялись с этой задачей, единственным человеком, помимо них, кто принимал участие в обсуждении дел, была Миртел Нортран. Друге акционеры просто получали свои дивиденды.
– И что же из этого следует? – спросил Дрейк.
– Не знаю. Я просто хочу привлечь твое внимание к этим фактам, сказал Мейсон. – Среди всех этих людей есть один человек, который выдает себя не за того, кем является на самом деле.
– Кто же это?
– Женщина, которая приходила ко мне и называла себя матерью Вероники Дейл.
– Кто же она, по-твоему, на самом деле?
– Чтобы ответить на этот вопрос, Пол, нужно задуматься над тем, откуда она могла все знать.
– Что _в_с_е_?
– Она знала, что мать Вероники зовут Лаура Мэй Дейл, знала, что та содержит ресторанчик в городке неподалеку от Индианаполиса. Но точный возраст Вероники она не знала. Ей было известно, что Вероника получила работу в универмаге. Почему и откуда она знала все это, но ошиблась в возрасте Вероники?
– Понятия не имею, – сказал Дрейк.
– Со слов самой Вероники, – догадалась Делла Стрит.
Мейсон утвердительно кивнул. Некоторое время он молчал, пытаясь связать изложенные факты.
Молчание нарушила Делла Стрит:
– Но зачем эта женщина со своей выдуманной историей приходила к тебе? Неужели она не понимала, что эта ложь все равно раскроется? Она должна была знать, что делает.
– Да, это вопрос. А какой ответ можно предложить на него? – сказал Мейсон.
– Не знаю. Может быть, она действительно связана с Эриком Хэнселом?
– Задавая этот вопрос в Суде, – сказал Мейсон, – я внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хэнсела узнаешь больше правды, чем по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о фиктивной матери Вероники, он испугался. Но почему испугался? Что еще что-нибудь выплывет наружу? Прошлое-то у него богатое.
– Одно ясно, – вступил в разговор Дрейк. – Хэнсел и Вероника работали вместе. Проверка списка номеров показала, что из сорока водителей практически все давали ей деньги, но двое из них, очутившись в щекотливом положении, подверглись шантажу и платили Хэнселу.
– И чтобы добиться этого, Вероника постаралась, чтобы ее в ту ночь арестовали, – добавил Мейсон.
– А потом явилась фиктивная мать, – продолжал Дрейк. – Ее появление часть схемы шантажа.
– Зачем она вообще была нужна им? – спросил Мейсон.
– Ну как же, Перри! – усмехнулся Дрейк. – Им нужна была мамаша, которая выразила бы праведное негодование, говорила бы о конце доброго имени своей дочери и, наконец, потребовала бы денежную компенсацию.
– Но в данном случае никакой необходимости в мамаше у них не было, возразил Мейсон. – И до этого она ни в одном деле не появлялась. Вероника просто голосовала, а о ней проявляли отеческую заботу. Затем появлялся Хэнсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела, эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что никакого появления разгневанной мамаши просто не требовалось. Да и чем бы она могла помочь? Нет, Хэнсел прав, в этом деле вполне хватает двоих.
– И что из этого, Перри?
– То, что эта женщина пришла ко мне по своей воле, – ответил Мейсон. – А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно подумать о том, что она получила, – сказал Мейсон.
– Разве она что-нибудь получила? – удивился Дрейк.
– Она получила расписку, что заплатила мне сто пятьдесят долларов за все расходы, связанные с арестом Вероники Дейл.
– Она выложила сто пятьдесят долларов?
– Нет. Она выписала чек на эту сумму, как выяснилось, недействительный. То ли она пришла для того, чтобы получить расписку, то ли для этого и чего-то другого вместе. Заметь, Пол, что чек был на бланке, где следовало указать название банка. Такие чеки обычно используют крупные фирмы для удобства в обслуживании загородных или иностранных клиентов, у которых при себе вдруг не оказывается чековой книжки, а эта женщина вырвала чек из такой же книжки.
