Торнадо –
OCR Xac
«В дебрях Даль-Гея»: Центрполиграф; Москва; 1996
ISBN 5-218-00219-4
Юрий Тупицын
Эффект сёрфинга
(Торнадо)
СИНИЙ МИР
(вместо пролога)
Глава 1
Экипаж патрульного корабля «Торнадо» заканчивал свой обед, когда послышался мягкий гудок вызова связной гравитостанции. Командир корабля Иван Лобов молча отодвинул тарелку и встал из-за стола.
— Опять информационное сообщение, — поморщился штурман «Торнадо» Клим Ждан.
— Вот в этом я определённо сомневаюсь. — Инженер корабля Алексей Кронин недолюбливал бездоказательные суждения.
Клим фыркнул:
— Чего тут сомнительного? Второй месяц болтаемся без дела в барражной зоне да слушаем информационные сообщения.
— Болтаться без дела в барражной зоне и есть наше основное дело, дорогой Клим, — сказал Кронин, пододвигая себе кофе. — Видишь ли, когда нет дела у нас, значит, хорошо идут дела у других. А сомневаюсь я потому, что информационные сообщения ещё никогда не передавались во время обеда.
На лице штурмана появилось выражение живого интереса.
— А ведь и верно, Алексей!
— Ещё бы неверно. — Кронин попробовал кофе, подумал и добавил сахара. — Дело в том, Клим, что база должна неукоснительно заботиться о нашем здоровье. На то она и база. А что может быть вреднее для здоровья, нежели прерванный обед? Разве будет Иван есть с прежним аппетитом?
Клим его не слушал. Покусывая нижнюю губу, он пробормотал:
— Любопытно. Если это не информационное сообщение, то что же это такое?
Кронин собрался что-то сказать, как в кают-компанию вошёл Лобов.
— Конец обеду, — негромко сказал он. — Поступил приказ: «Борт „Торнадо“, задание первой срочности. Сектор Г, звезда В-1358, пятая планета. Произвести посадку в точке с координатами: широта северная 43 градуса 39 минут, долгота абсолютная 255 градусов 16 минут. Подробности лонг-линией. Конец». — Лобов опустил руку с бланком гравитограммы и добавил: — Весь маршрут пойдём на разгоне. Обрати внимание на ходовые двигатели, Алексей.
Кронин утвердительно кивнул головой, а потом легонько пожал плечами. Последнее означало, что напоминание это было лишним. Кто же не знает, что задания первой срочности выполняются только на разгоне, а следить за ходовыми двигателями — прямая обязанность инженера!
Глава 2
Корабль наполняло негромкое, но густое и какое-то липкое гудение. Гул этот лез не только в уши, но, кажется, и в каждую клеточку тела. Непривычного человека он лишал сна, аппетита и хорошего настроения, но патрульный экипаж его почти не замечал — для них ход на разгоне был делом привычным.
Идти на разгоне — значит идти с постоянным ускорением ускорения — на третьей, производной, как говорят космонавты-гиперсветовики. Только на разгоне можно пробить световой барьер и ворваться в мир сверхсветовых скоростей. Когда корабль проходит этот барьер, на головной конус корабля ложится ударная световая волна, и дальше корабль мчится, волоча за собой трепетный шлейф излучения Черенкова.
Когда световой барьер был пройден и Кронин убедился, что ходовые двигатели работают с чёткостью часовых механизмов, был дан отбой тревоги. Лобов отправился в рубку связи выяснять по лонг-линии подробности задания, а Клим принялся просматривать лоцию, надеясь найти в ней сведения о планете, на которой «Торнадо» предстояло произвести посадку.
— Есть! — весело сказал он. — Нам везёт, эта планета имеет собственное имя!
— Значит, чем-нибудь печально знаменита, — меланхолически заметил Кронин.
— И как только космос терпит таких мизантропов? Разве может быть печально знаменитой планета, которая называется так романтично — Орнитерра, планета птиц!
— Птицы бывают разные, дорогой Клим, — наставительно заметил Кронин, обнимая длинными руками свои худые плечи.
— Разные, не разные, а планета — настоящий санаторий. Суди сам, цитирую лоцию: «Ускорение силы тяжести и сутки на Орнитерре практически равны земным. Наклон оси вращения к плоскости орбиты всего один градус, в связи с чем сезонные изменения погоды отсутствуют. Среднегодовая температура экваториальной зоны и зоны средних широт, где располагается более 80 процентов суши, 25-27 градусов. Климат этих зон напоминает климат Гавайских островов Земли». Ну, скептик, разве это не санаторий?
