не удивлюсь, если окажется, что леди Лейлхэм подлизывается к тебе с одной-единственной целью — она надеется, что ты возьмешь Эмили под свое покровительство.
— О, ты ошибаешься! Кроме того, в этом нет необходимости. Она, похоже, знает всех в округе и появляется везде, где только можно.
— Используя титул Лейлхэмов! Но она проницательна, насколько это для нее возможно, и прекрасно понимает, что ее только терпят. Людей такого сорта приглашают на светские рауты, но никогда не зовут на ужин с друзьями.
Фанни признала правоту Серены, однако добавила:
— Все же ее манеры совсем не вульгарны, и нельзя сказать, что она угодничает.
— Ну, в ее манерах есть какая-то утомительная официальность, присущая тем, кто не осмеливается выпрямиться из-за боязни оказаться не на высоте, а ее пресмыкательство — наихудший вид этого древнего искусства. Клянусь, но по мне уж лучше подхалимство, чем эта нелепая демонстрация своей значимости. «Мы с вами, дорогая леди Спенборо…», «Как мы с вами знаем, леди Серена, знатные дамы смеются…». Тьфу!
— Да, это ужасно. Нелепо. Но мне нравится Эмили. А тебе? Она такая жизнерадостная девушка, с такими естественными, искренними манерами!
— Ее слишком легко подавить. Стоит посмотреть на ее виноватый вид, когда мать, словно василиск, осуждающе взирает на дочь. Я допускаю, что Эмили естественна и красива. Но если ты обнаружила в ней больше мозгов, чем может уместиться в твоем наперстке, значит, ты обладаешь просто необыкновенной проницательностью, моя дорогая.
— Ты такая умная, Серена! — наивно воскликнула Фанни.
— Я? — изумилась молодая женщина.
— О да! Все так говорят, и это правда.
— Фанни, дорогая, о чем ты? Я не претендую ни на что, кроме простого здравого смысла.
— Нет, у тебя есть нечто гораздо большее! У тебя острый ум, и ты всегда знаешь, что сказать людям. Помнишь, супруги Каслри останавливались у нас в прошлом году? Я была просто в восторге от того, как умно ты повела с ними разговор! А сама я не могла придумать ничего, кроме нескольких пустых фраз.
— О Боже, какая чепуха! Уверяю тебя, это не что иное, как привычный трюк. Ты забываешь, как долго я вращалась в свете. Вот достигнешь моего возраста и будешь вести себя точно так же.
— Нет, никогда мне это не удастся, — покачала головой Фанни, — я так же глупа, как Эмили Лейлхэм… И я уверена, что часто просто раздражаю тебя.
— До сих пор — ни разу! — объявила Серена, слегка покраснев, но шутливым тоном. — Господи, да если у меня появится новый поклонник, я постараюсь, чтобы ты не попалась ему на глаза. А то на твоем фоне я покажусь ему синим чулком. И тогда прощайте мои надежды на респектабельный брак!
Фанни расхохоталась, потом обе умолкли. Однако Серена с изумлением поняла, что ее мачеха говорила правду. Да, она любила эту милую женщину, но порой ее действительно раздражало простодушие Фанни и частенько хотелось общества кого-нибудь другого, равного ей по уму.
Серене также было непросто привыкнуть к тому, что она считала бездельем, и еще труднее было отказаться от охоты. Ей все равно рано или поздно пришлось бы это сделать, так как она находилась в глубоком трауре, но если бы Фанни разделяла с ней страсть к верховой езде, они могли бы хоть иногда проехаться вместе верхом. Но та была весьма нервной наездницей, готовой скакать рядом с Сереной по ровным дорожкам иноходью и впадавшей в панику при одной мысли о том, что придется преодолеть малюсенькое препятствие. Хартли же рассматривал лошадей лишь как средство передвижения из одного места в другое.
Своих охотничьих лошадей Серена решила отослать в Таттерсолс. У себя она оставила лишь резвую чистокровную кобылку, которую можно было поставить в конюшню при Вдовьем доме. Эта конюшня была построена так, что здесь могли разместиться не более шести лошадей, и, хотя Хартли вежливо попросил Серену продолжать считать конюшню в Милверли своей, гордость не позволяла девушке быть обязанной новому графу. Фанни, знавшая, какую боль это причиняет падчерице, была потрясена ее решением. Однако Серена, не желавшая, чтобы ее рану бередили или даже просто замечали, небрежно бросила: «А, ерунда! Какой смысл держать лошадей, если я все равно не буду на них ездить? Я не смогу позволить себе кормить их досыта, а кузен Хартли вовсе не обязан делать это за меня».
