У нас, в конце концов, есть Сайлас и два официанта, дворецкий и мой брат, так что у нас хватит сил с вами справиться.
– Весьма польщен, – ответил Равенскар, – но боюсь, что не такой уж я лихой боец, как меня изображают. Шесть человек, чтобы вышвырнуть меня из дома, – это уж слишком!
– И во всяком случае, – продолжала Дебора, игнорируя его слова, – Люций тут ни при чем. Он просто выполнил мою просьбу. – Она подошла к двери. – Если вы готовы, я покажу вам, как спуститься в залы по задней лестнице. Тогда никто не узнает, что вы были здесь.
– Как вы предусмотрительны, мисс Грентем! Лучше я выйду из дома через заднюю дверь, а потом зайду через парадную. По дороге заберу шляпу и трость, которые мы забыли в застенке.
Против этого Дебора не возражала и повела его вниз по задней лестнице. Вдруг ей пришла в голову мысль, и она резко спросила Равенскара:
– Откуда вы узнали, что у Ормскерка наши долговые расписки и закладная?
– Он сам мне сказал, – невозмутимо ответил Равенскар.
– Он вам сам сказал? Какой негодяй! Он всегда был мне противен, но все-таки я не думала, что он способен на такую подлость!
– Он всегда был вам противен? – переспросил Равенскар, как-то странно глядя на нее.
Дебора сверкнула глазами:
– Да, но поверьте, мистер Равенскар, не так противен, как вы!
Глава 13
Пять минут спустя мистер Равенскар постучался в парадную дверь и вошел в дом со своим обычным видом спокойной уверенности в себе.
Вэнтедж при виде его выпучил глаза и издал такой звук, будто внезапно подавился. Равенскар ответил ироничным взглядом, но больше ничем не выдал, что узнает человека, набросившегося на него в парке, и молча протянул Сайласу шляпу и трость.
– Чертовщина, да и только! – пробормотал мистер Вэнтедж, когда к нему вернулся дар речи.
– Очень может быть, – ответил Равенскар. – Будьте любезны, возьмите мою шляпу и трость.
Вэнтедж выполнил его просьбу, потом проговорил с ошалелым видом:
– Не знаю, как вам удалось такое, сэр, но не могу сказать, что я так уж недоволен. Мне было не по нутру связывать молодца, который сумел залепить мне такой знатный хук.
Равенскар не обратил внимания на его признание, посмотрелся в зеркало, поправил булавку в шейном платке, поддернул манжеты на забинтованных запястьях и направился в столовую.
Его появление произвело фурор. Хозяйка дома, которая, пытаясь успокоить расшатанные нервы, маленькими глотками пила кларет, закашлялась, и ее лицо посинело; мистер Люций Кеннет, стоявший возле буфета с тарелкой лососины в руках, ошарашенно проговорил: «Дела!» – и уронил вилку; мистер Беркли Круе громко закричал: «Ты почему не пришел со мной обедать?»; сэр Джеймс шепотом выругался, что было услышано теми, кто находился с ним рядом; и несколько человек хором спросили Равенскара, где он пропадал. Только мисс Грентем спокойно поздоровалась с опоздавшим.
Равенскар поцеловал ей руку, с усмешкой в глазах поглядел на леди Беллингем, которая все еще кашляла, и сказал:
– Извини, Круе, но я никак не мог прийти.
– Но что тебе помешало? – настаивал Круе. – Я думал, что ты забыл про наш уговор, и послал слугу к тебе домой, но там мне сказали, что ты ушел, когда стало темнеть.
– По правде сказать, со мной случилась небольшая неприятность, – сказал Равенскар, беря бокал с бургундским с подноса, с которым к нему подошел официант. Когда он поднес его ко рту, кружевные манжеты опали, и все увидели его забинтованные запястья.
– Батюшки, что это у тебя с руками, Макс? – испуганно спросил лорд Мейблторп.
– Ничего особенного, – ответил Равенскар. – Я же говорю, что со мной случилась неприятность.
– На тебя напали грабители? – спросил Круе.
– Да.
– Надеюсь, это не помешает вам править лошадьми? – спросил Файли.
