Уже больше недели преследовала нас плохая погода. Ниже мы проходили под дождем, теперь попали в снегопад. Едва я вылез из палатки, как мне на голову упал с крыши ком снега. К этому времени основная масса носильщиков собралась у подножья большой скалы и обсуждала возможность дальнейшего перехода до базового лагеря. По плану все носильщики сегодня должны были идти дальше, но, действительно, погода была такая плохая, что балти в своей легкой одежде из домотканного материала страшно мерзли.
Собрание носильщиков решило отложить выход и потому, что им надо было печь здесь, в Урдукасе, где было немного дров, свои «чапати» - своеобразные лепешки из муки и воды, которые составляют основное питание балти.
Путь в следующие три-четыре дня проходил по леднику, где такой возможности не было.
Но и здесь положение в этом отношении было неважное. Снегопады последних дней закрыли почти все сухие дрова. Ата Улла, который вместе со старшими носильщиками обсуждал вопросы дальнейшего марша, сообщил мне последние результаты переговоров. Сегодня нечего было и думать о дальнейшем марше, носильщики во что бы то ни стало хотели остаться в Урдукасе, в котором имелось хоть какое-то подобие удобств. Непредвиденная остановка хотя бы на один день означала, что нужно немедленно доставить новыми носильщиками 500 килограммов муки из нашего запаса в Асколи.
Главная проблема всего марша через последний населенный пункт Асколи - обеспечение носильщиков продовольствием, что особенно сложно, когда численность носильщиков доходит до батальона. Там, где этот батальон останавливается на лишний день, требуется сразу полтонны муки, а груз остается на месте. Такие остановки усложняют проблему снабжения носильщиков еще и тем, что в населенных пунктах нет таких больших запасов муки. Кроме того, для доставки муки требуются дополнительные носильщики, которых, в свою очередь, тоже нужно обеспечить питанием.
Читатель может получить представление о трудности снабжения носильщиков из того, что для транспортировки грузов от Асколи до базового лагеря нам потребовалось 600 носильщиков.
Весь день 11 мая шел сильный снег, и выход пришлось отложить. На следующее утро все еще шел снег, и носильщики не соглашались покинуть свои «уютные» места. Наконец, часам к девяти утра снег перестал идти, солнце начало пробиваться сквозь облака, и во второй половине дня нам удалось сдвинуть колонну носильщиков с места. Хотя через пару часов мы снова остановились, но самое главное было сделано - нужно было встряхнуть балти.
Вечером 12 мая мы после двухчасового марша остановились на морене. В течение одного часа солнце растопило весь снег на этом месте. Но не все носильщики вышли с нами из Урдукаса. Некоторые из них втихомолку сложили грузы и ушли вниз, другие решили выйти на следующий день. Около 80 грузов остались в Урдукасе, 70 из них были перенесены наверх 13 мая. Теперь у нас оставалось примерно 400 носильщиков, но и это число 13 мая хотя и незначительно, но все же уменьшилось. Погода стояла пасмурная, лежал довольно глубокий снег. Примерно в три часа дня я обнаружил вдали бесснежный моренный конус и взял направление на него, чтобы организовать бивуак на сухом месте. До позднего вечера группами в 30-50 человек подходили носильщики к бивуаку, где мы к этому времени построили невысокие стенки для защиты от ветра. Мы раздали все имеющиеся у нас водонепроницаемые брезенты; к сожалению, их у нас было мало и не хватало, чтобы обеспечить всех: часть брезентов осталась в Урдукасе у грузов.
Ночь прошла без происшествий. Я часто просыпался и слышал голоса балти. Холодную ночь сменило ясное солнечное утро. Когда я вышел из палатки, то увидел носильщиков, которые стояли группами и о чем-то возбужденно говорили. Никто из них не дотрагивался до грузов и никто не завязывал их, как обычно, ремнями из козьей кожи или волос яков. Из импровизированных хижин с каменными стенами и брезентовой крышей были слышны громкие голоса. Неожиданно большая группа балти без грузов повернулась и с жалобной песней начала спуск в долину.
