Она говорит только о тебе и капитане.
– Значит, письмо у нее.
– Тогда бы она сказала. А я посмотрела везде. Она даже тише ведет себя, словно что-то планирует, задумывает.
– Ах, Чантел… мне так страшно.
– Она уверена, что вы с капитаном любовники. Она заявила, что вы замыслили убить ее, чтобы убрать с дороги.
– Что делать, Чантел? Сула следит за мной, будто ждет, что я как-нибудь наврежу Моник. И Перо следит. Все настроены против меня. Несомненно, именно этого и добивается Моник.
– Она, конечно, обожает драму и жаждет находиться в ее центре, но в такого рода драме слишком много комедии.
– Что если она заведет комедию слишком далеко?
– Каким образом?
– Предположим, она покончит с собой и сделает так, будто я… или капитан…
– Нет! Как она сможет насладиться драмой, если будет мертва!
– Если до «Безмятежной леди» придет какой-нибудь корабль, Чантел, нам надо будет уехать. Уплыть в Сидней, попытаться найти работу…
– Но ты не сможешь так просто сесть на корабль. К тому же никакой другой корабль сюда не зайдет. Ты находишься здесь, Анна.
– Да, я… в западне.
– А я-то думала, что ты хочешь дождаться капитана, чтобы сообщить ему, что ты отвела его от подозрений?
– Я хочу, но мне страшно, Чантел. Вокруг нас сгущаются тучи.
– Дикая, истеричная, страстная женщина, отбившийся муж и женщина, в которую он влюблен. Вот так ситуация, кто бы мог поверить, что это ты, моя дорогая, спокойная, практичная Анна.
– Не шути, пожалуйста, Чантел. Дело слишком серьезно.
– Очень серьезно, – согласилась Чантел. – Но не волнуйся. Я с тобой, Анна, как и прежде. Разве это не утешение?
– Большое утешение, – горячо заверила я.
Здоровье Моник ухудшилось. Приступы участились и следовали один за другим. Чантел сказала, что они были не страшными, но здоровье пациентки очень беспокоит ее. Она ни на шаг не отходила от нее и часто сидела с ней по ночам. Чантел была истинной сиделкой.
Она рассказала, что Сула сидит тоже в комнате и следит за ней своими огромными трагическими глазами.
– Мне хотелось избавиться от нее, но, когда я попросила ее уйти, Моник расстроилась, а ей нельзя расстраиваться, когда она в таком состоянии. Старая леди в ярости от мысли, что может потерять свою мисси. По-моему, она винит в этом тебя. Я слышала, как она что-то такое бормотала. Она считает, что, если бы тебя не было, Моник бы не ревновала и согласилась бы отпустить мужа одного. Берегись, как бы она не подсыпала тебе чего-нибудь в мятный чай. У этой старой ведьмы, безусловно, припасены яды, безвкусные в гали, кофе и мятном чае. Безвкусные и смертельные. Два необходимых качества. Я задрожала, и она сказала:
– Я пошутила, Анна. Что на тебя нашло? Ты слишком серьезно все воспринимаешь.
– На это есть причины, – заметила я.
– «Жизнь реальна, жизнь серьезна», – процитировала Чантел.
– «И могила ей не цель», – закончила я цитату и пожалела: мне было ненавистно даже упоминание о смерти.
– Не волнуйся, – заключила Чантел, – скоро мы будем в Сиднее.
Эдвард был по-настоящему взволнован. Когда «Безмятежная леди» прибудет, мы уплывем на ней.
Сколько осталось дней до Красного дня календаря? Мы считали: четырнадцать, тринадцать… девять…
Каждое утро я просыпалась с вопросом, что меня ждет сегодня. Обычно я открывала дверь и выглядывала в коридор. Иногда я слышала ее крики, среди которых упоминалось мое имя. Чаще стояла тишина.
Еще я думала о драгоценном потерянном письме, о комнате с фигурой «Загадочной женщины» и бриллиантами Филлимора.
Почему дни тянулись так долго? Я жила ожиданием «Безмятежной леди». Дальше я не загадывала. Мне просто хотелось уплыть поскорей с острова и оказаться в Сиднее, там я найду работу и изменю свою жизнь.
Напряжение нарастало. Я мечтала рассказать капитану о своей находке. Я буду гордиться и радоваться так, словно я сама нашла бриллианты. Я не могла дождаться его возвращения, одновременно боясь его.
