— Всегда.
— Но не в данном случае.
— Я понимаю, что мне придется усердно над этим поработать.
— И не получить никаких результатов. Я немедленно иду вниз. И, пожалуйста, не приглашайте меня больше под ложными предлогами. Я не приду. Можете мстить как угодно. Я не приду. Не заманивайте меня.
— В таком случае мне придется взмолиться.
— Ничто не заставит меня снова прийти сюда.
— Не давайте поспешных клятв, Корделия, потому что вы такая женщина, которой будет ненавистно их нарушать. Идите сюда и садитесь. Даю слово, что не буду целовать вас, или прикасаться к вам, или делать что бы то ни было, что могло бы оскорбить вас, пока мы разговариваем.
— Пожалуйста, говорите, что вам нужно, и говорите быстро.
— Вы очень привлекательная девушка. Вы обладаете всеми необходимыми для общества качествами. В конце концов разве вы не провели — сколько лет? — в этой школе в Швейцарии? Возможно, это что-то и дало. Не знаю. Я полагаю, что эта твердость характера, это неуклонное желание поступать правильно были у вас всегда. Что сделала школа, так это превратила вас в молодую леди, чье присутствие украсит любые круги.
— Ну и?
— Даже дом вроде этого.
— В самом деле! — с сарказмом сказала я.
— Именно.
— В таком случае я воистину польщена, и на этом распрощаюсь.
— Я еще не закончил, а как вас научили в этом великолепном заведении, название которого на сей момент выскочило из моей памяти, молодые леди не уходят, пока хозяин дома с ними разговаривает. Они остаются и слушают и делают вид, что оживлены; в сущности они делают вид, что внимательно слушают, даже если их мысли где-то далеко. Это верно?
— Да.
— В таком случае следуйте правилам школы. Я мог бы даже жениться на вас.
— В самом деле, сэр? Ваша снисходительность меня ошеломляет. Но мне пришлось бы отклонить ваше предложение.
— Почему?
— Казалось бы, это очевидно, а вежливые молодые леди никогда не говорят о неприятном.
— Взгляните на этот дом. Вы были бы в своей стихии. В конце концов, в чем состоит задача Шаффенбрюккена, если не в том, чтобы готовить вас к тому, чтобы занять место во главе стола какого-нибудь богатого мужчины?
— Вы все-таки вспомнили название. Я рада. Это на самом деле цель Шаффенбрюккена, но среди учениц всегда есть белые вороны, которых ждет иная судьба.
— Вы имеете в виду преподавание в школе?
— В некоторых случаях да.
— Не глупите, Корделия. Не будете же вы всю жизнь учить девчонок, верно? Или вы собираетесь стать второй мисс Хетерингтон?
— Мисс Хетерингтон истинная леди. Если бы я была такой же, полагаю, я считала бы, что преуспела.
— Чепуха. В глубине души вы вовсе не школьная крыса. Не думайте, что я не знаю женщин.
— Я полагаю, вы многое о них знаете… физически. Очень мало об их мыслях, я думаю. Несомненно, вы не производите впечатления, что много знаете обо мне.
— Вы бы удивились. В настоящий момент вы девственная учительница… чопорная, цепляющаяся за условности, совершенно ничего не знающая о мире. Моя дорогая Корделия, под личиной этой учительницы спрятана страстная женщина, жаждущая вырваться… к жизни.
Я засмеялась, и он засмеялся вместе со мной, но с притворным упреком сказал:
— Вы находите меня забавным?
— Очень. И я знаю, что ваш ко мне интерес направлен к одной цели.
— Вы правы.
— И цель эта — соблазнить. У вас отработаны формулы? Эта для Марсии Мартиндейл. Эта для мисс Лайонс. Теперь Корделия Грант. Какой номер для нее?
— Вы очень циничны. Неужели вы не верите, что я могу испытывать какие-то глубокие чувства?
— Нет.
— Моя дорогая девочка, я в восторге от вас, вы знаете. В самом деле, я бы женился на вас.
— Не действуете ли вы несколько поспешно? Учительница без гроша за душой…
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Я тоже. Я довольна тем, что имею. Так что видите, бесполезно заманивать меня сюда в вашей сатанинской манере и показывать мне все те богатства, которые могли бы быть моими.
— Всем нравится богатство.
— С деньгами можно многое сделать, это так. Но в данном случае подумайте о цене, которую пришлось бы заплатить, чтобы стать леди Веррингер и украшать ваши залы. Вы!
— Вы неубедительны. Вы же дрожите от возбуждения, думая о такой перспективе.
