Тетка послала за Габриэлой и строго указала ей на ее долг перед семьей.
– Хотя, – заключила она, – в твоей неуступчивости нет ничего плохого, потому что теперь он еще сильнее распалится.
– Моя дорогая тетушка, – постаралась объяснить ей Габриэла, – король мне не нравится. А месье Бельгард обещал на мне жениться. Месье Лонгвиль тоже может стать моим мужем. Я не хочу становиться любовницей короля.
– Не говори глупостей! Бельгард и Лонгвиль… очень хорошие. Я даже сказала бы, что выйти замуж за одного из них – лучше, чем стать любовницей любого другого мужчины. Но это король! Ты понимаешь, что это значит? Говорят, он обещал жениться на Корисанде. А почему бы не на тебе?
– Ну и чего стоит это его обещание Корисанде?
– Она сама дура. Позволила себе располнеть, огрубеть, вот он и стал посматривать по сторонам. А было время, когда вполне могла выйти за него замуж.
– Как это, ведь у него есть жена?
– Хватит изображать глупенькую, моя дорогая! Он мог развестись с Марго. И сделал бы все, что попросила Корисанда. Женщины всегда получают то, что просят. А теперь он твердо настроен заполучить тебя. Ну и получит… за определенную цену.
– Меня уже столько раз продавали… Мадам де Сурди весело улыбнулась:
– Кажется, это будет блестящая сделка. Ты, детка, просто очаровательна. Мы все нравимся мужчинам. Мы их любим, а им нужно любить нас, и чем опытнее мы становимся, тем больше можем им предложить, а пока мы молоды и хорошо выглядим, вдвойне привлекательны. Ты и молода, и опытна. Что может быть лучше? Его величество будет рад заплатить высокую цену. А так как твоя мать не имеет возможности заниматься твоей судьбой, я возьму бразды правления в свои руки.
– Но я люблю Бельгарда.
– Бельгард! – Мадам де Сурди щелкнула пальцами. – Место при дворе для моего мужа. Место для твоего отца. Все лучшее для тебя. Потрясающие наряды, драгоценности… и возможность просить все, что ты хочешь. Для этого надо только шепнуть свою просьбу ему на ушко, когда вы будете ночью в постели.
– Нет! – воскликнула Габриэла.
– Да, да, моя дорогая, – отрезала мадам де Сурди не терпящим возражений голосом.
Король смотрел на двух людей, стоящих перед ним.
– Все понял, Сухой Лист? Бельгард уныло кивнул.
– Ты больше не приблизишься к мадемуазель д'Эстре. А если сделаешь это, рискуешь столкнуться с неприятностями.
– Понимаю, сир.
– А ты, Лонгвиль, все понял?
– Понял, сир.
– Тогда, – король улыбнулся, – с этим покончено, и мы снова можем быть добрыми друзьями.
Энергичная мадам де Сурди приказала, чтобы в замке Кевра было подготовлено пиршество. Все должно быть так, как на свадьбе.
– Я знаю, что делать, – приговаривала она, расхаживая по замку, раздавая распоряжения слугам и персонам поважнее.
С нею были месье де Сурди, ее муж, и месье де Шеверни, ее любовник. Им было чему радоваться: она обещала обоим хорошие должности. И это, торжествуя объявила мадам де Сурди, только начало.
Когда Габриэлу одевали, словно невесту, тетка была в ее спальне. Габриэла выглядела очаровательно, потому что на ее лице теперь уже не было того каменного выражения, как в тот момент, когда она узнала, что станет любовницей короля и ей надо расстаться с Бельгардом и Лонгвилем. Габриэла смотрела правде в глаза: ее продавали и раньше, и внутреннее чутье подсказывало ей, что с Генрихом IV она будет счастливее, чем с Генрихом III. В новом короле было больше жизни, и он был в нее влюблен. А Генрих III – нет. Ее новый любовник, скорее всего, будет добрым, потому что это чувство ему свойственно. Ее семья донельзя довольна таким поворотом событий, да и ей нечего печалиться.
Более того, Бельгард намекнул в своей прощальной записке, что так легко с ней не расстанется. Ее сердце начинало биться учащенно, когда она думала о том, что Генрих большую часть времени будет вдали от нее, потому что у короля целое королевство, которое ему надо защищать, и он не может все время держаться за юбку своей любовницы, а ее тогда станет тайно навещать Бельгард. Эти встречи будут запретными и оттого еще более волнующими.
Поэтому Габриэла спокойно позволила наряжать себя как невесту, ей даже передалось волнение, царившее в замке.