Я попросил Ата Улла объяснить мне, в чем дело. «Они не хотят идти дальше», - лаконично ответил он.
Ситуация была очень серьезной, и трудно было надеяться на помощь. Ата Улла советовал мне спокойно идти дальше, он берет на себя заботу уговорить как можно больше носильщиков продолжать марш. Я последовал его совету и с Компаньони и Реем вышел на морену. Теперь ледник выглядел как море сухого молока, и нам, чтобы облегчить движение носильщикам, пришлось прокладывать путь по глубокому снегу. Мы шли примерно час, то и дело останавливаясь, чтобы из бинокля посмотреть на то, что делается в лагере. Масса носильщиков находилась в непрерывном движении, группы выходили, группы возвращались, вообще было непонятно, что там делается. Наконец, около десяти утра я увидел довольно большую группу, которая решительно двинулась к нам. Я облегченно вздохнул: хоть кто-то вышел вперед. Я знал из опыта, что стоит только одной группе двинуться вперед, как остальные тоже пойдут за ними. Даже те носильщики, которые без грузов начали спуск в Урдукас, вернулись обратно.
После этого мы спокойно продолжили свой путь. День был хороший, небо безоблачное. Перед нами один за другим поднимались гиганты Каракорума; сначала увидели Машербрум, потом Мустаг-Тауэр, немного позже Гашербрум и, наконец, Броуд-пик - первый восьмитысячник, который мы увидели на подходе. Отражение солнца от снега почти ослепляло нас, солнце поджаривало кожу, словно мы стояли около пылающего костра. Горе тому, кто попытался бы снять очки на короткое время - многодневная снежная слепота была бы последствием этого эксперимента.
Прокладывая след в глубоком мягком снегу, мы к трем часам дня подошли к Конкордии - большому горному амфитеатру у слияния верхнего ледника Балторо с ледником Годуин Оустен. Здесь мы увидели К2. Гигант в одиночестве поднимался перед нами. Последний снегопад одел его в белое покрывало, и он резко выделялся на фоне темно-синего неба. Вид К2 потряс моих спутников, впервые увидевших его не на фото и кинопленках, а в действительности. Он был еще великолепнее и грандиознее, чем они себе представляли.
Название Конкордия заимствовано у площади де ла Конкорди в Париже. Так же как эта площадь - одна из самых красивых и больших площадей мира, так и горный театр в Каракоруме - Конкордия - самое красивое место в мире, которое только может представить себе альпинист. Ведь на виду у Конкордии находятся сразу четыре восьмитысячника.
Для нас Конкордия должна была стать только очередным этапом нашего марша, последним этапом перед базовым лагерем у подножья грандиозных стен вершины К2. Но все получилось иначе. Носильщики прибыли в Конкордию, обожженные солнцем, уставшие от марша по мокрому снегу группами в 70-100 человек. Они побросали свой груз в снег и в тот же вечер с бранью и клятвами вернулись в долину. Я был ошеломлен при виде их возвращения, но не имел никаких возможностей задержать возбужденную массу носильщиков. Но еще более удивленным и пораженным был Ата Улла, который до этого момента ни в коей мере не считал возможным такое массовое бегство носильщиков. Экспедиция стояла на грани срыва, несмотря на то, что до базового лагеря оставалось идти очень немного.
400 грузов, которые лежали перед нами на снегу, можно было транспортировать, только имея такое же число носильщиков. Правда, у нас еще оставался луч надежды. На следующий день должна была подойти колонна в 70 носильщиков, которая на сутки позже вышла из Урдукаса. Нужно было попытаться оставить часть из них здесь, чтобы организовать транспортировку грузов между Конкордией и базовым лагерем, одновременно заботясь и о том, чтобы из Урдукаса и Асколи доставить для них муку. Эта надежда оживила нас. На всякий случай я на следующий день послал руководителя каравана в Урдукас с заданием нанять группу носильщиков на длительный срок для работы в районе Конкордия - базовый лагерь. Заботу об организации второй колонны я возложил на сопровождающих нас пакистанских офицеров и ушел с Ата Улла к подножью К2, чтобы установить место для базового лагеря. В случае согласия носильщиков продолжать у нас работу сюда можно было бы направить их колонну.