– Нисколько, – ответил Равенскар, бросив на него саркастический взгляд.
– Слушай, Равенскар, а может, кто-то пытался помешать тебе участвовать завтра в гонке? – воскликнул джентльмен в старомодном парике.
– Похоже на то, – отозвался Равенскар и невольно взглянул на мисс Грентем.
– Что вы этим хотите сказать, Хорли? – угрожающе прорычал Файли.
Джентльмен в парике посмотрел на него с недоумением:
– Ничего особенного. Просто на эту гонку поставлено много денег, и такое вполне возможно. А в чем дело?
Файли остыл, пробурчал что-то – дескать, он его, видимо, не так понял – и направился к выходу из столовой, заявив, что хочет попытать счастья в кости.
– Какая муха укусила Файли? – спросил Круе. – Что-то он стал ужасно раздражительным.
– А ты разве не знаешь? – спросил джентльмен в полосатом жилете. – Он хотел жениться на дочке Лакстонов – такой миленькой дебютантке, совсем девочке. Ну так вот, Лакстоны стараются это скрыть, но мне ее брат Арнольд сказал, что она сбежала из дому.
– Сбежала? – непонимающе повторил Круе.
– Исчезла! Ее нигде не могут найти. Неудивительно, что наш друг рвет и мечет.
– Я ее вполне понимаю, – сказал Круе. – Угодить со школьной скамьи в лапы Файли! Это немногим лучше, чем подвергнуться изнасилованию! Но где же она скрывается?
– Никто не знает. Исчезла, и все! Самое смешное, что Лакстоны не смеют заявить в полицию, потому что не хотят огласки этой истории. Не больно-то красиво они будут выглядеть: принуждать молоденькую девочку к браку с человеком, известным своей распущенностью!
– Неужели они ее принуждали? – воскликнул Хорли.
– Еще как! Вы не знаете леди Лакстон, она не задумается продать дочь хоть в гарем – лишь бы цена была хорошая! – усмехнулся джентльмен в полосатом жилете.
Леди Беллингем, которая слушала этот разговор, замерев от ужаса, и никак не могла проглотить кусок жареной куропатки, бросила отчаянный взгляд на племянницу.
– Не могу себе представить, – проговорил лорд Мейблторп, – чтобы Файли захотел жениться на девушке, которой он явно противен.
– Плохо ты знаешь Файли! – воскликнул Круе. – Для него в этом-то и есть главная пикантность.
Под прикрытием общего разговора Люций Кеннет подошел к мисс Грентем и сказал ей на ухо:
– Неужели ты его убедила отдать расписки, дорогуша? Я чуть не упал, когда он вошел в столовую.
– Нет, расписок он не отдал, – ответила Дебора.
– Нет? Зачем же ты его тогда выпустила?
– Я не выпускала. Он сбежал.
– Как он мог сбежать? – подозрительно спросил Кеннет. – Я сам связал ему руки. Врешь ты, Дебора, ты сама его развязала.
– Не развязывала я его! Но он попросил, чтобы я оставила ему свечку. Я и оставила. Мне и в голову не пришло, для чего она ему нужна. А он пережег на запястьях веревки и, когда я к нему вошла, был свободен. Что мне оставалось делать?
Кеннет присвистнул:
– Ну орел! Так вот почему у него перевязаны кисти рук. А лошадьми он править сможет?
– Говорит, сможет. Мне-то все равно!
Деборе не хотелось обсуждать эту тему, и она отошла в сторону. Но тут ее перехватил лорд Мейблторп, отозвал ее в угол и спросил, слышала ли она разговор об исчезновении Фебы Лакстон. Дебора нетерпеливо бросила, что это не имеет ни малейшего значения, но от Адриана не так легко было отделаться.
– Меня очень беспокоит будущее Фебы, – сказал он.
Дебора была рада это слышать, но после всех событий вечера ей меньше всего хотелось в полной людей столовой обсуждать будущее Фебы. Поэтому она только сказала: «Поговорим потом», чем за все время их знакомства впервые вызвала неудовольствие его светлости.