Незадолго до Рождества их посетил лорд Ротерхэм. Одно из его поместий, Клейкросс-Эбби, в отличие от расположенного в другом конце Англии родового гнезда Ротерхэмов, находилось милях в десяти от Куэнбери. Оно было небольшим, и маркизу нравилось жить там. Он приехал верхом в один из дождливых сумрачных дней. Ротерхэма ввели в гостиную, где Серена сидела в одиночестве, занятая вязанием бахромы, что она, правда, делала не очень умело.
— Бог мой. Серена! — воскликнул маркиз, переступая через порог.
Никогда раньше она не была так рада видеть его. Забыв о размолвке, Серена с восторгом встретила того, кто в этот момент олицетворял для нее потерянный мир.
— Ротерхэм! — воскликнула она, вскакивая и протягивая навстречу ему руки. — Какой приятный сюрприз!
— Бедная девочка, тебе, наверное, здесь очень тоскливо.
— Посмотри, чем я занимаюсь, — засмеялась Серена. — Мне скучно до слез, уверяю тебя. Я заказала в Лондоне новые книги, рассчитывая, что они развлекут меня, по крайней мере, в течение месяца, но неосмотрительно проглотила в один присест «Гая Мэннеринга». Ты читал его? Мне он понравился больше, чем «Уэверли». Теперь мне осталось прочитать «Семейную жизнь пастора» — ужасно нудное чтиво! Еще — «Историю Новой Англии», для которой у меня не хватает чувства юмора, и скучнейшую «Жизнь Наполеона» в стихах — как это тебе понравится! И еще, можешь себе представить, «Исследование ренты»! Фанни так и не удалось научить меня сносно вязать на пяльцах, поэтому я с отчаяния вяжу бахрому. Но хватит об этом! Сядь и расскажи мне, что происходит в мире.
— Мне ничего не известно. Ты, должно быть, сама знаешь, что Веллингтон и Каслри одолели старого Блюхера. Что же касается остального, то единственные сплетни, дошедшие до меня, заключаются в том, что сэр Хадсон Лой приглядел себе красивую вдовушку, а принцесса Уэльская разъезжает по Италии в великолепном экипаже, запряженном пони кремового цвета. Наверное, репетирует свое появление в Астли. А теперь расскажи мне, как твои дела.
— Терпимо. Что привело тебя в Глостершир? Намерен провести Рождество в Клейкроссе?
— Да, вынужденное жертвоприношение на алтарь долга. Моя сестра приезжает туда завтра вместе со всеми своими чадами — я даже не знаю точно, сколько их. А кузина Корделия, ошибочно полагая, что я жажду увидеть моих воспитанников, в четверг доставит туда мне весь свой выводок.
— Какой аншлаг! Думаю, тебе не следовало приглашать их в Делфорд.
— Да я и не приглашал. Августа известила меня, что мне будет приятно увидеть их всех. А что касается того, чтобы забрать на этот год старшего отпрыска Корделии в Лейсостершир, то нет — благодарю покорно! Я слишком уважаю своих лошадей и не хочу, чтобы Джерард у меня в гостях сломал шею.
Серена помрачнела и произнесла сурово:
— Жаль, что ты не можешь относиться к мальчику с большей добротой.
— Смог бы, если бы у его матери не было этой доброты в избытке, — холодно отозвался Ротерхэм.
— Думаю, доброта тебе вообще не присуща. У тебя нет ни терпения, ни угрызений совести, Айво.
— В твоих устах, дорогая Серена, подобная критика звучит весьма странно.
Она покраснела:
— По крайней мере, я надеюсь, что угрызения совести мне не чужды.
— Я тоже на это надеюсь, хотя пока не замечал.
Ее глаза сверкнули, она хотела нанести ответный удар, но сдержалась и после секундного замешательства сказала:
— Прошу прощения! Ты напомнил мне — и весьма кстати, — что твое поведение по отношению к воспитанникам меня не касается.
— Хорошо сказано! — с одобрением произнес маркиз. — Ты положила меня на обе лопатки, и я не стану делать даже попытки подняться. Ты вольна порицать мое поведение по отношению к моим воспитанникам сколько тебе угодно. Но зачем тратить на меня эти язвительные замечания? Корделия обязательно нанесет тебе визит и с восторгом выслушает твое мнение на мой счет — оно ведь совпадает с ее точкой зрения.
— Неужели мы не можем пробыть вместе хотя бы десять минут без ссор? — воскликнула Серена. В этот миг в комнату вошла Фанни.
— Думаю, прошло больше десяти минут, так что мы оба можем поздравить себя с явным достижением. — Ротерхэм поднялся и поцеловал руку Фанни. — Как поживаете? Не нужно смущаться, я заехал всего лишь засвидетельствовать вам свое почтение и уже слишком задержался. Надеюсь, у вас все хорошо?