Моник стала спокойнее. Беспричинная ярость сменилась хитрыми замыслами, что тревожило меня еще больше, я не переставала думать, что все мы двигаемся по нарастающей к критической точке. Западный образ жизни лишь слегка коснулся острова. За видимостью цивилизации скрывалась безудержная дикость. Местный народ верил в странных богов, камень был для них живым существом. Проклятья и заклятья были в порядке вещей, и Сула, наверняка, записала меня в список своих врагов, так как считала, что я стою между Моник и мужчиной, которого та любила.
И не с кем было мне поделиться своими дурными предчувствиями, так как Чантел относилась к этому легкомысленно. Она отказывалась принимать мои слова всерьез. По-видимому, она находилась мыслями уже далеко в Сиднее, где она сможет соединиться с Рексом. Даже находка бриллиантов мало что значила для нее, она равнодушно относилась к тому, чтобы снять позор с Редверса. Обсуждая наше будущее, она даже имени его не упоминала. Она ему не доверяла. Для меня у нее были свои планы. Милая Чантел! Она заботилась обо мне. Мне было известно, что она собиралась вывести меня в свет и выдать замуж. Она не желала, чтобы я связывалась с Редверсом. Это сорвалось у нее с языка, и хотя меня это задело, я понимала, что таким образом она проявляет ко мне свою любовь. Она по-настоящему верила, что обязана заботиться обо мне, и делала это с присущей ей решимостью.
Я не могла загадывать о будущем, только лишь ждала возвращения «Безмятежной леди». Так прошли неприятные дни, и однажды в полдень, когда мы прятались за ставнями от сильной жары, я встала, распахнула ставни и увидела в заливе белый сверкающий корабль.
Я побежала к Эдварду с криком:
– Эдвард, она приплыла. «Безмятежная леди» в бухте!
Последующие события были настолько драматичными, что я с трудом вспоминаю их последовательность. Я не могла сдержать свое нетерпение. Мне хотелось бежать к кораблю. Хотелось рассказать Редверсу о своих страхах, потерянном письме, но больше всего о фигуре и бриллиантах. Но мне пришлось себя сдерживать.
Ко мне вошла Чантел с сияющими глазами.
– Вечером нас ждет сцена, – сообщила она. – Мисси готовится.
– Должно быть, она рада, что он приехал.
– Она безумно возбуждена. Правда, в глазах у нее дьявольский блеск. Она что-то замышляет. Хотела бы я узнать, что.
Я осталась ждать у себя в комнате. Он должен скоро прийти. Я надела голубое шелковое платье и заколола волосы. Я часто надевала это платье и причесалась, как обычно. И все же я изменилась. Глаза у меня сияли, щеки порозовели. Заметят ли остальные перемену во мне?
Внизу раздался голос, я не могла больше сдерживаться. Какая я идиотка. А если Чантел права? И мне нельзя доверять ему? Тут я поняла, что, что бы она ни говорила, мне все безразлично. Я люблю его и буду любить всегда.
Я открыла дверь. Мне хотелось так и стоять, прислушиваясь к его голосу. И тут в полумраке я заметила крадущуюся фигуру. Опять Сула. Она подслушивала и увидела меня. Я скорее чувствовала, чем видела ее злобный взгляд, устремленный на меня.
Я вернулась в комнату. Поеду в Сидней и найду работу. Может, там и останусь. А может, найду людей, возвращающихся в Англию. Но уехать я должна.
Перо стала бить в гонг в холле. Пора спускаться вниз обедать.
Обедали мы в той же компании, как и в первый вечер – мадам, Моник, я, Чантел, Редверс, доктор и Дик Каллум.
Дик изменился. Он стал мягче и перестал язвить. Я видела Редверса – по сути, я замечала только его. Время от времени я ловила на себе его взгляд, но старалась не глядеть ему прямо в глаза. Моник, несомненно, следила за нами. Я гадала, заговорит ли она о письме. Самый подходящий момент, чтобы предъявить его.
Беседа протекала, как обычно. Говорили о плавании и, естественно, о происшествии во время огненного танца.
Когда мы переходили в салон, я улучила момент и шепнула Редверсу:
– Нам надо поговорить. Это очень важно.
Пока мы пили кофе, Дик говорил со мной, но я едва слушала его. Мадам де Лодэ рассказывала о том, как я обнаружила в ее доме антиквариат. Дик сильно заинтересовался, и она предложила ему взглянуть на французский пристенный столик, который по моему предположению является очень ценным. Он поднялся, и я выскользнула вместе с ними, но вместо того, чтобы следовать за ними, я вышла в сад и стала ждать в тени деревьев. Скоро вышел Редверс.
