Бесси, наступит ли когда-нибудь этому конец?
– Эдуард, – ответила она, улыбнувшись и дотронувшись до него, – ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы найти ее… А когда ее найдут, ты позволишь мне устроить ее брак?
– Бесси, я ведь никогда тебе ни в чем не отказывал. Он засмеялся и, схватив в охапку ее золотистые волосы, нежно притянул ее к себе. Семь лет они женаты, а его все еще тянет к ней! В королевстве нет другой такой женщины… за исключением Джейн. Он отдаст Елизавете Анну Невилль так же, как совсем недавно отдал ее Ричарду. Пусть думает, что наследство Анны уже почти в руках ее ненасытной семьи.
Елизавета улыбалась, но была холодна как лед. Но это ему как раз и было нужно, поскольку вызывало самые приятные воспоминания о первой брачной ночи.
* * *
Джейн была убита горем: король больше не любил ее. Он не появлялся в ее покоях уже три дня и три ночи. Кейт, разбирая вещи в гардеробе, боялась поднять свои испуганные глаза. Неужели это конец? Неужели закончился короткий период ее славы?
И все это из-за того, что при дворе появилась высокая, изящная черноволосая девушка – протеже милорда и миледи Гастингс. Эта девушка была прямой противоположностью Джейн: она высокого роста, Джейн – среднего, она – темноволосая, Джейн – наоборот. Говорили, что король необычайно любезен и весел со всеми, а это явный признак того, что он готовился начать новый любовный роман.
Джейн знала, что это происки Гастингса, ибо человек этот был зловещей тенью, нависшей над ее жизнью.
– Я ненавижу вас! Я ненавижу вас… – с жаром говорила она ему, когда он где-нибудь подстерегал ее.
– Я слышал, что от ненависти до любви один шаг, милая Джейн. Сегодня ты ненавидишь, а завтра полюбишь. – В его голосе прозвучала неожиданная нежность. – Джейн, ну как ты можешь быть такой глупышкой? Разве ты еще не поняла, как это безрассудно – любить короля? Сегодня его любовь есть, завтра ее не будет!.. Пойдем со мной. У меня есть план для нас с тобой.
– Я хорошо помню прежние ваши планы!
– Я изменился. Ты изменила меня. Мы оставим двор, если ты того пожелаешь. Если только ты будешь доверять мне.
– Это все равно что доверять змее!
– Я бы сделал все на свете, лишь бы ты была счастливой.
– Поэтому вы устраиваете против меня заговоры?
– Это – ради твоего же блага. Я не беспечный мальчишка, не знающий, чего хочет.
– Вы злой человек, и я ненавижу вас. Ненавижу!
– Но, Джейн, подумай, что будет с тобой? Куда ты пойдешь? Тебе придется прийти ко мне, а я буду ждать тебя.
– Я лучше умру с голоду!
– Ты так говоришь потому, что никогда не голодала. Ты не знаешь, что говоришь.
– Зато я хорошо знаю, что ненавижу вас.
Она убежала в свои покои, бросилась на кровать, задернула полог и горько разрыдалась. Человек, которого она идеализировала, оказался обычным волокитой, даже хуже того, и тем не менее он сумел разбить ей сердце. Она сама уже не та невинная девушка из Чипсайда, не та молодая женщина с Ломбардной улицы. Она научилась неистово любить короля и неистово ненавидеть Гастингса.
«О Боже, – подумала она, – если бы только у меня был ребенок, я смогла бы все это вынести…»
У Эдуарда было много сыновей: одни занимали заметное положение, другие оставались в тени. А разве она не могла бы тоже иметь сына? Она познакомилась с детьми королевской четы. Они очаровательны и похожи на Эдуарда. Старшая Элизабет – гордячка, зато Сесили и Мэри очень милы, хотя больше всего она любила годовалого мальчугана, названного в честь своего отца Эдуардом. Но зачем ей думать о ребенке! Может быть, она уже больше никогда не увидит Эдуарда. Может, ей придется покинуть двор, и тогда, кроме воспоминаний, у нее не останется ничего.
Кейт раздвинула полог кровати; вид у нее был возбужденный, глаза широко раскрыты. Служанка королевы передала записку. Королева желала немедленно поговорить с Джейн.
Когда Джейн появилась в ее покоях, королева отослала свою служанку и велела Джейн сесть.