15 мая, был солнечный день, воздух чистый и прозрачный, как в день нашего полета вокруг К2. Гора была видна в своих самых мелких деталях. Почти весь день я прошел по тяжелому снегу от Конкордии вверх, в базовый лагерь, который я намеревался установить на высоте 5000 метров на последнем моренном островке в середине ледника Годуин Оустен, ниже слияния ледника Де Филиппе. Я был вынужден выбрать именно это место, чтобы быть гарантированным от лавин, которые часто шли с крутых склонов К2 и Броуд-пика. Здесь мы разбили палатку и сложили в нее часть груза.
Таким образом, 15 мая, точно в тот день, в который это было предусмотрено общим планом экспедиции, была создана первая ячейка базового лагеря. Правда, это было очень скромное начало, и оставалась еще не решенной проблема снабжения. Тем не менее это был первый признак установления нашего господства над местом, где должен быть устроен наш палаточный городок, предназначенный служить нам в течение нескольких месяцев надежным приютом.
После бегства носильщиков 14 мая наш лагерь в Конкордии на высоте 4600 метров стал временным базовым лагерем, где собирались люди и материалы и который мог служить исходным пунктом разведывательных групп, когда начнется подготовка штурма вершины К2.
Для правильной организации снабжения нам было необходимо установить хотя бы маленький запасной лагерь у подножия К2 и именно на том месте, где был предусмотрен базовый лагерь экспедиции.
Со мной и Ата Улла оставалась на несколько дней в Конкордии только маленькая группа носильщиков хунза. Все балти, за очень малым исключением, ушли вниз. Ушли даже те, которые работали на кухне и в связи с этим пользовались некоторыми привилегиями. Погода между тем все еще относилась к нам враждебно. Снег шел почти беспрерывно, и метеосводки, которые радио Пакистана три раза в день передавало специально для нас, были неутешительными и на будущее время.
Пока что я сидел в своей палатке и прикидывал варианты планов, пытаясь найти выход из сложного положения, созданного бегством носильщиков. Но до улучшения погоды ничего нельзя было сделать. Оставалось только терпеливо ждать.
Воспользовавшись кратковременным улучшением погоды, я послал трех пакистанских офицеров, которые нас сопровождали, вниз, чтобы они приняли участие в решении проблемы снабжения. Я поручил им договориться в Урдукасе и Асколи с возможно большим количеством носильщиков и направить их к нам с соответствующим запасом муки. Эти носильщики должны остаться у нас до тех пор, пока все грузы из Конкордии будут доставлены в базовый лагерь. Наконец, на следующий день прибыли 50 носильщиков и альпинистская группа экспедиции, до этого времени остававшиеся в Урдукасе. Внизу остались только Сольда, который должен был контролировать нормальное прохождение грузов, и заболевший Бонатти. Не без труда нам удалось уговорить 20 мая всех носильщиков, которые прибыли в Конкордию, подняться совместно с Компаньони, Галотти и Реем в базовый лагерь в надежде, что они и в последующие дни останутся у нас. Но на следующий день свирепствовала такая непогода, что пришлось полностью приостановить транспортировку грузов. Одновременно создались затруднения со снабжением этих носильщиков продовольствием. Ожидаемый караван с продовольствием, видимо, застрял в снегу, и мы были вынуждены выдать хунза уменьшенное количество муки, а недостающие продукты добавить из экспедиционного фонда. К счастью, 22 мая снегопад прекратился. Я воспользовался этим и направил большое число носильщиков в Урдукас, где был наш мучной склад.
Маленькая группа балти, которая осталась в Конкордии, была направлена с грузом в базовый лагерь, но через несколько часов они вернулись и сообщили, что грузы оставлены ими на полпути. В это время снова пошел сильный снег, который почти засыпал наш лагерь. Постоянное шуршание падающего снега на крышу палатки и периодически повторяющийся шум съезжавших с крыши пластов снега все время напоминали нам о состоянии погоды.