Взяв меня за руку, он взглянул на меня, но прежде чем он смог произнести хоть слово, я начала выкладывать историю моего открытия. Я сказала:
– Вы должны пойти к ним в дом. Вы должны что-нибудь придумать, чтобы увидеть фигуру. Я уверена, что это фигура с носа «Загадочной женщины» и что камни – это те бриллианты.
Как я и предполагала, он сильно разволновался. Он произнес:
– Я тоже должен вам кое-что рассказать. Дик Каллум мне во всем признался. Он не смог игнорировать тот факт, что я спас его от акул. Он рассказал мне все: кто он и что ревновал меня. Я понятия ни о чем не имел. Он решил мне отомстить. Я попал под подозрение, но главным позором для капитана является потеря его корабля. Он предложил Огненным Людям взорвать корабль. Название корабля каким-то образом имело для них значение. Он устроил так, что на борту в этот момент никого не оказалось, в его положении такое возможно, во всяком случае он хотел быть уверенным, что никто не погибнет. Но, Анна, если вы не ошибаетесь…
– Я совершенно уверена. И если я помогу вам восстановить справедливость, то буду гордиться и радоваться, что сделала это именно я.
– Анна, – выговорил он, – вы же знаете, что никакой справедливости без вас быть не может.
– Мне надо идти. Наше отсутствие заметят. Этого допустить нельзя. Страшно представить, что может случиться. Но мне надо было вам все рассказать. Мне пора.
Он крепко держал меня за руки, но я вырвалась.
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Сходите туда, как можно быстрее. Во всяком случае удостоверьтесь.
И я убежала в дом.
О письме я ничего не сказала. Письмо может подождать, пусть сначала он сходит в тот дом и найдет бриллианты, а о своей беспечности и о том, что потеряла такое уличающее письмо, я расскажу потом.
Мадам де Лодэ все еще показывала Дику мебель, и я присоединилась к ним, поэтому, когда мы вернулись в салон, создалось впечатление, что я все время находилась с ними.
Редверса в салоне не было. Моник объяснила, что дела потребовали его присутствия на корабле, и некоторое время его не будет. Дик стал рассказывать мне о плавании и как скучно ему было.
– Я тосковал о вас, – сообщил он. – Я часто вспоминал вас. Здесь так жарко. Погуляем в саду.
Извинившись, я ответила, что очень устала, а он был сильно разочарован.
Я села у окна, ожидая знака от Редверса. И он последовал. По ставням тихо застучали камешки.
Я спустилась и пошла к кустам к тому месту, которое стало нашим местом свиданий.
Редверс ждал меня. Он ликовал. Он объявил, что я оказалась права. Я сделала великое открытие. И кто это сделал – Анна – женщина, которую он полюбил с первого взгляда!
Я заразилась его возбуждением, и снова пережила мгновение, когда живешь минутой, забыв о прошлом и будущем. Годами он находился под подозрением, а я развеяла эти тучи почти без усилий и случайно. Какое значение все имеет теперь? И удалось это мне!
Это были восхитительные минуты.
– Это не случайно, – заявил он. – Это доказывает, что все, что касается вас, касается и меня, и наоборот.
– Я хочу знать, как все произошло, – потребовала я. – Как вы убедили их показать вам фигуру и отдать бриллианты?
– Это оказалось не трудно, – объяснил он. – Дом Огненных Людей отмечен большим позором. Один из них провалился. Они не учли тот факт, что он – всего лишь мальчик, не настолько опытный, как они, и они восприняли это как божественную кару. Мне представился прекрасный случай, и я им воспользовался. Мне пришлось им воспользоваться. Я предположил, что в доме находятся злые силы, и стал говорить о корабле, взорванном в заливе. Я вытащил из кармана карандаш и нарисовал им носовую фигуру. «Вы вытащили эту богиню из моря, – заявил я, – а она – чужая богиня». Они рассказали, что им пообещали большие деньги, если они уничтожат корабль. Мне-то это было уже известно из признания Дика. А когда судно взорвалось, фигура, по их словам, оторвалась от корабля и поплыла по воде, она приплыла к скале «Женщина Тайн». Они посчитали это знаком. Тогда они вытащили фигуру и установили ее, как собственных богов. Они объяснили, что в фигуре оказалось скрытое углубление, в котором лежала сумка с камнями, что убедило их, что это богиня, так как в их обычаях окружать статую камнями и раковинами. Поставив ее, они стали ждать удачи. Однако она не пришла. Наоборот, произошло огромное несчастье, так как нет ничего хуже, когда огонь перестает быть другом Огненных Людей.