Фанни никогда не знала, как отвечать на подобные речи. Она зарделась и пробормотала, что она так рада… что надеется видеть его за ужином… что они не ожидали…
— Спасибо, но я не смогу остаться. У меня нет никакого дела к Спенборо, и я заехал к вам просто по пути в Милверли.
— Не нужно срывать злость на бедной Фанни! — возмутилась Серена.
— Но мне же чужды угрызения совести! — бросил в ответ маркиз. — Леди Спенборо, моя сестра решила провести Рождество в Клейкроссе и поручила мне узнать, принимаете ли вы гостей?
— О да! Будем рады видеть у себя леди Силчестер! Пожалуйста, заверьте ее… Как это мило с ее стороны!..
Ротерхэм поклонился и распрощался с ними. Фанни с облегчением вздохнула:
— Как я рада! Миссис Стоув сказала, что палтус нужно выбросить, и необходимость готовить на скорую руку ужин для лорда Ротерхэма приводила меня в отчаяние. Ну и вид у него был! Что это вывело его из себя?
— Ты еще спрашиваешь. Разумеется, я!
— Серена, милая, ты не должна была этого делать.
— Я и не собиралась ссориться. Только сказала ему кое-что резкое. Сказала правду, но не думала, что мои слова заденут его за живое. Жаль, конечно, но, думаю, если бы мы не поссорились из-за этого, то обязательно повздорили бы из-за чего-нибудь другого.
— Неужели? Теперь он, наверное, не приедет к нам снова? — с надеждой произнесла Фанни.
Глава 4
Но надежды Фанни оказались тщетными. Два дня спустя Серена, вернувшись во Вдовий дом после прогулки в парке, обнаружила во дворе перед конюшней странный экипаж. Она едва успела заметить знакомый герб на дверце кареты, как из конюшни показался Ротерхэм и, коротко поздоровавшись с ней, бросил:
— У твоей кобылы низкий зад.
— Глупости! — отозвалась Серена.
— Я никогда не говорю глупостей о лошадях.
Она засмеялась, откинув с рыжих волос капюшон:
— Я поспорила сама с собой, что хоть раз в жизни не стану препираться с тобой. Поэтому согласимся, что у моей кобылы слишком низкий зад, слабые поджилки и, скорее всего, шпат.
На его лице мелькнула тень улыбки.
— Где ты гуляла? — спросил маркиз более мягким тоном. — Я подумал, что сегодня слишком грязно, чтобы соблазнить тебя на какую-либо прогулку, за исключением охоты.
Она подавила вздох:
— Не говори мне об охоте! Кажется, все наши местные охотники сегодня в Норманшолте, и, думаю, им легко взять след. А почему ты не с ними?
— Августа приказала мне сопровождать ее сюда.
— Мне тебя жаль. Где она сейчас — с Фанни? Надо зайти в дом.
Вместе с девушкой он направился к особняку. Длинный подол белого шерстяного пальто для верховой езды при ходьбе хлопал его по лодыжкам.
— Твои лошади все еще в конюшне Милверли? — полюбопытствовал Ротерхэм. Серена замешкалась с ответом:
— Они могли бы там стоять, но…
— Так где же они?
— Я их продала, — небрежно бросила она. Маркиз был поражен:
— Продала? Как тебя понимать? Что, твой кузен не дал им места в своей конюшне?
— Что ты! Он не возражал, однако с моей стороны было бы большой глупостью держать полдюжины лошадей, которыми я не пользуюсь, и кормить их. А так как Джейн не ездит верхом, я и решила, что лучше всего избавиться от них. Кроме того, мы ведь согласились — ты не забыл, — что в нынешних обстоятельствах я просто не могу позволить себе расходы на стольких лошадей.
Ротерхэм был весьма раздосадован.
— Не неси вздор! — грубо заметил он. — Какого черта ты не обратилась ко мне? Если тебе нужны были деньги, ты могла их получить.
— Из твоего кармана, Айво?
— Чушь! Ты богатая женщина.
Серена была удивлена и тронута одновременно:
— Айво, дорогой, мы оба прекрасно знаем, что не в твоей власти идти против завещания. Я не такая легкомысленная, как ты полагаешь. Мы с Перроттом давным-давно все обсудили.
— Позволь мне напомнить, что твоя независимость просто неприлична. Консультироваться с Перроттом? В этом не было никакой нужды.
Серена улыбнулась:
— Именно благодаря тебе я пришла к такому решению. Спасибо за участие, Айво, но ты не должен содержать меня.