24 мая наметилось некоторое улучшение погоды. Утром не было слышно шуршания падающего снега и стало светлее, чем обычно. Я выглянул из палатки. К2 был открыт, и первые лучи восходящего солнца ласкали его склоны. Температура значительно упала, термометр показывал -20°. В последние дни выпало до 60 сантиметров снега.
25 мая я воспользовался улучшением погоды и послал наверх двенадцать носильщиков хунза. Флореанини с четырнадцатью носильщиками, которые оставались у нас и питались вместе с нами, тоже вышел в базовый лагерь.
Уже 22 мая нам удалось установить в базовом лагере радиостанцию, которая позволила держать связь с товарищами в Конкордии. Сразу по прибытии в базовый лагерь я позаботился о создании уюта. Мы установили большую палатку, в одной половине которой оборудовали кухню, в другой - помещение со столами и скамейками из досок, где можно было удобно проводить свободное от работы время. Погода решительно пошла на улучшение. Я счел правильным не терять времени и начать разведку пути подъема на ребро Абруццкого. Первое знакомство с горным гигантом я поручил Компаньони, Галотти, Рею и Пухоцу с двумя носильщиками из племени хунза.
В это время я узнал по радио, что альпинисты, которых я послал с балти в Урдукас за мукой, вернулись с небольшим караваном обратно в Конкордию, а на следующий день должен прибыть большой караван под руководством Сольда. Наши надежды сбывались. Настроение улучшалось еще и потому, что я получил хорошее сообщение - наша разведывательная группа нашла не только лагерь I, но поднялась до лагеря II, находящегося на высоте 5800 метров, и оставила там часть грузов. В лагере II, который был еще закрыт толстым слоем снега, они нашли несколько хорошо сохранившихся банок повидла, оставленных экспедицией Хаустона в 1953 году. Глубокий снег сильно затруднял работу, и только вечером уставшие, но довольные своей работой разведчики вернулись в базовый лагерь.
С улучшением погоды улучшалось и наше положение. 23 мая была доставлена в лагерь большая радиостанция, с помощью которой мы могли поддерживать связь со Скардо, имеющим регулярную радиосвязь с остальным миром. Радиостанции был придан агрегат с бензиновым мотором для зарядки аккумуляторов, который мы без труда пустили в ход. Я даже не могу рассказать о том действии, которое произвел на нас характерный шум этого мотора: он напомнил нам о шуме мотоциклов в городах Италии. Потом у нас состоялся скромный, но очень памятный и сердечный праздник на фоне величественного массива К2. В то время как ветер поднял с него снежные флажки, мы подняли на мачте антенны наш национальный флаг и флаг Пакистана.
Немного спустя послышались крики наших товарищей, поднимавшихся в лагерь, вдали виднелась большая колонна носильщиков, которая принесла грузы для окончательного оборудования базового лагеря. Прибытие большой колонны носильщиков в первый момент всегда вызывает большую неорганизованность. Один бросает свой груз в одно место, другой - в другое и среди сотен ящиков и тюков не так легко найти именно то, что в данный момент нужно. Но мы терпеливо искали и были рады главному - мы и большинство грузов находились, наконец, на месте назначения.
В этот вечер мы установили те палатки, которые предназначались для базового лагеря. Балти выстроили из тюков и ящиков стены и закрыли их брезентом, создавая таким образом подобие хижин, и было заметно, что они очень довольны своим «домом».
На следующий день за очень короткий срок на белоснежной равнине ледника Годуин Оустен был устроен наш палаточный городок. Четыре палатки, связанные друг с другом, составляли его центр. Здесь были свои склады, кухня, столовая, комната отдыха. Здесь была также радиостанция для связи с ребром Абруццкого и почтовый ящик. В этих же палатках проводилась работа во время снегопадов. В палатке, которая служила столовой и комнатой отдыха, были установлены столы, табуретки и скамейки, изготовленные из досок ящиков, на одном из столиков была установлена большая радиостанция для связи со Скардо. В третьем отделении находился продовольственный склад, в котором из ящиков были сделаны стеллажи, и, нужно сказать, что наш склад выглядел немногим хуже настоящего продовольственного магазина. В четвертом помещении находился медпункт и моя «канцелярия».