Инженер сосредоточенно пожевал губами, словно пробуя Орнитерру на вкус, и кивнул.
— Ну что ж, с климатом я готов смириться. А вот как там насчёт болот, комаров, тигров и других подобных радостей?
— Болота! — с отвращением сказал Клим. — У тебя больное воображение, Алексей. Болота и не снились красавице Орнитерре: «Суша почти сплошь покрыта лесами паркового типа. Преобладают высшие цветковые растения. Цвет растительности синий». Представляешь? Индиговые леса, лазурные луга! Нет, положительно я начинаю влюбляться в Орнитерру.
— Любовь с первого взгляда редко бывает счастливой, наставительно заметил Кронин.
— В любви ты для меня не авторитет! Не спорь, молчи и слушай дальше: «Фауна представлена сравнительно небольшим количеством видов, но сами виды численно очень велики. Бесспорное преимущество в этом отношении принадлежит колибридам — небольшим длинноклювым птичкам, напоминающим земных колибри. Колибриды встречаются повсеместно, держатся стаями по нескольку сот особей, питаются нектаром цветов и насекомыми. Крупные хищники, опасные для человека микробы и вирусы не обнаружены. На планете разрешено свободное дыхание, пользование местной водой при соблюдении ординарных мер дезинфекции. Планируются опыты по использованию в пищу местных животных и растений. Планета намечена для первоочередной колонизации, в связи с чем на ней развёрнута научно-исследовательская станция с двумя наблюдателями. Примерный индекс безопасности планеты — 0,99». Ну, — торжествующе спросил Клим, — разве это не санаторий?
— Меня ещё в детстве приучили не идти против очевидных фактов, Клим, — вздохнул инженер. — Видишь ли, мой старший брат был очень строгим воспитателем. Когда я начинал говорить о чёрном, что оно белое, он иной раз поколачивал меня. Так что я соглашаюсь — санаторий. Но если это так, совсем непонятно, зачем нас туда посылают?
— Может быть, база хочет, чтобы немного отдохнули и развлеклись? — пошутил Клим.
— И для этого шли на разгоне? Нет, тут что-то другое. Скорее всего что-нибудь стряслось на станции.
Кронин неопределённо пожал плечами:
— Санаторий, дом отдыха — это понятия растяжимые. Человек может заболеть, зачахнуть с тоски, влюбиться, поссориться даже на родной матушке-Земле. А что говорить о не обжитых ещё планетах? Потерпи, скоро вернётся с лонг-связи Иван, и мы все узнаем.
Глава 3
В ходовую рубку вошёл Лобов.
— Какие новости? — живо спросил Клим.
— И как прошёл сеанс? — добавил Кронин, ревниво заботившийся об исправности всей корабельной аппаратуры.
— Отлично, — коротко ответил Лобов и усмехнулся. — С Орнитеррой познакомились?
— Само собой, познакомились! Не тяни, Бога ради! — умоляюще сказал Клим.
Кронин меланхолически пояснил:
— Я имел счастье выслушать не только полный текст лоции об Орнитерре, но и восторженные комментарии Клима.
— Я так и думал. — Лобов помолчал и сказал уже без улыбки: — А случилось вот что. На Орнитерре без вести пропали планетолог Виктор Антонов и биолог Лена Зим, весь состав станции. Пока ничего трагичного, просто не вышли на связь ни в основной, ни в резервные сроки. Ну и, как полагается по инструкции, база вызвала ближайший патрульный корабль.
— И никаких подробностей?
— Кое-что есть. Лена и Виктор совсем зеленые ребята, стажёры-студенты, проходящие выпускную практику. К тому же, по всем данным, влюблены друг в друга. Их послали вместе-то только по настойчивой обоюдной просьбе. Между прочим, мне демонстрировали их снимки. Хорошие ребята.
— И Лена хорошая? — не без лукавства спросил Клим.
Лобов мельком взглянул на него:
— Я же сказал.
Кронин положил Климу на плечо свою большую сухую руку:
— Можешь быть спокоен, Клим. Уж если Иван говорит про девушку, что она хорошая, стало быть, она настоящая красавица.
— Ну если красавица, так все ясно, — безапелляционно заявил Клим. — Парень совсем потерял голову, утащил бедную девушку на романтическую прогулку в синие заросли, где они, как и полагается влюблённым, благополучно заблудились.
— Посылать влюблённых детей на неосвоенную планету, пробормотал Кронин. — Какое легкомыслие!
