Но это, к счастью, продолжалось недолго. Поспешно схватив браслет, Гормли сунул его в карман, и даже сквозь одежду было заметно, как его мясистая рука поглаживает драгоценную безделушку.
– Что ж, на этот раз пусть живет, маленькая крыса! – Не удержавшись, он вытащил браслет и потер его о свой засаленный рукав, потом поднес к глазам, залюбовавшись блеском драгоценных камней. – Тысяча благодарностей, прекрасная королева фей! – воскликнул он, отвесив Кэтлин поклон. – Можете быть уверены, моя красавица, – даже проживи я тысячу лет, все равно никогда не смогу забыть вашего прекрасного лица! – Неожиданно он захихикал. – А когда твой братец наконец решит вернуться в Дэйр, не забудь рассказать ему, Фиона, об этой прелестной леди. Чем не очередное приключение для Нилла Семь Измен!
– Кажется, вы уже получили все, за чем пришли, – вспыхнула Кэтлин, не выдержав муки, написанной на лице у Фионы. – А теперь убирайтесь, пока я не передумала и не забрала у вас свой браслет!
Гормли захихикал:
– Будто бы это вам под силу!
Но видимо, испугавшись, что может лишиться неожиданно свалившегося на него сокровища, он все-таки одумался. Отшвырнув от себя Фиону, так что девушка свалилась на землю, Гормли юркнул в дверь и исчез. Ударившись о камень, Фиона поранила щеку, и сейчас из царапины сочилась кровь. Присев возле Фионы на корточки, Кэтлин взяла ее за руку, но та отдернула руку.
– Ну и для чего тебе понадобилось это делать?! – возмутилась Фиона, без посторонней помощи вскакивая на ноги. – Этот жирный боров столько всего наворовал в Дэйре, что я ему ничего не должна!
– Может быть, так оно и есть. Беда только в том, что он с тобой не согласен, Фиона. Одному Богу известно, что бы он с тобой сделал!
– В тот день, когда выяснится, что я уже не могу перехитрить такую грязную жирную свинью, как Гормли, я взберусь на самую высокую башню Дэйра, а потом брошусь с нее вниз! С чего тебе вообще вздумалось совать свой нос в мои дела? Ты хоть понимаешь, что натворила?!
– Да, конечно, я знаю, что не должна была показываться ему на глаза, но…
– Показываться ему на глаза?! Да когда ты сняла браслет, я чуть со страху не умерла! С таким же успехом можно было объявить на всю Ирландию, что ты гостишь в Дэйре! Как только станет известно, что один из живущих здесь отдал такое сокровище кому-то из местных… гром и молния, не пройдет и дня, как вся округа будет болтать только об этом! А уж потом новость облетит всю Ирландию, можешь мне поверить! Такой хвастун, как Гормли, об этом позаботится!
У Кэтлин вдруг сжалось сердце. Ей показалось, что за ней с грохотом захлопнулась дверь и она оказалась в ловушке.
– Все равно, не могла же я позволить, чтобы этот негодяй утащил тебя!
– И очень зря! Когда Нилл пронюхает о том, что случилось сегодня, он удавит меня собственными руками, как котенка! С таким же успехом можно было доверить это и Гормли! А потом дело дойдет и до тебя.
– Да, думаю, он рассердится. Но когда услышит всю историю от начала до конца, поймет, что ничего другого сделать было нельзя!
– Еще как можно! – буркнула Фиона. – Тебе просто нужно было сидеть тихо в своем уголке, не высовываться и ждать, когда вернется Нилл. В крайнем случае могла бы строить планы, как вытащить меня из лап Гормли, но только так, чтобы не показываться ему на глаза. Я бы на твоем месте сделала именно так!
– Фиона, не говори глупости! Ты точно так же, не раздумывая, бросилась бы мне на помощь! Как будто я тебя не знаю!
Девушка молча закусила губу, глядя в землю. Глаза ее потемнели. Грусть и горькое презрение к самой себе были написаны у нее на лице.
– Знаешь, Кэтлин, я давно уже привыкла сама заботиться о себе. Если бы я каждый раз полагалась на помощь того, кого едва знаю, то вряд ли дожила бы до своих лет. Я была еще ребенком, а жизнь уже дала мне понять, что нам с мамой вдвоем будет не так-то легко.
Украдкой покосившись на Фиону, Кэтлин почувствовала, как сердце ее разрывается от жалости. Шагнув к ней, Кэтлин обхватила ладонями побледневшее личико. Фиона подняла глаза, и Кэтлин почувствовала, что та все еще не может понять, что заставило ее новую подругу пожертвовать самой большой своей ценностью ради нее.