Это было чем-то необычным, так как Елизавета редко кому разрешала сидеть в своем присутствии. Она так и не смогла забыть годы унижения, и это заставляло ее всегда сознавать свою власть. Часто она не позволяла своим придворным дамам подниматься с колен по три часа кряду, даже ее собственная мать, которой Елизавета в значительной мере была обязана нынешним высоким положением, должна была преклонять колени в присутствии дочери и ждать, пока ей будет велено подняться. Но Джейн было разрешено сидеть и слушать, что королева собирается сказать ей. Елизавета быстро перешла к делу.
– Миссис Шор, вы грустны, потому что думаете, что потеряли благосклонность короля?
Несмотря на свое горе, Джейн с трудом подавила улыбку: так странно было то, что любовница короля и его супруга вместе обсуждают подобный вопрос.
– Та, которая временно вытеснила вас, – продолжала Елизавета, – обратите внимание, я говорю «временно», не обладает и десятой долей вашей красоты, ни, насколько я понимаю, вашим умом. Но Его светлость король очень неравнодушен к молодости и красоте, и прежде всего он любит разнообразие.
– Ваша светлость так добры ко мне… – пробормотала Джейн и наклонила голову.
– Вы мне нравитесь, Джейн Шор. А я могу утверждать, что большинство женщин, с которыми развлекается король, мне не по вкусу. Я хочу вам сказать, что если вы потеряете любовь короля, то вам некого будет винить в этом, кроме самой себя.
– Я… не понимаю, Ваша светлость.
– Это, вероятно, потому, что вы совсем недавно при дворе. Король очень сильно увлечен вами. По сути дела, я могла бы даже сказать, что никого, кроме меня, он никогда так не любил. Я сохранила его привязанность в течение семи лет. И буду продолжать делать это, пока один из нас не умрет. И потому, что я люблю короля и вы тоже любите его, я знаю, что будет лучше, если он будет изменять мне с вами, чем со множеством потаскух, жаждущих завлечь его. – Елизавета засмеялась, но смех ее был ледяным. – Ну же, дитя мое! Вы выглядите смущенной. Но все очень просто. Вы красивее, чем кто-либо другой при дворе. Вы умеете рассмешить короля. Вам нет нужды бросать эти дары в ждущие руки Гастингса. Король любит меня, но он любит и вас; он способен любить многих. Но если человек любит жареного фазана, это еще не значит, что ему не по душе хороший кусок домашнего хлеба. Не надо бояться. Он вернется и будет возвращаться вновь, если вы будете достаточно умны, чтобы впустить его. Возвращайтесь в свои покои, и когда король придет к вам – а я уверена, что так оно и будет, – улыбнитесь ему, ведите себя так, словно и не было никакого перерыва; и если вам придется говорить об этом, то говорите, как о каком-то пустячном эпизоде – слишком незначительном, чтобы о нем сожалеть. Больше всего на свете король не терпит плачущих и упрекающих женщин. Он убежит от ваших слез, но ваши улыбки его притянут. Если вы последуете моему совету, то рискну сказать, что это еще совсем не конец славной привязанности между Джейн Шор и Его светлостью королем.
– Вы слишком добры ко мне, Ваша светлость. Я не могу понять…
Елизавета улыбнулась ей. Если она не поняла, тогда она действительно дурочка и тогда она рано или поздно потеряет Эдуарда. Но, может быть, она просто еще не усвоила то, что королева не должна позволять королю нечто большее, чем легкие любовные связи с женщинами из стана ее врагов.
– Не забывайте того, что я сказала вам, – велела она и отпустила Джейн, поздравив себя с работой, проделанной в этот день.
Королева была права. Король вскоре вернулся к Джейн. Он испытывал чувство стыда и поэтому приготовился к объяснению. А она была еще прекрасней, чем прежде. Как ему могло прийти в голову, что кто-то может быть привлекательнее ее? Он поцеловал ее, и чувство облегчения у него сменилось страстью. Он не знал, что Джейн едва сдерживала слезы, что ее смех был принужденным; она столкнулась с тем печальным фактом, что если она научится делить его с другими, то он, возможно, всегда будет принадлежать ей. Она чувствовала себя нечистой, униженной, но он, как всегда, был ей крайне необходим.
– Моя малышка, – сказал он, – никто на свете не сравнится с тобой.
Теперь ему не нужно было играть роль верного любовника, что он вынужден был делать так долго. И это было большим облегчением. Он мог чувствовать себя с Джейн естественно, ибо несмотря на всю неиспорченность и нежность, она, кажется, усвоила манеры двора.