— Да кто говорит о содержании! Если я и ссужу тебе немного денег, то будь уверена — прослежу, как ты их потратишь. И потребую возврата в положенный срок.
— Папа всегда предупреждал меня, чтобы я не попадалась в лапы кредиторов, — парировала она с улыбкой. — Нет-нет! Покончим с этим! Не считай меня неблагодарной. Меня не волнует, если я даже задолжаю всему миру. А что до моих лошадей… Расставаться с ними было больно, но с этим покончено, и, уверяю тебя, я больше не ропщу. А теперь, пожалуйста, пойди и скажи леди Силчестер, что я сейчас встречусь с ней. Не хочу показываться перед ней такой грязнулей.
Молодая женщина исчезла в глубине дома. Маркиз, помрачнев, последовал за ней, швырнул пальто и шляпу на стул и вошел в гостиную, где уже сидели его сестра и Фанни.
Когда в комнате появилась Серена, вместо костюма для прогулок на ней уже было узкое платье из черного крепа с высоким воротником, украшенное лишь небольшой рюшкой гофрированного батиста. Темное платье оттеняло белизну ее кожи. Если Фанни в траурной одежде казалась невесомой, то Серена со своими развевающимися локонами была просто ослепительной.
Леди Силчестер, выглядевшая почтенной матроной, хотя была всего на пару лет старше своего брата, уставилась на девушку:
— Серена! Клянусь, ты никогда не выглядела так чудесно!
— Это следует понимать как похвалу или как порицание? — поинтересовался Ротерхэм.
— О, не стоит смотреть на меня с таким неодобрением. Серена прекрасно знает, что я всегда говорю то, что думаю. Как твои дела, Серена? Я рада, что тебе и леди Спенборо здесь хорошо. Хотя мне показалось, что вам немного тесновато. Как поживают в Милверли твой кузен и его супруга? Думаю, мне следует нанести им визит. Кажется, с женой Хартли я еще не встречалась. Леди Тереза предупредила меня, что в ней нет ничего особенного, тем не менее, я не хочу показаться невежливой.
— Вы же знаете, дорогая леди Силчестер, как строго судит моя тетя… Уверяю вас, Джейн очень доброжелательный человек.
— Что ж, рада это слышать от тебя. В противном случае вам было бы трудно жить в такой близости от нее. Нет, я не имею в виду, что это совсем уж ужасно, каким бы человеком она ни была. Ладно, не стану распространяться на эту тему. Но поверь — я очень тепло отношусь к тебе, Серена.
— Спасибо.
— Все вышло так глупо! — продолжала гостья. — Так нелепо и необдуманно! Не могу понять, что задумал Спенборо. Меня уже сто раз спрашивали, не собираетесь ли вы с Ротерхэмом помириться. О, не бойся! Я сказала им всем, что об этом не может быть и речи. Но люди бывают так назойливы…
— Вот именно! — вставил маркиз.
— Намекаешь, что я назойлива? — невозмутимо осведомилась его сестра. — И нечего испепелять меня взглядом! Я знаю Серену очень хорошо, и мне не нужно разводить с ней всякие церемонии.
— Ну, конечно, вы знаете меня хорошо, — улыбнулась Серена. — Вы должны опровергнуть все эти сплетни, в них нет ни слова правды.
— О, то же самое говорил мне и Ротерхэм. Я рада, что это всего лишь сплетни. Нет, не потому, что ты не нравишься мне, дорогая. Просто из этого ничего бы не вышло. У тебя слишком сильный характер для моего брата. Как раз несколько минут назад мы с леди Спенборо сошлись в том, что ему подойдет только скромная серая мышка.
— Я так благодарен вам обеим! — воскликнул маркиз.
— О, нет! — торопливо сказала Фанни, зардевшись от смущения, — Я так не говорила… То есть это говорила леди Силчестер…
К счастью, ее сбивчивые объяснения были прерваны появлением слуги. Фанни поспешила подняться:
— Леди Силчестер, вы позавтракаете вместе с нами? Может, мы перейдем в столовую?
Когда бесцеремонную гостью вывели из гостиной, Серена от души расхохоталась:
— Я бы обиделась на мышку!
— Я тоже, — грустно улыбнулся Ротерхэм. — Августа просто несносна.
Они тоже направились в столовую, где на столе стояло холодное мясо и фрукты. Но не успели все усесться, как на улице раздался скрип колес. Через несколько минут дворецкий известил Фанни, что леди и мисс Лейлхэм ожидают ее в гостиной. Вдова была вынуждена извиниться перед гостями. Ее удивило, что Либстер, обычно такой надежный, на этот раз не выпроводил гостей, и, когда тот закрыл за ней дверь, мягко пожурила дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— О, ты ошибаешься! Кроме того, в этом нет необходимости. Она, похоже, знает всех в округе и появляется везде, где только можно.