– Но не может же она оставаться у вас в доме всю жизнь! Ты к этому как-то легкомысленно относишься, Дебора! – укоризненно сказал он.
– Мне сейчас не до нее.
– Конечно, у тебя много других дел, но о ней, кроме тебя, позаботиться некому.
Адриан сказал это с мягким достоинством, которого Дебора раньше не замечала в своем юном поклоннике. Она подумала, что с тех пор, как Адриан близко познакомился с Фебой, он изменился в лучшую сторону: у него появилось чувство ответственности.
– Я просто не знаю, что предпринять, – сказала она. – Я была уверена, что ее родители дадут объявление. Может быть, это в конце концов и случится.
Адриан нахмурился.
– Даже если это случится… – Он помедлил, потом продолжал: – Дебора, она мне кое-что рассказала. Возможно, что тебе она рассказала больше. Но и того, что я знаю, достаточно: мне ясно, что дома ей очень плохо. Эти ее родители… Если бы им не попался Файли, они нашли бы кого-нибудь другого, ничуть не лучше. Леди Лакстон думает только о деньгах. Если мы позволим Фебе вернуться домой, у меня будет чувство, что мы ее предали. Она не похожа на тебя – ей нужен человек, на которого она могла бы опереться.
В ответ на это наивное заявление Деборе очень хотелось сказать, что каждой женщине хочется иметь человека, на которого можно было бы опереться, но вместо этого она просто повторила, что не знает, как быть. И тут же сказала, что ей надо идти в игорные залы, и оставила Адриана в состоянии такого недовольства своей обожаемой невестой, о каком он неделю назад не мог бы и помыслить.
По правде говоря, отношение лорда Мейблторпа к царице его сердца несколько изменилось со времени их поездки в Воксхолл. Его неприятно поразило ее поведение в тот вечер, и, хотя с тех пор она ни разу не вела себя так странно, в глубине души он опасался, как бы что-нибудь подобное не повторилось, если она опять окажется среди людей высшего общества.
Кроме того, его иногда коробила ее манера обращения с ним самим. Ему казалось, что ее раздражают его молодость и неопытность, что он действует Деборе на нервы. И слишком уж она бесцеремонно им командовала, порой даже напоминая ему строгую гувернантку, которая была у него в детстве. Адриан был вовсе не глуп и начинал понимать, что, имея жену старше себя на пять лет, он никогда не будет хозяином в собственном доме. Он отличался добрым нравом, за что его все любили; он был еще очень молод и робок; но лорд Мейблторп вовсе не был слабохарактерным человеком, и он быстро взрослел.
Деборе все это было очевидно, и она даже вела себя с ним нарочито сурово, рассчитывая, что ее решительный и волевой характер выгодно оттенит нежную покорность Фебы Лакстон. Было бы очень странно, если бы молодой человек, которым одна женщина в лучшем случае ласково помыкает, не обнаружил бы, что его самолюбию весьма льстит восхищение и доверие другой.
Так оно и было. Хрупкость и беспомощность мисс Лакстон, ее безграничная вера в него вызывали в Адриане прилив рыцарских чувств. С первой минуты их встречи, когда она так доверчиво позволила ему взять ее за руку, у него возникло покровительственное отношение к этой беспомощной девочке. К тому же она сказала, что с ним ничего не боится, а позднее обещала во всем следовать его советам. До сих пор никто еще не спрашивал у лорда Мейблторпа совета; его мать, дядя Джулиус и кузен Макс сами имели обо всем твердое мнение, и им не приходило в голову поинтересоваться его суждениями по какому-нибудь важному вопросу. До сих пор за Адриана все решали старшие, и, хотя у него приближалось совершеннолетие, было маловероятно, чтобы его родственники, которые все были намного старше и мудрее его, в ближайшем будущем признали его взрослым человеком, который сам отвечает за свои поступки. Даже Дебора обращалась с ним скорее как с младшим братом, посмеиваясь над ним, поддразнивая его и явно не принимая его всерьез.
