Ясно я говорю?
От усмешки осталось слабое подобие, глаза воровато забегали. Слишком долго Хьюзу удавалось хитрить, обеспечивая свою безопасность. Из его тайного, опасного мира лично ему ничего не грозило. До этого момента.
Обри встал.
– Вы связались, Тони? – нетерпеливо спросил он.
Годвин протянул трубку.
– Будете с ним говорить?
– Да. Обязательно!
* * *
Все было так просто и определенно. После решения уйти из дома сестры, отправиться на автобусную остановку, сесть на междугородный автобус и приехать сюда решать было больше нечего. Он даже хорошо знал дорогу через лес.
Почти нос к носу он столкнулся с окликнувшим его часовым: от неожиданности он встал, как вкопанный, а часовой в вечерних сумерках повторял свое приказание, раз, другой, третий... прежде чем Диденко начал открывать рот, часовой с перепугу выстрелил из «Калашникова». Пуля свалила его с ног в сугроб под сосной. Он ткнулся щекой в мокрый снег, рукам стало холодно, а бок онемел – сюда, словно пламя, разбежавшееся по всему телу, вошла нуля. Испуганно и изумленно разинув рот, часовой наклонился к лицу Диденко; с огромным облегчением услышал он прерывистое дыхание, удивившее и самого Диденко. Он смотрел на казавшиеся далекими провисшие под тяжестью снега ветви. Он так долго добирался сюда, потратил столько сил, чтобы превратиться в лежащую в сугробе под сосной темную груду. Вскоре раздались шаги.
В глазах расплывалось и двоилось. В боку горело; он невольно вскрикнул, когда они, взвалив его наподобие носилок переплетенные руки, небрежно потащили его из лесу – из-под раскинувшихся веером тяжелых белых ветвей... Тяжелый топот шагов по деревянным ступеням. Приглушенные голоса, пробежавший по лицу и телу луч света. Недовольная реплика. Ему показалось, что по удивленному голосу он уловил, что его узнали, но, может быть, он ошибался. Потом неожиданно почувствовал тепло, почти жар, так что защипало щеки. Стало покалывать в повлажневших кончиках пальцев. В боку полыхал огонь.
Особенно когда с него сняли пальто, пиджак, потом рубашку. Плотная шерстяная ткань с одной стороны почти вся залита темным. Он удивленно охнул, увидев, сколько потерял крови.
До этого было все так просто; разговор неизбежен, упрямо убеждал он себя во время долгой поездки в автобусе, наполненном запахами мокрой, нечасто стиранной одежды, сырых галош и резиновых сапог. Еще чеснока и дешевого спиртного. Неизбежен.
Он засмеялся, но услышал лишь что-то вроде бульканья в горле. Вот такую неизбежность он не смог предвидеть. Сюда вернулись старые времена, отмеченные болезненной подозрительностью, а с ними часовые с автоматами. До него доносился шорох окружавших его людей. Его положили... куда? На что-то мягкое вроде дивана. Невнятные надоедливые голоса, словно бормотание пассажиров в автобусе. Его раздражали заслоняющие свет мелькающие или маячившие тени; ноги, попирающие яркое цветное пятно, которое он видел краем глаза, – должно быть, ковер. Удушливо пахло горящими дровами – он закашлялся. Что-то капнуло на подбородок – тут же стерли. Вспомнилась сестра, вытиравшая ротик своей дочурке. Ему снова захотелось наружу, под темные тяжелые ветви сосен, на холод. В этой жаре кровь приливала к голове, стучала в висках. А голова должна быть ясной – чтобы быть в состоянии убедить Александра!..
– Петр... Петр Юрьевич!
На миг стало светлее, потом над ним наклонилась черная громада, так что он задрожал от страха. Но это был всею лишь Никитин. Он медленно кивнул и позволил взять себя за руку, не понимая, отчего в голосе Александра столько тревоги и почему кто-то смутно различаемый озабоченно качает головой.
– Александр...
Он чуть приподнялся, но Никитин мягко вернул его назад.
– Не нужно разговаривать.
– Нет, нужно!.. – Ведь для этого он и приехал. Еще раз пристыдить, уговорить Никитина вернуться к прежнему. Он возбужденно взмахнул рукой, когда кто-то снял с него очки. Они уже отпотели. Очки осторожно надели обратно. Диденко, вздохнув, благодарно кивнул.
Действительно ли ему расстегнули воротник? Ах, да с него же сняли рубашку. А ворот все равно давил.