– Теперь бриллианты у меня, – продолжал он. – Я сказал им, что счастье покинет их до тех пор, пока камни не вернутся к своему владельцу. Та'луи уничтожат фигуру, а за бриллианты я пообещал им награду, на которую они смогут соорудить новую статую. Они остались довольны. Я отвезу бриллианты в Англию, и дело, начатое с момента смерти Филлимора от сердечного приступа, будет закончено. Если бы он только сказал кому-нибудь, что спрятал бриллианты в носовой фигуре, скольких бед удалось бы избежать.
– Но теперь все наконец кончилось.
– Никто теперь не может сказать, что якобы я спрятал состояние в каком-то порту. И Анна…
Но я услышала голоса, мне показалось, что они звучат поблизости, может быть уже стало известно, что мы с ним встретились наедине в саду. Послышался голос Моник. Она стояла на крыльце, с ней была Чантел.
Чантел говорила:
– Вам необходимо вернуться в дом. Вернитесь и ждите.
– Нет, – пронзительно кричала Моник. – Он здесь. Я знаю. Я буду ждать его здесь.
– Идите быстрее, – шепнула я Редверсу.
Он пошел к дому, а я пригнулась за кустами, сердце у меня очень сильно стучало.
– Ну, что я говорила? Вот и он. Так ты вернулся.
– Похоже на то, – он говорил холодным тоном. Со мной он совсем по-другому разговаривал!
– У тебя такой вид, словно ты пережил восхитительное приключение, – визжала Моник.
– Я пошла в дом, – твердо сказала Чантел. – Не сомневаюсь, что капитану понравится кофе, который вы собрались приготовить для него. Никто не умеет готовить его лучше вас.
– Да, сейчас приготовлю, – согласилась она. – Добро пожаловать. Ничто не нарушало тишину в саду, лишь жужжали насекомые. Подождав несколько минут, я осторожно пробралась в дом.
Раздался стук в дверь, и вошла Чантел. Она была сильно взволнована. Глаза ее казались огромными.
– Анна, я должна кое-что сообщить тебе, – вымолвила она. – Письмо у нее.
Я положила руку на сердце, прикрыв глаза: мне почудилось, что я упаду сейчас в обморок.
– Сядь, – приказала Чантел.
– Когда ты видела его?
– Сегодня вечером. Она читала его, а когда я вошла, она положила его на стол, сделав вид, что это ничего особенного. Я бросила на него взгляд и заметила твое имя. Потом она взяла его и сунула в вырез своего платья.
– Чантел, как ты думаешь, что она намеревается сделать?
– Подождем, увидим. Меня удивляет ее спокойствие. И она ничего не сказала.
– Скажет еще.
– Думаю, что она скажет ему ночью.
– Но она спокойно пошла готовить ему кофе.
– Непонятно мне подобное спокойствие, но мне кажется, тебе нужно быть готовой ко всему.
– Ах, Чантел, я так боюсь. Она встала.
– Мне надо возвращаться. Меня могут позвать. Но не беспокойся. Обещаю тебе, Анна, все будет в порядке. Мы почти покончили с этим местом, со всеми здесь. Ты ведь всегда доверяла мне, правда?
Подойдя ко мне, она холодно поцеловала меня в лоб.
– Спокойной ночи, Анна. Осталось чуть-чуть. Она вышла, оставив меня одну.
Я знала, что не засну. Все представляла, как Моник читает письмо, предназначенное только мне одной.
Ночь безумных страстей. Рано ли поздно разразится скандал. Избежать его невозможно. Это лишь меня и утешало. Мне необходимо уехать, уехать от них всех. Даже, наверное, от Чантел, потому что она тесно связана с Кредитонами. Через несколько недель я буду в Сиднее, там наберусь отваги и порву со своей старой жизнью и начну новую.
Я услышала сердитый голос Моник и попыталась различить слова. Позже я услышала шаги в саду и, выглянув сквозь ставни, увидела, как Редверс проходит по саду. Вероятно, его вызвали на корабль, и поэтому Моник ругалась. Показала ли она ему письмо? Что она собралась с ним делать?
Раздевшись, я легла в кровать, но заснуть, естественно, не смогла. Я лежала, как когда-то в «Доме Королевы», прислушиваясь к звукам в доме.
Неожиданно дверь тихонько отворилась, и на пороге возникла фигура. Я подскочила. Когда я поняла, что это Чантел, я вскрикнула от облегчения.
– Чантел, – воскликнула я, – что случилось? Она ответила необычно высоким голосом:
– Прочти, – сказала она. – А когда прочтешь, немедленно иди ко мне.
– Что это?
– Прочтешь, увидишь.
Она бросила на кровать несколько листков бумаги и, прежде чем я успела их взять, выскользнула за дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Значит, письмо у нее.
