Но она обнаружила и другие травы и растения на острове, с помощью которых можно было красить ткани. Кугабель привлекали красочная одежда и шляпы, мы с ней одевались одинаково. Изредка она надевала наряд островитянок: юбочку из листьев, перьев и ракушек, верхняя часть тела оставалась обнаженной. На шее у нее были бусы из ракушек и деревянные амулеты на бечевках. В местном наряде она вела себя иначе, как все аборигены. А в комнате за книгами я забывала, что мы с ней принадлежим к разным расам. Если бы не ее шоколадная кожа, нас можно было бы принять за двоих детей из загородного коттеджа.
Но Кугабель не позволяла мне забыть, что она островитянка, причем особенная.
Однажды мы гуляли у подножья горы, и она сказала, что Ворчливый Гигант — ее отец. Я не понимала, как гора может быть отцом, и засмеялась. Она рассердилась. Она умела шумно сердиться. При смене настроения ее глаза сверкали от ярости.
— Он мой отец. Я дитя Маски.
Мне было интересно послушать про Маску.
— Моя мама танцевала на празднике, и Гигант пришел к ней в образе мужчины… неизвестного, так всегда бывает на празднике Масок. Он стрельнул в нее мной, потом я родилась.
— Это легенда, — возразила я. В то время я еще не научилась держать при себе свое мнение, когда это необходимо.
Она взорвалась:
— Ты не знаешь. Ты маленькая и белая. Ты только рассердишь Гиганта.
— Мой папа в хороших отношениях с Гигантом, — пошутила я, повторив часто слышанную шутку родителей.
— Гигант прислал Дададжо. Он послал тебя изучать меня.
— Обучать тебя, — исправила ее я. Мне очень нравилось исправлять ее ошибки.
— Он послал тебя изучать меня, — настаивала она, сузив глаза. — Когда я вырасту, я буду танцевать на празднике Масок и вернусь с ребенком Гиганта в животе.
Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Да, мы растем. Скоро Кугабель сможет родить ребенка. Я задумалась. Время идет, а мы его не замечаем.
Мне исполнилось тринадцать лет. Шесть из них я живу на острове. За это время отец развил местную промышленность, смертность на острове значительно уменьшилась, что тоже являлось его заслугой.
Отец писал книгу о тропических болезнях. Он планировал построить больницу и собирался все средства вложить в этот проект, вокруг которого сконцентрированы все его мечты.
Мама что-то задумала. Однажды в полдень, когда спала жара, мы сидели под пальмой и наблюдали, как на море играют летающие рыбы.
— Ты растешь, Сьювелин, и ни разу не уезжала с острова после нашего приезда.
— Вы с папой тоже.
— Нам надо оставаться здесь, но мы думаем о тебе и беспокоимся.
— Беспокоитесь?
— Да, о твоем образовании, о твоем будущем.
— Мы все вместе, об этом мы и мечтали.
— Возможно, мы с папой не останемся здесь навсегда.
— Что ты хочешь сказать?
— Просто я хочу сказать, жизнь кончается когда-то. Сьювелин, тебе надо ехать в школу.
— В школу? Но здесь же нет школы!
— Есть в Сиднее.
— Что? Уехать с острова?
— Все можно устроить. Ты будешь приезжать на каникулы. На Рождество… и летом. На корабле только неделя пути до Сиднея. Неделя туда — и неделя обратно. Тебе нужно получить хорошее образование.
— Мне никогда не приходила в голову эта мысль.
— Нужно готовиться к будущему.
— Я не могу оставить вас.
— Только на время. Со следующим кораблем мы с тобой поедем в Сидней. Выберем тебе школу и решим, что делать.
Меня поразила новость, и сначала я отказывалась думать об отъезде, но родители со мной поговорили и пробудили во мне чувство искателя приключений. Я получила странное воспитание. Шесть лет я прожила в коттедже «Дикая яблоня», где получила строгое традиционное воспитание. Потом меня увезли на далекий нецивилизованный остров. Можно представить, что внешний мир покажется мне необычным.
В течение последующих нескольких недель меня обуревали смешанные чувства. Не могу решить, я больше сожалела о принятом решении или радовалась, но я осознавала его разумность.
Кугабель бурно прореагировала, услышав о моем отъезде. Она уставилась на меня горящими глазами, и, казалось, они излучали ненависть.
— Я еду, еду, — повторяла она.