— Используя титул Лейлхэмов! Но она проницательна, насколько это для нее возможно, и прекрасно понимает, что ее только терпят. Людей такого сорта приглашают на светские рауты, но никогда не зовут на ужин с друзьями.
Фанни признала правоту Серены, однако добавила:
— Все же ее манеры совсем не вульгарны, и нельзя сказать, что она угодничает.
— Ну, в ее манерах есть какая-то утомительная официальность, присущая тем, кто не осмеливается выпрямиться из-за боязни оказаться не на высоте, а ее пресмыкательство — наихудший вид этого древнего искусства. Клянусь, но по мне уж лучше подхалимство, чем эта нелепая демонстрация своей значимости. «Мы с вами, дорогая леди Спенборо…», «Как мы с вами знаем, леди Серена, знатные дамы смеются…». Тьфу!
— Да, это ужасно. Нелепо. Но мне нравится Эмили. А тебе? Она такая жизнерадостная девушка, с такими естественными, искренними манерами!
— Ее слишком легко подавить. Стоит посмотреть на ее виноватый вид, когда мать, словно василиск, осуждающе взирает на дочь. Я допускаю, что Эмили естественна и красива. Но если ты обнаружила в ней больше мозгов, чем может уместиться в твоем наперстке, значит, ты обладаешь просто необыкновенной проницательностью, моя дорогая.
— Ты такая умная, Серена! — наивно воскликнула Фанни.
— Я? — изумилась молодая женщина.
— О да! Все так говорят, и это правда.
— Фанни, дорогая, о чем ты? Я не претендую ни на что, кроме простого здравого смысла.
— Нет, у тебя есть нечто гораздо большее! У тебя острый ум, и ты всегда знаешь, что сказать людям. Помнишь, супруги Каслри останавливались у нас в прошлом году? Я была просто в восторге от того, как умно ты повела с ними разговор! А сама я не могла придумать ничего, кроме нескольких пустых фраз.
— О Боже, какая чепуха! Уверяю тебя, это не что иное, как привычный трюк. Ты забываешь, как долго я вращалась в свете. Вот достигнешь моего возраста и будешь вести себя точно так же.
— Нет, никогда мне это не удастся, — покачала головой Фанни, — я так же глупа, как Эмили Лейлхэм… И я уверена, что часто просто раздражаю тебя.
— До сих пор — ни разу! — объявила Серена, слегка покраснев, но шутливым тоном. — Господи, да если у меня появится новый поклонник, я постараюсь, чтобы ты не попалась ему на глаза. А то на твоем фоне я покажусь ему синим чулком. И тогда прощайте мои надежды на респектабельный брак!
Фанни расхохоталась, потом обе умолкли. Однако Серена с изумлением поняла, что ее мачеха говорила правду. Да, она любила эту милую женщину, но порой ее действительно раздражало простодушие Фанни и частенько хотелось общества кого-нибудь другого, равного ей по уму.
Серене также было непросто привыкнуть к тому, что она считала бездельем, и еще труднее было отказаться от охоты. Ей все равно рано или поздно пришлось бы это сделать, так как она находилась в глубоком трауре, но если бы Фанни разделяла с ней страсть к верховой езде, они могли бы хоть иногда проехаться вместе верхом. Но та была весьма нервной наездницей, готовой скакать рядом с Сереной по ровным дорожкам иноходью и впадавшей в панику при одной мысли о том, что придется преодолеть малюсенькое препятствие. Хартли же рассматривал лошадей лишь как средство передвижения из одного места в другое.
Своих охотничьих лошадей Серена решила отослать в Таттерсолс. У себя она оставила лишь резвую чистокровную кобылку, которую можно было поставить в конюшню при Вдовьем доме. Эта конюшня была построена так, что здесь могли разместиться не более шести лошадей, и, хотя Хартли вежливо попросил Серену продолжать считать конюшню в Милверли своей, гордость не позволяла девушке быть обязанной новому графу. Фанни, знавшая, какую боль это причиняет падчерице, была потрясена ее решением. Однако Серена, не желавшая, чтобы ее рану бередили или даже просто замечали, небрежно бросила: «А, ерунда! Какой смысл держать лошадей, если я все равно не буду на них ездить? Я не смогу позволить себе кормить их досыта, а кузен Хартли вовсе не обязан делать это за меня».