– Тогда бы она сказала. А я посмотрела везде. Она даже тише ведет себя, словно что-то планирует, задумывает.
– Ах, Чантел… мне так страшно.
– Она уверена, что вы с капитаном любовники. Она заявила, что вы замыслили убить ее, чтобы убрать с дороги.
– Что делать, Чантел? Сула следит за мной, будто ждет, что я как-нибудь наврежу Моник. И Перо следит. Все настроены против меня. Несомненно, именно этого и добивается Моник.
– Она, конечно, обожает драму и жаждет находиться в ее центре, но в такого рода драме слишком много комедии.
– Что если она заведет комедию слишком далеко?
– Каким образом?
– Предположим, она покончит с собой и сделает так, будто я… или капитан…
– Нет! Как она сможет насладиться драмой, если будет мертва!
– Если до «Безмятежной леди» придет какой-нибудь корабль, Чантел, нам надо будет уехать. Уплыть в Сидней, попытаться найти работу…
– Но ты не сможешь так просто сесть на корабль. К тому же никакой другой корабль сюда не зайдет. Ты находишься здесь, Анна.
– Да, я… в западне.
– А я-то думала, что ты хочешь дождаться капитана, чтобы сообщить ему, что ты отвела его от подозрений?
– Я хочу, но мне страшно, Чантел. Вокруг нас сгущаются тучи.
– Дикая, истеричная, страстная женщина, отбившийся муж и женщина, в которую он влюблен. Вот так ситуация, кто бы мог поверить, что это ты, моя дорогая, спокойная, практичная Анна.
– Не шути, пожалуйста, Чантел. Дело слишком серьезно.
– Очень серьезно, – согласилась Чантел. – Но не волнуйся. Я с тобой, Анна, как и прежде. Разве это не утешение?
– Большое утешение, – горячо заверила я.
Здоровье Моник ухудшилось. Приступы участились и следовали один за другим. Чантел сказала, что они были не страшными, но здоровье пациентки очень беспокоит ее. Она ни на шаг не отходила от нее и часто сидела с ней по ночам. Чантел была истинной сиделкой.
Она рассказала, что Сула сидит тоже в комнате и следит за ней своими огромными трагическими глазами.
– Мне хотелось избавиться от нее, но, когда я попросила ее уйти, Моник расстроилась, а ей нельзя расстраиваться, когда она в таком состоянии. Старая леди в ярости от мысли, что может потерять свою мисси. По-моему, она винит в этом тебя. Я слышала, как она что-то такое бормотала. Она считает, что, если бы тебя не было, Моник бы не ревновала и согласилась бы отпустить мужа одного. Берегись, как бы она не подсыпала тебе чего-нибудь в мятный чай. У этой старой ведьмы, безусловно, припасены яды, безвкусные в гали, кофе и мятном чае. Безвкусные и смертельные. Два необходимых качества. Я задрожала, и она сказала:
– Я пошутила, Анна. Что на тебя нашло? Ты слишком серьезно все воспринимаешь.
– На это есть причины, – заметила я.
– «Жизнь реальна, жизнь серьезна», – процитировала Чантел.
– «И могила ей не цель», – закончила я цитату и пожалела: мне было ненавистно даже упоминание о смерти.
– Не волнуйся, – заключила Чантел, – скоро мы будем в Сиднее.
Эдвард был по-настоящему взволнован. Когда «Безмятежная леди» прибудет, мы уплывем на ней.
Сколько осталось дней до Красного дня календаря? Мы считали: четырнадцать, тринадцать… девять…
Каждое утро я просыпалась с вопросом, что меня ждет сегодня. Обычно я открывала дверь и выглядывала в коридор. Иногда я слышала ее крики, среди которых упоминалось мое имя. Чаще стояла тишина.
Еще я думала о драгоценном потерянном письме, о комнате с фигурой «Загадочной женщины» и бриллиантами Филлимора.
Почему дни тянулись так долго? Я жила ожиданием «Безмятежной леди». Дальше я не загадывала. Мне просто хотелось уплыть поскорей с острова и оказаться в Сиднее, там я найду работу и изменю свою жизнь.
Напряжение нарастало. Я мечтала рассказать капитану о своей находке. Я буду гордиться и радоваться так, словно я сама нашла бриллианты. Я не могла дождаться его возвращения, одновременно боясь его.