— На базе уже каются, — хмуро сказал Лобов, — но всех успокаивает то, что Орнитерра практически совершенно безопасна. Между прочим, голодная смерть им не грозит. Лена обнаружила, что многие плоды Орнитерры вполне съедобны, и подтвердила это серией опытов на себе.
— А они там времени не теряли! — удивился штурман.
— Я же говорю — хорошие ребята, — в голосе Лобова прозвучала толика раздражения, — у обоих прекрасные отзывы из института. Поэтому-то им и разрешили вместе лететь на Орнитерру.
— Но любовь есть любовь, — засмеялся Клим, — она не только возвышает людей, но и заставляет их делать глупости. Все мы прошли через это!
— Не надо мерить всех на свой аршин, — наставительно сказал Кронин, — люди, особенно молодые, гораздо лучше, чем это тебе представляется.
— Конечно, не каждому дано стать Ромео.
— Ромео. — Алексей покачал головой и вздохнул. — Кто такие Ромео и Джульетта? Бедные чувственные дети со слаборазвитым интеллектом.
— Не кощунствуй!
— Разве я виноват, что наши предки любили обожествлять свои инстинкты? Нет, я уверен, Лена и Виктор — не Ромео и Джульетта, а вполне современные люди. Сильно сомневаюсь, чтобы они так ошалели от любви, что забыли и о делах, и о собственной безопасности. Надо искать другую, более вескую причину.
— Так уж сразу и причину! — запротестовал Клим. — Ты скажи хотя бы намёк, самую маленькую зацепочку!
— Зацепочка есть, — хладнокровно сказал Лобов. Ждан и Кронин дружно повернули к нему головы. — База просила обратить внимание на отсутствие крупных хищников на Орнитерре, пояснил Иван. — Обычно ведь устанавливается определённый баланс между хищниками и растительноядными, а на Орнитерре он нарушен. Там встречаются копытные с зубра величиной, а самый крупный хищник — не больше зайца. Да и таких немного.
— Из любых правил бывают исключения, — вновь вставил свою реплику Кронин, — а исключения всегда подозрительны.
— Так же, как и правила! — отрезал Клим.
Кронин усмехнулся:
— Как бы то ни было, база вполне определённо намекает нам, что на Орнитерре вместо крупных хищников может действовать некий неизвестный фактор, а поэтому рекомендует проявлять разумную осторожность.
Лобов молча кивнул в знак согласия, а Ждан схватился за голову:
— Представляю! Скафандры, скорчеры, подстраховка, в общем, как на Тартаре!
— Осторожность ещё никому не повредила. — Кронин был сама рассудительность. — Но скафандры и скорчеры на Орнитерре это, по-моему, уже слишком.
— Конечно, — согласился Лобов. — Ненужная осторожность только затрудняет поиски. Достаточно будет лучевых пистолетов и лёгких защитных костюмов.
Клим облегчённо вздохнул:
— Это ещё куда ни шло. Хотя, если подумать хорошенько, санаторий и лучевые пистолеты — разве это не смешно!
Глава 4
По розовому небу плыли редкие облака, похожие на рваные клочья небрежно окрашенной ваты. Невысоко над горизонтом неистово пылало крохотное голубое солнце. Посреди фиолетовой поляны на опалённой и поэтому порозовевшей траве возвышалась патрульная ракета, впаяв в небо острый хищный нос. Возле ракеты стояли два космонавта — длинный худой Кронин и крепыш Ждан. Поляну со всех сторон окружал невысокий лес. Растительность поражала бесконечным разнообразием оттенков синего цвета — от нежно-голубого, почти белого, до густо-фиолетового, больше похожего на чёрный. То здесь, то там над лесом столбами роились колибриды. Их оперение, окрашенное во все мыслимые цвета радуги, искрилось в лучах голубого солнца тревожным и радостным блеском драгоценных камней. Временами какой-нибудь из роев вдруг вспенивался, рассыпаясь на отдельных птиц, и падал вниз, исчезая в синеве деревьев, а в другом месте поднималась новая волна колибридов и, как по команде, собиралась огненным столбом.
— Что-то Иван запаздывает! — не то с беспокойством, не то с раздражением проговорил Клим, вглядываясь в сторону, откуда неторопливо плыли зеленоватые облака.
Кронин повернул голову, разглядывая своего друга с оттенком удивления.
— Поэтому-то ты и прибежал ко мне?
— А ты думал, для того чтобы поразвлечь тебя? — сердито ответил Клим вопросом на вопрос.