Она стояла у окна и в это время услышала шум снаружи. Выглянув, увидела его. Он был одет как король, который прибыл к своей невесте. Как же он сейчас отличался от того неряхи-крестьянина! Вдобавок Габриэла вспомнила, что он ради нее рисковал жизнью. Невозможно вообразить, чтобы на такое пошли Генрих III, кардинал де Гиз или Замет… Пожалуй, на это решился бы Бельгард. Лонгвиль уж слишком осторожен. Нет, никто, кроме Генриха, этого бы не сделал!
Вбежала мадам де Сурди, в сбившемся набок рыжем парике, с капельками пота на переносице.
– Король уже здесь. Приехал. Ты готова? Да ты и так хороша и стоишь каждого су, которое он за тебя платит. Ну, что нос повесила?
– Тетушка, мне не хочется, чтобы за меня всю жизнь платили.
– Чепуха, чепуха! Когда мужчины готовы заплатить, это говорит только о том, что ты чего-то стоишь. Подумай о выгодах, которые ты принесешь семье!
Эта мысль грела душу. Вспомнив об этом, Габриэла едва не почувствовала себя счастливой.
Король восседал за приготовленным для него столом. Ему прислуживал хозяин, месье д'Эстре, отец Габриэлы, ее дядя, месье де Сурди, любовник ее тетушки, месье де Шеверни, и все трое ждали немедленных милостей.
Генрих цинично улыбался, но при появлении Габриэлы его улыбка смягчилась. Он махнул рукой, она к нему подошла, он усадил ее рядом. Теперь уже и ей прислуживали трое мужчин.
Габриэле было приятно, что ей выказывают уважение такие знатные члены ее семьи. Она улыбалась королю и уже не находила его таким отталкивающим, как недавно, острее ощущала его мужественность и чувствовала, что его возбуждение передается и ей.
В зале толпились гости, вызванные в Кевр дворяне, не остались без приглашения и соседи. Всем хотелось увидеть короля рядом с Габриэлой д'Эстре. Они видели, как королю и его возлюбленной принесли дыню и вино, карпа и паштеты, и отмечали, как сильно король увлечен Габриэлой, потому что он был не в силах этого скрыть.
Далее окружающие наблюдали, как король надел Габриэле на палец кольцо и, словно в знак торжественной клятвы, поцеловал его.
Гости знали, что ночью эту пару проводят в спальню, все разойдутся, а король с Габриэлой останутся одни. Церемония пышностью напоминала свадьбу, и за ней стояло нечто значительное.
Все сходились на том, что если бы король был свободен от брачных уз с Марго, то, вероятно, с удовольствием сделал бы так, чтобы Габриэла заняла ее место.
Весть о романе короля с Габриэлой быстро распространялась по стране. Корисанда, узнав об этом, поняла, что ее роману с Генрихом пришел конец. Когда он заводил легкую интрижку, она не особенно беспокоилась, не видя для себя в этом никакой угрозы, но теперь все было совсем по-другому. Доложили ей и о церемонии, которая сопутствовала сближению короля с Габриэлой; поговаривали, что он влюблен в нее сильнее, чем в какую-либо другую женщину. И, увы, казалось, все забыли, как он оставил поле битвы, чтобы увидеть Корисанду. Но она этого не забыла.
Генрих клялся ей в вечной любви, много раз обещал сделать королевой, а теперь давал такие же клятвы другой женщине, моложе, симпатичнее. С этим Корисанда ничего не могла поделать, потому что у нее уже не было столь важных для него молодости и привлекательности. Однако ее не так-то легко было вывести из игры. Долгое время они были очень близки, а теперь Генрих хочет от нее только одного – помочь разбить сердце его сестре, оторвать ее от любимого, чтобы выдать замуж за короля Шотландии. Что ж, пусть узнает, что Корисанда вовсе не такая простушка, какой ему кажется.
Неожиданно в Нерак приехал граф де Суассон. Он должен был сражаться на стороне короля, но тайно оставил армию, чтобы повидать Екатерину.
Та пришла в восторг, прибежала к нему, бросилась в объятия.
– Шарль! – воскликнула она. – Наконец-то ты здесь. Я знала, что ты приедешь.
– Ничто на земле не могло мне помешать, – заверил он ее.
– Ты знаешь, что хочет сделать Генрих? Он кивнул.
– Но этому не бывать. Мы такого не допустим.
– О, Шарль, мы так долго ждали! Вспомни нашу первую встречу. Тогда мы были еще совсем детьми, не могли и подумать, что расстанемся так надолго. А теперь уже не молоды, и нам нельзя понапрасну терять время.