Моник стала спокойнее. Беспричинная ярость сменилась хитрыми замыслами, что тревожило меня еще больше, я не переставала думать, что все мы двигаемся по нарастающей к критической точке. Западный образ жизни лишь слегка коснулся острова. За видимостью цивилизации скрывалась безудержная дикость. Местный народ верил в странных богов, камень был для них живым существом. Проклятья и заклятья были в порядке вещей, и Сула, наверняка, записала меня в список своих врагов, так как считала, что я стою между Моник и мужчиной, которого та любила.
И не с кем было мне поделиться своими дурными предчувствиями, так как Чантел относилась к этому легкомысленно. Она отказывалась принимать мои слова всерьез. По-видимому, она находилась мыслями уже далеко в Сиднее, где она сможет соединиться с Рексом. Даже находка бриллиантов мало что значила для нее, она равнодушно относилась к тому, чтобы снять позор с Редверса. Обсуждая наше будущее, она даже имени его не упоминала. Она ему не доверяла. Для меня у нее были свои планы. Милая Чантел! Она заботилась обо мне. Мне было известно, что она собиралась вывести меня в свет и выдать замуж. Она не желала, чтобы я связывалась с Редверсом. Это сорвалось у нее с языка, и хотя меня это задело, я понимала, что таким образом она проявляет ко мне свою любовь. Она по-настоящему верила, что обязана заботиться обо мне, и делала это с присущей ей решимостью.
Я не могла загадывать о будущем, только лишь ждала возвращения «Безмятежной леди». Так прошли неприятные дни, и однажды в полдень, когда мы прятались за ставнями от сильной жары, я встала, распахнула ставни и увидела в заливе белый сверкающий корабль.
Я побежала к Эдварду с криком:
– Эдвард, она приплыла. «Безмятежная леди» в бухте!
Последующие события были настолько драматичными, что я с трудом вспоминаю их последовательность. Я не могла сдержать свое нетерпение. Мне хотелось бежать к кораблю. Хотелось рассказать Редверсу о своих страхах, потерянном письме, но больше всего о фигуре и бриллиантах. Но мне пришлось себя сдерживать.
Ко мне вошла Чантел с сияющими глазами.
– Вечером нас ждет сцена, – сообщила она. – Мисси готовится.
– Должно быть, она рада, что он приехал.
– Она безумно возбуждена. Правда, в глазах у нее дьявольский блеск. Она что-то замышляет. Хотела бы я узнать, что.
Я осталась ждать у себя в комнате. Он должен скоро прийти. Я надела голубое шелковое платье и заколола волосы. Я часто надевала это платье и причесалась, как обычно. И все же я изменилась. Глаза у меня сияли, щеки порозовели. Заметят ли остальные перемену во мне?
Внизу раздался голос, я не могла больше сдерживаться. Какая я идиотка. А если Чантел права? И мне нельзя доверять ему? Тут я поняла, что, что бы она ни говорила, мне все безразлично. Я люблю его и буду любить всегда.
Я открыла дверь. Мне хотелось так и стоять, прислушиваясь к его голосу. И тут в полумраке я заметила крадущуюся фигуру. Опять Сула. Она подслушивала и увидела меня. Я скорее чувствовала, чем видела ее злобный взгляд, устремленный на меня.
Я вернулась в комнату. Поеду в Сидней и найду работу. Может, там и останусь. А может, найду людей, возвращающихся в Англию. Но уехать я должна.
Перо стала бить в гонг в холле. Пора спускаться вниз обедать.
Обедали мы в той же компании, как и в первый вечер – мадам, Моник, я, Чантел, Редверс, доктор и Дик Каллум.
Дик изменился. Он стал мягче и перестал язвить. Я видела Редверса – по сути, я замечала только его. Время от времени я ловила на себе его взгляд, но старалась не глядеть ему прямо в глаза. Моник, несомненно, следила за нами. Я гадала, заговорит ли она о письме. Самый подходящий момент, чтобы предъявить его.
Беседа протекала, как обычно. Говорили о плавании и, естественно, о происшествии во время огненного танца.
Когда мы переходили в салон, я улучила момент и шепнула Редверсу:
– Нам надо поговорить. Это очень важно.
Пока мы пили кофе, Дик говорил со мной, но я едва слушала его. Мадам де Лодэ рассказывала о том, как я обнаружила в ее доме антиквариат. Дик сильно заинтересовался, и она предложила ему взглянуть на французский пристенный столик, который по моему предположению является очень ценным. Он поднялся, и я выскользнула вместе с ними, но вместо того, чтобы следовать за ними, я вышла в сад и стала ждать в тени деревьев. Скоро вышел Редверс.
Взяв меня за руку, он взглянул на меня, но прежде чем он смог произнести хоть слово, я начала выкладывать историю моего открытия. Я сказала:
– Вы должны пойти к ним в дом. Вы должны что-нибудь придумать, чтобы увидеть фигуру. Я уверена, что это фигура с носа «Загадочной женщины» и что камни – это те бриллианты.