– Поверь, мне очень жаль, что тебе так долго пришлось быть одной, Фиона, – мягко сказала Кэтлин.
На мгновение в глазах Фионы мелькнули непрошеные слезы, но она тут же сердито смахнула их.
– Мне нравится быть одной! – вызывающе бросила девушка, попытавшись с обычным упрямством вздернуть маленький подбородок, но это вышло довольно-таки неубеди– тельно. – Что ж, думаю, теперь уже можно выпустить бедняжку Боанн на пастбище, – сказала Фиона. – А знаешь, я подумала: если бы ты ночью услышала мычание, я бы соврала, что это привидение! Только, держу пари, было бы чертовски трудно каждый день таскать с поля охапки травы, да еще так, чтобы не попасться на глаза ни тебе, ни Ниллу!
С этими словами девушка, забыв о Кэтлин, помчалась к своей любимице. Потянув за веревку, привязанную к обломку одного рога, Фиона вывела ее на двор. Слишком ошеломленная, чтобы возражать, Кэтлин молча слушала, как копыта дробно цокали по камням, чувствуя, как перестук эхом отдается в ее сердце.
Взгляд Кэтлин внезапно замер на руке. Словно не веря собственным глазам, она уставилась на запястье. Как странно, вдруг подумала девушка, она носила браслет так недолго, и тем не менее за это короткое время он стал частью ее самой, единственной ниточкой, связывающей ее с родителями.
Жизнь за жизнь, устало подумала она. Нилл выкупил ее жизнь дорогой ценой, отдав все, что у него было, – и прошлое, и будущее. И никакой браслет, каким бы драгоценным он ни был, не стоил жизни Фионы. Только выручив ее из беды, она могла отблагодарить Нилла.
И все же на душе Кэтлин было тяжело. «Боже, помоги нам! – подумала она. – Как только Нилл вернется и узнает о том, что произошло, нам с Фионой конец!»
Глава 16
Камни друидов надежно хранили доверенные им тайны. Нилл чувствовал это с того самого дня, когда много лет назад его привел сюда отец, заставив потрогать древние письмена, неразборчивой вязью опоясывающие алтарь. Затейливые рисунки, таинственные руны в незапамятные времена были вырезаны не только на поверхности камней. Чья-то неведомая рука много веков назад начертала самые загадочные из них в самом сердце скалы друидов.
Все эти годы Нилл помнил о скрытых здесь сокровищах. Смутное воспоминание шевельнулось в отдаленных уголках памяти, и сердце Нилла сжалось. В ушах снова зазвенел беззаботный мальчишеский смех, перед глазами вспыхнула добрая улыбка отца. Какое это было чудесное время! Ниллу вдруг показалось, что палец его вновь касается шероховатой поверхности камня, а солнце горячо припекает спину. Все как тогда!
«Это и есть ворота в Тир Нан Ог? – услышал он дрожащий от волнения детский голос. – Покажи мне, где они, прошу тебя, отец!»
«Ага, и дать тебе ускользнуть в царство фей одному, без меня, малыш? Нет, дорогой мой. Наберись еще немного терпения. Пройдет много лет, и ты вырастешь. Станешь большим, сильным и храбрым. Только запомни одно. Когда придет твой час и ты войдешь в эту страну, я буду ждать тебя».
Даже сейчас Нилл помнил, как что-то больно кольнуло его в сердце, какое-то смутное предчувствие надвигающейся беды. Он тщетно пытался скрыть терзавший его страх от отца, человека, которого он обожал, но так и не смог. «Если ты уйдешь в Тир Нан Ог, отец, Фионе будет очень одиноко!» – сказал он тогда.
Отец ласково взъерошил ему волосы и улыбнулся. Маленькому Ниллу он казался могущественнее самого повелителя эльфов. «Разве ты не знаешь, человечек? Никакое волшебство не может помешать мне быть рядом с теми, кого я люблю! Даже если когда-нибудь наступит время, когда ты не сможешь увидеть моего лица, я всегда буду близко. – Ронан ласково усмехнулся, не забывая о пылкой мальчишеской гордости маленького Нилла. – А если Фиона будет бояться, ты скажешь ей то же самое, что сейчас сказал тебе я».
Мрачные чары развеялись. Нилл шагнул в сторону, спугнув кролика, высунувшего любопытный нос из кустов. Долгие годы слова отца оставались в его памяти. Он не сомневался, что взгляд его все время следует за ним, верил в это так же свято, как в то, что вслед за ночью непременно наступит рассвет, до того дня, когда толпа разъяренных воинов Конна вытащила отца из замка и увезла навсегда.