Тем не менее он вначале пытался объясниться.
– Меня, должно быть, околдовали. Но я здесь, я вновь вернулся и жажду наверстать каждую минуту, проведенную без тебя. Забудь обо всем. Вполне вероятно, что это всего лишь дань времени. – Он весело засмеялся, и Джейн рассмеялась вместе с ним, хотя ей было вовсе не до смеха.
Новость облетела весь двор. Король снова вернулся к Джейн Шор. Узнал об этом и Гастингс. Его надежды были обмануты, и он затосковал.
Леди Гастингс смеялась над мужем:
– Что, милорд, ваша интрижка не удалась? – поддразнивала она его. – Кажется, те короткие мгновения, которые ваша кузина провела с королем, не дали ничего путного, только лишили девушку невинности?
Гастингс ненавидел жену и кузину, он ненавидел короля. Он знал, что все смеются над ним, а этого он не мог вытерпеть. Тем не менее утрату Джейн он ощущал даже больше, чем утрату собственного достоинства. Он не мог забыть ее. Она перевернула всю его жизнь. Впервые в жизни он был по-настоящему влюблен и обнаружил, что это ужасное состояние. Он сделал попытку забыть Джейн. Выйдя из дворца и спустившись к реке, он нанял лодку и в ярости велел лодочнику переправить его на другой берег в Саутуорк. «Там, – думал он, – в этих мрачных комнатах, где можно предаваться любому пороку, какой только ни взбредет в голову мужчине, позабудется Джейн Шор».
Но оказалось, что забыть ее невозможно.
* * *
После короткого любовного романа короля с протеже Гастингса положение Джейн Шор странным образом изменилось. После короля и королевы она стала самой важной персоной при дворе. Теперь уже никто больше не строил догадок, сохранит ли она свое положение фаворитки; считалось само собой разумеющимся, что так оно и будет.
Джейн сознавала происшедшую с ней глубокую перемену. У нее был трезвый ум; она не могла отрицать, что ей нравится беспечная придворная жизнь, роскошь, чувственные наслаждения, к которым приучил ее Эдуард. Она теперь поняла, почему стремилась убежать от размеренной жизни Чип-сайда и Ломбардной улицы.
У Джейн было доброе сердце, проще простого было вызвать у нее жалость, но она никогда не забывала, что она куртизанка. К ней относились с большим уважением, и даже братья короля, герцоги Кларенсский и Глостерский, поддерживали с ней дружеские отношения. Она готова была обращаться с просьбами к королю по любому делу, которое считала справедливым, но очень редко она просила что-нибудь для себя. Она всегда хорошенько обдумывала, что нужно сказать королю, чтобы угодить ему; она усвоила также, что при этом она должна пользоваться своим умом и таким оружием, как смех, но слезами – никогда. Ей постоянно приходилось играть роль.
В городе, за пределами дворца, говорили о ней. Женщина по имени Бэнстер и ее сын Чарли не могли нахвалиться фавориткой короля; и таких, как они, было много. Джейн знала об этом, и это радовало ее.
Она всегда старалась смотреть правде в глаза. Она очень хотела сохранить свое положение, но ей ничего не оставалось, как принимать жизнь такой, какая она есть. Ее иллюзии развеялись, Джейн догадалась, что Мэри Блейг, уважаемая кружевница из Чипсайда, связана с печально известным домом за рекой. Кейт, которой нравилась придворная жизнь со всеми ее интригами и приключениями, однажды проследила за Дэноком от Чипсайда до дома в Саутуорке, в другой раз она выследила и саму Мэри Блейг. Джейн узнала из слухов, ходивших при дворе, что дом в Саутуорке – это дом терпимости и что им владеет некая таинственная женщина, и поняла, что этой женщиной была Мэри Блейг. Разве не Мэри организовала ее совращение у себя в кружевной мастерской? Да, доверять в этом мире нельзя никому…
«И я, – подумала Джейн, – такая же порочная, как все; я ведь одна из тех шлюх, о которых говорят с амвона собора Святого Павла, и не будь я любовницей короля, мне бы, по всей вероятности, пришлось приносить публичное покаяние». Но разве могла она теперь желать вернуться на Ломбардную улицу? Разве могла она подумать, что будет где-нибудь не там, где сейчас? Король был привязан к ней, и она отвечала ему взаимностью.