Как я и предполагала, он сильно разволновался. Он произнес:
– Я тоже должен вам кое-что рассказать. Дик Каллум мне во всем признался. Он не смог игнорировать тот факт, что я спас его от акул. Он рассказал мне все: кто он и что ревновал меня. Я понятия ни о чем не имел. Он решил мне отомстить. Я попал под подозрение, но главным позором для капитана является потеря его корабля. Он предложил Огненным Людям взорвать корабль. Название корабля каким-то образом имело для них значение. Он устроил так, что на борту в этот момент никого не оказалось, в его положении такое возможно, во всяком случае он хотел быть уверенным, что никто не погибнет. Но, Анна, если вы не ошибаетесь…
– Я совершенно уверена. И если я помогу вам восстановить справедливость, то буду гордиться и радоваться, что сделала это именно я.
– Анна, – выговорил он, – вы же знаете, что никакой справедливости без вас быть не может.
– Мне надо идти. Наше отсутствие заметят. Этого допустить нельзя. Страшно представить, что может случиться. Но мне надо было вам все рассказать. Мне пора.
Он крепко держал меня за руки, но я вырвалась.
– Пожалуйста, – взмолилась я. – Сходите туда, как можно быстрее. Во всяком случае удостоверьтесь.
И я убежала в дом.
О письме я ничего не сказала. Письмо может подождать, пусть сначала он сходит в тот дом и найдет бриллианты, а о своей беспечности и о том, что потеряла такое уличающее письмо, я расскажу потом.
Мадам де Лодэ все еще показывала Дику мебель, и я присоединилась к ним, поэтому, когда мы вернулись в салон, создалось впечатление, что я все время находилась с ними.
Редверса в салоне не было. Моник объяснила, что дела потребовали его присутствия на корабле, и некоторое время его не будет. Дик стал рассказывать мне о плавании и как скучно ему было.
– Я тосковал о вас, – сообщил он. – Я часто вспоминал вас. Здесь так жарко. Погуляем в саду.
Извинившись, я ответила, что очень устала, а он был сильно разочарован.
Я села у окна, ожидая знака от Редверса. И он последовал. По ставням тихо застучали камешки.
Я спустилась и пошла к кустам к тому месту, которое стало нашим местом свиданий.
Редверс ждал меня. Он ликовал. Он объявил, что я оказалась права. Я сделала великое открытие. И кто это сделал – Анна – женщина, которую он полюбил с первого взгляда!
Я заразилась его возбуждением, и снова пережила мгновение, когда живешь минутой, забыв о прошлом и будущем. Годами он находился под подозрением, а я развеяла эти тучи почти без усилий и случайно. Какое значение все имеет теперь? И удалось это мне!
Это были восхитительные минуты.
– Это не случайно, – заявил он. – Это доказывает, что все, что касается вас, касается и меня, и наоборот.
– Я хочу знать, как все произошло, – потребовала я. – Как вы убедили их показать вам фигуру и отдать бриллианты?
– Это оказалось не трудно, – объяснил он. – Дом Огненных Людей отмечен большим позором. Один из них провалился. Они не учли тот факт, что он – всего лишь мальчик, не настолько опытный, как они, и они восприняли это как божественную кару. Мне представился прекрасный случай, и я им воспользовался. Мне пришлось им воспользоваться. Я предположил, что в доме находятся злые силы, и стал говорить о корабле, взорванном в заливе. Я вытащил из кармана карандаш и нарисовал им носовую фигуру. «Вы вытащили эту богиню из моря, – заявил я, – а она – чужая богиня». Они рассказали, что им пообещали большие деньги, если они уничтожат корабль. Мне-то это было уже известно из признания Дика. А когда судно взорвалось, фигура, по их словам, оторвалась от корабля и поплыла по воде, она приплыла к скале «Женщина Тайн». Они посчитали это знаком. Тогда они вытащили фигуру и установили ее, как собственных богов. Они объяснили, что в фигуре оказалось скрытое углубление, в котором лежала сумка с камнями, что убедило их, что это богиня, так как в их обычаях окружать статую камнями и раковинами. Поставив ее, они стали ждать удачи. Однако она не пришла. Наоборот, произошло огромное несчастье, так как нет ничего хуже, когда огонь перестает быть другом Огненных Людей.