Я пыталась убедить ее, что ей нельзя уезжать. Мне придется ехать одной. Родители посылают меня, потому что у белых принято получать образование, и это происходит в школе.
Она не слушала. У нее такая привычка, не слушать ничего, что она не желает знать.
За неделю до прибытия корабля мы с мамой завершили приготовления к моему отъезду. Был август. Занятия в школе начнутся в сентябре, а в декабре я приеду, на каникулы. Наше расставание не будет долгим, твердила мама.
На следующее утро пропала Кугабель. Ночью она не спала в своей кровати. Она жила в маленькой комнате, смежной с моей. Увидев, что мы спим в кроватях, она тоже последовала нашему примеру. Она подражала мне во всем, и если бы ее отправили в школу, она бы только радовалась. Кугаба не находила себе места.
— Где она? Она надела украшения. Оставила платье, ушла в перьях и ракушках. Где же она?
Отец спокойно сказал, что она где-то на острове, если только не взяла каноэ и не уплыла на другой остров. Следует ее поискать на острове.
— Она пошла к Гиганту, — решила Кугаба. — Пошла к нему просить, чтобы маленькая мисс не уезжала. Это плохо… отсылать маленькую мисс. Не надо ее отправлять. Ее дом здесь.
Кугаба раскачивалась и причитала:
— Нельзя уезжать маленькой мисс.
Отец не сомневался, что Кугабель вернется, ведь она уже достаточно напугала свою мать. Но прошел день, и она не вернулась. Я рассердилась на нее и обиделась, ведь у нас и так осталось мало времени, чтобы провести его вместе. Но к вечеру второго дня мы все встревожились, и отец послал поисковые партии к горе.
Кугаба дрожала от страха, мы с мамой успокаивали ее.
— Я боюсь, очень боюсь, Мамабель.
— Мы найдем ее.
— Я говорила хозяину Люку, нельзя спать в кровати хозяина целый месяц перед праздником Масок. А хозяин Люк смеялся, говорил: «Не для тебя. Делай, как я велю». Я ему говорила про Ворчливого Гиганта, а он только смеялся. И я спала в его кровати. И в ночь Масок я спала в его кровати… А потом родилась девочка. Все сказали: «Кугаба родила дитя Гиганта. Она отмечена им. Гигант к ней приходил». Но это был не Гигант, это был хозяин Люк. Если б они узнали… они бы убили меня. Хозяин Люк сказал, пусть все думают, что отец девочки Гигант, а сам смеялся. Кугабель не дитя Маски… Я боюсь, наверное, Гигант очень рассердился на меня.
— Тебе нечего бояться. Гигант поймет, что ты не виновата, так получилось, — успокаивала ее мама.
— Он возьмет ее. Я знаю. Он протянет руку и возьмет ее… вниз, на горячие камни. Скажет, плохая Кугаба. Твой ребенок не мой ребенок, а теперь будет мой. — Мы никак не могли ее утешить, она повторяла. — Тот старый дьявол был у меня за спиной, соблазнил меня. Я плохая, я согрешила. Сказала большую ложь, и Гигант рассердился.
Мама предупредила ее, чтобы она никому не говорила об этом, Кугаба немного успокоилась. Местные признали моего отца посланцем Гиганта, но страшно представить, что они сделают, если поднимутся против нас. А поступок Кугабы несомненно непростительный грех в их глазах.
Ночью нашли Кугабель. Ее нашел мой отец на горе. Она сломала ногу и не могла двигаться. Он принес ее домой и вылечил ей ногу. Островитяне смотрели на него с благоговением. Отец не велел ей ходить некоторое время.
Я сидела у ее кровати и читала вслух, Кугаба готовила дочери различные отвары из растений, в этом она была большая мастерица.
Кугабель призналась, что ходила на гору попросить Гиганта, чтобы он не отпускал меня с острова. Она упала и повредила ногу. Она поняла это как знак Гиганта: он хочет, чтобы маленькая мисс ехала, а Кугабель наказана за сомнения в правоте желаний Гиганта.
Мы согласились с ее объяснениями.
Кугаба больше не упоминала о своем обмане относительно рождения дочери. Мама уверяла ее, что Гигант не очень сердит, ведь девочка только сломала ногу, а отец обещал вылечить ее, и через некоторое время невозможно будет узнать, какая нога пострадала.
Последние дни перед отъездом я проводила с Кугабель, она смирилась с предстоящей разлукой. Отец тоже грустил, но знал, что мы поступаем правильно.