Кронин тихонько засмеялся:
— Нет, этого я не думал. Но я думал о том, что Иван на униходе, который может шутя проскочить сквозь термоядерное облако с температурой в миллион градусов, а один мой хороший знакомый совсем недавно уверил меня, что Орнитерра — настоящий санаторий.
Он покосился на хмурого товарища, положил ему руку на плечо и мягко добавил:
— Если командиры патрульных кораблей будут без вести исчезать на таких планетах, как Орнитерра, то всю нашу службу надо будет разогнать, а нас самих перебросить на Землю пасти стада китов в Тихом океане. Прилетит Иван, ничего с ним не случится.
…»Торнадо» совершил посадку в полукилометре от научно-исследовательской станции. Ближе приземлиться было нельзя — отдача ходовых двигателей могла повредить аппаратуру наблюдения, развёрнутую возле станции. Сразу же после посадки осмотрели станцию и кое-что выяснили: в ангаре не оказалось станционного глайдера, а в вахтенном журнале коротко значилось: «Ушли на облёт наблюдательных постов». Всего этих постов было двенадцать, они располагались вокруг станции на удалении от пятисот до тысячи километров.
— Все ясно, — уверенно констатировал Клим, — потерпели аварию во время облёта. Катастрофы на глайдере невозможны. Значит, сидят где-то на маршруте и преспокойно ждут нашей помощи.
Кронин исподлобья посмотрел на Клима и вздохнул.
— Ясно или неясно, а первоочередная задача определилась надо отыскать глайдер, — заключил Лобов.
Ждану было поручено детально ознакомиться со станцией, Кронин занялся приведением в стартовую готовность «Торнадо», а Лобов на униходе отправился на поиск глайдера. Он вёл поиск с помощью биолокатора, настроенного на спектр биоизлучения человека. Это был чертовски капризный прибор, чувствительный даже к малейшим помехам. Он требовал неусыпного внимания, мог работать лишь в условиях полнейшего радиомолчания, так что на связь с товарищами у Лобова просто не оставалось ни времени, ни возможностей. И вот командир запаздывал уже на двадцать минут. В ходе свободного поиска это сущие пустяки, но Клим почему-то нервничал, что было на него совсем непохоже.
— Прилетит, — спокойно повторил Кронин, — и может быть, даже с этими влюблёнными на борту. — Он полной грудью вдохнул свежий воздух и, прислушиваясь, склонил голову набок.
Вокруг звучали странные голоса и музыка. Мягкие стоны «О-о-о! А-а-а!», звонкие удары крохотных молоточков, тяжкие вздохи органа, густой гул контрабаса, беззаботное цоканье кастаньет и фривольные трели флейты — все это сливалось в бестолковую, но красочную симфонию. Можно было подумать, что поют орнитеррские птицы. Но нет, земные аналоги здесь не годились. Только совсем близко от сверкающего столба колибридов можно было услышать его печальную скороговорку: жужжащий гул сотен крыльев, шорохи и вздохи воздуха. Пели не птицы, а цветы. Скромные синие и зеленые цветы, совсем незаметные на фоне листвы. Они пели в полный голос по утрам и вечерам. Чем выше поднималось злое солнце, тем молчаливее становились цветы, а в полдень, когда яростный голубой глаз сверкал в самом центре небосвода, цветы умолкали совсем. И только иногда из глубины синей чащи доносилось грустное, почти страдальческое «О-о-о! А-а-а!».
— Никак не могу привыкнуть к этой музыке, — признался Кронин.
— Но колибриды! Чем не летающие драгоценные камни? Красиво!
— Красота — понятие относительное, — хмуро ответил Клим. — Земные пантеры тоже удивительно красивые создания. По крайней мере, гораздо красивее тех свиней и баранов, которых они пожирают.
Кронин смотрел на него с укоризненной улыбкой.
— Клим Ждан и такая обнажённая неприязнь к прекрасному! Это выше моего понимания. — Инженер покачал головой. — Скорее всего ты не выспался или плохо пообедал. Чем тебе не угодили кроткие цветы и безобидные нектарианцы?
Ждан махнул рукой на радужные столбы крылатых крошек:
— Посмотри, их тьма!
— Ну и что же? Разве тебя когда-нибудь пугала тьма цветов на лесной поляне? Или стаи рыбок среди коралловых ветвей?
— Да ты взгляни, как они роятся! В этом есть какое-то исступление, прямо бешенство! Такого на Орнитерре ещё никто не наблюдал, кроме нас и стажёров. — Клим брезгливо передёрнул плечами и продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20