– Постой, Перри, но для чего же она сделала это? Она же не думала, что ты просто коллекционируешь бланки или чеки и никогда не пускаешь их в ход?
– Значит, она хотела, чтобы я получил этот чек.
– Но зачем?
– Ранее мы исходили из того, что она участница шантажа, и у нас ничего не вышло. Давайте попытаемся подойти к делу с другой стороны. Возможно, что она хотела дать мне оружие против шантажиста, чтобы я мог сказать Хэнселу: «Ошибаетесь, сударь, Эдисон не платил за нее. Платила ее мать. Вот чек – доказательство тому».
Дрейк присвистнул.
– Вот так, Пол. А теперь эти странные отпуска. Фэррел берет две недели перед самым собранием акционеров, чтобы с кем-то встретиться, и бросает важные дела. Миртел Нортран, казначей компании, берет такой же отпуск и в то же самое время.
– Но ведь эта Нортран терпеть не может Фэррела и полностью верна Эдисону, – заметил Дрейк.
Мейсон кивнул.
– А Фэррел обещал этой рыженькой продавщице, что она займет место Миртел Нортран. Значит, он хотел убрать Нортран, – предположил Дрейк.
– Или перевести ее на новую должность, – добавил Мейсон, – так, чтобы ее прежнее место стало вакантным.
– И что же нам теперь делать, Перри? – после некоторой паузы спросил детектив.
– Искать Миртел К. Нортран, – ответил Мейсон. – Когда мы ее найдем, Пол, я думаю многое прояснится.
20
Утреннее солнце освещало высокие белые здания жилых кварталов города.
– Приехали, Пол, – сказал Мейсон, припарковывая машину. – Делла, твой блокнот наготове? Жаль, что у нас нет ключа, – сказал Мейсон, направляясь к двери.
Дрейк с угрюмым видом извлек из кармана связку ключей и отмычек, заметив:
– Мне все же больше нравятся обычные способы, Перри.
– Ну, это ведь только дверь в подъезд. Мы этим не нарушаем неприкосновенности чьего-либо жилища, – ответил адвокат.
Дрейк начал подбирать ключи. Третий подошел.
– Какой номер? – спросил Дрейк, входя в коридор.
– Третий этаж, номер триста двадцать один, – ответил Мейсон.
Дребезжащий лифт поднял их на третий этаж. Мейсон нашел квартиру и нажал на звонок. Дверь открылась. В ноздри ударил приятный аромат кофе. Женщина, одетая в домашнее платье, с утренней газетой в руке, забормотала:
– Простите, я... – узнав Мейсона, она замолчала и от удивления осталась стоять с раскрытым ртом.
Мейсон шагнул через порог и сказал своим спутникам:
– Заходите.
Он уверенно направился в комнату. Все последовали за ним. Делла Стрит, как всегда стараясь быть незаметной, скользнула за стол на котором булькала электрическая кофеварка, села рядом с электрическим тостером и приготовила свой блокнот.
– Видимо, я должен познакомить вас, – начал Мейсон. – Это Пол Дрейк, частный детектив, глава «Детективного Агентства Дрейка». А это – Миртел Нортран, владелец части акций корпорации, которой принадлежит универмаг. Последний раз, когда я видел ее, она выдавала себя за мать Вероники Дейл. Я полагаю, что теперь миссис Нортран расскажет нам, что случилось в загородном доме мистера Фэррела в ту ночь, когда он был убит, и думаю, что так будет лучше для вас самой, миссис Нортран.
Сквозь плотный слой косметики на лице хозяйки дома проступила желтизна. Инстинктивно она попятилась от непрошеных гостей, будто надеясь, что произойдет чудо – раздвинутся стены и можно будет исчезнуть.