Мы с мамой прибыли в Сидней. Мое восхищение гаванью и огромным портом облегчило вступление в новый этап жизни. Мне нравились жители.
Я обожала кривые улочки, потому что они выросли на месте дорог, по которым в старое время проезжали повозки. Меня восторгали новые широкие улицы, вскоре я вполне освоилась. Мы с мамой ходили за покупками в большие магазины, прежде я таких не видела, а сколько новых товаров я видела впервые.
Мама сказала, что надо купить платье для школы.
— Но прежде, давай выберем школу.
Мама навела справки, и мы посетили три школы, прежде чем остановили свой выбор на одной. Она расположена в центре города, недалеко от гавани. Мама беседовала с директором, рассказала, что мы живем на острове в Тихом океане и до сих пор она учила меня сама. Мне пришлось сдать несколько тестов, из этого испытания я вышла с триумфом, следовательно, моя мама хорошая учительница. Мы договорились, что я начну учебу в начале семестра, а мама со следующим кораблем вернется на остров Вулкан.
Что это были за дни! Мы как сумасшедшие делали покупки. Я запомнила названия улиц и умела ориентироваться в городе. По совету директрисы мы купили школьную форму на улице Элизабет. Мы покупали продукты, лекарства и одежду, чтобы отправить Все это на остров, потом мы с удовольствием бродили по городу, наблюдали за кораблями в гавани, побывали на том месте, где высадился капитан Кук, я опять почувствовала себя ребенком, отправившимся путешествовать с Анабель из коттеджа «Дикая яблоня».
Наступил день, когда я попрощалась с мамой и пошла в школу. Я чувствовала себя ужасно несчастной, скучала по родителям и острову.
Постепенно я привыкла к новой жизни. Моя необычность привлекала девочек, они могли часами слушать мои рассказы об острове. Я была смышленая, умела постоять за себя, и школа мне понравилась.
На Рождество я приехала домой. Я изменилась, но не только я. Кугабель сильно повзрослела, ее нога хорошо срослась. Мой отец одержал очередную победу!
Но теперь она была лишь островитянкой, а я посмотрела мир. Я стала задавать много вопросов. Что мы делаем на острове? Прежде маме удавалось всегда избежать неудобных вопросов, теперь я ждала откровенных ответов. Я стала любознательной. Меня интересовало, почему мы должны жить на острове, когда в мире существуют такие большие города, как Сидней.
Я помнила замок, виденный однажды в детстве. Он навсегда остался волшебным в моей памяти. Теперь воспоминания о нем преследовали меня, я все хотела знать. Школа разбудила во мне жажду знаний, прошло ленивое безразличие к прошлому. Меня жгло любопытство, что случилось в Англии.
Поэтому мама решила написать историю своей жизни и передать мне.
В мой следующий приезд мама отдала мне свой дневник, я прочитала его с интересом. Я все поняла. Меня не шокировала новость, что я незаконнорожденный ребенок, ублюдок, а мой отец убийца. Мне хотелось знать, что случилось после отъезда моих родителей. Я думала об Эсмонде и Сюзанне, они меня интриговали. Интересно, увижу ли я их когда-нибудь, меня переполняло желание отправиться в тот загадочный замок и повидать их.
Глава 4
Танец Масок
Я проучилась в школе два года, мне исполнилось шестнадцать лет, и было решено, что мне следует вернуться на остров. В это время я познакомилась с семьей Халмер. В школе я подружилась с Лаурой Халмер. Сначала ее привлекала моя необычная жизнь, она с удовольствием слушала рассказы об острове. Меня восхищала ее изысканность и утонченность. Она хорошо знала Сидней, отлично ориентировалась в магазинах. Ее семья — фермеры, они владели огромной фермой, которую называли «собственность». Их «собственность» находилась в пятидесяти милях от Сиднея. Лаура — младшая в семье, у нее три старших брата. В середине первого семестра она пригласила меня провести каникулы у них. Я с радостью приняла приглашение, каникулы длились неделю, и я не смогла поехать на остров.
У Халмеров я открыла для себя новый мир. Меня тепло приняли как подругу Лауры, и через несколько дней я чувствовала себя среди них как дома. На ферме много работали. Мужчины просыпались на заре, шли на работу, а к восьми часам приходили завтракать. Обычно завтрак состоял из отбивных или бифштекса. Много людей трудились на ферме, у каждого свои обязанности. Халмерам принадлежало много земли.