Но мисс Лакстон была на два года его моложе, и для нее он вовсе не был милым, но еще не оперившимся птенцом. Девушке, сбежавшей от человека, который казался ей чудищем, Адриан представлялся прекрасным юным принцем, ступившим со страниц волшебной сказки. Ей, совсем не знавшей жизни, он казался вместилищем житейской мудрости. Он был красив, силен и добр. Он наставлял ее и обещал защиту. И не было ничего удивительного в том, что Феба влюбилась в него по уши.
Она вполне отдавала себе отчет в своих чувствах. Адриан, однако, не сразу понял, что с ним происходит, и прошло немало времени, прежде чем он признался себе, что, как это ни невероятно, он, кажется, разлюбил одну женщину и влюбился в другую. Это привело его в ужас: он от себя этого не ожидал и сам себе казался презренным ветреником. Но он понимал одно: его любовь к Фебе была совсем не похожа на его почти благоговейное обожание Деборы. Та поразила его воображение. Она казалась ему богиней, которой следовало поклоняться. Она была красива, умна, ослепительна, он видел ее как бы на пьедестале. Другое дело Феба. Адриан прекрасно понимал, что она не так красива, как Дебора, вовсе не умна и скорее трогательна, чем ослепительна. Когда ему улыбалась Дебора, у Адриана кружилась голова и ему хотелось поцеловать край ее платья или совершить в честь ее невероятный подвиг. Когда ему улыбалась Феба, ему в голову не приходило ничего подобного, но ему ужасно хотелось укрыть ее от всех бед в своих объятиях.
Именно это желание у него и возникло этим вечером, когда он попрощался с ней на ночь, перед тем как отправиться в столовую ужинать. Она казалась одинокой и беззащитной, и ее ужасно напугало известие, что Файли в игорном зале. Адриан был очень озабочен ее будущим. Поэтому его так поразило безразличие Деборы, что он впервые в жизни почти что рассердился на нее.
После ухода Деборы он присоединился к группе, собравшейся вокруг его кузена. Круе пытался выяснить, что случилось с его руками, а другие обсуждали сравнительные достоинства двух упряжек и выбранную для состязания трассу. Гонка должна была состояться на Большой северной дороге от Айлингтона до Хэтфилда. Слушая все эти увлекательные разговоры, лорд Мейблторп на время забыл про свои сердечные заботы.
– Как бы мне хотелось поехать с тобой, Макс! – воскликнул он. – Я, конечно, приеду в Хэтфилд посмотреть финиш, но это же совсем другое дело.
Равенскар поставил на столик осушенный бокал.
– Что ж, если хочешь, поехали со мной, – предложил он. – Только тебе придется трубить в рог.
Адриан вспыхнул от радости:
– Правда, Макс? Ты меня возьмешь вместо грума? Черт побери, вот здорово!
Круе позабавил его мальчишеский восторг, и он стал его поддразнивать:
– Да что ты, Макс, нельзя его брать вместо Уеллинга! Вы будете застревать у каждого шлагбаума!
– Ничего подобного! – негодующе вскричал лорд Мейблторп. – Я умею трубить в рог не хуже Уеллинга!
– Ты от волнения будешь запаздывать!
– Не буду! Я много раз ездил с Максом и отлично знаю, что надо делать!
– Ну, Макс, – сказал Круе, качая головой, – если ты и впрямь хочешь посадить этого верзилу на место Уеллинга, мне ничего не останется, как поставить против тебя.
Это Адриана пробрало. Улыбка сбежала с его лица, и он обратил на кузена обеспокоенный взгляд.
– Может, мне тогда лучше с тобой не ехать, Макс? У меня слишком большой вес, да?
Так как Адриан был по-юношески худощав, хотя и высок ростом, этот вопрос вызвал взрыв хохота, от которого он еще пуще покраснел. Но поскольку он привык, что друзья Равенскара вечно над ним подтрунивают, он не обиделся, а лишь пригрозил Круе, что когда-нибудь с ним жестоко расправится. После этого он объявил, что идет домой, чтобы как следует выспаться перед гонкой.
Равенскар одобрил это намерение и посоветовал не говорить матери, что собирается принять в ней участие.
– Конечно, не скажу! – ответил лорд Мейблторп и ушел, впервые за все время знакомства с Деборой забыв с ней попрощаться.