– Вы полагали, миссис Нортран, – продолжал Мейсон, – что я не найду вас. Но вы оставили после себя здоровенный шлейф. Будучи заведующей отделом кадров, вы дали работу Веронике Дейл по просьбе мистера Эдисона, потому-то вы и знали ее историю. Когда она заполняла учетный листок, то указала в нем свой возраст, имя матери и другие детали, которые помогли вам выступить в роли ее матери, когда вы пришли ко мне в контору. В то время вы были единственным человеком, который располагал этой информацией, пусть даже не всегда истинной. Кроме того, совершенно очевидно, что вы с Фэррелом сбивали группу пайщиков, у которых достаточно акций, чтобы диктовать свою волю на предстоящем собрании акционеров. Я в чем-нибудь ошибаюсь?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказала она.
– Вы не можете отрицать, что вы заходили в мою контору и сказали, что желаете оплатить счет за расходы, связанные с делом Вероники Дейл, усмехнулся Мейсон. – Мои сотрудники могут вас опознать.
– Да, – согласилась она, – этого я отрицать не стану.
– Почему вы приходили ко мне?
– У меня... понимаете, у меня была идея, что я могу спасти мистера Эдисона от шантажа...
– А как вы узнали об этом шантаже?
– Случилось так, что я оказалась у дверей его кабинета и услышала обрывки разговора. Я поняла, что кто-то угрожает ему, прильнула к двери и начала подслушивать. Я помню, как этот гадкий тип назвал его толстяком...
– Этот разговор вы подслушали до конца?
Она кивнула.
– После этого вы пришли ко мне, представившись матерью Вероники Дейл, а я получил чек, который ничего не стоит, но который можно предъявить шантажисту?
– Я думала, что это может помочь.
– Что же, – сказал Мейсон, – тут вы долго отпираться не стали, хотя бы потому, что у меня есть свидетели, которые могут опознать вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
– Я отказываюсь отвечать.
– Вероника позволила себя арестовать по обвинению в бродяжничестве именно ради того, чтобы адвокат мистера Эдисона вынужден был спасать ее, и тогда появлялась возможность шантажировать мистера Эдисона?
– Я отказываюсь отвечать на вопросы. На том основании, что ответы могут быть использованы против меня.
– В разборе этого дела прокуратура гарантировала вам неприкосновенность. Любое ваше показание по этому делу не может быть вам инкриминировано, но никто не гарантирует вам неприкосновенности по актам шантажа помимо случая с Эдисоном, и тут требовать вам нечего. Никто ваших требований не удовлетворит. Но если вы проявите добрую волю, то это может быть учтено в будущем. Я советовал бы вам отвечать на вопросы, – объяснил ему ситуацию Мейсон.
– Что ж, так оно и было.
– А потом вы подключили женщину, которая выдала себя за мать Вероники?
– Нет, мистер Мейсон, мне ничего не известно о женщине, которая выдавала себя за мать Вероники. В этом деле двух вполне достаточно, мы с Вероникой вполне управлялись. Никакого помощника нам... Простите... я, кажется... Наверное, я сказал лишнее.
– Возможно, что и лишнее, – сухо заметил Мейсон.
На мгновение в зале воцарилась полная тишина. Хэнсел не знал, что говорить.
После некоторого раздумья Мейсон заявил:
– Что же, у меня больше нет вопросов. Ваша Честь, защита согласна на недельный перерыв, предложенный обвинением.
Судья Китли взглянул на Гамильтона Бергера.
– У вас есть вопросы к свидетелю?
– Нет, Ваша Честь, – ответил прокурор.
– В таком случае следующее заседание Суда состоится через неделю, объявил судья и ударом молотка оповестил об окончании заседания.
Мейсон в сопровождении Пола Дрейка и Деллы Стрит вышел из зала суда.
– Перри, ты заставил Хэнсела призадуматься, – усмехнулся Дрейк.
Мейсон молча кивнул.
– Думаешь, это он убил? – спросил Дрейк.