Нилл вдруг подумал, что не знает, когда он впервые по-настоящему возненавидел Ронана из Дэйра. Когда он наконец понял, что остался один?
Ему хотелось вскочить в седло, погнать коня галопом, оставив далеко позади и эту проклятую долину, где на вершине холма высится могила отца, и древний камень друидов с его тайнами.
Но ответ, который он сейчас искал, ему мог дать только этот камень. Собрав все свое мужество, Нилл положил загрубевшие, испещренные шрамами ладони на шероховатую поверхность алтаря. Но древние письмена скрывали свои тайны, не желая откликнуться на его молчаливую мольбу.
Наверное, он сошел с ума, с горечью подумал Нилл. Для чего он приехал сюда? О чем он просит этот проклятый камень? Древняя мудрость – это только для героев и прославленных воинов, а не для таких лжецов, как он, Нилл, не побоявшихся нарушить клятву верности, данную тану.
Вдруг он подумал, что есть еще и Кэтлин! Оставалось только уповать на то, что слепой Финтан не сможет отказать любимой дочери и сделает то, в чем отказал обесчещенному Ниллу.
Закрыв глаза, Нилл напряг всю волю, надеясь, что голос его сердца проникнет в царство мертвых.
– Дайте мне знак, призрачные обитатели холмов! Финтан, я сейчас слеп, как когда-то был ты! Я не знаю, что мне делать. Оставить Кэтлин здесь, в Дэйре, или же отвезти ее на Айону и спрятать там?
Он не закончил. Горло вдруг стиснуло судорогой, и Нилл почувствовал, что не может продолжать. Черная тоска снова навалилась на него. Мысль о том, чтобы оставить любимую, была для него хуже смерти.
– Я все равно сделаю это, будьте вы трижды прокляты! – прокричал Нилл. – Да, я оставлю ее на каком-нибудь Богом забытом острове, повернусь спиной и уйду не оглядываясь, но только если вы дадите мне знак, что там она будет в безопасности! Скажите же что-нибудь, дьявол вас забери! Ответьте мне! Отец, ты слышишь меня?! Финтан!
Было ли это отчаяние? Или гнев? А может, просто игра его воображения? Но камень вдруг потеплел, ожил под его ладонями, словно огромное человеческое сердце внезапно забилось в руках Нилла. Широко открыв глаза, он прерывисто задышал, но не отодвинулся.
– Ответь же, Финтан! Ответь мне ради нее, если не хочешь ответить ради меня! Если ты когда-нибудь любил свою дочь!
Оглушительный раскат грома вдруг прогремел над его головой, надвое расколов безоблачное небо. Но Нилл только сильнее прижал ладони к изрезанной древними рунами поверхности камня. Дикий крик сорвался с его губ. Камень становился все холоднее, стук, похожий на звук бьющегося сердца, постепенно замер.
Итак, древние ответили ему, ответили без слов. Выходит, будущего, о котором он осмеливался мечтать, у них никогда не будет. Но разве он с самого начала не понимал, что даже мечтать об этом – безумие? Разве мог такой воин, как легендарный Финтан, доверить обожаемую дочь предателю и лжецу? Человеку, душа которого проклята навеки?
Желчь наполнила его рот горечью, плечи придавила нестерпимая тяжесть. Но несмотря на охватившее его горе и гнетущее чувство утраты, он был благодарен судьбе за то, что у него хватило ума и выдержки пощадить Кэтлин и не проговориться, о чем он, безумец, осмелился мечтать. И пусть они каждую ночь принадлежали друг другу, ей никогда не узнать, как он надеялся на то, что и будущее тоже будет принадлежать им обоим. Какое бы это было счастье – наполнить Дэйр своей любовью, смехом, дожить до того дня, когда по каменным переходам замка вновь, как и много лет назад, затопают маленькие ножки! У них бы появились дети. Нилл так живо видел их – маленькие пострелята с его глазами и мужественной, как у Кэтлин, душой.
Хриплый стон сорвался с губ Нилла, когда перед его взором встала картина, которой он не раз любовался все эти бессонные, безумные ночи, – прекрасное тело Кэтлин; округлившийся, как зрелый плод, ее живот, в котором ждет своего часа его первенец; Кэтлин, опустившая головку на его плечо, смотрит на малыша, жадно сосущего ее грудь. Семья: он и его возлюбленная. И чудесное место, которое станет их домом. Но увы, все это так и останется несбыточной мечтой.
Горло его сжалось, в груди жгло как огнем, и на мгновение Нилл даже позавидовал матери, блуждающей в царстве теней. Нужно решать, как спасти Кэтлин. Его долг – найти достаточно сил, чтобы позволить ей исчезнуть.