Незадолго до Рождества их посетил лорд Ротерхэм. Одно из его поместий, Клейкросс-Эбби, в отличие от расположенного в другом конце Англии родового гнезда Ротерхэмов, находилось милях в десяти от Куэнбери. Оно было небольшим, и маркизу нравилось жить там. Он приехал верхом в один из дождливых сумрачных дней. Ротерхэма ввели в гостиную, где Серена сидела в одиночестве, занятая вязанием бахромы, что она, правда, делала не очень умело.
— Бог мой. Серена! — воскликнул маркиз, переступая через порог.
Никогда раньше она не была так рада видеть его. Забыв о размолвке, Серена с восторгом встретила того, кто в этот момент олицетворял для нее потерянный мир.
— Ротерхэм! — воскликнула она, вскакивая и протягивая навстречу ему руки. — Какой приятный сюрприз!
— Бедная девочка, тебе, наверное, здесь очень тоскливо.
— Посмотри, чем я занимаюсь, — засмеялась Серена. — Мне скучно до слез, уверяю тебя. Я заказала в Лондоне новые книги, рассчитывая, что они развлекут меня, по крайней мере, в течение месяца, но неосмотрительно проглотила в один присест «Гая Мэннеринга». Ты читал его? Мне он понравился больше, чем «Уэверли». Теперь мне осталось прочитать «Семейную жизнь пастора» — ужасно нудное чтиво! Еще — «Историю Новой Англии», для которой у меня не хватает чувства юмора, и скучнейшую «Жизнь Наполеона» в стихах — как это тебе понравится! И еще, можешь себе представить, «Исследование ренты»! Фанни так и не удалось научить меня сносно вязать на пяльцах, поэтому я с отчаяния вяжу бахрому. Но хватит об этом! Сядь и расскажи мне, что происходит в мире.
— Мне ничего не известно. Ты, должно быть, сама знаешь, что Веллингтон и Каслри одолели старого Блюхера. Что же касается остального, то единственные сплетни, дошедшие до меня, заключаются в том, что сэр Хадсон Лой приглядел себе красивую вдовушку, а принцесса Уэльская разъезжает по Италии в великолепном экипаже, запряженном пони кремового цвета. Наверное, репетирует свое появление в Астли. А теперь расскажи мне, как твои дела.
— Терпимо. Что привело тебя в Глостершир? Намерен провести Рождество в Клейкроссе?
— Да, вынужденное жертвоприношение на алтарь долга. Моя сестра приезжает туда завтра вместе со всеми своими чадами — я даже не знаю точно, сколько их. А кузина Корделия, ошибочно полагая, что я жажду увидеть моих воспитанников, в четверг доставит туда мне весь свой выводок.
— Какой аншлаг! Думаю, тебе не следовало приглашать их в Делфорд.
— Да я и не приглашал. Августа известила меня, что мне будет приятно увидеть их всех. А что касается того, чтобы забрать на этот год старшего отпрыска Корделии в Лейсостершир, то нет — благодарю покорно! Я слишком уважаю своих лошадей и не хочу, чтобы Джерард у меня в гостях сломал шею.
Серена помрачнела и произнесла сурово:
— Жаль, что ты не можешь относиться к мальчику с большей добротой.
— Смог бы, если бы у его матери не было этой доброты в избытке, — холодно отозвался Ротерхэм.
— Думаю, доброта тебе вообще не присуща. У тебя нет ни терпения, ни угрызений совести, Айво.
— В твоих устах, дорогая Серена, подобная критика звучит весьма странно.
Она покраснела:
— По крайней мере, я надеюсь, что угрызения совести мне не чужды.
— Я тоже на это надеюсь, хотя пока не замечал.
Ее глаза сверкнули, она хотела нанести ответный удар, но сдержалась и после секундного замешательства сказала:
— Прошу прощения! Ты напомнил мне — и весьма кстати, — что твое поведение по отношению к воспитанникам меня не касается.
— Хорошо сказано! — с одобрением произнес маркиз. — Ты положила меня на обе лопатки, и я не стану делать даже попытки подняться. Ты вольна порицать мое поведение по отношению к моим воспитанникам сколько тебе угодно. Но зачем тратить на меня эти язвительные замечания? Корделия обязательно нанесет тебе визит и с восторгом выслушает твое мнение на мой счет — оно ведь совпадает с ее точкой зрения.
— Неужели мы не можем пробыть вместе хотя бы десять минут без ссор? — воскликнула Серена. В этот миг в комнату вошла Фанни.
— Думаю, прошло больше десяти минут, так что мы оба можем поздравить себя с явным достижением. — Ротерхэм поднялся и поцеловал руку Фанни. — Как поживаете? Не нужно смущаться, я заехал всего лишь засвидетельствовать вам свое почтение и уже слишком задержался. Надеюсь, у вас все хорошо?