Там я познакомилась с Филипом, он младший из трех братьев Лауры. Два старших брата были загорелыми богатырями, и я не могла отличить одного от другого. Они постоянно говорили об овцах, их ферма специализировалась на разведении овец, братья много смеялись, аппетитно ели, они приняли меня в свою семью как подругу Лауры.
С Филипом я чувствовала себя иначе. Ему было около двадцати. Он самый умный из братьев, отрекомендовала его мама. У него шелковистые светлые волосы и голубые глаза, он чуткий. Меня сразу потянуло к нему, когда я узнала, что он учится на врача. Я рассказала, что мой отец поселился на острове и изучает тропические болезни, собирается построить там больницу. Я с жаром описывала деятельность отца, мы часто говорили об острове. У нас с Филипом оказались общие интересы.
За неделю, проведенную у Халмеров, я узнала о жизни в буше. Филип, Лаура и я ездили верхом, жгли костер, кипятили чай в котелке, ели австралийские пресные лепешки и пирожки. Все казалось необыкновенно вкусным. Филип рассказывал о деревьях и травах, меня очаровали высокие эвкалипты, но их ветки могли быстро и бесшумно упасть с вершины и пронзить человека, их даже называли «вдовьи деревья». Мы проезжали мимо выжженных участков земли, пострадавших во время лесных пожаров. Я слушала о невзгодах, подстерегавших первых поселенцев на этой не всегда приветливой земле.
После каникул у Халмеров моя жизнь изменилась еще больше.
Мы вернулись в школу. Приближалось Рождество.
— Мои хотят, чтобы ты приехала на Рождество к нам, — сказала Лаура.
Но я не могла принять приглашение, меня ждали на острове Вулкан.
Странно, но теперь, оказавшись на острове, я чувствовала себя обделенной, оторванной от жизни. В первый раз я не ощущала абсолютного счастья, находясь с родителями.
Мама понимала мое смятение. Мы много времени проводили с ней.
— Сьювелин, ты изменилась. Ты уже повидала кое-что в мире. Ты знаешь теперь, что есть и другая жизнь. Я правильно поступила, отправив тебя в школу.
— Прежде я была здесь совершенно счастливой.
— Знания всегда полезны. Ты не смогла бы всю жизнь провести на заброшенном острове. Ты не захочешь остаться здесь, когда вырастешь.
— А как же ты и папа?
— Я сомневаюсь, что мы уедем с острова.
— Интересно, что происходит… там.
Она понимала, о чем я. Конечно, о замке. Прочитав ее дневник, я ярко представляла мамину жизнь в замке.
— После стольких лет… — продолжала я.
— Если мы уедем отсюда, мы не сможем чувствовать себя в безопасности. Твой отец — хороший человек, Сьювелин. Всегда помни это. Он убил своего брата в порыве ярости, он не забывает об этом. Он носит на себе отметку Каина.
— Дэвид шантажировал и заслужил смерть.
— Да, но многие считают, нельзя исправить зло, совершив другое зло. Я тоже чувствую себя виноватой, ведь драма случилась из-за меня. О, Сьювелин, как легко оказаться замешанной в беду.
Я молчала, позже я вспомнила ее слова. Как права она была!
— Когда-нибудь ты сможешь вернуться в Англию, сможешь посетить замок. Ты ни в чем не виновата. — Потом она заговорила о замке и я живо представила его себе таким, каким видела много лет назад, с башнями и стенами из серого камня.
Потом она рассказала, какой он внутри. Она описывала комнаты, главный холл, часовню, картинную галерею. Словно она преследовала какую-то неведомую мне цель своим рассказом. Я все видела ее глазами. Как будто меня готовили к чему-то, и сам дьявол облегчал мои сомнения, чтобы я быстрее поддалась искушению. Видимо, я стала суеверной. Это не удивительно, живя на острове в тени Ворчливого Гиганта.
Родители с удовольствием расспрашивали меня о жизни на ферме Халмеров. Они радовались за меня. Они меня любили, и всегда я считала их самыми лучшими родителями на свете. Наша преданность друг другу имела особое качество, потому что вначале мы были разлучены. Родители были готовы отпустить меня, они были уверены, так будет лучше для меня.