Мистер Равенскар пошел наверх играть в фаро. Если его долгожданное появление в игорном зале и обрадовало леди Беллингем, она сумела это скрыть, замирая с затравленным видом попавшего в ловушку кролика каждый раз, когда он обращал взор в ее сторону, и забывая следить за игрой. Никогда еще она так не радовалась, увидев, что гости начинают расходиться. Когда последний покинул дом, она упала на желтый диван и со стоном потребовала валерьянки.
– Крепитесь, сударыня, – сказал ей Люций Кеннет, который задержался, чтобы поговорить с Деборой. – А ты, дорогуша, может, все же скажешь, что это у тебя за игрушки с Равенскаром?
Дебора вызывающе дернула головой:
– Я же объяснила тебе, как все случилось. Я тут ни при чем.
– Как это ты додумалась оставить Равенскару свечку?
– Я же не знала, на что он ее употребит. Как я могла догадаться?
– Ясно было, что он что-то задумал, – зачем еще ему свечка? Это на тебя не похоже, Дебора, – дать так себя провести!
– Мне и самой не хотелось бы сидеть там в темноте, – сказала она. – Он сказал, что кругом бегают крысы.
– Это правда, – слабо проговорила леди Беллингем, открывая глаза. – Слуги все время жалуются на крыс, а как от них избавиться, я не знаю.
– Не смеши меня, Дебора! Так я и поверил, что Равенскар боится крыс!
– Мортимер их боится, – сказала леди Беллингем. – Он мне покоя с ними не дает. Очень может быть, что и Равенскар их боится. Ох, у меня голова идет кругом! Он всем расскажет, что ты с ним сделала, Дебора, и к нам перестанут ходить!
– А кто перевязал Равенскару руки? – спросил Кеннет, испытующе глядя на Дебору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Весьма польщен, – ответил Равенскар, – но боюсь, что не такой уж я лихой боец, как меня изображают. Шесть человек, чтобы вышвырнуть меня из дома, – это уж слишком!
– И во всяком случае, – продолжала Дебора, игнорируя его слова, – Люций тут ни при чем. Он просто выполнил мою просьбу. – Она подошла к двери. – Если вы готовы, я покажу вам, как спуститься в залы по задней лестнице. Тогда никто не узнает, что вы были здесь.
– Как вы предусмотрительны, мисс Грентем! Лучше я выйду из дома через заднюю дверь, а потом зайду через парадную. По дороге заберу шляпу и трость, которые мы забыли в застенке.
Против этого Дебора не возражала и повела его вниз по задней лестнице. Вдруг ей пришла в голову мысль, и она резко спросила Равенскара:
– Откуда вы узнали, что у Ормскерка наши долговые расписки и закладная?
– Он сам мне сказал, – невозмутимо ответил Равенскар.
– Он вам сам сказал? Какой негодяй! Он всегда был мне противен, но все-таки я не думала, что он способен на такую подлость!
– Он всегда был вам противен? – переспросил Равенскар, как-то странно глядя на нее.
Дебора сверкнула глазами:
– Да, но поверьте, мистер Равенскар, не так противен, как вы!
Глава 13
Пять минут спустя мистер Равенскар постучался в парадную дверь и вошел в дом со своим обычным видом спокойной уверенности в себе.
Вэнтедж при виде его выпучил глаза и издал такой звук, будто внезапно подавился. Равенскар ответил ироничным взглядом, но больше ничем не выдал, что узнает человека, набросившегося на него в парке, и молча протянул Сайласу шляпу и трость.
– Чертовщина, да и только! – пробормотал мистер Вэнтедж, когда к нему вернулся дар речи.
– Очень может быть, – ответил Равенскар. – Будьте любезны, возьмите мою шляпу и трость.
Вэнтедж выполнил его просьбу, потом проговорил с ошалелым видом:
– Не знаю, как вам удалось такое, сэр, но не могу сказать, что я так уж недоволен. Мне было не по нутру связывать молодца, который сумел залепить мне такой знатный хук.
Равенскар не обратил внимания на его признание, посмотрелся в зеркало, поправил булавку в шейном платке, поддернул манжеты на забинтованных запястьях и направился в столовую.