Фанни никогда не знала, как отвечать на подобные речи. Она зарделась и пробормотала, что она так рада… что надеется видеть его за ужином… что они не ожидали…
— Спасибо, но я не смогу остаться. У меня нет никакого дела к Спенборо, и я заехал к вам просто по пути в Милверли.
— Не нужно срывать злость на бедной Фанни! — возмутилась Серена.
— Но мне же чужды угрызения совести! — бросил в ответ маркиз. — Леди Спенборо, моя сестра решила провести Рождество в Клейкроссе и поручила мне узнать, принимаете ли вы гостей?
— О да! Будем рады видеть у себя леди Силчестер! Пожалуйста, заверьте ее… Как это мило с ее стороны!..
Ротерхэм поклонился и распрощался с ними. Фанни с облегчением вздохнула:
— Как я рада! Миссис Стоув сказала, что палтус нужно выбросить, и необходимость готовить на скорую руку ужин для лорда Ротерхэма приводила меня в отчаяние. Ну и вид у него был! Что это вывело его из себя?
— Ты еще спрашиваешь. Разумеется, я!
— Серена, милая, ты не должна была этого делать.
— Я и не собиралась ссориться. Только сказала ему кое-что резкое. Сказала правду, но не думала, что мои слова заденут его за живое. Жаль, конечно, но, думаю, если бы мы не поссорились из-за этого, то обязательно повздорили бы из-за чего-нибудь другого.
— Неужели? Теперь он, наверное, не приедет к нам снова? — с надеждой произнесла Фанни.
Глава 4
Но надежды Фанни оказались тщетными. Два дня спустя Серена, вернувшись во Вдовий дом после прогулки в парке, обнаружила во дворе перед конюшней странный экипаж. Она едва успела заметить знакомый герб на дверце кареты, как из конюшни показался Ротерхэм и, коротко поздоровавшись с ней, бросил:
— У твоей кобылы низкий зад.
— Глупости! — отозвалась Серена.
— Я никогда не говорю глупостей о лошадях.
Она засмеялась, откинув с рыжих волос капюшон:
— Я поспорила сама с собой, что хоть раз в жизни не стану препираться с тобой. Поэтому согласимся, что у моей кобылы слишком низкий зад, слабые поджилки и, скорее всего, шпат.
На его лице мелькнула тень улыбки.
— Где ты гуляла? — спросил маркиз более мягким тоном. — Я подумал, что сегодня слишком грязно, чтобы соблазнить тебя на какую-либо прогулку, за исключением охоты.
Она подавила вздох:
— Не говори мне об охоте! Кажется, все наши местные охотники сегодня в Норманшолте, и, думаю, им легко взять след. А почему ты не с ними?
— Августа приказала мне сопровождать ее сюда.
— Мне тебя жаль. Где она сейчас — с Фанни? Надо зайти в дом.
Вместе с девушкой он направился к особняку. Длинный подол белого шерстяного пальто для верховой езды при ходьбе хлопал его по лодыжкам.
— Твои лошади все еще в конюшне Милверли? — полюбопытствовал Ротерхэм. Серена замешкалась с ответом:
— Они могли бы там стоять, но…
— Так где же они?
— Я их продала, — небрежно бросила она. Маркиз был поражен:
— Продала? Как тебя понимать? Что, твой кузен не дал им места в своей конюшне?
— Что ты! Он не возражал, однако с моей стороны было бы большой глупостью держать полдюжины лошадей, которыми я не пользуюсь, и кормить их. А так как Джейн не ездит верхом, я и решила, что лучше всего избавиться от них. Кроме того, мы ведь согласились — ты не забыл, — что в нынешних обстоятельствах я просто не могу позволить себе расходы на стольких лошадей.
Ротерхэм был весьма раздосадован.
— Не неси вздор! — грубо заметил он. — Какого черта ты не обратилась ко мне? Если тебе нужны были деньги, ты могла их получить.
— Из твоего кармана, Айво?
— Чушь! Ты богатая женщина.
Серена была удивлена и тронута одновременно:
— Айво, дорогой, мы оба прекрасно знаем, что не в твоей власти идти против завещания. Я не такая легкомысленная, как ты полагаешь. Мы с Перроттом давным-давно все обсудили.
— Позволь мне напомнить, что твоя независимость просто неприлична. Консультироваться с Перроттом? В этом не было никакой нужды.
Серена улыбнулась:
— Именно благодаря тебе я пришла к такому решению. Спасибо за участие, Айво, но ты не должен содержать меня.