– Вряд ли, – ответил Мейсон. – С моей стороны это был отвлекающий маневр. Я не хотел, чтобы прокурор знал, что у меня на уме.
– А что у тебя на уме?
– Мы поговорим об этом позже.
Сидя за рулем машины и направляясь к здания, где располагались их с Мейсоном конторы, Дрейк говорил:
– Благодаря тебе, Перри, Гамильтон Бергер может сойти с ума. Он пришел с железными доказательствами, думал, что подтвердить их будет проще простого, и вдруг все рассыпалось прямо на глазах, и он уже не знает, что делать. Вряд ли он сможет вскорости найти, кого еще можно обвинить в убийстве Фэррела. Он теперь не знает, на кого и подумать.
– Мне кажется, Пол, я знаю, на кого подумать, – сказал Мейсон.
– На кого?
– Взгляни на факты, Фэррел купил дом. Для чего? Вот вопрос.
– Чтобы свить любовное гнездышко, – ответил Дрейк. – Вспомни эту рыженькую продавщицу авторучек.
– Подожди с продавщицей. Из-за нее можно упустить более важные детали.
– Какие например?
– Фэррел отбыл в отпуск. Своему компаньону он заявил, что едет на север ловить форель, а этой рыженькой продавщице сказал, что собирается заняться бизнесом и хочет собрать совещание своих сторонников в загородном доме...
– Так, – согласился Дрейк. – И что из этого?
– Но некоторые обстоятельства значительно усложнили дело, и лишь теперь я начинаю в этом разбираться.
– В чем?
– В ночь, когда произошло убийство, там оказалась Лоррейн Фэррел. Она, должно быть, вошла в дом, обнаружила следы пребывания в ней Вероники Дейл и поссорилась с мужем.
– А ее отпечатки пальцев?
– Полиция нашла их предостаточно, так же как и отпечатки Эдисона. Как-никак они вместе вошли в дом, когда был обнаружен труп...
– Я как-то упустил это, – сказал Дрейк.
– Естественно, полиция не в состоянии определить, когда отпечатки были оставлены – в день, когда был обнаружен труп, или в день убийства.
Дрейк кивнул, не отрывая глаз от дороги.
– А теперь еще одна интересная деталь. В квартире Деллы Стрит мы нашли шесть стреляных гильз от оружия, которым был убит Эдгар Фэррел. По какой-то причине убийца убрал их с места преступления. Я сначала подумал, что это провокация полиции, но это оказалось вовсе не так. Патроны подбросила не полиция.
– А кто?
– Подозрение падает только на двоих. В квартире была Вероника Дейл, и туда же заходила Лоррейн Фэррел. Надо сказать, что у Вероники было больше возможностей незаметно оставить их.
– Значит, кто-то из них, – сказал Дрейк. – Скорее всего, миссис Фэррел.
– Миссис Фэррел, – продолжал Мейсон, – сначала заявила, что жаждет повидаться со мной, но потом вдруг изменила намерение. Я думаю, что, может быть, она хотела признаться мне, что была в доме, когда произошло убийство, но потом, видимо, передумала. Но все равно, это ее заявление, что она якобы видела машину своего мужа в городе после того, как тот уже уехал – чистейшая ерунда. Она знала, что он купил загородный дом. Она серьезно поссорилась с ним. Она просто хотела, чтобы Эдисон выследил ее мужа, узнал, что тот делает и сказал ей. Таким образом, Эдисон становился свидетелем в ее пользу. Это одна из причин, почему она не сказала ему, что была в том доме в ночь убийства. Другая состоит в том, что она слышала выстрелы. Вспомни, как это происходило по времени: она должна была встретить другую машину, когда отъезжала от дома. Тогда вполне логично предположить, что, увидев машину, она остановила свою, вышла и прислушалась, может быть, даже вернулась назад к дому. Все равно, в любом случае она хотела иметь Эдисона на своей стороне. Потому-то она позвонила ему и сказала, будто видела в городе автомобиль мужа. Вот так, Пол. Вдобавок ко всему сказанному Делла утверждает, что миссис Фэррел влюблена в Джона Эдисона.