— Все эти годы нам приходилось скрывать правду, — сказала мама. — Теперь между нами нет тайн. Как я рада покончить с секретами. — Она говорила очень искренне. — Если б начать все сначала, Сьювелин, я бы поступила также. Без твоего отца жизнь для меня пуста. Я часто думаю о Джессами и о маленькой Сюзанне. Она немного старше тебя, на несколько месяцев. Вспоминаю Эсмонда, Эмералд, Элизабет, мальчиков Гарта и Малкома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Но Кугабель не позволяла мне забыть, что она островитянка, причем особенная.
Однажды мы гуляли у подножья горы, и она сказала, что Ворчливый Гигант — ее отец. Я не понимала, как гора может быть отцом, и засмеялась. Она рассердилась. Она умела шумно сердиться. При смене настроения ее глаза сверкали от ярости.
— Он мой отец. Я дитя Маски.
Мне было интересно послушать про Маску.
— Моя мама танцевала на празднике, и Гигант пришел к ней в образе мужчины… неизвестного, так всегда бывает на празднике Масок. Он стрельнул в нее мной, потом я родилась.
— Это легенда, — возразила я. В то время я еще не научилась держать при себе свое мнение, когда это необходимо.
Она взорвалась:
— Ты не знаешь. Ты маленькая и белая. Ты только рассердишь Гиганта.
— Мой папа в хороших отношениях с Гигантом, — пошутила я, повторив часто слышанную шутку родителей.
— Гигант прислал Дададжо. Он послал тебя изучать меня.
— Обучать тебя, — исправила ее я. Мне очень нравилось исправлять ее ошибки.
— Он послал тебя изучать меня, — настаивала она, сузив глаза. — Когда я вырасту, я буду танцевать на празднике Масок и вернусь с ребенком Гиганта в животе.
Я смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Да, мы растем. Скоро Кугабель сможет родить ребенка. Я задумалась. Время идет, а мы его не замечаем.
Мне исполнилось тринадцать лет. Шесть из них я живу на острове. За это время отец развил местную промышленность, смертность на острове значительно уменьшилась, что тоже являлось его заслугой.
Отец писал книгу о тропических болезнях. Он планировал построить больницу и собирался все средства вложить в этот проект, вокруг которого сконцентрированы все его мечты.
Мама что-то задумала. Однажды в полдень, когда спала жара, мы сидели под пальмой и наблюдали, как на море играют летающие рыбы.
— Ты растешь, Сьювелин, и ни разу не уезжала с острова после нашего приезда.
— Вы с папой тоже.
— Нам надо оставаться здесь, но мы думаем о тебе и беспокоимся.
— Беспокоитесь?
— Да, о твоем образовании, о твоем будущем.
— Мы все вместе, об этом мы и мечтали.
— Возможно, мы с папой не останемся здесь навсегда.
— Что ты хочешь сказать?
— Просто я хочу сказать, жизнь кончается когда-то. Сьювелин, тебе надо ехать в школу.
— В школу? Но здесь же нет школы!
— Есть в Сиднее.
— Что? Уехать с острова?
— Все можно устроить. Ты будешь приезжать на каникулы. На Рождество… и летом. На корабле только неделя пути до Сиднея. Неделя туда — и неделя обратно. Тебе нужно получить хорошее образование.
— Мне никогда не приходила в голову эта мысль.
— Нужно готовиться к будущему.
— Я не могу оставить вас.
— Только на время. Со следующим кораблем мы с тобой поедем в Сидней. Выберем тебе школу и решим, что делать.
Меня поразила новость, и сначала я отказывалась думать об отъезде, но родители со мной поговорили и пробудили во мне чувство искателя приключений. Я получила странное воспитание. Шесть лет я прожила в коттедже «Дикая яблоня», где получила строгое традиционное воспитание. Потом меня увезли на далекий нецивилизованный остров. Можно представить, что внешний мир покажется мне необычным.
В течение последующих нескольких недель меня обуревали смешанные чувства. Не могу решить, я больше сожалела о принятом решении или радовалась, но я осознавала его разумность.
Кугабель бурно прореагировала, услышав о моем отъезде. Она уставилась на меня горящими глазами, и, казалось, они излучали ненависть.
— Я еду, еду, — повторяла она.
Я пыталась убедить ее, что ей нельзя уезжать. Мне придется ехать одной. Родители посылают меня, потому что у белых принято получать образование, и это происходит в школе.
Она не слушала. У нее такая привычка, не слушать ничего, что она не желает знать.