— Да кто говорит о содержании! Если я и ссужу тебе немного денег, то будь уверена — прослежу, как ты их потратишь. И потребую возврата в положенный срок.
— Папа всегда предупреждал меня, чтобы я не попадалась в лапы кредиторов, — парировала она с улыбкой. — Нет-нет! Покончим с этим! Не считай меня неблагодарной. Меня не волнует, если я даже задолжаю всему миру. А что до моих лошадей… Расставаться с ними было больно, но с этим покончено, и, уверяю тебя, я больше не ропщу. А теперь, пожалуйста, пойди и скажи леди Силчестер, что я сейчас встречусь с ней. Не хочу показываться перед ней такой грязнулей.
Молодая женщина исчезла в глубине дома. Маркиз, помрачнев, последовал за ней, швырнул пальто и шляпу на стул и вошел в гостиную, где уже сидели его сестра и Фанни.
Когда в комнате появилась Серена, вместо костюма для прогулок на ней уже было узкое платье из черного крепа с высоким воротником, украшенное лишь небольшой рюшкой гофрированного батиста. Темное платье оттеняло белизну ее кожи. Если Фанни в траурной одежде казалась невесомой, то Серена со своими развевающимися локонами была просто ослепительной.
Леди Силчестер, выглядевшая почтенной матроной, хотя была всего на пару лет старше своего брата, уставилась на девушку:
— Серена! Клянусь, ты никогда не выглядела так чудесно!
— Это следует понимать как похвалу или как порицание? — поинтересовался Ротерхэм.
— О, не стоит смотреть на меня с таким неодобрением. Серена прекрасно знает, что я всегда говорю то, что думаю. Как твои дела, Серена? Я рада, что тебе и леди Спенборо здесь хорошо. Хотя мне показалось, что вам немного тесновато. Как поживают в Милверли твой кузен и его супруга? Думаю, мне следует нанести им визит. Кажется, с женой Хартли я еще не встречалась. Леди Тереза предупредила меня, что в ней нет ничего особенного, тем не менее, я не хочу показаться невежливой.
— Вы же знаете, дорогая леди Силчестер, как строго судит моя тетя… Уверяю вас, Джейн очень доброжелательный человек.
— Что ж, рада это слышать от тебя. В противном случае вам было бы трудно жить в такой близости от нее. Нет, я не имею в виду, что это совсем уж ужасно, каким бы человеком она ни была. Ладно, не стану распространяться на эту тему. Но поверь — я очень тепло отношусь к тебе, Серена.
— Спасибо.
— Все вышло так глупо! — продолжала гостья. — Так нелепо и необдуманно! Не могу понять, что задумал Спенборо. Меня уже сто раз спрашивали, не собираетесь ли вы с Ротерхэмом помириться. О, не бойся! Я сказала им всем, что об этом не может быть и речи. Но люди бывают так назойливы…
— Вот именно! — вставил маркиз.
— Намекаешь, что я назойлива? — невозмутимо осведомилась его сестра. — И нечего испепелять меня взглядом! Я знаю Серену очень хорошо, и мне не нужно разводить с ней всякие церемонии.
— Ну, конечно, вы знаете меня хорошо, — улыбнулась Серена. — Вы должны опровергнуть все эти сплетни, в них нет ни слова правды.
— О, то же самое говорил мне и Ротерхэм. Я рада, что это всего лишь сплетни. Нет, не потому, что ты не нравишься мне, дорогая. Просто из этого ничего бы не вышло. У тебя слишком сильный характер для моего брата. Как раз несколько минут назад мы с леди Спенборо сошлись в том, что ему подойдет только скромная серая мышка.
— Я так благодарен вам обеим! — воскликнул маркиз.
— О, нет! — торопливо сказала Фанни, зардевшись от смущения, — Я так не говорила… То есть это говорила леди Силчестер…
К счастью, ее сбивчивые объяснения были прерваны появлением слуги. Фанни поспешила подняться:
— Леди Силчестер, вы позавтракаете вместе с нами? Может, мы перейдем в столовую?
Когда бесцеремонную гостью вывели из гостиной, Серена от души расхохоталась:
— Я бы обиделась на мышку!
— Я тоже, — грустно улыбнулся Ротерхэм. — Августа просто несносна.
Они тоже направились в столовую, где на столе стояло холодное мясо и фрукты. Но не успели все усесться, как на улице раздался скрип колес. Через несколько минут дворецкий известил Фанни, что леди и мисс Лейлхэм ожидают ее в гостиной. Вдова была вынуждена извиниться перед гостями. Ее удивило, что Либстер, обычно такой надежный, на этот раз не выпроводил гостей, и, когда тот закрыл за ней дверь, мягко пожурила дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37