Нилл с трудом заставил себя подняться и направился к ущелью, где оставил пастись своего коня, и уже поставил было ногу в стремя, готовясь вскочить в седло, как вдруг застыл, будто пригвожденный к земле. Сердце его бешено застучало в груди.
Знак! Он просил дать ему знак. Но почему-то ему даже в голову не пришло задуматься, каким он должен быть, этот знак. Он бросил взгляд на небо, затянутое облаками, и с облегчением рассмеялся. Теперь он знал, что ему делать!
Прямо сейчас он отправится в замок и расскажет Кэтлин, матери и Фионе о знаке, который подали ему древние.
Как только начинали сгущаться сумерки, Кэтлин ловила себя на том, что все чаще поглядывает туда, где небо над горизонтом, исчерченное алыми и золотыми полосами, напоминало о близком часе наслаждения. Темнота стала для нее долгожданным другом и союзником – ведь именно она, казалось, приводила с собой Нилла.
Острая тоска, мучившая ее много недель подряд, когда она вспоминала об аббатстве, постепенно утихла, сменившись глухой болью. Но сегодня вечером ей не давало покоя какое-то непонятное томление, будто тугой узел стягивал сердце. Украдкой покосившись на Фиону, сидевшую у камина рядом с матерью, Кэтлин заметила, что та дрожит, словно птица, попавшая в силки. В глазах мерцал тревожный огонек, движения стали нервными и порывистыми, смех звучал чуть резче, чем всегда. С той минуты как Гормли наконец убрался из замка, Фиона не находила покоя. Несмотря на попытки Кэтлин хоть как-то успокоить ее, девушка винила во всем только себя.
Сердце Кэтлин разрывалось от жалости к Фионе. Еще не прошедший испуг после стычки с Гормли, раздражение и злость на глупую девчонку, с таким легкомыслием навлекшую смертельную опасность на свою голову, и страх перед тем, как поступит Нилл, когда обо всем узнает, на время отступили, и сейчас Кэтлин радовалась, что ей удалось спасти Фиону.
Что ж, подумала Кэтлин, по крайней мере понятно, почему она стала меньше скучать по аббатству. Прошлое, невинное и безмятежное, было по-прежнему драгоценно для нее, однако ему не хватало остроты ощущений и волнующих событий, которых в нынешней жизни Кэтлин было с избытком.
Дэйр стал для нее домом, первым настоящим домом, который она узнала.
Наивная девочка, живущая в монастыре, – могла ли она вообразить себе нечто подобное? Ведь эти трое, так непохожие друг на друга, успели стать ее семьей, о которой Кэтлин мечтала всю жизнь.
Но ведь это не ее семья, мрачно напомнила себе Кэтлин, так почему же при мысли о том, что скоро они расстанутся навсегда, она чувствует, что сердце ее готово разорваться на части?
Весь вечер печальные думы не давали Кэтлин покоя. Сколько раз она мечтала о том, как Нилл въедет во двор, а она со смехом и радостью бросится ему в объятия! В те дни она хотела только одного – доказать своему возлюбленному, этому суровому воину, что он уже больше никогда не будет одинок. А сейчас при мысли о том, что он скоро будет дома, она ощутила, как по спине пробежала дрожь. Ей придется рассказать Ниллу обо всех неприятностях с Гормли. Но тем самым она собственными руками уничтожит мечты о счастье, потому что с этой минуты оно станет таким же недостижимым, как звезды.
Кэтлин догадывалась, какова будет реакция Нилла, когда он узнает, что произошло во время его отсутствия. Наверняка он заставит их уехать из замка, и в первую очередь ее, Кэтлин. Он отвезет ее куда-нибудь далеко, а потом оставит там одну.
Только если она решит сохранить все в тайне, возьмет с Фионы слово хранить молчание – тогда ей придется солгать Ниллу, объяснить, что, блуждая по холмам, она просто-напросто потеряла где-то браслет.