Кухонная палатка была установлена, и наш славный повар тут же приступил к своим обязанностям. Рядом с «административными» палатками находилось восемь утепленных жилых палаток - из расчета по одной палатке на два человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Собрание носильщиков решило отложить выход и потому, что им надо было печь здесь, в Урдукасе, где было немного дров, свои «чапати» - своеобразные лепешки из муки и воды, которые составляют основное питание балти.
Путь в следующие три-четыре дня проходил по леднику, где такой возможности не было.
Но и здесь положение в этом отношении было неважное. Снегопады последних дней закрыли почти все сухие дрова. Ата Улла, который вместе со старшими носильщиками обсуждал вопросы дальнейшего марша, сообщил мне последние результаты переговоров. Сегодня нечего было и думать о дальнейшем марше, носильщики во что бы то ни стало хотели остаться в Урдукасе, в котором имелось хоть какое-то подобие удобств. Непредвиденная остановка хотя бы на один день означала, что нужно немедленно доставить новыми носильщиками 500 килограммов муки из нашего запаса в Асколи.
Главная проблема всего марша через последний населенный пункт Асколи - обеспечение носильщиков продовольствием, что особенно сложно, когда численность носильщиков доходит до батальона. Там, где этот батальон останавливается на лишний день, требуется сразу полтонны муки, а груз остается на месте. Такие остановки усложняют проблему снабжения носильщиков еще и тем, что в населенных пунктах нет таких больших запасов муки. Кроме того, для доставки муки требуются дополнительные носильщики, которых, в свою очередь, тоже нужно обеспечить питанием.
Читатель может получить представление о трудности снабжения носильщиков из того, что для транспортировки грузов от Асколи до базового лагеря нам потребовалось 600 носильщиков.
Весь день 11 мая шел сильный снег, и выход пришлось отложить. На следующее утро все еще шел снег, и носильщики не соглашались покинуть свои «уютные» места. Наконец, часам к девяти утра снег перестал идти, солнце начало пробиваться сквозь облака, и во второй половине дня нам удалось сдвинуть колонну носильщиков с места. Хотя через пару часов мы снова остановились, но самое главное было сделано - нужно было встряхнуть балти.
Вечером 12 мая мы после двухчасового марша остановились на морене. В течение одного часа солнце растопило весь снег на этом месте. Но не все носильщики вышли с нами из Урдукаса. Некоторые из них втихомолку сложили грузы и ушли вниз, другие решили выйти на следующий день. Около 80 грузов остались в Урдукасе, 70 из них были перенесены наверх 13 мая. Теперь у нас оставалось примерно 400 носильщиков, но и это число 13 мая хотя и незначительно, но все же уменьшилось. Погода стояла пасмурная, лежал довольно глубокий снег. Примерно в три часа дня я обнаружил вдали бесснежный моренный конус и взял направление на него, чтобы организовать бивуак на сухом месте. До позднего вечера группами в 30-50 человек подходили носильщики к бивуаку, где мы к этому времени построили невысокие стенки для защиты от ветра. Мы раздали все имеющиеся у нас водонепроницаемые брезенты; к сожалению, их у нас было мало и не хватало, чтобы обеспечить всех: часть брезентов осталась в Урдукасе у грузов.
Ночь прошла без происшествий. Я часто просыпался и слышал голоса балти. Холодную ночь сменило ясное солнечное утро. Когда я вышел из палатки, то увидел носильщиков, которые стояли группами и о чем-то возбужденно говорили. Никто из них не дотрагивался до грузов и никто не завязывал их, как обычно, ремнями из козьей кожи или волос яков. Из импровизированных хижин с каменными стенами и брезентовой крышей были слышны громкие голоса. Неожиданно большая группа балти без грузов повернулась и с жалобной песней начала спуск в долину.
Я попросил Ата Улла объяснить мне, в чем дело. «Они не хотят идти дальше», - лаконично ответил он.