И все же их отношения изменились. Они стали товарищами, ему нравилось беседовать с ней. Король рассказывал ей о тех отчаянных днях, когда он почти постоянно воевал, о тех ужасных неделях изгнания, которые ему пришлось пережить на пути к трону. После этого ей стало понятнее его упорное желание жить полной жизнью, урвать от нее любое мыслимое удовольствие. Времена были опасные. Он должен был воспользоваться всем, что давала ему жизнь, пока это возможно. Они были одного поля ягоды – он и Джейн.
Король рассказал ей о своих братьях. Больше всего его беспокоил Георг.
– Я должен держать его при себе, Джейн, ибо когда я его не вижу, я трепещу при мысли о том, что, может быть, в это самое время он что-то замышляет против меня.
– Думаешь, он ничему не научился?
– Георг никогда ничему не научится. Это его самый большой недостаток.
Джейн постоянно думала об Анне Невилль – при дворе часто говорили о ее странном исчезновении. Она пыталась поговорить о ней с Эдуардом, но он ничего не хотел слышать.
– Эта девушка – очень скучное создание, Джейн. Кроме того, я боюсь, что когда-нибудь мои братья убьют друг друга из-за нее.
– Ах, хоть бы ее нашли!
Эдуард повернулся к ней нахмурясь.
– Если ее найдут, быть беде. – Он пожал плечами. – Пусть себе скрывается. Там она в большей безопасности. Представляешь, Джейн, какая начнется борьба, если ее найдут? Ричард хочет жениться на ней, а королева уже наметила ее для одного из своих родственников. Возникнут неприятности между Ричардом и Бесс. А что говорить о Георге?.. Клянусь честью, быть беде, если эта девушка появится из своего укрытия.
– Но разве тебе не приходила в голову мысль, Эдуард, что, может быть, она страдает?
– Довольно!
Он был ленив, ему нравилось, чтобы жизнь текла плавно и спокойно. Анна Невилль не имела никакого значения, пока была спрятана. Она станет помехой, если ее найдут. Для него ничего не значило то, что получившая аристократическое воспитание девушка, может быть, страдает от лишений. Он, действительно, был не похож на того купца, который казался Джейн совершенством. «Но и я не та», – напомнила Джейн себе.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – сказал Эдуард и поцеловал ее, и Джейн с легкостью забыла об Анне Невилль… на некоторое время.
Но Джейн вновь вспомнила о ней, когда Кейт принесла интересную новость. Кейт увидела одну очень странную сцену и поспешила рассказать об этом своей госпоже. Ожидая возлюбленного в укромном уголке парка, она стала невольной свидетельницей свидания… кого бы Джейн думала? Ей ни за что не догадаться, поэтому Кейт быстро все выложила: герцога Кларенсского и Мэри Блейг! Но Джейн не сомневалась, что если бы герцог и позволил себе любовный роман, то только не с Мэри Блейг!
– Нет, – сказала Джейн, – никакой это не любовный роман.
Она приказала Кейт никому не рассказывать об этой странной встрече, но сама никак не могла забыть о ней. А поскольку она знала, что Мэри Блейг – злонамеренная сводница, женщина, имеющая странное отношение к зловещему дому в Саутуорке, она начала догадываться, почему Мэри может тайно встречаться с такой персоной, как герцог Кларенсский. Не может ли эта встреча иметь отношение к пропавшей девушке?
Она бы пошла к Эдуарду… но какая от этого польза? Он пожмет плечами. Пусть девушка остается в укрытии, скажет он. Это более мирный выход из положения.
Да, пусть девушка остается в укрытии, ибо Джейн ни в коем случае не должна гневить короля. Но тут Джейн обнаружила, что не так уж сильно она изменилась, как себе представляла. Бледное, испуганное лицо вставало перед ней, чем бы она ни занималась, – и Джейн не могла оставаться спокойной. Она не могла забыть об этой девушке, ехавшей в повозке рядом с Маргаритой Анжуйской. «Дочь человека, бывшего прежде одним из самых могущественных людей в этой стране, может быть, сейчас находится в публичном доме в качестве пленницы!..» – вдруг осенило ее.
Что ж, она рискнет вызвать неудовольствие Эдуарда! На следующий день Джейн направилась в апартаменты герцога Глостерского.
Ричард работал, перед ним на столе лежала пачка документов. Он очень добросовестно относился к своим обязанностям, и государственные дела интересовали его значительно больше, чем удовольствия, которыми увлекались его братья. Временами ему хотелось взять на себя бремя королевской власти и номинально, и фактически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Эдуард, – ответила она, улыбнувшись и дотронувшись до него, – ты сделаешь все, что в твоих силах, чтобы найти ее… А когда ее найдут, ты позволишь мне устроить ее брак?