– Нам остается сделать только одно, Екатерина, и я это устрою. Мы должны пожениться.
Она изумленно уставилась на него:
– Без разрешения моего брата? Пойти против его воли опасно.
Суассон сурово на нее посмотрел:
– Мне лучше умереть, чем потерять тебя.
– Вообще-то Генрих может нас простить. Он самый добрый брат на свете.
– Дорогая моя, это уже не тот Генрих, какого мы знали совсем недавно, он – король Франции.
Ему нужно выдать тебя замуж в Шотландию, поскольку это сулит выгоды нашей стране.
– Но это моя жизнь, Шарль. Твоя и моя.
– Мы больше не будем расставаться. За этим я и приехал к тебе. Мне написала Корисанда и рассказала, что случилось.
– Корисанда – моя добрая подруга. Она нам поможет. Я сейчас попрошу ее прийти.
– Позови ее, потому что я обещал не покидать надолго армию. Завтра мне предстоит вернуться обратно.
Пришла Корисанда, горячо обняла графа и сказала обоим влюбленным, что сделает для них все возможное.
– Шарль должен завтра вернуться в армию, – печально сообщила Екатерина.
– Но скоро война закончится, и он снова будет с тобой, – успокоила ее подруга. – Для этого вам надо только пожениться, пока король вам не помешал. А после свадьбы вас разлучить никто не сможет.
– Мой брат… – начала было Екатерина.
– Ты его хорошо знаешь, – оборвала ее Корисанда. – На какое-то время он очень разозлится, а потом вас простит. Он горячо тебя любит.
– Это правда, Шарль.
– Тогда мы должны пожениться.
– Так почему бы не сегодня?
– На ночь вы останетесь вместе, а утром скажете друг другу «до свидания».
– Это немного неосторожно, – заметил Суассон, – исходя из желаний короля, которые нам хорошо известны.
Екатерина схватила возлюбленного за руку:
– Если ты решишься на это, то и я тоже. Они обнялись, а Корисанда, видя это, слегка им позавидовала. Ее наполняла злобная радость оттого, что она помогает влюбленным не подчиниться человеку, который оказался нечестным перед ней.
– Первое, что надо сделать, – заявила она, – это подписать свадебные обеты, а потом найти пастора, который согласится вас обвенчать.
– Ты нам поможешь, Корисанда? – с надеждой спросила Екатерина.
– Буду рада всем сердцем сделать это, – заверила та.
Пальма Кайе с независимым видом стоял перед принцессой и графом.
– Мой господин и моя госпожа, я не могу сделать то, о чем вы просите.
– Но почему? – воскликнула принцесса. – Вы же пастор и можете совершить обряд.
– Я знаю, что это против воли короля.
– Король оставил меня хозяйкой замка, пока его нет, – надменно напомнила Екатерина.
– Моя госпожа, я осведомлен о моих обязанностях.
Суассон схватил его за горло и воскликнул:
– Делай, что тебе говорят! Соверши обряд, или я тебя убью.
– Убивайте, сир, если вам угодно, – последовал ответ. – Лучше я умру за то, что исполнил мой долг, чем буду повешен за неповиновение королю.
– Обещаю, что вас ни в чем не обвинят, – сказала Екатерина.
Но Кайе отрицательно покачал головой:
– Нет, моя госпожа. Это против воли короля, а только ему я буду служить до самой моей смерти.
Все оказалось бесполезно. Как им было пожениться, если никто в округе не хотел совершить обряда?
Пальма Кайе счел нужным доложить о случившемся сеньору де Панжа, занимавшему высокую должность в Нераке с тех пор, как сделал одолжение своему повелителю, женившись на мадемуазель де Тиньонвилль, которая отказывалась стать любовницей Генриха, пока ей не найдут мужа.
Панжа был вполне доволен свершившейся сделкой. Он угодил королю, а Генрих довольно быстро устал от его жены, и та благополучно вернулась к мужу.
– Этому надо немедленно воспрепятствовать, пока дело не зашло слишком далеко, – заявил Панжа. – Король хочет, чтобы его сестра вышла замуж за короля Шотландии? Значит, мой долг позаботиться о том, чтобы она не стала женой графа Суассона.
– Я видел, как у них горят глаза, так они этого хотят, – поделился Кайе. – Полагаю, они найдут способ пожениться. А мадам Корисанда им всячески помогает.
Глаза Панжа недовольно блеснули. Его жена ненавидела Корисанду, которой удалось дольше нее удерживать возле себя короля, и муж разделял чувства своей супруги. Эта женщина на самом деле нанесла оскорбление его жене.