Никитин сжал его руку, ему было приятно, что он не выпускал ее. Но его смущали слезы в глазах Никитина. Перед ним был Никитин – политик, человек, у которого легко навертывались слезы на глаза. Людям это нравилось, их можно было одурачить. Что до него, он считал их притворными, неискренними. Ирина даже не пыталась скрывать свое презрение к этим трюкам!
Вот что – Ирина. Он приехал поговорить об Ирине, о них троих... поговорил ли он уже? Никак не вспомнить. По широким скулам Никитина катились слезы. Глупо!
– Перестань реветь! – раздраженно бросил он. Никитин, удивленно глядя, всхлипнул, почему-то по-детски радуясь. Потом слезы полились снова. – Да перестань ты реветь и слушай! – продолжал Диденко. Закашлялся, кто-то вытер лоб, он, задыхаясь, продолжал увещевать: – Ты должен, понимаешь, должен повернуть обратно, Александр... нельзя делать то, что ты делаешь. Понимаешь, нельзя!
Господи, до чего же тяжело! Он задыхался, чувствуя, как напряглась спина, как колотится сердце. Ирина бы его поддержала, с ней было бы легче!
– Петр!
Он отчетливо слышал возглас, хотя смотреть было трудно... очень. Почувствовал сквозняк, услышал шарканье сапог по деревянному полу, потом кто-то кого-то отчитывал – должно быть, солдата, который в него стрелял. Много ли он сказал Никитину? Убедил ли его? Продолжать вряд ли хватит сил, хотя, если абсолютно необходимо, он их найдет.
– Петр!
Он расслышал и этот возглас, но в комнате теперь стало очень темно, почти так же, как было под деревьями, как за заиндевевшими окнами ехавшего по бескрайней равнине автобуса. До чего же нелепо все получилось, бесполезно и бессмысленно, но он не знал, что именно. И ощущение, что они вместе и заодно, все трое – Никитин, Ирина и он. Как всегда...
Увидел на миг немой раскрытый рот Никитина. Дальше ничего.
* * *
– Да, Мелстед. Да, я на той квартире... что? Потому что это единственное, что пришло мне на ум, вот почему! Нет, никто не знает это место... Да, мне известно, что вы знаете. Я должен поговорить с Маланом. Он должен помочь. Нет, Блэнтайр, это его проблема, не меньше, чем моя! Вы ему это скажите. От Кеннета Обри так просто не отделаешься. Какого черта кто-то там круто обошелся с его племянницей? Что? Хорошо, пусть теперь это не имеет значения, если не считать, что стоит Кеннету за что взяться, он ни за что не отступится. Скажите это Малану, если до него еще не дошло, с кем он имеет дело. И скажите ему, что я жду от вас звонка. Да, сегодня вечером, Блэнтайр, я повторяю – сегодня! А теперь связывайтесь со своим хозяином и пусть он решает. Да, пока!
* * *
– Да, суперинтендант, я представляю всю щекотливость вопросов, связанных с получением ордера на обыск, вмешательством в личную жизнь, представляю трудности, которые мы себе создаем, но вы должны найти то, что, как я знаю, где-то запрятал Хьюз! Мне неважно, что вы сочините для «Нэшнл Вестминстер бэнк», знаю лишь, что они не будут рваться помочь вам. Ваша задача – добраться до банковского сейфа Хьюза и его содержимого! – Обри, потирая пальцами лоб, старался успокоиться. Затем добавил: – Извините, суперинтендент, но уже пять часов вечера, и мне сдается, что у нас не остается ни капли времени, не говоря уж о выборе средств. Да, благодарю вас.
Он положил трубку и тяжело оперся на локти. Небольшой письменный стол, казалось, шатался под его тяжестью. У Тони Годвина был печальный вид, как у незадачливого гончего пса. Чемберс сидел на стуле, откинутом спинкой к двери, за которой в соседней комнате находился Хьюз. Окна прочно заперты; но вообще-то Хьюз вряд ли был склонен к самоубийству. Однако обстоятельства были таковы, что он вполне мог попытаться сигануть в окошко!
Обри взбодрился, к нему вернулось ироническое настроение. Адвокат Хьюза, встревоженный расспросами и настоятельными просьбами полиции, ехал к ним. Обри было приятно отметить, что страшные намеки на «национальную безопасность» и «защиту государственных интересов», да еще упоминания о шантаже и вымогательстве совершенно выбили того из колеи. Значит адвокат будет подавлен не меньше своего подзащитного, завертится, как червяк на крючке... Но Хьюз, черт побери, такое ничтожество! Обри, как и Чемберсу, хотелось как следует отделать Хьюза за все его грязные делишки.
В шесть часов ему надо быть у премьер-министра с подробным докладом о деятельности Объединенного комитета по разведке. Это займет не один час!