Сердце Кэтлин разрывалось, непрошеные слезы подступили к глазам. Нет, решила она, так нельзя. Она должна рассказать ему всю правду, без утайки. Ведь Нилл с самого начала собирался увезти ее отсюда, разве нет? В ту памятную ночь, когда он впервые поцеловал ее, Нилл был честен с ней. Он не обещал ей невозможного. Дав слово, что попытается наладить отношения с сестрой, он никогда не клялся вновь восстановить семью. Пообещав сделать все, чтобы мать была счастлива, он не давал слова, что снова постарается стать ей сыном. И даже сделав Кэтлин своей, подарив ей невероятное, немыслимое наслаждение, никогда и ничем не давал понять, что придет день, когда он скажет ей слова любви, о которой она так долго мечтала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Что ж, на этот раз пусть живет, маленькая крыса! – Не удержавшись, он вытащил браслет и потер его о свой засаленный рукав, потом поднес к глазам, залюбовавшись блеском драгоценных камней. – Тысяча благодарностей, прекрасная королева фей! – воскликнул он, отвесив Кэтлин поклон. – Можете быть уверены, моя красавица, – даже проживи я тысячу лет, все равно никогда не смогу забыть вашего прекрасного лица! – Неожиданно он захихикал. – А когда твой братец наконец решит вернуться в Дэйр, не забудь рассказать ему, Фиона, об этой прелестной леди. Чем не очередное приключение для Нилла Семь Измен!
– Кажется, вы уже получили все, за чем пришли, – вспыхнула Кэтлин, не выдержав муки, написанной на лице у Фионы. – А теперь убирайтесь, пока я не передумала и не забрала у вас свой браслет!
Гормли захихикал:
– Будто бы это вам под силу!
Но видимо, испугавшись, что может лишиться неожиданно свалившегося на него сокровища, он все-таки одумался. Отшвырнув от себя Фиону, так что девушка свалилась на землю, Гормли юркнул в дверь и исчез. Ударившись о камень, Фиона поранила щеку, и сейчас из царапины сочилась кровь. Присев возле Фионы на корточки, Кэтлин взяла ее за руку, но та отдернула руку.
– Ну и для чего тебе понадобилось это делать?! – возмутилась Фиона, без посторонней помощи вскакивая на ноги. – Этот жирный боров столько всего наворовал в Дэйре, что я ему ничего не должна!
– Может быть, так оно и есть. Беда только в том, что он с тобой не согласен, Фиона. Одному Богу известно, что бы он с тобой сделал!
– В тот день, когда выяснится, что я уже не могу перехитрить такую грязную жирную свинью, как Гормли, я взберусь на самую высокую башню Дэйра, а потом брошусь с нее вниз! С чего тебе вообще вздумалось совать свой нос в мои дела? Ты хоть понимаешь, что натворила?!
– Да, конечно, я знаю, что не должна была показываться ему на глаза, но…
– Показываться ему на глаза?! Да когда ты сняла браслет, я чуть со страху не умерла! С таким же успехом можно было объявить на всю Ирландию, что ты гостишь в Дэйре! Как только станет известно, что один из живущих здесь отдал такое сокровище кому-то из местных… гром и молния, не пройдет и дня, как вся округа будет болтать только об этом! А уж потом новость облетит всю Ирландию, можешь мне поверить! Такой хвастун, как Гормли, об этом позаботится!
У Кэтлин вдруг сжалось сердце. Ей показалось, что за ней с грохотом захлопнулась дверь и она оказалась в ловушке.
– Все равно, не могла же я позволить, чтобы этот негодяй утащил тебя!
– И очень зря! Когда Нилл пронюхает о том, что случилось сегодня, он удавит меня собственными руками, как котенка! С таким же успехом можно было доверить это и Гормли! А потом дело дойдет и до тебя.
– Да, думаю, он рассердится. Но когда услышит всю историю от начала до конца, поймет, что ничего другого сделать было нельзя!
– Еще как можно! – буркнула Фиона. – Тебе просто нужно было сидеть тихо в своем уголке, не высовываться и ждать, когда вернется Нилл. В крайнем случае могла бы строить планы, как вытащить меня из лап Гормли, но только так, чтобы не показываться ему на глаза. Я бы на твоем месте сделала именно так!
– Фиона, не говори глупости! Ты точно так же, не раздумывая, бросилась бы мне на помощь! Как будто я тебя не знаю!
Девушка молча закусила губу, глядя в землю. Глаза ее потемнели. Грусть и горькое презрение к самой себе были написаны у нее на лице.
– Знаешь, Кэтлин, я давно уже привыкла сама заботиться о себе. Если бы я каждый раз полагалась на помощь того, кого едва знаю, то вряд ли дожила бы до своих лет. Я была еще ребенком, а жизнь уже дала мне понять, что нам с мамой вдвоем будет не так-то легко.
Украдкой покосившись на Фиону, Кэтлин почувствовала, как сердце ее разрывается от жалости. Шагнув к ней, Кэтлин обхватила ладонями побледневшее личико. Фиона подняла глаза, и Кэтлин почувствовала, что та все еще не может понять, что заставило ее новую подругу пожертвовать самой большой своей ценностью ради нее.
– Поверь, мне очень жаль, что тебе так долго пришлось быть одной, Фиона, – мягко сказала Кэтлин.