— Это не возбуждение, — возразила я. — Это ярость. Я поднялась, но он крепко ухватил меня за руку и вынудил сесть.
— Вам известна моя проблема. Мне нужен наследник. Сын…
— Об этом я тоже слышала.
— Я хочу сына. Я бы женился на вас, если бы вы родили мне сына.
Я уставилась на него, не веря собственным ушам, потом сказала:
— О… Теперь я понимаю. Вы желаете доказательства, прежде чем свяжете себя словом. Как предусмотрительно! Другие люди женятся и надеются на рождение детей, но этот путь не для Веррингеров. Я права? — я расхохоталась. — Это помимо моей воли, — продолжала я. — Я просто представила ваших избранниц… содержащихся в Грачином Стане, пока они не покажут, на что способны. Вроде гарема или пьесы периода Возрождения. Вообразите только…
Он пытался не засмеяться, но не удержался, и мы оба посмеялись. Я сказала:
— Это будет чрезвычайно забавно. В настоящее время у вас там лишь одна. Очень скромно. Я представляю их на разных этапах. Кто же произведет на свет мальчика и получит приз? Бедная Марсия. У нее всего лишь девочка. Какая жалость!
Я воспользовалась случаем и устремилась к двери. Он оказался там раньше меня и прислонился к ней спиной, лицом ко мне. Он сказал:
— Корделия, я хочу вас. Я все больше влюбляюсь с каждой новой встречей. Это для меня важно.
— Мне хотелось бы присоединиться к мисс Барстон.
Он отошел в сторону, и я попыталась открыть дверь. Она была заперта.
Я повернулась к нему; он улыбался, и я подумала: «Да они и в самом деле сыновья дьявола». Теперь я была действительно испугана, потому что видела решимость в его лице, и знала, что он способен даже… на это.
— Ну, — сказал он насмешливо. — Теперь что?
— Вы отопрете эту дверь, — сказала я, стараясь говорить твердо, но, боюсь, несколько неубедительно.
— Нет, мисс Грант, не отопру.
— Сейчас же выпустите меня отсюда.
— Нет, мисс Грант.
— Вы заманили меня сюда.
— Вы добровольно пришли сюда с моей экономкой.
— Кто она… своего рода сводня?
— Она подчиняется моим желаниям, чего я жду от всех своих слуг. Теперь вы не так спокойны, верно, Корделия? Не чувствую ли я мурашек предвкушения? Я покажу вам, кем вам предназначено быть. Мы извлечем эту чудесную страстную женщину. Мы позволим ей отбросить в сторону чопорную учительницу.
— Вы тотчас выпустите меня отсюда.
Он покачал головой.
— Я так давно хочу вас, хочу вас… взаимно желающую.
— Желающую? Вы полагаете…
— Когда вы узнаете, какой счастливой я могу вас сделать, да. Но вы довольно упрямы, не так ли? Этот фасад школьной воспитательницы очень внушителен. Я начал понимать, что должен помочь вам прорваться.
С дрожью в руках я взглянула на приколотые к блузке часы.
— Всегда время! — сказал он. — Какое нам дело до времени в подобных случаях?
— Мне пора уходить.
— Еще нет.
— Неужели вы не понимаете…
— Я понимаю одно. Это наваждение. Я хочу вас, и раз уж вы настолько упрямы, что отворачиваетесь от того, что лучше всего для вас, мне придется настоять на том, чтобы привести вас в чувство.
— Я вас ненавижу, — сказала я. — Неужели вы этого не видите? Вы ждете, что любая женщина бросится к вам в объятия. Но не эта. А если вы посмеете ко мне прикоснуться, вы поступите как преступник, и я позабочусь о том, чтобы вы понесли за это наказание.
— Сколько огня! — поддразнил он. — Какая ярость! Корделия, мы с вами любим друг друга…
— С моей стороны ненависть, — прошипела я.
— Если вы будете сопротивляться… сопротивляйтесь. Но вы скоро увидите, насколько я сильнее вас. Ну же, позвольте снять ваше пальто. Вы раскраснелись, похоже, вам жарко. Моя дорогая, любимая Корделия, вы будете так счастливы… Мы оба будем.
Он силой снимал с меня пальто. Я ударила его ногой, и он засмеялся.
— Неужели вы действительно на это способны? — заикаясь, проговорила я. — Я не одна из ваших служанок, знаете ли, или из ваших арендаторов, которые боятся пойти против вас. Моя семья отомстит за это, и я тоже. Изнасилование карается законом, Джейсон Веррингер, это верно даже для людей вроде вас.
Он взял меня за плечи и засмеялся, глядя на меня.