– Да, она влюблена в него, – подала голос Делла Стрит. – Я помню, какие у нее были глаза, когда она говорила о нем, какое выражение было на ее лице, ее интонации, когда она произносила его имя.
– Что же, может быть, и так, – сказал Дрейк. – Все равно получается, что она и сама влипла, и Эдисона впутала.
– Да, – согласился Мейсон.
– Но что же за встреча намечалась в доме? – спросил Дрейк.
– А ты не улавливаешь некоторой странности в том, что мистер Фэррел вообще решил отправиться на рыбалку?
– Нет... Подожди, Перри... Кажется, понял. Рыбалка, вот оно что! Черт возьми! В это же время никто не ловит форель!
– Никто! – подтвердил Мейсон.
– Проклятье, как я сразу не догадался!
– Более того, – продолжал Мейсон, – отпуск он взял на две недели. Через две недели он обязательно должен был вернуться.
– Почему?
– Чтобы участвовать в ежегодном собрании акционеров, – объяснила Дрейку Делла Стрит.
Мейсон кивнул и продолжал:
– Есть еще один интересный факт. Я звонил в универмаг и пытался связаться с заведующей отделом кадров Миртел К. Нортран, она же казначей компании. И что же? Я узнал, что она тоже отправилась в отпуск.
– Вот так дела! – ахнул Дрейк.
– Фэррел и Эдисон ненавидели друг друга. У каждого из них была равная доля акций. Часть акций была распределена среди преданных служащих. Эти служащие обычно держали нейтралитет, не поддерживая ни одну из сторон. Вообще политика управляющих сводилась к тому, чтобы отстранить их от дел корпорации. Директора справлялись с этой задачей, единственным человеком, помимо них, кто принимал участие в обсуждении дел, была Миртел Нортран. Друге акционеры просто получали свои дивиденды.
– И что же из этого следует? – спросил Дрейк.
– Не знаю. Я просто хочу привлечь твое внимание к этим фактам, сказал Мейсон. – Среди всех этих людей есть один человек, который выдает себя не за того, кем является на самом деле.
– Кто же это?
– Женщина, которая приходила ко мне и называла себя матерью Вероники Дейл.
– Кто же она, по-твоему, на самом деле?
– Чтобы ответить на этот вопрос, Пол, нужно задуматься над тем, откуда она могла все знать.
– Что _в_с_е_?
– Она знала, что мать Вероники зовут Лаура Мэй Дейл, знала, что та содержит ресторанчик в городке неподалеку от Индианаполиса. Но точный возраст Вероники она не знала. Ей было известно, что Вероника получила работу в универмаге. Почему и откуда она знала все это, но ошиблась в возрасте Вероники?
– Понятия не имею, – сказал Дрейк.
– Со слов самой Вероники, – догадалась Делла Стрит.
Мейсон утвердительно кивнул. Некоторое время он молчал, пытаясь связать изложенные факты.
Молчание нарушила Делла Стрит:
– Но зачем эта женщина со своей выдуманной историей приходила к тебе? Неужели она не понимала, что эта ложь все равно раскроется? Она должна была знать, что делает.
– Да, это вопрос. А какой ответ можно предложить на него? – сказал Мейсон.
– Не знаю. Может быть, она действительно связана с Эриком Хэнселом?
– Задавая этот вопрос в Суде, – сказал Мейсон, – я внимательно следил за его лицом. По выражению лица Хэнсела узнаешь больше правды, чем по его словам. Когда я задал ему этот вопрос о фиктивной матери Вероники, он испугался. Но почему испугался? Что еще что-нибудь выплывет наружу? Прошлое-то у него богатое.