За неделю до прибытия корабля мы с мамой завершили приготовления к моему отъезду. Был август. Занятия в школе начнутся в сентябре, а в декабре я приеду, на каникулы. Наше расставание не будет долгим, твердила мама.
На следующее утро пропала Кугабель. Ночью она не спала в своей кровати. Она жила в маленькой комнате, смежной с моей. Увидев, что мы спим в кроватях, она тоже последовала нашему примеру. Она подражала мне во всем, и если бы ее отправили в школу, она бы только радовалась. Кугаба не находила себе места.
— Где она? Она надела украшения. Оставила платье, ушла в перьях и ракушках. Где же она?
Отец спокойно сказал, что она где-то на острове, если только не взяла каноэ и не уплыла на другой остров. Следует ее поискать на острове.
— Она пошла к Гиганту, — решила Кугаба. — Пошла к нему просить, чтобы маленькая мисс не уезжала. Это плохо… отсылать маленькую мисс. Не надо ее отправлять. Ее дом здесь.
Кугаба раскачивалась и причитала:
— Нельзя уезжать маленькой мисс.
Отец не сомневался, что Кугабель вернется, ведь она уже достаточно напугала свою мать. Но прошел день, и она не вернулась. Я рассердилась на нее и обиделась, ведь у нас и так осталось мало времени, чтобы провести его вместе. Но к вечеру второго дня мы все встревожились, и отец послал поисковые партии к горе.
Кугаба дрожала от страха, мы с мамой успокаивали ее.
— Я боюсь, очень боюсь, Мамабель.
— Мы найдем ее.
— Я говорила хозяину Люку, нельзя спать в кровати хозяина целый месяц перед праздником Масок. А хозяин Люк смеялся, говорил: «Не для тебя. Делай, как я велю». Я ему говорила про Ворчливого Гиганта, а он только смеялся. И я спала в его кровати. И в ночь Масок я спала в его кровати… А потом родилась девочка. Все сказали: «Кугаба родила дитя Гиганта. Она отмечена им. Гигант к ней приходил». Но это был не Гигант, это был хозяин Люк. Если б они узнали… они бы убили меня. Хозяин Люк сказал, пусть все думают, что отец девочки Гигант, а сам смеялся. Кугабель не дитя Маски… Я боюсь, наверное, Гигант очень рассердился на меня.
— Тебе нечего бояться. Гигант поймет, что ты не виновата, так получилось, — успокаивала ее мама.
— Он возьмет ее. Я знаю. Он протянет руку и возьмет ее… вниз, на горячие камни. Скажет, плохая Кугаба. Твой ребенок не мой ребенок, а теперь будет мой. — Мы никак не могли ее утешить, она повторяла. — Тот старый дьявол был у меня за спиной, соблазнил меня. Я плохая, я согрешила. Сказала большую ложь, и Гигант рассердился.
Мама предупредила ее, чтобы она никому не говорила об этом, Кугаба немного успокоилась. Местные признали моего отца посланцем Гиганта, но страшно представить, что они сделают, если поднимутся против нас. А поступок Кугабы несомненно непростительный грех в их глазах.
Ночью нашли Кугабель. Ее нашел мой отец на горе. Она сломала ногу и не могла двигаться. Он принес ее домой и вылечил ей ногу. Островитяне смотрели на него с благоговением. Отец не велел ей ходить некоторое время.
Я сидела у ее кровати и читала вслух, Кугаба готовила дочери различные отвары из растений, в этом она была большая мастерица.
Кугабель призналась, что ходила на гору попросить Гиганта, чтобы он не отпускал меня с острова. Она упала и повредила ногу. Она поняла это как знак Гиганта: он хочет, чтобы маленькая мисс ехала, а Кугабель наказана за сомнения в правоте желаний Гиганта.
Мы согласились с ее объяснениями.
Кугаба больше не упоминала о своем обмане относительно рождения дочери. Мама уверяла ее, что Гигант не очень сердит, ведь девочка только сломала ногу, а отец обещал вылечить ее, и через некоторое время невозможно будет узнать, какая нога пострадала.
Последние дни перед отъездом я проводила с Кугабель, она смирилась с предстоящей разлукой. Отец тоже грустил, но знал, что мы поступаем правильно.
Мы с мамой прибыли в Сидней. Мое восхищение гаванью и огромным портом облегчило вступление в новый этап жизни. Мне нравились жители.