В не совсем чистые окна светили огни с Оксфорд-стрит. Все трое сидели каждый как бы в своем круге света, словно три незнакомых пациента со своими страшными болезнями в приемной врача, которые подтвердит диагноз. Обри, вскинув руки, громко вздохнул.
– Где же Патрик, Тони? Пора бы уже получить весточку.
Годвин потянулся к трубке, словно собираясь позвонить, но потом выразительно пожал плечами. Чемберс беспокойно вертелся на стуле, будто кто-то его там удерживал.
– Хотите, я снова попробую дозвониться до Мэллори? – спросил Годвин.
Обри покачал головой.
– Нет... нет, не стоит. – Он напомнил себе, что безопасность Кэтрин, жизнь Хайда зависят от того, найдутся ли факты, которые вскроют Хьюза, как устрицу Адвоката Хьюза полиция везет сюда и его будут держать здесь до тех пор, пока не найдут отвратительных улик и не предъявят их его клиенту. Тогда станет известно, где находится Мелстед...
Но для этого требуется терпение и бездействие. Проклятье!
Пять минут шестого. Водитель приедет в половине шестого, и нужно будет ехать в кабинет министров. Черт бы побрал это пристрастие премьер-министра к подробностям, да еще в такое время! Доклад о деятельности Объединенного комитета по разведке мог бы подождать – если бы у него были основания его перенести! Но в данный момент ему было нечего сказать о Мелстеде. Он забарабанил пальцами по столу к явному неудовольствию Годвина. Пускай себе!
Телефон!..
– Да-да! – На лице Годвина нескрываемое облегчение. У Обри перехватило горло. – Слава Богу... наконец-то! Да, даю его... – Обри уже маячил над столом Годвина. Он нетерпеливо сдвинул стопку бумаг, по полу покатился карандаш.
– Мэллори? Где Хайд? Что? Очень плохо слышно, Мэллори...
– Сэр... – откуда-то издалека кричал Мэллори. – Хайд его нашел, сэр! Сделал фотоснимки. Там все, что было отмечено на карте... вы поняли, сэр?
– Да! – задыхаясь, ответил он. – Давайте дальше...
– Там оказался фургон с пультом управления и военный вертолет. Должно быть, рухнул, когда они хотели увезти фургон по воздуху.
От радостного возбуждения его бросало то в жар, то в холод.
– Дальше, Мэллори.
– Хайд сказал, что на фургоне свидетельства запуска ДПЛА, а тело пилота все еще в вертолете... внутри фургона аппаратура фирмы Рида, сэр...
Помолчав секунду, Обри сказал:
– Хорошо, продолжайте.
– Пленку он передал мне, сэр. Каким путем вы хотите ее получить?
– Передал вам? А где же Патрик?
– Вернулся к озеру Шаста, сэр. Сказал, что пока вы что-нибудь предпримете, все они могут убраться оттуда. Извините, сэр. Он собирается следить за домом с другой стороны озера.
– Понял. Он будет с вами связываться?
– Да, сэр. Через определенные промежутки времени я должен быть у телефона... Как насчет пленки, сэр?
– Берегите ее, Мэллори... чего бы это вам ни стоило. Сейчас буду звонить в Вашингтон. Андерс должен вылететь или организовать что-нибудь на месте. Никуда не отлучайтесь... буду звонить... молодцом, Мэллори! Передайте Хайду, что он молодец. Блестяще сработано!
Положил трубку. Годвин сиял, как молодой папаша в родильном доме.
– Все на пленке, – объявил Обри. – Все. Дело сделано, Тони! Она в безопасности – улики у нас! – Взглянул на часы. Двадцать минут шестого. Премьер-министру придется подождать! Слава Богу, Кэтрин вне опасности. – Тони, соедини с Полом Андерсом в Вашингтоне. Поскорее.
16
Подстреленная жертва
– Да, Пол, вполне уверен – могу дать любые гарантии! – От напряжения кружилась голова. – Пол, нужно действовать быстро, немедленно! Да, моя племянница...
Шофер сидел на раскладном стуле, фуражка на коленях, в ней перчатки, на голове круглый след от фуражки. Обри опаздывал на прием к премьер-министру. Джеффри Лонгмид уже однажды позвонил, не скрывая раздражения. За три тысячи миль отсюда Андерс от изумления не знал, что сказать.
– Кеннет... надо же, черт побери... Хочешь – не хочешь, приходится верить. Однако...