– Одно ясно, – вступил в разговор Дрейк. – Хэнсел и Вероника работали вместе. Проверка списка номеров показала, что из сорока водителей практически все давали ей деньги, но двое из них, очутившись в щекотливом положении, подверглись шантажу и платили Хэнселу.
– И чтобы добиться этого, Вероника постаралась, чтобы ее в ту ночь арестовали, – добавил Мейсон.
– А потом явилась фиктивная мать, – продолжал Дрейк. – Ее появление часть схемы шантажа.
– Зачем она вообще была нужна им? – спросил Мейсон.
– Ну как же, Перри! – усмехнулся Дрейк. – Им нужна была мамаша, которая выразила бы праведное негодование, говорила бы о конце доброго имени своей дочери и, наконец, потребовала бы денежную компенсацию.
– Но в данном случае никакой необходимости в мамаше у них не было, возразил Мейсон. – И до этого она ни в одном деле не появлялась. Вероника просто голосовала, а о ней проявляли отеческую заботу. Затем появлялся Хэнсел и грозил газетными сплетнями. По сути дела, эти люди вели себя по отношению к Веронике так, что никакого появления разгневанной мамаши просто не требовалось. Да и чем бы она могла помочь? Нет, Хэнсел прав, в этом деле вполне хватает двоих.
– И что из этого, Перри?
– То, что эта женщина пришла ко мне по своей воле, – ответил Мейсон. – А чтобы ответить на вопрос, зачем она приходила, нужно подумать о том, что она получила, – сказал Мейсон.
– Разве она что-нибудь получила? – удивился Дрейк.
– Она получила расписку, что заплатила мне сто пятьдесят долларов за все расходы, связанные с арестом Вероники Дейл.
– Она выложила сто пятьдесят долларов?
– Нет. Она выписала чек на эту сумму, как выяснилось, недействительный. То ли она пришла для того, чтобы получить расписку, то ли для этого и чего-то другого вместе. Заметь, Пол, что чек был на бланке, где следовало указать название банка. Такие чеки обычно используют крупные фирмы для удобства в обслуживании загородных или иностранных клиентов, у которых при себе вдруг не оказывается чековой книжки, а эта женщина вырвала чек из такой же книжки.
– Постой, Перри, но для чего же она сделала это? Она же не думала, что ты просто коллекционируешь бланки или чеки и никогда не пускаешь их в ход?
– Значит, она хотела, чтобы я получил этот чек.
– Но зачем?
– Ранее мы исходили из того, что она участница шантажа, и у нас ничего не вышло. Давайте попытаемся подойти к делу с другой стороны. Возможно, что она хотела дать мне оружие против шантажиста, чтобы я мог сказать Хэнселу: «Ошибаетесь, сударь, Эдисон не платил за нее. Платила ее мать. Вот чек – доказательство тому».
Дрейк присвистнул.
– Вот так, Пол. А теперь эти странные отпуска. Фэррел берет две недели перед самым собранием акционеров, чтобы с кем-то встретиться, и бросает важные дела. Миртел Нортран, казначей компании, берет такой же отпуск и в то же самое время.
– Но ведь эта Нортран терпеть не может Фэррела и полностью верна Эдисону, – заметил Дрейк.
Мейсон кивнул.
– А Фэррел обещал этой рыженькой продавщице, что она займет место Миртел Нортран. Значит, он хотел убрать Нортран, – предположил Дрейк.
– Или перевести ее на новую должность, – добавил Мейсон, – так, чтобы ее прежнее место стало вакантным.
– И что же нам теперь делать, Перри? – после некоторой паузы спросил детектив.
– Искать Миртел К. Нортран, – ответил Мейсон. – Когда мы ее найдем, Пол, я думаю многое прояснится.
20
Утреннее солнце освещало высокие белые здания жилых кварталов города.
– Приехали, Пол, – сказал Мейсон, припарковывая машину. – Делла, твой блокнот наготове? Жаль, что у нас нет ключа, – сказал Мейсон, направляясь к двери.