Ситуация была очень серьезной, и трудно было надеяться на помощь. Ата Улла советовал мне спокойно идти дальше, он берет на себя заботу уговорить как можно больше носильщиков продолжать марш. Я последовал его совету и с Компаньони и Реем вышел на морену. Теперь ледник выглядел как море сухого молока, и нам, чтобы облегчить движение носильщикам, пришлось прокладывать путь по глубокому снегу. Мы шли примерно час, то и дело останавливаясь, чтобы из бинокля посмотреть на то, что делается в лагере. Масса носильщиков находилась в непрерывном движении, группы выходили, группы возвращались, вообще было непонятно, что там делается. Наконец, около десяти утра я увидел довольно большую группу, которая решительно двинулась к нам. Я облегченно вздохнул: хоть кто-то вышел вперед. Я знал из опыта, что стоит только одной группе двинуться вперед, как остальные тоже пойдут за ними. Даже те носильщики, которые без грузов начали спуск в Урдукас, вернулись обратно.
После этого мы спокойно продолжили свой путь. День был хороший, небо безоблачное. Перед нами один за другим поднимались гиганты Каракорума; сначала увидели Машербрум, потом Мустаг-Тауэр, немного позже Гашербрум и, наконец, Броуд-пик - первый восьмитысячник, который мы увидели на подходе. Отражение солнца от снега почти ослепляло нас, солнце поджаривало кожу, словно мы стояли около пылающего костра. Горе тому, кто попытался бы снять очки на короткое время - многодневная снежная слепота была бы последствием этого эксперимента.
Прокладывая след в глубоком мягком снегу, мы к трем часам дня подошли к Конкордии - большому горному амфитеатру у слияния верхнего ледника Балторо с ледником Годуин Оустен. Здесь мы увидели К2. Гигант в одиночестве поднимался перед нами. Последний снегопад одел его в белое покрывало, и он резко выделялся на фоне темно-синего неба. Вид К2 потряс моих спутников, впервые увидевших его не на фото и кинопленках, а в действительности. Он был еще великолепнее и грандиознее, чем они себе представляли.
Название Конкордия заимствовано у площади де ла Конкорди в Париже. Так же как эта площадь - одна из самых красивых и больших площадей мира, так и горный театр в Каракоруме - Конкордия - самое красивое место в мире, которое только может представить себе альпинист. Ведь на виду у Конкордии находятся сразу четыре восьмитысячника.
Для нас Конкордия должна была стать только очередным этапом нашего марша, последним этапом перед базовым лагерем у подножья грандиозных стен вершины К2. Но все получилось иначе. Носильщики прибыли в Конкордию, обожженные солнцем, уставшие от марша по мокрому снегу группами в 70-100 человек. Они побросали свой груз в снег и в тот же вечер с бранью и клятвами вернулись в долину. Я был ошеломлен при виде их возвращения, но не имел никаких возможностей задержать возбужденную массу носильщиков. Но еще более удивленным и пораженным был Ата Улла, который до этого момента ни в коей мере не считал возможным такое массовое бегство носильщиков. Экспедиция стояла на грани срыва, несмотря на то, что до базового лагеря оставалось идти очень немного.
400 грузов, которые лежали перед нами на снегу, можно было транспортировать, только имея такое же число носильщиков. Правда, у нас еще оставался луч надежды. На следующий день должна была подойти колонна в 70 носильщиков, которая на сутки позже вышла из Урдукаса. Нужно было попытаться оставить часть из них здесь, чтобы организовать транспортировку грузов между Конкордией и базовым лагерем, одновременно заботясь и о том, чтобы из Урдукаса и Асколи доставить для них муку. Эта надежда оживила нас. На всякий случай я на следующий день послал руководителя каравана в Урдукас с заданием нанять группу носильщиков на длительный срок для работы в районе Конкордия - базовый лагерь. Заботу об организации второй колонны я возложил на сопровождающих нас пакистанских офицеров и ушел с Ата Улла к подножью К2, чтобы установить место для базового лагеря. В случае согласия носильщиков продолжать у нас работу сюда можно было бы направить их колонну.