— Я буду утверждать, что вы пришли сюда по доброй воле, что вы провоцировали меня, обольщали меня — и это правда.
— Вы дьявол.
— Я предупреждал вас о своем великом предке.
Внезапно захватив его врасплох, я вырвалась и подбежала к окну. На этом окне решетки не было. Он был совсем близко, и в отчаянии я голыми руками ударила по стеклу.
Стекло разбилось. Кровь потекла в рукава, забрызгивая корсаж платья.
— О Бог мой! — воскликнул он, придя в себя. — О Корделия, — почти грустно продолжал он. — Вы так сильно меня ненавидите?
Я была сбита с толку. Мои эмоции были так перепутаны, что я не понимала, что именно чувствовала. Я боялась его, да, но в то же время я хотела быть с ним. Я отказывалась допускать эту мысль, но я знала, что половина меня хотела, чтобы он отнес меня в комнату с зарешеченным окном. И, однако же, я совершила эту тщетную попытку освободиться, разбив окно. Я была поставлена лицом к лицу с фактом, что не знаю себя.
Он смотрел на мои кровоточащие руки, и его настроение снова изменилось. Теперь он был сплошная нежность. Он сказал:
— О Корделия, моя дорогая Корделия!
И на несколько мгновений прижал меня к себе. Я отстранилась. Я чувствовала, что по щекам у меня текут слезы. Мне хотелось, чтобы он крепко обнимал меня и говорил, что в каком-то отношении знает меня лучше, чем я сама. Я не та практичная учительница, которую я изображаю. Во мне есть часть, которая жаждет вырваться на свободу.
Он взял меня за руки.
— Ими нужно заняться немедленно, — сказал он.
Он обнял меня одной рукой и провел к двери, вынул из кармана ключ и отпер ее.
Мы спустились вниз. Миссис Кил вышла из библиотеки, за ней следом мисс Барстон.
Мисс Барстон сказала:
— Мы опоздаем, мисс Грант. Ох…
Она увидела мои раны.
— Произошел несчастный случай, — сказал Джейсон Веррингер. — Мисс Грант порезала об окно руки. Миссис Кил, принесите что-нибудь… повязки… У вас есть какой-то лосьон.
— Да, сэр Джейсон.
Я села на стул. Я сознавала, что мисс Барстон внимательно изучает меня. Джейсон был вполне спокоен. Я была потрясена, и злость по отношению к нему снова вернулась.
— Вы и правда странно выглядите, мисс Грант, — сказала мисс Барстон. — Вы сильно порезались…
— Не думаю, что все так страшно, как выглядит, — сказал Джейсон. — Когда кровь смоют, мы увидим, какой вред был нанесен. Порезы не кажутся очень глубокими. Главное — промыть раны. Миссис Кил хорошо разбирается в таких делах. На кухне подобные случаи происходят часто, и она всегда с ними справляется. Как вы себя чувствуете, мисс Грант? А, вы уже лучше выглядите. Миссис Кил не будет медлить.
Он повернулся к мисс Барстон.
— Я показывал мисс Грант апартаменты, что связаны с нашими семейными легендами… Мы говорили, что вам было бы интересно их посмотреть. И тут случилось это. Я пошлю кого-нибудь к мисс Хетерингтон сказать, что вы немного задержитесь. Тогда вы сможете подождать и вернуться в карете с мисс Грант. После случившегося мисс Грант наверняка будет чувствовать себя несколько шатко. Один из грумов может захватить с собой ваших лошадей, когда отправится с посланием к мисс Хетерингтон.
Как четко он все объяснил и с какой легкостью ему удалось придать случившемуся нормальный вид! Я восхищалась им, одновременно оплакивая мастерство, с которым он выручал нас из неловкого положения. Несомненно, у него большой опыт. Я ненавидела его за его предложение и за попытку взять меня силой и в сущности была поражена тем, что он так быстро оставил свои намерения при виде крови. Я ненавижу его, горячо уверяла я себя… Слишком горячо.
Я была совершенно потрясена происшедшим и не могла заставить себя говорить о нем. На вопросы отвечала как можно короче. Сэр Джейсон показывал мне какие-то апартаменты, я неловко взмахнула руками и разбила стекло, порезавшись при этом. Не знаю, было ли оно особенно ценным. Да, должно быть я взмахнула руками довольно сильно. Нет, сэр Джейсон не казался рассерженным. Он был очень озабочен вредом, который я себе причинила. Его экономка перевязала мне раны, предварительно хорошенько промыв их и что-то приложив; затем сэр Джейсон отправил нас обратно в своей карете.