Его появление произвело фурор. Хозяйка дома, которая, пытаясь успокоить расшатанные нервы, маленькими глотками пила кларет, закашлялась, и ее лицо посинело; мистер Люций Кеннет, стоявший возле буфета с тарелкой лососины в руках, ошарашенно проговорил: «Дела!» – и уронил вилку; мистер Беркли Круе громко закричал: «Ты почему не пришел со мной обедать?»; сэр Джеймс шепотом выругался, что было услышано теми, кто находился с ним рядом; и несколько человек хором спросили Равенскара, где он пропадал. Только мисс Грентем спокойно поздоровалась с опоздавшим.
Равенскар поцеловал ей руку, с усмешкой в глазах поглядел на леди Беллингем, которая все еще кашляла, и сказал:
– Извини, Круе, но я никак не мог прийти.
– Но что тебе помешало? – настаивал Круе. – Я думал, что ты забыл про наш уговор, и послал слугу к тебе домой, но там мне сказали, что ты ушел, когда стало темнеть.
– По правде сказать, со мной случилась небольшая неприятность, – сказал Равенскар, беря бокал с бургундским с подноса, с которым к нему подошел официант. Когда он поднес его ко рту, кружевные манжеты опали, и все увидели его забинтованные запястья.
– Батюшки, что это у тебя с руками, Макс? – испуганно спросил лорд Мейблторп.
– Ничего особенного, – ответил Равенскар. – Я же говорю, что со мной случилась неприятность.
– На тебя напали грабители? – спросил Круе.
– Да.
– Надеюсь, это не помешает вам править лошадьми? – спросил Файли.
– Нисколько, – ответил Равенскар, бросив на него саркастический взгляд.
– Слушай, Равенскар, а может, кто-то пытался помешать тебе участвовать завтра в гонке? – воскликнул джентльмен в старомодном парике.
– Похоже на то, – отозвался Равенскар и невольно взглянул на мисс Грентем.
– Что вы этим хотите сказать, Хорли? – угрожающе прорычал Файли.
Джентльмен в парике посмотрел на него с недоумением:
– Ничего особенного. Просто на эту гонку поставлено много денег, и такое вполне возможно. А в чем дело?
Файли остыл, пробурчал что-то – дескать, он его, видимо, не так понял – и направился к выходу из столовой, заявив, что хочет попытать счастья в кости.
– Какая муха укусила Файли? – спросил Круе. – Что-то он стал ужасно раздражительным.
– А ты разве не знаешь? – спросил джентльмен в полосатом жилете. – Он хотел жениться на дочке Лакстонов – такой миленькой дебютантке, совсем девочке. Ну так вот, Лакстоны стараются это скрыть, но мне ее брат Арнольд сказал, что она сбежала из дому.
– Сбежала? – непонимающе повторил Круе.
– Исчезла! Ее нигде не могут найти. Неудивительно, что наш друг рвет и мечет.
– Я ее вполне понимаю, – сказал Круе. – Угодить со школьной скамьи в лапы Файли! Это немногим лучше, чем подвергнуться изнасилованию! Но где же она скрывается?
– Никто не знает. Исчезла, и все! Самое смешное, что Лакстоны не смеют заявить в полицию, потому что не хотят огласки этой истории. Не больно-то красиво они будут выглядеть: принуждать молоденькую девочку к браку с человеком, известным своей распущенностью!
– Неужели они ее принуждали? – воскликнул Хорли.
– Еще как! Вы не знаете леди Лакстон, она не задумается продать дочь хоть в гарем – лишь бы цена была хорошая! – усмехнулся джентльмен в полосатом жилете.
Леди Беллингем, которая слушала этот разговор, замерев от ужаса, и никак не могла проглотить кусок жареной куропатки, бросила отчаянный взгляд на племянницу.
– Не могу себе представить, – проговорил лорд Мейблторп, – чтобы Файли захотел жениться на девушке, которой он явно противен.
– Плохо ты знаешь Файли! – воскликнул Круе. – Для него в этом-то и есть главная пикантность.