15 мая, был солнечный день, воздух чистый и прозрачный, как в день нашего полета вокруг К2. Гора была видна в своих самых мелких деталях. Почти весь день я прошел по тяжелому снегу от Конкордии вверх, в базовый лагерь, который я намеревался установить на высоте 5000 метров на последнем моренном островке в середине ледника Годуин Оустен, ниже слияния ледника Де Филиппе. Я был вынужден выбрать именно это место, чтобы быть гарантированным от лавин, которые часто шли с крутых склонов К2 и Броуд-пика. Здесь мы разбили палатку и сложили в нее часть груза.
Таким образом, 15 мая, точно в тот день, в который это было предусмотрено общим планом экспедиции, была создана первая ячейка базового лагеря. Правда, это было очень скромное начало, и оставалась еще не решенной проблема снабжения. Тем не менее это был первый признак установления нашего господства над местом, где должен быть устроен наш палаточный городок, предназначенный служить нам в течение нескольких месяцев надежным приютом.
После бегства носильщиков 14 мая наш лагерь в Конкордии на высоте 4600 метров стал временным базовым лагерем, где собирались люди и материалы и который мог служить исходным пунктом разведывательных групп, когда начнется подготовка штурма вершины К2.
Для правильной организации снабжения нам было необходимо установить хотя бы маленький запасной лагерь у подножия К2 и именно на том месте, где был предусмотрен базовый лагерь экспедиции.
Со мной и Ата Улла оставалась на несколько дней в Конкордии только маленькая группа носильщиков хунза. Все балти, за очень малым исключением, ушли вниз. Ушли даже те, которые работали на кухне и в связи с этим пользовались некоторыми привилегиями. Погода между тем все еще относилась к нам враждебно. Снег шел почти беспрерывно, и метеосводки, которые радио Пакистана три раза в день передавало специально для нас, были неутешительными и на будущее время.
Пока что я сидел в своей палатке и прикидывал варианты планов, пытаясь найти выход из сложного положения, созданного бегством носильщиков. Но до улучшения погоды ничего нельзя было сделать. Оставалось только терпеливо ждать.
Воспользовавшись кратковременным улучшением погоды, я послал трех пакистанских офицеров, которые нас сопровождали, вниз, чтобы они приняли участие в решении проблемы снабжения. Я поручил им договориться в Урдукасе и Асколи с возможно большим количеством носильщиков и направить их к нам с соответствующим запасом муки. Эти носильщики должны остаться у нас до тех пор, пока все грузы из Конкордии будут доставлены в базовый лагерь. Наконец, на следующий день прибыли 50 носильщиков и альпинистская группа экспедиции, до этого времени остававшиеся в Урдукасе. Внизу остались только Сольда, который должен был контролировать нормальное прохождение грузов, и заболевший Бонатти. Не без труда нам удалось уговорить 20 мая всех носильщиков, которые прибыли в Конкордию, подняться совместно с Компаньони, Галотти и Реем в базовый лагерь в надежде, что они и в последующие дни останутся у нас. Но на следующий день свирепствовала такая непогода, что пришлось полностью приостановить транспортировку грузов. Одновременно создались затруднения со снабжением этих носильщиков продовольствием. Ожидаемый караван с продовольствием, видимо, застрял в снегу, и мы были вынуждены выдать хунза уменьшенное количество муки, а недостающие продукты добавить из экспедиционного фонда. К счастью, 22 мая снегопад прекратился. Я воспользовался этим и направил большое число носильщиков в Урдукас, где был наш мучной склад.
Маленькая группа балти, которая осталась в Конкордии, была направлена с грузом в базовый лагерь, но через несколько часов они вернулись и сообщили, что грузы оставлены ими на полпути. В это время снова пошел сильный снег, который почти засыпал наш лагерь. Постоянное шуршание падающего снега на крышу палатки и периодически повторяющийся шум съезжавших с крыши пластов снега все время напоминали нам о состоянии погоды.
24 мая наметилось некоторое улучшение погоды. Утром не было слышно шуршания падающего снега и стало светлее, чем обычно. Я выглянул из палатки. К2 был открыт, и первые лучи восходящего солнца ласкали его склоны. Температура значительно упала, термометр показывал -20°. В последние дни выпало до 60 сантиметров снега.