Дейзи смотрела на меня вопросительно, но не стала допытываться. Думаю, она подозревала, что если станет расспрашивать, может выплыть что-нибудь неприятное, и мудро решила оставить это дело в покое.
Меня освободили на день от уроков.
— Такого рода вещи несколько встряхивают, — сказала Дейзи.
Я лежала одна в своей комнате и вспоминала все происшедшее. Этот человек — чудовище, это ясно. Я не должна больше никогда оставаться с ним наедине. Я спасла себя от того, что называется «участью хуже смерти». Эта фраза всегда смешила меня, но теперь я смотрела на нее несколько более трезво. Мое воображение не давало мне покоя. Я продолжала думать о том, что произошло бы, если бы я не пробила руками стекло. Я страшилась того, что могло произойти… страшилась ли?
Что он сказал о чопорной учительнице? Являюсь ли я таковой? Полагаю, что до некоторой степени да. Я представила себя через много лет — седая, держащаяся с достоинством, как мисс Хетерингтон… и такая же компетентная. В этом я могла быть уверена, хотя у меня и бывали глупые моменты. Неужели Дейзи когда-нибудь…
Один на один со своими мыслями иногда я могу быть честной. Он прав. За школьной учительницей есть другая женщина. Он знал, что она там, и сделал все, что мог, чтобы высвободить ее. И однако же его остановил вид крови из царапин, он стал заботливым, нежным… О, как глупо. Я пытаюсь его оправдать.
Прекрати о нем думать, увещевала я себя. И никогда больше не давай ему такой возможности.
Это произошло через три дня после несчастного случая. Благодаря быстрой обработке и лосьону, который мне дала миссис Кил, мои раны заживали. Я стала спокойнее, лучше владела собой, говоря, что поддалась глупым чувствам оттого, что была потрясена.
Теперь я видела его таким, каким он был — высокомерным, чувственным волокитой, который считает, что любая приглянувшаяся ему женщина — законная добыча.
Только не эта, твердо говорила я себе.
Я отправилась в город и зашла на почту за марками. Миссис Бэддикомб кого-то обслуживала, но выразила удовольствие при виде меня.
Она закончила обслуживать клиента и подождала, пока не звякнул колокольчик над дверью, когда он ушел.
— Ну, мисс Грант, приятно вас видеть. Как руки? Я слышала о вашем происшествии. Паршиво, верно?
Я слегка покраснела. Неужто эта женщина все знает?
— Они заживают, — сказала я. — Это была ерунда.
— А с девушками все в порядке? Новость слышали?
— Новость? Какую новость?
— Она убралась… пропала… совсем укатила.
— Кто это может быть?
— Эта миссис Мартиндейл, конечно.
— Куда она уехала?
— Вот это мне хотелось бы знать.
— Полагаю, она часто посещает Лондон.
— Ну, на этот раз она убралась насовсем.
— Как вы можете знать?
— Дом закрыт, и миссис Кил из Холла отправила туда слуг сделать уборку. Джеральд Кавердейл собирается въехать. Его домик мал теперь, когда он женат и с двумя детьми. Говорят, он давно на него заглядывался. Это может только значить, что она насовсем уехала.
— Но как вы можете в этом быть уверены?
— Только сегодня утром у меня тут была девушка, которая у Кавердейлов работает. Она говорит, сэр Джейсон сказал им, что могут переезжать, когда хотят. Интересно, что же случилось с ней… этой миссис Мартиндейл.
— Не думаю, что она могла просто так уехать.
Миссис Бэддикомб пожала плечами.
— Кто знает. Быстро от нее отделались.
В маленьких излишне любопытных глазках миссис Бэддикомб загорелось подозрение, и я почувствовала, что не могу оставаться в ее лавке. Мне хотелось уйти прочь, чтобы обдумать то, что она сказала. На что она намекала?
Спокойно и быстро я сказала:
— Полагаю, мы узнаем в положенный срок. Мне просто нужно несколько марок, будьте любезны, миссис Бэддикомб. Я должна быстро возвращаться.
Я вышла на солнечный свет. Меня вдруг охватил страх. Почему? Уж конечно, если Марсия Мартиндейл захотела поспешно уехать, это не должно меня беспокоить.
Мисс Хетерингтон созвала конференцию, чтобы обсудить то, что получило пышное название «Бал-маскарад» Она всем нам напомнила, что времени осталось мало и что было бы эффектнее всего, если бы он состоялся в канун середины лета. Это оставляло нам для подготовки всего около месяца, совсем немного, но ей не нравилось, чтобы такого рода вещи длились слишком долго, потому что они мешают работе школы, как мы недавно убедились с «Золушкой».
— У нас есть кое-какие костюмы, — сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41