– ...Тебе не хотелось бы! – Даже беспокойство за Кэтрин ушло на задний план. Главное теперь – время. И никаких фантазий. – Пол, займись немедленно, прошу тебя. Это крайне срочно. Крайне. Патрик Хайд достал нам необходимые улики, фотографии. Но дальнейшее от него не зависит.
Чемберс с Годвином были здесь. В соседней комнате за закрытой дверью Хьюз совещался с адвокатом. Обри разрешил Чемберсу объяснить адвокату положение Хьюза. Последовали шумные угрозы, потом разговор о необходимости проконсультироваться, потом слабый протест по поводу незаконного задержания, не слишком настойчивые требования предъявить обвинения и т. п. Хьюз был не ахти какой важный клиент.
– Значит, там, на дне, военный вертолет и грузовик с пультом управления – вот это да, черт побери! – Андерс говорил так, словно ему сообщили о кладе и связанной с ним опасностью. – Харрел... Сколько с ним там народу?
– Наш человек, Мэллори, говорит, что Хайд насчитал восемь, Харрел девятый. Боюсь, что с одним из них уже рассчитались.
– Хайд?
– Да.
– Где Хайд сейчас?
– Снова у озера. Держит дом под наблюдением. Пол, так ты примешь меры?
– Кажется, придется. – Обри расслышал, как Андерс прокашлялся; потом в голосе появилась решимость. – Да, конечно. Немедленно. Придется связаться с ФБР, возможно, с департаментом лесоводства и местным шерифом... Нет, к черту, прямо сейчас отправлюсь туда с небольшой группой. Говоришь, что управление на Западном побережье под началом у Харрела?
– По-моему, да.
– О'кей. Значит, так, Кеннет, у нас сейчас десять минут второго. Лету туда часов пять, может быть, чуть больше. Нужно время на подготовку. Так что на побережье будем вечером, когда...
– Пол, пожалуйста, быстрее принимайся за дело. Харрел со своими людьми используют Кэтрин как приманку для Хайда. Он там на свободе уже целые сутки. Им очень нужно добраться до него... – Благодушная удовлетворенность была поколеблена, уступая место опасениям, что впереди еще много ловушек и опасных трясин. У Харрела было не больше времени, чем у них с Андерсом.
– Кеннет?
– Пол, пожалуйста, поторопись! – Его ударило в дрожь. Годвин тоже помрачнел, словно из-под слоя удачи проглянула беда. – Харрел пойдет на все, я уверен. Если они схватят Хайда...
– О'кей, о'кей. У меня есть номер телефона твоего человека, твой номер тоже. Буду там через шесть часов, может быть, чуть позже. Двинемся прямо в Реддинг. Все будет в порядке, Кеннет. С остальным разберемся потом. Прежде всего Хайд и твоя племянница. Не беспокойся.
– Спасибо, Пол. Если захочешь срочно связаться со мной, звони по моему служебному. На этом номере останется Тони Годвин.
– Порядок.
Обри медленно положил трубку, поглядел на нее, потом на шофера, потом на Годвина с Чемберсом и на закрытую дверь в соседний кабинет. Кивком головы указал на дверь.
– Позаботьтесь, чтобы эти двое оставались здесь, Терри. Если что срочное, звоните, я выйду с совещания. – Нарушения закона не имели значения. Возможно, и Мелстед теперь не имел особого значения. Но его показания потребуются в дальнейшем. – Словом, вы знаете, что делать и говорить в случае...
Чемберс кивнул. В отличие от него Чемберс с Годвином были недовольны, будто их обманули. Им не терпелось завершить начатое, на уме у них оставался Мелстед. Обри же считал, что отныне его орудием возмездия становится не Мелстед, а Кэтрин Нет, не возмездия, упаси Господи. Взяв трость, неуклюже побрел через комнату. Шофер распахнул дверь.
– Постараюсь вернуться как можно раньше, Тони. Жмите на суперинтенданта.
* * *
Время сжималось. На мгновение послышался треск радиотелефона. Хайд вздрогнул. Он видел, как они разбили его лодчонку, потом доложили Харрелу. Они заперли его на своем берегу залива Макклауд. Время сжалось. Харрел нетерпеливо укоротил маятник, заставив его качаться быстрее, отказался от тактики выжидания. Хайд понимал, что не только у женщины будут все больше иссякать силы и способность сопротивляться, но и Харрел все больше нервничает и теряет терпение. Возможно, он догадывается, что Хайд что-то предпринял, что-то нашел. Как бы то ни было, они искали его активнее, чем прежде, не довольствовались патрулированием, а по-настоящему охотились.