Дрейк с угрюмым видом извлек из кармана связку ключей и отмычек, заметив:
– Мне все же больше нравятся обычные способы, Перри.
– Ну, это ведь только дверь в подъезд. Мы этим не нарушаем неприкосновенности чьего-либо жилища, – ответил адвокат.
Дрейк начал подбирать ключи. Третий подошел.
– Какой номер? – спросил Дрейк, входя в коридор.
– Третий этаж, номер триста двадцать один, – ответил Мейсон.
Дребезжащий лифт поднял их на третий этаж. Мейсон нашел квартиру и нажал на звонок. Дверь открылась. В ноздри ударил приятный аромат кофе. Женщина, одетая в домашнее платье, с утренней газетой в руке, забормотала:
– Простите, я... – узнав Мейсона, она замолчала и от удивления осталась стоять с раскрытым ртом.
Мейсон шагнул через порог и сказал своим спутникам:
– Заходите.
Он уверенно направился в комнату. Все последовали за ним. Делла Стрит, как всегда стараясь быть незаметной, скользнула за стол на котором булькала электрическая кофеварка, села рядом с электрическим тостером и приготовила свой блокнот.
– Видимо, я должен познакомить вас, – начал Мейсон. – Это Пол Дрейк, частный детектив, глава «Детективного Агентства Дрейка». А это – Миртел Нортран, владелец части акций корпорации, которой принадлежит универмаг. Последний раз, когда я видел ее, она выдавала себя за мать Вероники Дейл. Я полагаю, что теперь миссис Нортран расскажет нам, что случилось в загородном доме мистера Фэррела в ту ночь, когда он был убит, и думаю, что так будет лучше для вас самой, миссис Нортран.
Сквозь плотный слой косметики на лице хозяйки дома проступила желтизна. Инстинктивно она попятилась от непрошеных гостей, будто надеясь, что произойдет чудо – раздвинутся стены и можно будет исчезнуть.
– Вы полагали, миссис Нортран, – продолжал Мейсон, – что я не найду вас. Но вы оставили после себя здоровенный шлейф. Будучи заведующей отделом кадров, вы дали работу Веронике Дейл по просьбе мистера Эдисона, потому-то вы и знали ее историю. Когда она заполняла учетный листок, то указала в нем свой возраст, имя матери и другие детали, которые помогли вам выступить в роли ее матери, когда вы пришли ко мне в контору. В то время вы были единственным человеком, который располагал этой информацией, пусть даже не всегда истинной. Кроме того, совершенно очевидно, что вы с Фэррелом сбивали группу пайщиков, у которых достаточно акций, чтобы диктовать свою волю на предстоящем собрании акционеров. Я в чем-нибудь ошибаюсь?
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказала она.
– Вы не можете отрицать, что вы заходили в мою контору и сказали, что желаете оплатить счет за расходы, связанные с делом Вероники Дейл, усмехнулся Мейсон. – Мои сотрудники могут вас опознать.
– Да, – согласилась она, – этого я отрицать не стану.
– Почему вы приходили ко мне?
– У меня... понимаете, у меня была идея, что я могу спасти мистера Эдисона от шантажа...
– А как вы узнали об этом шантаже?
– Случилось так, что я оказалась у дверей его кабинета и услышала обрывки разговора. Я поняла, что кто-то угрожает ему, прильнула к двери и начала подслушивать. Я помню, как этот гадкий тип назвал его толстяком...
– Этот разговор вы подслушали до конца?
Она кивнула.
– После этого вы пришли ко мне, представившись матерью Вероники Дейл, а я получил чек, который ничего не стоит, но который можно предъявить шантажисту?
– Я думала, что это может помочь.
– Что же, – сказал Мейсон, – тут вы долго отпираться не стали, хотя бы потому, что у меня есть свидетели, которые могут опознать вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18