– Теперь бриллианты у меня, – продолжал он. – Я сказал им, что счастье покинет их до тех пор, пока камни не вернутся к своему владельцу. Та'луи уничтожат фигуру, а за бриллианты я пообещал им награду, на которую они смогут соорудить новую статую. Они остались довольны. Я отвезу бриллианты в Англию, и дело, начатое с момента смерти Филлимора от сердечного приступа, будет закончено. Если бы он только сказал кому-нибудь, что спрятал бриллианты в носовой фигуре, скольких бед удалось бы избежать.
– Но теперь все наконец кончилось.
– Никто теперь не может сказать, что якобы я спрятал состояние в каком-то порту. И Анна…
Но я услышала голоса, мне показалось, что они звучат поблизости, может быть уже стало известно, что мы с ним встретились наедине в саду. Послышался голос Моник. Она стояла на крыльце, с ней была Чантел.
Чантел говорила:
– Вам необходимо вернуться в дом. Вернитесь и ждите.
– Нет, – пронзительно кричала Моник. – Он здесь. Я знаю. Я буду ждать его здесь.
– Идите быстрее, – шепнула я Редверсу.
Он пошел к дому, а я пригнулась за кустами, сердце у меня очень сильно стучало.
– Ну, что я говорила? Вот и он. Так ты вернулся.
– Похоже на то, – он говорил холодным тоном. Со мной он совсем по-другому разговаривал!
– У тебя такой вид, словно ты пережил восхитительное приключение, – визжала Моник.
– Я пошла в дом, – твердо сказала Чантел. – Не сомневаюсь, что капитану понравится кофе, который вы собрались приготовить для него. Никто не умеет готовить его лучше вас.
– Да, сейчас приготовлю, – согласилась она. – Добро пожаловать. Ничто не нарушало тишину в саду, лишь жужжали насекомые. Подождав несколько минут, я осторожно пробралась в дом.
Раздался стук в дверь, и вошла Чантел. Она была сильно взволнована. Глаза ее казались огромными.
– Анна, я должна кое-что сообщить тебе, – вымолвила она. – Письмо у нее.
Я положила руку на сердце, прикрыв глаза: мне почудилось, что я упаду сейчас в обморок.
– Сядь, – приказала Чантел.
– Когда ты видела его?
– Сегодня вечером. Она читала его, а когда я вошла, она положила его на стол, сделав вид, что это ничего особенного. Я бросила на него взгляд и заметила твое имя. Потом она взяла его и сунула в вырез своего платья.
– Чантел, как ты думаешь, что она намеревается сделать?
– Подождем, увидим. Меня удивляет ее спокойствие. И она ничего не сказала.
– Скажет еще.
– Думаю, что она скажет ему ночью.
– Но она спокойно пошла готовить ему кофе.
– Непонятно мне подобное спокойствие, но мне кажется, тебе нужно быть готовой ко всему.
– Ах, Чантел, я так боюсь. Она встала.
– Мне надо возвращаться. Меня могут позвать. Но не беспокойся. Обещаю тебе, Анна, все будет в порядке. Мы почти покончили с этим местом, со всеми здесь. Ты ведь всегда доверяла мне, правда?
Подойдя ко мне, она холодно поцеловала меня в лоб.
– Спокойной ночи, Анна. Осталось чуть-чуть. Она вышла, оставив меня одну.
Я знала, что не засну. Все представляла, как Моник читает письмо, предназначенное только мне одной.
Ночь безумных страстей. Рано ли поздно разразится скандал. Избежать его невозможно. Это лишь меня и утешало. Мне необходимо уехать, уехать от них всех. Даже, наверное, от Чантел, потому что она тесно связана с Кредитонами. Через несколько недель я буду в Сиднее, там наберусь отваги и порву со своей старой жизнью и начну новую.
Я услышала сердитый голос Моник и попыталась различить слова. Позже я услышала шаги в саду и, выглянув сквозь ставни, увидела, как Редверс проходит по саду. Вероятно, его вызвали на корабль, и поэтому Моник ругалась. Показала ли она ему письмо? Что она собралась с ним делать?
Раздевшись, я легла в кровать, но заснуть, естественно, не смогла. Я лежала, как когда-то в «Доме Королевы», прислушиваясь к звукам в доме.
Неожиданно дверь тихонько отворилась, и на пороге возникла фигура. Я подскочила. Когда я поняла, что это Чантел, я вскрикнула от облегчения.
– Чантел, – воскликнула я, – что случилось? Она ответила необычно высоким голосом:
– Прочти, – сказала она. – А когда прочтешь, немедленно иди ко мне.
– Что это?
– Прочтешь, увидишь.
Она бросила на кровать несколько листков бумаги и, прежде чем я успела их взять, выскользнула за дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39