Нашли его лодку и разбили. Подобрав ноги, Хайд сел под сосной, прислонившись щекой к холодной коре. Положил на колени снайперскую винтовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
От усмешки осталось слабое подобие, глаза воровато забегали. Слишком долго Хьюзу удавалось хитрить, обеспечивая свою безопасность. Из его тайного, опасного мира лично ему ничего не грозило. До этого момента.
Обри встал.
– Вы связались, Тони? – нетерпеливо спросил он.
Годвин протянул трубку.
– Будете с ним говорить?
– Да. Обязательно!
* * *
Все было так просто и определенно. После решения уйти из дома сестры, отправиться на автобусную остановку, сесть на междугородный автобус и приехать сюда решать было больше нечего. Он даже хорошо знал дорогу через лес.
Почти нос к носу он столкнулся с окликнувшим его часовым: от неожиданности он встал, как вкопанный, а часовой в вечерних сумерках повторял свое приказание, раз, другой, третий... прежде чем Диденко начал открывать рот, часовой с перепугу выстрелил из «Калашникова». Пуля свалила его с ног в сугроб под сосной. Он ткнулся щекой в мокрый снег, рукам стало холодно, а бок онемел – сюда, словно пламя, разбежавшееся по всему телу, вошла нуля. Испуганно и изумленно разинув рот, часовой наклонился к лицу Диденко; с огромным облегчением услышал он прерывистое дыхание, удивившее и самого Диденко. Он смотрел на казавшиеся далекими провисшие под тяжестью снега ветви. Он так долго добирался сюда, потратил столько сил, чтобы превратиться в лежащую в сугробе под сосной темную груду. Вскоре раздались шаги.
В глазах расплывалось и двоилось. В боку горело; он невольно вскрикнул, когда они, взвалив его наподобие носилок переплетенные руки, небрежно потащили его из лесу – из-под раскинувшихся веером тяжелых белых ветвей... Тяжелый топот шагов по деревянным ступеням. Приглушенные голоса, пробежавший по лицу и телу луч света. Недовольная реплика. Ему показалось, что по удивленному голосу он уловил, что его узнали, но, может быть, он ошибался. Потом неожиданно почувствовал тепло, почти жар, так что защипало щеки. Стало покалывать в повлажневших кончиках пальцев. В боку полыхал огонь.
Особенно когда с него сняли пальто, пиджак, потом рубашку. Плотная шерстяная ткань с одной стороны почти вся залита темным. Он удивленно охнул, увидев, сколько потерял крови.
До этого было все так просто; разговор неизбежен, упрямо убеждал он себя во время долгой поездки в автобусе, наполненном запахами мокрой, нечасто стиранной одежды, сырых галош и резиновых сапог. Еще чеснока и дешевого спиртного. Неизбежен.
Он засмеялся, но услышал лишь что-то вроде бульканья в горле. Вот такую неизбежность он не смог предвидеть. Сюда вернулись старые времена, отмеченные болезненной подозрительностью, а с ними часовые с автоматами. До него доносился шорох окружавших его людей. Его положили... куда? На что-то мягкое вроде дивана. Невнятные надоедливые голоса, словно бормотание пассажиров в автобусе. Его раздражали заслоняющие свет мелькающие или маячившие тени; ноги, попирающие яркое цветное пятно, которое он видел краем глаза, – должно быть, ковер. Удушливо пахло горящими дровами – он закашлялся. Что-то капнуло на подбородок – тут же стерли. Вспомнилась сестра, вытиравшая ротик своей дочурке. Ему снова захотелось наружу, под темные тяжелые ветви сосен, на холод. В этой жаре кровь приливала к голове, стучала в висках. А голова должна быть ясной – чтобы быть в состоянии убедить Александра!..
– Петр... Петр Юрьевич!
На миг стало светлее, потом над ним наклонилась черная громада, так что он задрожал от страха. Но это был всею лишь Никитин. Он медленно кивнул и позволил взять себя за руку, не понимая, отчего в голосе Александра столько тревоги и почему кто-то смутно различаемый озабоченно качает головой.
– Александр...
Он чуть приподнялся, но Никитин мягко вернул его назад.
– Не нужно разговаривать.
– Нет, нужно!.. – Ведь для этого он и приехал. Еще раз пристыдить, уговорить Никитина вернуться к прежнему. Он возбужденно взмахнул рукой, когда кто-то снял с него очки. Они уже отпотели. Очки осторожно надели обратно. Диденко, вздохнув, благодарно кивнул.
Действительно ли ему расстегнули воротник? Ах, да с него же сняли рубашку. А ворот все равно давил.