– Бесси, я ведь никогда тебе ни в чем не отказывал. Он засмеялся и, схватив в охапку ее золотистые волосы, нежно притянул ее к себе. Семь лет они женаты, а его все еще тянет к ней! В королевстве нет другой такой женщины… за исключением Джейн. Он отдаст Елизавете Анну Невилль так же, как совсем недавно отдал ее Ричарду. Пусть думает, что наследство Анны уже почти в руках ее ненасытной семьи.
Елизавета улыбалась, но была холодна как лед. Но это ему как раз и было нужно, поскольку вызывало самые приятные воспоминания о первой брачной ночи.
* * *
Джейн была убита горем: король больше не любил ее. Он не появлялся в ее покоях уже три дня и три ночи. Кейт, разбирая вещи в гардеробе, боялась поднять свои испуганные глаза. Неужели это конец? Неужели закончился короткий период ее славы?
И все это из-за того, что при дворе появилась высокая, изящная черноволосая девушка – протеже милорда и миледи Гастингс. Эта девушка была прямой противоположностью Джейн: она высокого роста, Джейн – среднего, она – темноволосая, Джейн – наоборот. Говорили, что король необычайно любезен и весел со всеми, а это явный признак того, что он готовился начать новый любовный роман.
Джейн знала, что это происки Гастингса, ибо человек этот был зловещей тенью, нависшей над ее жизнью.
– Я ненавижу вас! Я ненавижу вас… – с жаром говорила она ему, когда он где-нибудь подстерегал ее.
– Я слышал, что от ненависти до любви один шаг, милая Джейн. Сегодня ты ненавидишь, а завтра полюбишь. – В его голосе прозвучала неожиданная нежность. – Джейн, ну как ты можешь быть такой глупышкой? Разве ты еще не поняла, как это безрассудно – любить короля? Сегодня его любовь есть, завтра ее не будет!.. Пойдем со мной. У меня есть план для нас с тобой.
– Я хорошо помню прежние ваши планы!
– Я изменился. Ты изменила меня. Мы оставим двор, если ты того пожелаешь. Если только ты будешь доверять мне.
– Это все равно что доверять змее!
– Я бы сделал все на свете, лишь бы ты была счастливой.
– Поэтому вы устраиваете против меня заговоры?
– Это – ради твоего же блага. Я не беспечный мальчишка, не знающий, чего хочет.
– Вы злой человек, и я ненавижу вас. Ненавижу!
– Но, Джейн, подумай, что будет с тобой? Куда ты пойдешь? Тебе придется прийти ко мне, а я буду ждать тебя.
– Я лучше умру с голоду!
– Ты так говоришь потому, что никогда не голодала. Ты не знаешь, что говоришь.
– Зато я хорошо знаю, что ненавижу вас.
Она убежала в свои покои, бросилась на кровать, задернула полог и горько разрыдалась. Человек, которого она идеализировала, оказался обычным волокитой, даже хуже того, и тем не менее он сумел разбить ей сердце. Она сама уже не та невинная девушка из Чипсайда, не та молодая женщина с Ломбардной улицы. Она научилась неистово любить короля и неистово ненавидеть Гастингса.
«О Боже, – подумала она, – если бы только у меня был ребенок, я смогла бы все это вынести…»
У Эдуарда было много сыновей: одни занимали заметное положение, другие оставались в тени. А разве она не могла бы тоже иметь сына? Она познакомилась с детьми королевской четы. Они очаровательны и похожи на Эдуарда. Старшая Элизабет – гордячка, зато Сесили и Мэри очень милы, хотя больше всего она любила годовалого мальчугана, названного в честь своего отца Эдуардом. Но зачем ей думать о ребенке! Может быть, она уже больше никогда не увидит Эдуарда. Может, ей придется покинуть двор, и тогда, кроме воспоминаний, у нее не останется ничего.
Кейт раздвинула полог кровати; вид у нее был возбужденный, глаза широко раскрыты. Служанка королевы передала записку. Королева желала немедленно поговорить с Джейн.
Когда Джейн появилась в ее покоях, королева отослала свою служанку и велела Джейн сесть.