Я обожала кривые улочки, потому что они выросли на месте дорог, по которым в старое время проезжали повозки. Меня восторгали новые широкие улицы, вскоре я вполне освоилась. Мы с мамой ходили за покупками в большие магазины, прежде я таких не видела, а сколько новых товаров я видела впервые.
Мама сказала, что надо купить платье для школы.
— Но прежде, давай выберем школу.
Мама навела справки, и мы посетили три школы, прежде чем остановили свой выбор на одной. Она расположена в центре города, недалеко от гавани. Мама беседовала с директором, рассказала, что мы живем на острове в Тихом океане и до сих пор она учила меня сама. Мне пришлось сдать несколько тестов, из этого испытания я вышла с триумфом, следовательно, моя мама хорошая учительница. Мы договорились, что я начну учебу в начале семестра, а мама со следующим кораблем вернется на остров Вулкан.
Что это были за дни! Мы как сумасшедшие делали покупки. Я запомнила названия улиц и умела ориентироваться в городе. По совету директрисы мы купили школьную форму на улице Элизабет. Мы покупали продукты, лекарства и одежду, чтобы отправить Все это на остров, потом мы с удовольствием бродили по городу, наблюдали за кораблями в гавани, побывали на том месте, где высадился капитан Кук, я опять почувствовала себя ребенком, отправившимся путешествовать с Анабель из коттеджа «Дикая яблоня».
Наступил день, когда я попрощалась с мамой и пошла в школу. Я чувствовала себя ужасно несчастной, скучала по родителям и острову.
Постепенно я привыкла к новой жизни. Моя необычность привлекала девочек, они могли часами слушать мои рассказы об острове. Я была смышленая, умела постоять за себя, и школа мне понравилась.
На Рождество я приехала домой. Я изменилась, но не только я. Кугабель сильно повзрослела, ее нога хорошо срослась. Мой отец одержал очередную победу!
Но теперь она была лишь островитянкой, а я посмотрела мир. Я стала задавать много вопросов. Что мы делаем на острове? Прежде маме удавалось всегда избежать неудобных вопросов, теперь я ждала откровенных ответов. Я стала любознательной. Меня интересовало, почему мы должны жить на острове, когда в мире существуют такие большие города, как Сидней.
Я помнила замок, виденный однажды в детстве. Он навсегда остался волшебным в моей памяти. Теперь воспоминания о нем преследовали меня, я все хотела знать. Школа разбудила во мне жажду знаний, прошло ленивое безразличие к прошлому. Меня жгло любопытство, что случилось в Англии.
Поэтому мама решила написать историю своей жизни и передать мне.
В мой следующий приезд мама отдала мне свой дневник, я прочитала его с интересом. Я все поняла. Меня не шокировала новость, что я незаконнорожденный ребенок, ублюдок, а мой отец убийца. Мне хотелось знать, что случилось после отъезда моих родителей. Я думала об Эсмонде и Сюзанне, они меня интриговали. Интересно, увижу ли я их когда-нибудь, меня переполняло желание отправиться в тот загадочный замок и повидать их.
Глава 4
Танец Масок
Я проучилась в школе два года, мне исполнилось шестнадцать лет, и было решено, что мне следует вернуться на остров. В это время я познакомилась с семьей Халмер. В школе я подружилась с Лаурой Халмер. Сначала ее привлекала моя необычная жизнь, она с удовольствием слушала рассказы об острове. Меня восхищала ее изысканность и утонченность. Она хорошо знала Сидней, отлично ориентировалась в магазинах. Ее семья — фермеры, они владели огромной фермой, которую называли «собственность». Их «собственность» находилась в пятидесяти милях от Сиднея. Лаура — младшая в семье, у нее три старших брата. В середине первого семестра она пригласила меня провести каникулы у них. Я с радостью приняла приглашение, каникулы длились неделю, и я не смогла поехать на остров.
У Халмеров я открыла для себя новый мир. Меня тепло приняли как подругу Лауры, и через несколько дней я чувствовала себя среди них как дома. На ферме много работали. Мужчины просыпались на заре, шли на работу, а к восьми часам приходили завтракать. Обычно завтрак состоял из отбивных или бифштекса. Много людей трудились на ферме, у каждого свои обязанности. Халмерам принадлежало много земли.
Там я познакомилась с Филипом, он младший из трех братьев Лауры. Два старших брата были загорелыми богатырями, и я не могла отличить одного от другого. Они постоянно говорили об овцах, их ферма специализировалась на разведении овец, братья много смеялись, аппетитно ели, они приняли меня в свою семью как подругу Лауры.