Никитин сжал его руку, ему было приятно, что он не выпускал ее. Но его смущали слезы в глазах Никитина. Перед ним был Никитин – политик, человек, у которого легко навертывались слезы на глаза. Людям это нравилось, их можно было одурачить. Что до него, он считал их притворными, неискренними. Ирина даже не пыталась скрывать свое презрение к этим трюкам!
Вот что – Ирина. Он приехал поговорить об Ирине, о них троих... поговорил ли он уже? Никак не вспомнить. По широким скулам Никитина катились слезы. Глупо!
– Перестань реветь! – раздраженно бросил он. Никитин, удивленно глядя, всхлипнул, почему-то по-детски радуясь. Потом слезы полились снова. – Да перестань ты реветь и слушай! – продолжал Диденко. Закашлялся, кто-то вытер лоб, он, задыхаясь, продолжал увещевать: – Ты должен, понимаешь, должен повернуть обратно, Александр... нельзя делать то, что ты делаешь. Понимаешь, нельзя!
Господи, до чего же тяжело! Он задыхался, чувствуя, как напряглась спина, как колотится сердце. Ирина бы его поддержала, с ней было бы легче!
– Петр!
Он отчетливо слышал возглас, хотя смотреть было трудно... очень. Почувствовал сквозняк, услышал шарканье сапог по деревянному полу, потом кто-то кого-то отчитывал – должно быть, солдата, который в него стрелял. Много ли он сказал Никитину? Убедил ли его? Продолжать вряд ли хватит сил, хотя, если абсолютно необходимо, он их найдет.
– Петр!
Он расслышал и этот возглас, но в комнате теперь стало очень темно, почти так же, как было под деревьями, как за заиндевевшими окнами ехавшего по бескрайней равнине автобуса. До чего же нелепо все получилось, бесполезно и бессмысленно, но он не знал, что именно. И ощущение, что они вместе и заодно, все трое – Никитин, Ирина и он. Как всегда...
Увидел на миг немой раскрытый рот Никитина. Дальше ничего.
* * *
– Да, Мелстед. Да, я на той квартире... что? Потому что это единственное, что пришло мне на ум, вот почему! Нет, никто не знает это место... Да, мне известно, что вы знаете. Я должен поговорить с Маланом. Он должен помочь. Нет, Блэнтайр, это его проблема, не меньше, чем моя! Вы ему это скажите. От Кеннета Обри так просто не отделаешься. Какого черта кто-то там круто обошелся с его племянницей? Что? Хорошо, пусть теперь это не имеет значения, если не считать, что стоит Кеннету за что взяться, он ни за что не отступится. Скажите это Малану, если до него еще не дошло, с кем он имеет дело. И скажите ему, что я жду от вас звонка. Да, сегодня вечером, Блэнтайр, я повторяю – сегодня! А теперь связывайтесь со своим хозяином и пусть он решает. Да, пока!
* * *
– Да, суперинтендант, я представляю всю щекотливость вопросов, связанных с получением ордера на обыск, вмешательством в личную жизнь, представляю трудности, которые мы себе создаем, но вы должны найти то, что, как я знаю, где-то запрятал Хьюз! Мне неважно, что вы сочините для «Нэшнл Вестминстер бэнк», знаю лишь, что они не будут рваться помочь вам. Ваша задача – добраться до банковского сейфа Хьюза и его содержимого! – Обри, потирая пальцами лоб, старался успокоиться. Затем добавил: – Извините, суперинтендент, но уже пять часов вечера, и мне сдается, что у нас не остается ни капли времени, не говоря уж о выборе средств. Да, благодарю вас.
Он положил трубку и тяжело оперся на локти. Небольшой письменный стол, казалось, шатался под его тяжестью. У Тони Годвина был печальный вид, как у незадачливого гончего пса. Чемберс сидел на стуле, откинутом спинкой к двери, за которой в соседней комнате находился Хьюз. Окна прочно заперты; но вообще-то Хьюз вряд ли был склонен к самоубийству. Однако обстоятельства были таковы, что он вполне мог попытаться сигануть в окошко!
Обри взбодрился, к нему вернулось ироническое настроение. Адвокат Хьюза, встревоженный расспросами и настоятельными просьбами полиции, ехал к ним. Обри было приятно отметить, что страшные намеки на «национальную безопасность» и «защиту государственных интересов», да еще упоминания о шантаже и вымогательстве совершенно выбили того из колеи. Значит адвокат будет подавлен не меньше своего подзащитного, завертится, как червяк на крючке... Но Хьюз, черт побери, такое ничтожество! Обри, как и Чемберсу, хотелось как следует отделать Хьюза за все его грязные делишки.
В шесть часов ему надо быть у премьер-министра с подробным докладом о деятельности Объединенного комитета по разведке. Это займет не один час!