Это было чем-то необычным, так как Елизавета редко кому разрешала сидеть в своем присутствии. Она так и не смогла забыть годы унижения, и это заставляло ее всегда сознавать свою власть. Часто она не позволяла своим придворным дамам подниматься с колен по три часа кряду, даже ее собственная мать, которой Елизавета в значительной мере была обязана нынешним высоким положением, должна была преклонять колени в присутствии дочери и ждать, пока ей будет велено подняться. Но Джейн было разрешено сидеть и слушать, что королева собирается сказать ей. Елизавета быстро перешла к делу.
– Миссис Шор, вы грустны, потому что думаете, что потеряли благосклонность короля?
Несмотря на свое горе, Джейн с трудом подавила улыбку: так странно было то, что любовница короля и его супруга вместе обсуждают подобный вопрос.
– Та, которая временно вытеснила вас, – продолжала Елизавета, – обратите внимание, я говорю «временно», не обладает и десятой долей вашей красоты, ни, насколько я понимаю, вашим умом. Но Его светлость король очень неравнодушен к молодости и красоте, и прежде всего он любит разнообразие.
– Ваша светлость так добры ко мне… – пробормотала Джейн и наклонила голову.
– Вы мне нравитесь, Джейн Шор. А я могу утверждать, что большинство женщин, с которыми развлекается король, мне не по вкусу. Я хочу вам сказать, что если вы потеряете любовь короля, то вам некого будет винить в этом, кроме самой себя.
– Я… не понимаю, Ваша светлость.
– Это, вероятно, потому, что вы совсем недавно при дворе. Король очень сильно увлечен вами. По сути дела, я могла бы даже сказать, что никого, кроме меня, он никогда так не любил. Я сохранила его привязанность в течение семи лет. И буду продолжать делать это, пока один из нас не умрет. И потому, что я люблю короля и вы тоже любите его, я знаю, что будет лучше, если он будет изменять мне с вами, чем со множеством потаскух, жаждущих завлечь его. – Елизавета засмеялась, но смех ее был ледяным. – Ну же, дитя мое! Вы выглядите смущенной. Но все очень просто. Вы красивее, чем кто-либо другой при дворе. Вы умеете рассмешить короля. Вам нет нужды бросать эти дары в ждущие руки Гастингса. Король любит меня, но он любит и вас; он способен любить многих. Но если человек любит жареного фазана, это еще не значит, что ему не по душе хороший кусок домашнего хлеба. Не надо бояться. Он вернется и будет возвращаться вновь, если вы будете достаточно умны, чтобы впустить его. Возвращайтесь в свои покои, и когда король придет к вам – а я уверена, что так оно и будет, – улыбнитесь ему, ведите себя так, словно и не было никакого перерыва; и если вам придется говорить об этом, то говорите, как о каком-то пустячном эпизоде – слишком незначительном, чтобы о нем сожалеть. Больше всего на свете король не терпит плачущих и упрекающих женщин. Он убежит от ваших слез, но ваши улыбки его притянут. Если вы последуете моему совету, то рискну сказать, что это еще совсем не конец славной привязанности между Джейн Шор и Его светлостью королем.
– Вы слишком добры ко мне, Ваша светлость. Я не могу понять…
Елизавета улыбнулась ей. Если она не поняла, тогда она действительно дурочка и тогда она рано или поздно потеряет Эдуарда. Но, может быть, она просто еще не усвоила то, что королева не должна позволять королю нечто большее, чем легкие любовные связи с женщинами из стана ее врагов.
– Не забывайте того, что я сказала вам, – велела она и отпустила Джейн, поздравив себя с работой, проделанной в этот день.
Королева была права. Король вскоре вернулся к Джейн. Он испытывал чувство стыда и поэтому приготовился к объяснению. А она была еще прекрасней, чем прежде. Как ему могло прийти в голову, что кто-то может быть привлекательнее ее? Он поцеловал ее, и чувство облегчения у него сменилось страстью. Он не знал, что Джейн едва сдерживала слезы, что ее смех был принужденным; она столкнулась с тем печальным фактом, что если она научится делить его с другими, то он, возможно, всегда будет принадлежать ей. Она чувствовала себя нечистой, униженной, но он, как всегда, был ей крайне необходим.
– Моя малышка, – сказал он, – никто на свете не сравнится с тобой.
Теперь ему не нужно было играть роль верного любовника, что он вынужден был делать так долго. И это было большим облегчением. Он мог чувствовать себя с Джейн естественно, ибо несмотря на всю неиспорченность и нежность, она, кажется, усвоила манеры двора.