На мгновение в глазах Фионы мелькнули непрошеные слезы, но она тут же сердито смахнула их.
– Мне нравится быть одной! – вызывающе бросила девушка, попытавшись с обычным упрямством вздернуть маленький подбородок, но это вышло довольно-таки неубеди– тельно. – Что ж, думаю, теперь уже можно выпустить бедняжку Боанн на пастбище, – сказала Фиона. – А знаешь, я подумала: если бы ты ночью услышала мычание, я бы соврала, что это привидение! Только, держу пари, было бы чертовски трудно каждый день таскать с поля охапки травы, да еще так, чтобы не попасться на глаза ни тебе, ни Ниллу!
С этими словами девушка, забыв о Кэтлин, помчалась к своей любимице. Потянув за веревку, привязанную к обломку одного рога, Фиона вывела ее на двор. Слишком ошеломленная, чтобы возражать, Кэтлин молча слушала, как копыта дробно цокали по камням, чувствуя, как перестук эхом отдается в ее сердце.
Взгляд Кэтлин внезапно замер на руке. Словно не веря собственным глазам, она уставилась на запястье. Как странно, вдруг подумала девушка, она носила браслет так недолго, и тем не менее за это короткое время он стал частью ее самой, единственной ниточкой, связывающей ее с родителями.
Жизнь за жизнь, устало подумала она. Нилл выкупил ее жизнь дорогой ценой, отдав все, что у него было, – и прошлое, и будущее. И никакой браслет, каким бы драгоценным он ни был, не стоил жизни Фионы. Только выручив ее из беды, она могла отблагодарить Нилла.
И все же на душе Кэтлин было тяжело. «Боже, помоги нам! – подумала она. – Как только Нилл вернется и узнает о том, что произошло, нам с Фионой конец!»
Глава 16
Камни друидов надежно хранили доверенные им тайны. Нилл чувствовал это с того самого дня, когда много лет назад его привел сюда отец, заставив потрогать древние письмена, неразборчивой вязью опоясывающие алтарь. Затейливые рисунки, таинственные руны в незапамятные времена были вырезаны не только на поверхности камней. Чья-то неведомая рука много веков назад начертала самые загадочные из них в самом сердце скалы друидов.
Все эти годы Нилл помнил о скрытых здесь сокровищах. Смутное воспоминание шевельнулось в отдаленных уголках памяти, и сердце Нилла сжалось. В ушах снова зазвенел беззаботный мальчишеский смех, перед глазами вспыхнула добрая улыбка отца. Какое это было чудесное время! Ниллу вдруг показалось, что палец его вновь касается шероховатой поверхности камня, а солнце горячо припекает спину. Все как тогда!
«Это и есть ворота в Тир Нан Ог? – услышал он дрожащий от волнения детский голос. – Покажи мне, где они, прошу тебя, отец!»
«Ага, и дать тебе ускользнуть в царство фей одному, без меня, малыш? Нет, дорогой мой. Наберись еще немного терпения. Пройдет много лет, и ты вырастешь. Станешь большим, сильным и храбрым. Только запомни одно. Когда придет твой час и ты войдешь в эту страну, я буду ждать тебя».
Даже сейчас Нилл помнил, как что-то больно кольнуло его в сердце, какое-то смутное предчувствие надвигающейся беды. Он тщетно пытался скрыть терзавший его страх от отца, человека, которого он обожал, но так и не смог. «Если ты уйдешь в Тир Нан Ог, отец, Фионе будет очень одиноко!» – сказал он тогда.
Отец ласково взъерошил ему волосы и улыбнулся. Маленькому Ниллу он казался могущественнее самого повелителя эльфов. «Разве ты не знаешь, человечек? Никакое волшебство не может помешать мне быть рядом с теми, кого я люблю! Даже если когда-нибудь наступит время, когда ты не сможешь увидеть моего лица, я всегда буду близко. – Ронан ласково усмехнулся, не забывая о пылкой мальчишеской гордости маленького Нилла. – А если Фиона будет бояться, ты скажешь ей то же самое, что сейчас сказал тебе я».
Мрачные чары развеялись. Нилл шагнул в сторону, спугнув кролика, высунувшего любопытный нос из кустов. Долгие годы слова отца оставались в его памяти. Он не сомневался, что взгляд его все время следует за ним, верил в это так же свято, как в то, что вслед за ночью непременно наступит рассвет, до того дня, когда толпа разъяренных воинов Конна вытащила отца из замка и увезла навсегда.
Нилл вдруг подумал, что не знает, когда он впервые по-настоящему возненавидел Ронана из Дэйра. Когда он наконец понял, что остался один?