В не совсем чистые окна светили огни с Оксфорд-стрит. Все трое сидели каждый как бы в своем круге света, словно три незнакомых пациента со своими страшными болезнями в приемной врача, которые подтвердит диагноз. Обри, вскинув руки, громко вздохнул.
– Где же Патрик, Тони? Пора бы уже получить весточку.
Годвин потянулся к трубке, словно собираясь позвонить, но потом выразительно пожал плечами. Чемберс беспокойно вертелся на стуле, будто кто-то его там удерживал.
– Хотите, я снова попробую дозвониться до Мэллори? – спросил Годвин.
Обри покачал головой.
– Нет... нет, не стоит. – Он напомнил себе, что безопасность Кэтрин, жизнь Хайда зависят от того, найдутся ли факты, которые вскроют Хьюза, как устрицу Адвоката Хьюза полиция везет сюда и его будут держать здесь до тех пор, пока не найдут отвратительных улик и не предъявят их его клиенту. Тогда станет известно, где находится Мелстед...
Но для этого требуется терпение и бездействие. Проклятье!
Пять минут шестого. Водитель приедет в половине шестого, и нужно будет ехать в кабинет министров. Черт бы побрал это пристрастие премьер-министра к подробностям, да еще в такое время! Доклад о деятельности Объединенного комитета по разведке мог бы подождать – если бы у него были основания его перенести! Но в данный момент ему было нечего сказать о Мелстеде. Он забарабанил пальцами по столу к явному неудовольствию Годвина. Пускай себе!
Телефон!..
– Да-да! – На лице Годвина нескрываемое облегчение. У Обри перехватило горло. – Слава Богу... наконец-то! Да, даю его... – Обри уже маячил над столом Годвина. Он нетерпеливо сдвинул стопку бумаг, по полу покатился карандаш.
– Мэллори? Где Хайд? Что? Очень плохо слышно, Мэллори...
– Сэр... – откуда-то издалека кричал Мэллори. – Хайд его нашел, сэр! Сделал фотоснимки. Там все, что было отмечено на карте... вы поняли, сэр?
– Да! – задыхаясь, ответил он. – Давайте дальше...
– Там оказался фургон с пультом управления и военный вертолет. Должно быть, рухнул, когда они хотели увезти фургон по воздуху.
От радостного возбуждения его бросало то в жар, то в холод.
– Дальше, Мэллори.
– Хайд сказал, что на фургоне свидетельства запуска ДПЛА, а тело пилота все еще в вертолете... внутри фургона аппаратура фирмы Рида, сэр...
Помолчав секунду, Обри сказал:
– Хорошо, продолжайте.
– Пленку он передал мне, сэр. Каким путем вы хотите ее получить?
– Передал вам? А где же Патрик?
– Вернулся к озеру Шаста, сэр. Сказал, что пока вы что-нибудь предпримете, все они могут убраться оттуда. Извините, сэр. Он собирается следить за домом с другой стороны озера.
– Понял. Он будет с вами связываться?
– Да, сэр. Через определенные промежутки времени я должен быть у телефона... Как насчет пленки, сэр?
– Берегите ее, Мэллори... чего бы это вам ни стоило. Сейчас буду звонить в Вашингтон. Андерс должен вылететь или организовать что-нибудь на месте. Никуда не отлучайтесь... буду звонить... молодцом, Мэллори! Передайте Хайду, что он молодец. Блестяще сработано!
Положил трубку. Годвин сиял, как молодой папаша в родильном доме.
– Все на пленке, – объявил Обри. – Все. Дело сделано, Тони! Она в безопасности – улики у нас! – Взглянул на часы. Двадцать минут шестого. Премьер-министру придется подождать! Слава Богу, Кэтрин вне опасности. – Тони, соедини с Полом Андерсом в Вашингтоне. Поскорее.
16
Подстреленная жертва
– Да, Пол, вполне уверен – могу дать любые гарантии! – От напряжения кружилась голова. – Пол, нужно действовать быстро, немедленно! Да, моя племянница...
Шофер сидел на раскладном стуле, фуражка на коленях, в ней перчатки, на голове круглый след от фуражки. Обри опаздывал на прием к премьер-министру. Джеффри Лонгмид уже однажды позвонил, не скрывая раздражения. За три тысячи миль отсюда Андерс от изумления не знал, что сказать.
– Кеннет... надо же, черт побери... Хочешь – не хочешь, приходится верить. Однако...