Тем не менее он вначале пытался объясниться.
– Меня, должно быть, околдовали. Но я здесь, я вновь вернулся и жажду наверстать каждую минуту, проведенную без тебя. Забудь обо всем. Вполне вероятно, что это всего лишь дань времени. – Он весело засмеялся, и Джейн рассмеялась вместе с ним, хотя ей было вовсе не до смеха.
Новость облетела весь двор. Король снова вернулся к Джейн Шор. Узнал об этом и Гастингс. Его надежды были обмануты, и он затосковал.
Леди Гастингс смеялась над мужем:
– Что, милорд, ваша интрижка не удалась? – поддразнивала она его. – Кажется, те короткие мгновения, которые ваша кузина провела с королем, не дали ничего путного, только лишили девушку невинности?
Гастингс ненавидел жену и кузину, он ненавидел короля. Он знал, что все смеются над ним, а этого он не мог вытерпеть. Тем не менее утрату Джейн он ощущал даже больше, чем утрату собственного достоинства. Он не мог забыть ее. Она перевернула всю его жизнь. Впервые в жизни он был по-настоящему влюблен и обнаружил, что это ужасное состояние. Он сделал попытку забыть Джейн. Выйдя из дворца и спустившись к реке, он нанял лодку и в ярости велел лодочнику переправить его на другой берег в Саутуорк. «Там, – думал он, – в этих мрачных комнатах, где можно предаваться любому пороку, какой только ни взбредет в голову мужчине, позабудется Джейн Шор».
Но оказалось, что забыть ее невозможно.
* * *
После короткого любовного романа короля с протеже Гастингса положение Джейн Шор странным образом изменилось. После короля и королевы она стала самой важной персоной при дворе. Теперь уже никто больше не строил догадок, сохранит ли она свое положение фаворитки; считалось само собой разумеющимся, что так оно и будет.
Джейн сознавала происшедшую с ней глубокую перемену. У нее был трезвый ум; она не могла отрицать, что ей нравится беспечная придворная жизнь, роскошь, чувственные наслаждения, к которым приучил ее Эдуард. Она теперь поняла, почему стремилась убежать от размеренной жизни Чип-сайда и Ломбардной улицы.
У Джейн было доброе сердце, проще простого было вызвать у нее жалость, но она никогда не забывала, что она куртизанка. К ней относились с большим уважением, и даже братья короля, герцоги Кларенсский и Глостерский, поддерживали с ней дружеские отношения. Она готова была обращаться с просьбами к королю по любому делу, которое считала справедливым, но очень редко она просила что-нибудь для себя. Она всегда хорошенько обдумывала, что нужно сказать королю, чтобы угодить ему; она усвоила также, что при этом она должна пользоваться своим умом и таким оружием, как смех, но слезами – никогда. Ей постоянно приходилось играть роль.
В городе, за пределами дворца, говорили о ней. Женщина по имени Бэнстер и ее сын Чарли не могли нахвалиться фавориткой короля; и таких, как они, было много. Джейн знала об этом, и это радовало ее.
Она всегда старалась смотреть правде в глаза. Она очень хотела сохранить свое положение, но ей ничего не оставалось, как принимать жизнь такой, какая она есть. Ее иллюзии развеялись, Джейн догадалась, что Мэри Блейг, уважаемая кружевница из Чипсайда, связана с печально известным домом за рекой. Кейт, которой нравилась придворная жизнь со всеми ее интригами и приключениями, однажды проследила за Дэноком от Чипсайда до дома в Саутуорке, в другой раз она выследила и саму Мэри Блейг. Джейн узнала из слухов, ходивших при дворе, что дом в Саутуорке – это дом терпимости и что им владеет некая таинственная женщина, и поняла, что этой женщиной была Мэри Блейг. Разве не Мэри организовала ее совращение у себя в кружевной мастерской? Да, доверять в этом мире нельзя никому…
«И я, – подумала Джейн, – такая же порочная, как все; я ведь одна из тех шлюх, о которых говорят с амвона собора Святого Павла, и не будь я любовницей короля, мне бы, по всей вероятности, пришлось приносить публичное покаяние». Но разве могла она теперь желать вернуться на Ломбардную улицу? Разве могла она подумать, что будет где-нибудь не там, где сейчас? Король был привязан к ней, и она отвечала ему взаимностью.