И Панжа незамедлительно принял меры. Прежде всего поставил стражу вокруг замка, затем вынудил Суассона покинуть Наварру и приставил стражу к принцессе Екатерине.
– Вот и конец этому маленькому недоразумению, – сурово заключил он.
Габриэла, как только ее признали королевской любовницей, смирилась с судьбой. Генрих был самым преданным и страстным любовником в ее жизни, готовым во всем ей угождать, и она все больше к нему привязывалась.
Габриэла жалела, что потеряла Бельгарда, но теперь понимала, как была неразумна, когда колебалась между ним и Лонгвилем, потому что именно Бельгарда она любила по-настоящему и если бы поняла это раньше, то они давно уже поженились бы.
Бельгард, как и раньше, время от времени тайно ее навещал, делая это с большой осторожностью. Ведь невозможно было и вообразить реакцию Генриха, если он узнает, что его водят за нос.
Лонгвиля Габриэла бросила, а так как раньше обменивалась с ним письмами, обратилась к нему с настоятельной просьбой вернуть их, поскольку в них содержались намеки на ее страстные к нему чувства. Она начала понимать, что быть любовницей короля – очень уважаемое положение во Франции, и конечно же неразумно его потерять из-за каких-то неосторожных посланий.
Ответ Лонгвиля был полон нежности и печали. Он пообещал сделать то, о чем она просит. Но в обмен попросил хранящиеся у нее его письма.
Габриэла положила их в пакет, чтобы отдать посланнику, когда тот прибудет от Лонгвиля. Посланник приехал, Габриэла взяла доставленный им пакет, а в обмен отдала свой – с письмами Лонгвиля к ней. Когда посланник ускакал, она решила сжечь пакет, но перед этим достала из него одно из своих писем и прочитала. На нее нахлынули воспоминания о тех временах, когда она была влюблена в Лонгвиля, и Габриэла не смогла удержаться, чтобы не прочитать еще одно письмо. А начав, уже не остановилась.
Читая, она вновь пережила волнующие встречи с нежно любимым Лонгвилем и вдруг вспомнила: а где же ее особенно страстные признания, когда он как-то долго ее не навещал…
Их не было. Но почему? И вдруг Габриэла все поняла.
Она вернула Лонгвилю все его письма, а он оставил у себя те, в которых недвусмысленно говорилось об их очень близких отношениях.
Габриэла попросила Лонгвиля о встрече – ей надо его увидеть по неотложному делу.
Лонгвиль не приехал. Вместо этого он прислал гонца с запиской, сообщив, что теперь их встречи можно рассматривать только как истинное сумасшествие. Понимает ли она, что он навсегда потеряет расположение короля, если об их свидании ему станет известно?
Тогда Габриэла попросила вернуть ей оставшиеся у Лонгвиля письма; он ответил, что послал ей все, больше у него ничего нет.
Она пришла в негодование. И как только раньше могла колебаться в своем выборе между двумя любовниками? Лишь Бельгард – настоящий мужчина. Лонгвиль намеревается при случае как-то использовать ее корреспонденцию к своей выгоде – для шантажа, а возможно, даже надеется продать ее ей…
Габриэла возненавидела Лонгвиля. Она не жаждала мести, но, вспоминая о том, как когда-то любила его, досадовала, что раньше не разобралась в этом человеке. Этого его поступка ей никогда не забыть и не простить, но при первой же удобной возможности необходимо завладеть своими письмами.
Генрих пригласил Габриэлу присоединиться к нему в Манте, и она приехала туда с отцом.
Теперь всем членам ее семьи оказывались почести, которых они хотели, хотя некоторые высокопоставленные приближенные короля посмеивались за их спинами. Они находили цену, которую платил король за то, чтобы спать с Габриэлой д'Эстре, выше тех шести тысяч, которые когда-то отдал за нее Генрих III, хотя и получил от этой суммы всего четыре тысячи.
Габриэла, продолжая тайно принимать Бельгарда, которого любила сильнее всех на свете, очень боялась, что король откроет их связь. И хотя полагала, что сумеет противостоять его обвинениям, очень беспокоилась за своего любовника.
Поэтому у нее возник план, который она решила претворить в жизнь с помощью отца. Призвав его, Габриэла сказала:
– Отец, из-за того, что я – любовница короля, меня, тебя и всех членов нашей семьи постоянно оскорбляют.
Месье д'Эстре, привыкший из-за своей жены к унижениям, был не склонен воспринимать слова дочери всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44