– ...Тебе не хотелось бы! – Даже беспокойство за Кэтрин ушло на задний план. Главное теперь – время. И никаких фантазий. – Пол, займись немедленно, прошу тебя. Это крайне срочно. Крайне. Патрик Хайд достал нам необходимые улики, фотографии. Но дальнейшее от него не зависит.
Чемберс с Годвином были здесь. В соседней комнате за закрытой дверью Хьюз совещался с адвокатом. Обри разрешил Чемберсу объяснить адвокату положение Хьюза. Последовали шумные угрозы, потом разговор о необходимости проконсультироваться, потом слабый протест по поводу незаконного задержания, не слишком настойчивые требования предъявить обвинения и т. п. Хьюз был не ахти какой важный клиент.
– Значит, там, на дне, военный вертолет и грузовик с пультом управления – вот это да, черт побери! – Андерс говорил так, словно ему сообщили о кладе и связанной с ним опасностью. – Харрел... Сколько с ним там народу?
– Наш человек, Мэллори, говорит, что Хайд насчитал восемь, Харрел девятый. Боюсь, что с одним из них уже рассчитались.
– Хайд?
– Да.
– Где Хайд сейчас?
– Снова у озера. Держит дом под наблюдением. Пол, так ты примешь меры?
– Кажется, придется. – Обри расслышал, как Андерс прокашлялся; потом в голосе появилась решимость. – Да, конечно. Немедленно. Придется связаться с ФБР, возможно, с департаментом лесоводства и местным шерифом... Нет, к черту, прямо сейчас отправлюсь туда с небольшой группой. Говоришь, что управление на Западном побережье под началом у Харрела?
– По-моему, да.
– О'кей. Значит, так, Кеннет, у нас сейчас десять минут второго. Лету туда часов пять, может быть, чуть больше. Нужно время на подготовку. Так что на побережье будем вечером, когда...
– Пол, пожалуйста, быстрее принимайся за дело. Харрел со своими людьми используют Кэтрин как приманку для Хайда. Он там на свободе уже целые сутки. Им очень нужно добраться до него... – Благодушная удовлетворенность была поколеблена, уступая место опасениям, что впереди еще много ловушек и опасных трясин. У Харрела было не больше времени, чем у них с Андерсом.
– Кеннет?
– Пол, пожалуйста, поторопись! – Его ударило в дрожь. Годвин тоже помрачнел, словно из-под слоя удачи проглянула беда. – Харрел пойдет на все, я уверен. Если они схватят Хайда...
– О'кей, о'кей. У меня есть номер телефона твоего человека, твой номер тоже. Буду там через шесть часов, может быть, чуть позже. Двинемся прямо в Реддинг. Все будет в порядке, Кеннет. С остальным разберемся потом. Прежде всего Хайд и твоя племянница. Не беспокойся.
– Спасибо, Пол. Если захочешь срочно связаться со мной, звони по моему служебному. На этом номере останется Тони Годвин.
– Порядок.
Обри медленно положил трубку, поглядел на нее, потом на шофера, потом на Годвина с Чемберсом и на закрытую дверь в соседний кабинет. Кивком головы указал на дверь.
– Позаботьтесь, чтобы эти двое оставались здесь, Терри. Если что срочное, звоните, я выйду с совещания. – Нарушения закона не имели значения. Возможно, и Мелстед теперь не имел особого значения. Но его показания потребуются в дальнейшем. – Словом, вы знаете, что делать и говорить в случае...
Чемберс кивнул. В отличие от него Чемберс с Годвином были недовольны, будто их обманули. Им не терпелось завершить начатое, на уме у них оставался Мелстед. Обри же считал, что отныне его орудием возмездия становится не Мелстед, а Кэтрин Нет, не возмездия, упаси Господи. Взяв трость, неуклюже побрел через комнату. Шофер распахнул дверь.
– Постараюсь вернуться как можно раньше, Тони. Жмите на суперинтенданта.
* * *
Время сжималось. На мгновение послышался треск радиотелефона. Хайд вздрогнул. Он видел, как они разбили его лодчонку, потом доложили Харрелу. Они заперли его на своем берегу залива Макклауд. Время сжалось. Харрел нетерпеливо укоротил маятник, заставив его качаться быстрее, отказался от тактики выжидания. Хайд понимал, что не только у женщины будут все больше иссякать силы и способность сопротивляться, но и Харрел все больше нервничает и теряет терпение. Возможно, он догадывается, что Хайд что-то предпринял, что-то нашел. Как бы то ни было, они искали его активнее, чем прежде, не довольствовались патрулированием, а по-настоящему охотились.
Нашли его лодку и разбили. Подобрав ноги, Хайд сел под сосной, прислонившись щекой к холодной коре. Положил на колени снайперскую винтовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53