25 мая я воспользовался улучшением погоды и послал наверх двенадцать носильщиков хунза. Флореанини с четырнадцатью носильщиками, которые оставались у нас и питались вместе с нами, тоже вышел в базовый лагерь.
Уже 22 мая нам удалось установить в базовом лагере радиостанцию, которая позволила держать связь с товарищами в Конкордии. Сразу по прибытии в базовый лагерь я позаботился о создании уюта. Мы установили большую палатку, в одной половине которой оборудовали кухню, в другой - помещение со столами и скамейками из досок, где можно было удобно проводить свободное от работы время. Погода решительно пошла на улучшение. Я счел правильным не терять времени и начать разведку пути подъема на ребро Абруццкого. Первое знакомство с горным гигантом я поручил Компаньони, Галотти, Рею и Пухоцу с двумя носильщиками из племени хунза.
В это время я узнал по радио, что альпинисты, которых я послал с балти в Урдукас за мукой, вернулись с небольшим караваном обратно в Конкордию, а на следующий день должен прибыть большой караван под руководством Сольда. Наши надежды сбывались. Настроение улучшалось еще и потому, что я получил хорошее сообщение - наша разведывательная группа нашла не только лагерь I, но поднялась до лагеря II, находящегося на высоте 5800 метров, и оставила там часть грузов. В лагере II, который был еще закрыт толстым слоем снега, они нашли несколько хорошо сохранившихся банок повидла, оставленных экспедицией Хаустона в 1953 году. Глубокий снег сильно затруднял работу, и только вечером уставшие, но довольные своей работой разведчики вернулись в базовый лагерь.
С улучшением погоды улучшалось и наше положение. 23 мая была доставлена в лагерь большая радиостанция, с помощью которой мы могли поддерживать связь со Скардо, имеющим регулярную радиосвязь с остальным миром. Радиостанции был придан агрегат с бензиновым мотором для зарядки аккумуляторов, который мы без труда пустили в ход. Я даже не могу рассказать о том действии, которое произвел на нас характерный шум этого мотора: он напомнил нам о шуме мотоциклов в городах Италии. Потом у нас состоялся скромный, но очень памятный и сердечный праздник на фоне величественного массива К2. В то время как ветер поднял с него снежные флажки, мы подняли на мачте антенны наш национальный флаг и флаг Пакистана.
Немного спустя послышались крики наших товарищей, поднимавшихся в лагерь, вдали виднелась большая колонна носильщиков, которая принесла грузы для окончательного оборудования базового лагеря. Прибытие большой колонны носильщиков в первый момент всегда вызывает большую неорганизованность. Один бросает свой груз в одно место, другой - в другое и среди сотен ящиков и тюков не так легко найти именно то, что в данный момент нужно. Но мы терпеливо искали и были рады главному - мы и большинство грузов находились, наконец, на месте назначения.
В этот вечер мы установили те палатки, которые предназначались для базового лагеря. Балти выстроили из тюков и ящиков стены и закрыли их брезентом, создавая таким образом подобие хижин, и было заметно, что они очень довольны своим «домом».
На следующий день за очень короткий срок на белоснежной равнине ледника Годуин Оустен был устроен наш палаточный городок. Четыре палатки, связанные друг с другом, составляли его центр. Здесь были свои склады, кухня, столовая, комната отдыха. Здесь была также радиостанция для связи с ребром Абруццкого и почтовый ящик. В этих же палатках проводилась работа во время снегопадов. В палатке, которая служила столовой и комнатой отдыха, были установлены столы, табуретки и скамейки, изготовленные из досок ящиков, на одном из столиков была установлена большая радиостанция для связи со Скардо. В третьем отделении находился продовольственный склад, в котором из ящиков были сделаны стеллажи, и, нужно сказать, что наш склад выглядел немногим хуже настоящего продовольственного магазина. В четвертом помещении находился медпункт и моя «канцелярия».
Кухонная палатка была установлена, и наш славный повар тут же приступил к своим обязанностям. Рядом с «административными» палатками находилось восемь утепленных жилых палаток - из расчета по одной палатке на два человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24