С Филипом я чувствовала себя иначе. Ему было около двадцати. Он самый умный из братьев, отрекомендовала его мама. У него шелковистые светлые волосы и голубые глаза, он чуткий. Меня сразу потянуло к нему, когда я узнала, что он учится на врача. Я рассказала, что мой отец поселился на острове и изучает тропические болезни, собирается построить там больницу. Я с жаром описывала деятельность отца, мы часто говорили об острове. У нас с Филипом оказались общие интересы.
За неделю, проведенную у Халмеров, я узнала о жизни в буше. Филип, Лаура и я ездили верхом, жгли костер, кипятили чай в котелке, ели австралийские пресные лепешки и пирожки. Все казалось необыкновенно вкусным. Филип рассказывал о деревьях и травах, меня очаровали высокие эвкалипты, но их ветки могли быстро и бесшумно упасть с вершины и пронзить человека, их даже называли «вдовьи деревья». Мы проезжали мимо выжженных участков земли, пострадавших во время лесных пожаров. Я слушала о невзгодах, подстерегавших первых поселенцев на этой не всегда приветливой земле.
После каникул у Халмеров моя жизнь изменилась еще больше.
Мы вернулись в школу. Приближалось Рождество.
— Мои хотят, чтобы ты приехала на Рождество к нам, — сказала Лаура.
Но я не могла принять приглашение, меня ждали на острове Вулкан.
Странно, но теперь, оказавшись на острове, я чувствовала себя обделенной, оторванной от жизни. В первый раз я не ощущала абсолютного счастья, находясь с родителями.
Мама понимала мое смятение. Мы много времени проводили с ней.
— Сьювелин, ты изменилась. Ты уже повидала кое-что в мире. Ты знаешь теперь, что есть и другая жизнь. Я правильно поступила, отправив тебя в школу.
— Прежде я была здесь совершенно счастливой.
— Знания всегда полезны. Ты не смогла бы всю жизнь провести на заброшенном острове. Ты не захочешь остаться здесь, когда вырастешь.
— А как же ты и папа?
— Я сомневаюсь, что мы уедем с острова.
— Интересно, что происходит… там.
Она понимала, о чем я. Конечно, о замке. Прочитав ее дневник, я ярко представляла мамину жизнь в замке.
— После стольких лет… — продолжала я.
— Если мы уедем отсюда, мы не сможем чувствовать себя в безопасности. Твой отец — хороший человек, Сьювелин. Всегда помни это. Он убил своего брата в порыве ярости, он не забывает об этом. Он носит на себе отметку Каина.
— Дэвид шантажировал и заслужил смерть.
— Да, но многие считают, нельзя исправить зло, совершив другое зло. Я тоже чувствую себя виноватой, ведь драма случилась из-за меня. О, Сьювелин, как легко оказаться замешанной в беду.
Я молчала, позже я вспомнила ее слова. Как права она была!
— Когда-нибудь ты сможешь вернуться в Англию, сможешь посетить замок. Ты ни в чем не виновата. — Потом она заговорила о замке и я живо представила его себе таким, каким видела много лет назад, с башнями и стенами из серого камня.
Потом она рассказала, какой он внутри. Она описывала комнаты, главный холл, часовню, картинную галерею. Словно она преследовала какую-то неведомую мне цель своим рассказом. Я все видела ее глазами. Как будто меня готовили к чему-то, и сам дьявол облегчал мои сомнения, чтобы я быстрее поддалась искушению. Видимо, я стала суеверной. Это не удивительно, живя на острове в тени Ворчливого Гиганта.
Родители с удовольствием расспрашивали меня о жизни на ферме Халмеров. Они радовались за меня. Они меня любили, и всегда я считала их самыми лучшими родителями на свете. Наша преданность друг другу имела особое качество, потому что вначале мы были разлучены. Родители были готовы отпустить меня, они были уверены, так будет лучше для меня.
— Все эти годы нам приходилось скрывать правду, — сказала мама. — Теперь между нами нет тайн. Как я рада покончить с секретами. — Она говорила очень искренне. — Если б начать все сначала, Сьювелин, я бы поступила также. Без твоего отца жизнь для меня пуста. Я часто думаю о Джессами и о маленькой Сюзанне. Она немного старше тебя, на несколько месяцев. Вспоминаю Эсмонда, Эмералд, Элизабет, мальчиков Гарта и Малкома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31