Ему хотелось вскочить в седло, погнать коня галопом, оставив далеко позади и эту проклятую долину, где на вершине холма высится могила отца, и древний камень друидов с его тайнами.
Но ответ, который он сейчас искал, ему мог дать только этот камень. Собрав все свое мужество, Нилл положил загрубевшие, испещренные шрамами ладони на шероховатую поверхность алтаря. Но древние письмена скрывали свои тайны, не желая откликнуться на его молчаливую мольбу.
Наверное, он сошел с ума, с горечью подумал Нилл. Для чего он приехал сюда? О чем он просит этот проклятый камень? Древняя мудрость – это только для героев и прославленных воинов, а не для таких лжецов, как он, Нилл, не побоявшихся нарушить клятву верности, данную тану.
Вдруг он подумал, что есть еще и Кэтлин! Оставалось только уповать на то, что слепой Финтан не сможет отказать любимой дочери и сделает то, в чем отказал обесчещенному Ниллу.
Закрыв глаза, Нилл напряг всю волю, надеясь, что голос его сердца проникнет в царство мертвых.
– Дайте мне знак, призрачные обитатели холмов! Финтан, я сейчас слеп, как когда-то был ты! Я не знаю, что мне делать. Оставить Кэтлин здесь, в Дэйре, или же отвезти ее на Айону и спрятать там?
Он не закончил. Горло вдруг стиснуло судорогой, и Нилл почувствовал, что не может продолжать. Черная тоска снова навалилась на него. Мысль о том, чтобы оставить любимую, была для него хуже смерти.
– Я все равно сделаю это, будьте вы трижды прокляты! – прокричал Нилл. – Да, я оставлю ее на каком-нибудь Богом забытом острове, повернусь спиной и уйду не оглядываясь, но только если вы дадите мне знак, что там она будет в безопасности! Скажите же что-нибудь, дьявол вас забери! Ответьте мне! Отец, ты слышишь меня?! Финтан!
Было ли это отчаяние? Или гнев? А может, просто игра его воображения? Но камень вдруг потеплел, ожил под его ладонями, словно огромное человеческое сердце внезапно забилось в руках Нилла. Широко открыв глаза, он прерывисто задышал, но не отодвинулся.
– Ответь же, Финтан! Ответь мне ради нее, если не хочешь ответить ради меня! Если ты когда-нибудь любил свою дочь!
Оглушительный раскат грома вдруг прогремел над его головой, надвое расколов безоблачное небо. Но Нилл только сильнее прижал ладони к изрезанной древними рунами поверхности камня. Дикий крик сорвался с его губ. Камень становился все холоднее, стук, похожий на звук бьющегося сердца, постепенно замер.
Итак, древние ответили ему, ответили без слов. Выходит, будущего, о котором он осмеливался мечтать, у них никогда не будет. Но разве он с самого начала не понимал, что даже мечтать об этом – безумие? Разве мог такой воин, как легендарный Финтан, доверить обожаемую дочь предателю и лжецу? Человеку, душа которого проклята навеки?
Желчь наполнила его рот горечью, плечи придавила нестерпимая тяжесть. Но несмотря на охватившее его горе и гнетущее чувство утраты, он был благодарен судьбе за то, что у него хватило ума и выдержки пощадить Кэтлин и не проговориться, о чем он, безумец, осмелился мечтать. И пусть они каждую ночь принадлежали друг другу, ей никогда не узнать, как он надеялся на то, что и будущее тоже будет принадлежать им обоим. Какое бы это было счастье – наполнить Дэйр своей любовью, смехом, дожить до того дня, когда по каменным переходам замка вновь, как и много лет назад, затопают маленькие ножки! У них бы появились дети. Нилл так живо видел их – маленькие пострелята с его глазами и мужественной, как у Кэтлин, душой.
Хриплый стон сорвался с губ Нилла, когда перед его взором встала картина, которой он не раз любовался все эти бессонные, безумные ночи, – прекрасное тело Кэтлин; округлившийся, как зрелый плод, ее живот, в котором ждет своего часа его первенец; Кэтлин, опустившая головку на его плечо, смотрит на малыша, жадно сосущего ее грудь. Семья: он и его возлюбленная. И чудесное место, которое станет их домом. Но увы, все это так и останется несбыточной мечтой.
Горло его сжалось, в груди жгло как огнем, и на мгновение Нилл даже позавидовал матери, блуждающей в царстве теней. Нужно решать, как спасти Кэтлин. Его долг – найти достаточно сил, чтобы позволить ей исчезнуть.