И все же их отношения изменились. Они стали товарищами, ему нравилось беседовать с ней. Король рассказывал ей о тех отчаянных днях, когда он почти постоянно воевал, о тех ужасных неделях изгнания, которые ему пришлось пережить на пути к трону. После этого ей стало понятнее его упорное желание жить полной жизнью, урвать от нее любое мыслимое удовольствие. Времена были опасные. Он должен был воспользоваться всем, что давала ему жизнь, пока это возможно. Они были одного поля ягоды – он и Джейн.
Король рассказал ей о своих братьях. Больше всего его беспокоил Георг.
– Я должен держать его при себе, Джейн, ибо когда я его не вижу, я трепещу при мысли о том, что, может быть, в это самое время он что-то замышляет против меня.
– Думаешь, он ничему не научился?
– Георг никогда ничему не научится. Это его самый большой недостаток.
Джейн постоянно думала об Анне Невилль – при дворе часто говорили о ее странном исчезновении. Она пыталась поговорить о ней с Эдуардом, но он ничего не хотел слышать.
– Эта девушка – очень скучное создание, Джейн. Кроме того, я боюсь, что когда-нибудь мои братья убьют друг друга из-за нее.
– Ах, хоть бы ее нашли!
Эдуард повернулся к ней нахмурясь.
– Если ее найдут, быть беде. – Он пожал плечами. – Пусть себе скрывается. Там она в большей безопасности. Представляешь, Джейн, какая начнется борьба, если ее найдут? Ричард хочет жениться на ней, а королева уже наметила ее для одного из своих родственников. Возникнут неприятности между Ричардом и Бесс. А что говорить о Георге?.. Клянусь честью, быть беде, если эта девушка появится из своего укрытия.
– Но разве тебе не приходила в голову мысль, Эдуард, что, может быть, она страдает?
– Довольно!
Он был ленив, ему нравилось, чтобы жизнь текла плавно и спокойно. Анна Невилль не имела никакого значения, пока была спрятана. Она станет помехой, если ее найдут. Для него ничего не значило то, что получившая аристократическое воспитание девушка, может быть, страдает от лишений. Он, действительно, был не похож на того купца, который казался Джейн совершенством. «Но и я не та», – напомнила Джейн себе.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – сказал Эдуард и поцеловал ее, и Джейн с легкостью забыла об Анне Невилль… на некоторое время.
Но Джейн вновь вспомнила о ней, когда Кейт принесла интересную новость. Кейт увидела одну очень странную сцену и поспешила рассказать об этом своей госпоже. Ожидая возлюбленного в укромном уголке парка, она стала невольной свидетельницей свидания… кого бы Джейн думала? Ей ни за что не догадаться, поэтому Кейт быстро все выложила: герцога Кларенсского и Мэри Блейг! Но Джейн не сомневалась, что если бы герцог и позволил себе любовный роман, то только не с Мэри Блейг!
– Нет, – сказала Джейн, – никакой это не любовный роман.
Она приказала Кейт никому не рассказывать об этой странной встрече, но сама никак не могла забыть о ней. А поскольку она знала, что Мэри Блейг – злонамеренная сводница, женщина, имеющая странное отношение к зловещему дому в Саутуорке, она начала догадываться, почему Мэри может тайно встречаться с такой персоной, как герцог Кларенсский. Не может ли эта встреча иметь отношение к пропавшей девушке?
Она бы пошла к Эдуарду… но какая от этого польза? Он пожмет плечами. Пусть девушка остается в укрытии, скажет он. Это более мирный выход из положения.
Да, пусть девушка остается в укрытии, ибо Джейн ни в коем случае не должна гневить короля. Но тут Джейн обнаружила, что не так уж сильно она изменилась, как себе представляла. Бледное, испуганное лицо вставало перед ней, чем бы она ни занималась, – и Джейн не могла оставаться спокойной. Она не могла забыть об этой девушке, ехавшей в повозке рядом с Маргаритой Анжуйской. «Дочь человека, бывшего прежде одним из самых могущественных людей в этой стране, может быть, сейчас находится в публичном доме в качестве пленницы!..» – вдруг осенило ее.
Что ж, она рискнет вызвать неудовольствие Эдуарда! На следующий день Джейн направилась в апартаменты герцога Глостерского.
Ричард работал, перед ним на столе лежала пачка документов. Он очень добросовестно относился к своим обязанностям, и государственные дела интересовали его значительно больше, чем удовольствия, которыми увлекались его братья. Временами ему хотелось взять на себя бремя королевской власти и номинально, и фактически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36