Нилл с трудом заставил себя подняться и направился к ущелью, где оставил пастись своего коня, и уже поставил было ногу в стремя, готовясь вскочить в седло, как вдруг застыл, будто пригвожденный к земле. Сердце его бешено застучало в груди.
Знак! Он просил дать ему знак. Но почему-то ему даже в голову не пришло задуматься, каким он должен быть, этот знак. Он бросил взгляд на небо, затянутое облаками, и с облегчением рассмеялся. Теперь он знал, что ему делать!
Прямо сейчас он отправится в замок и расскажет Кэтлин, матери и Фионе о знаке, который подали ему древние.
Как только начинали сгущаться сумерки, Кэтлин ловила себя на том, что все чаще поглядывает туда, где небо над горизонтом, исчерченное алыми и золотыми полосами, напоминало о близком часе наслаждения. Темнота стала для нее долгожданным другом и союзником – ведь именно она, казалось, приводила с собой Нилла.
Острая тоска, мучившая ее много недель подряд, когда она вспоминала об аббатстве, постепенно утихла, сменившись глухой болью. Но сегодня вечером ей не давало покоя какое-то непонятное томление, будто тугой узел стягивал сердце. Украдкой покосившись на Фиону, сидевшую у камина рядом с матерью, Кэтлин заметила, что та дрожит, словно птица, попавшая в силки. В глазах мерцал тревожный огонек, движения стали нервными и порывистыми, смех звучал чуть резче, чем всегда. С той минуты как Гормли наконец убрался из замка, Фиона не находила покоя. Несмотря на попытки Кэтлин хоть как-то успокоить ее, девушка винила во всем только себя.
Сердце Кэтлин разрывалось от жалости к Фионе. Еще не прошедший испуг после стычки с Гормли, раздражение и злость на глупую девчонку, с таким легкомыслием навлекшую смертельную опасность на свою голову, и страх перед тем, как поступит Нилл, когда обо всем узнает, на время отступили, и сейчас Кэтлин радовалась, что ей удалось спасти Фиону.
Что ж, подумала Кэтлин, по крайней мере понятно, почему она стала меньше скучать по аббатству. Прошлое, невинное и безмятежное, было по-прежнему драгоценно для нее, однако ему не хватало остроты ощущений и волнующих событий, которых в нынешней жизни Кэтлин было с избытком.
Дэйр стал для нее домом, первым настоящим домом, который она узнала.
Наивная девочка, живущая в монастыре, – могла ли она вообразить себе нечто подобное? Ведь эти трое, так непохожие друг на друга, успели стать ее семьей, о которой Кэтлин мечтала всю жизнь.
Но ведь это не ее семья, мрачно напомнила себе Кэтлин, так почему же при мысли о том, что скоро они расстанутся навсегда, она чувствует, что сердце ее готово разорваться на части?
Весь вечер печальные думы не давали Кэтлин покоя. Сколько раз она мечтала о том, как Нилл въедет во двор, а она со смехом и радостью бросится ему в объятия! В те дни она хотела только одного – доказать своему возлюбленному, этому суровому воину, что он уже больше никогда не будет одинок. А сейчас при мысли о том, что он скоро будет дома, она ощутила, как по спине пробежала дрожь. Ей придется рассказать Ниллу обо всех неприятностях с Гормли. Но тем самым она собственными руками уничтожит мечты о счастье, потому что с этой минуты оно станет таким же недостижимым, как звезды.
Кэтлин догадывалась, какова будет реакция Нилла, когда он узнает, что произошло во время его отсутствия. Наверняка он заставит их уехать из замка, и в первую очередь ее, Кэтлин. Он отвезет ее куда-нибудь далеко, а потом оставит там одну.
Только если она решит сохранить все в тайне, возьмет с Фионы слово хранить молчание – тогда ей придется солгать Ниллу, объяснить, что, блуждая по холмам, она просто-напросто потеряла где-то браслет.
Сердце Кэтлин разрывалось, непрошеные слезы подступили к глазам. Нет, решила она, так нельзя. Она должна рассказать ему всю правду, без утайки. Ведь Нилл с самого начала собирался увезти ее отсюда, разве нет? В ту памятную ночь, когда он впервые поцеловал ее, Нилл был честен с ней. Он не обещал ей невозможного. Дав слово, что попытается наладить отношения с сестрой, он никогда не клялся вновь восстановить семью. Пообещав сделать все, чтобы мать была счастлива, он не давал слова, что снова постарается стать ей сыном. И даже сделав Кэтлин своей, подарив ей невероятное, немыслимое наслаждение, никогда и ничем не давал понять, что придет день, когда он скажет ей слова любви, о которой она так долго мечтала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37