Под прикрытием общего разговора Люций Кеннет подошел к мисс Грентем и сказал ей на ухо:
– Неужели ты его убедила отдать расписки, дорогуша? Я чуть не упал, когда он вошел в столовую.
– Нет, расписок он не отдал, – ответила Дебора.
– Нет? Зачем же ты его тогда выпустила?
– Я не выпускала. Он сбежал.
– Как он мог сбежать? – подозрительно спросил Кеннет. – Я сам связал ему руки. Врешь ты, Дебора, ты сама его развязала.
– Не развязывала я его! Но он попросил, чтобы я оставила ему свечку. Я и оставила. Мне и в голову не пришло, для чего она ему нужна. А он пережег на запястьях веревки и, когда я к нему вошла, был свободен. Что мне оставалось делать?
Кеннет присвистнул:
– Ну орел! Так вот почему у него перевязаны кисти рук. А лошадьми он править сможет?
– Говорит, сможет. Мне-то все равно!
Деборе не хотелось обсуждать эту тему, и она отошла в сторону. Но тут ее перехватил лорд Мейблторп, отозвал ее в угол и спросил, слышала ли она разговор об исчезновении Фебы Лакстон. Дебора нетерпеливо бросила, что это не имеет ни малейшего значения, но от Адриана не так легко было отделаться.
– Меня очень беспокоит будущее Фебы, – сказал он.
Дебора была рада это слышать, но после всех событий вечера ей меньше всего хотелось в полной людей столовой обсуждать будущее Фебы. Поэтому она только сказала: «Поговорим потом», чем за все время их знакомства впервые вызвала неудовольствие его светлости.
– Но не может же она оставаться у вас в доме всю жизнь! Ты к этому как-то легкомысленно относишься, Дебора! – укоризненно сказал он.
– Мне сейчас не до нее.
– Конечно, у тебя много других дел, но о ней, кроме тебя, позаботиться некому.
Адриан сказал это с мягким достоинством, которого Дебора раньше не замечала в своем юном поклоннике. Она подумала, что с тех пор, как Адриан близко познакомился с Фебой, он изменился в лучшую сторону: у него появилось чувство ответственности.
– Я просто не знаю, что предпринять, – сказала она. – Я была уверена, что ее родители дадут объявление. Может быть, это в конце концов и случится.
Адриан нахмурился.
– Даже если это случится… – Он помедлил, потом продолжал: – Дебора, она мне кое-что рассказала. Возможно, что тебе она рассказала больше. Но и того, что я знаю, достаточно: мне ясно, что дома ей очень плохо. Эти ее родители… Если бы им не попался Файли, они нашли бы кого-нибудь другого, ничуть не лучше. Леди Лакстон думает только о деньгах. Если мы позволим Фебе вернуться домой, у меня будет чувство, что мы ее предали. Она не похожа на тебя – ей нужен человек, на которого она могла бы опереться.
В ответ на это наивное заявление Деборе очень хотелось сказать, что каждой женщине хочется иметь человека, на которого можно было бы опереться, но вместо этого она просто повторила, что не знает, как быть. И тут же сказала, что ей надо идти в игорные залы, и оставила Адриана в состоянии такого недовольства своей обожаемой невестой, о каком он неделю назад не мог бы и помыслить.
По правде говоря, отношение лорда Мейблторпа к царице его сердца несколько изменилось со времени их поездки в Воксхолл. Его неприятно поразило ее поведение в тот вечер, и, хотя с тех пор она ни разу не вела себя так странно, в глубине души он опасался, как бы что-нибудь подобное не повторилось, если она опять окажется среди людей высшего общества.
Кроме того, его иногда коробила ее манера обращения с ним самим. Ему казалось, что ее раздражают его молодость и неопытность, что он действует Деборе на нервы. И слишком уж она бесцеремонно им командовала, порой даже напоминая ему строгую гувернантку, которая была у него в детстве. Адриан был вовсе не глуп и начинал понимать, что, имея жену старше себя на пять лет, он никогда не будет хозяином в собственном доме. Он отличался добрым нравом, за что его все любили; он был еще очень молод и робок; но лорд Мейблторп вовсе не был слабохарактерным человеком, и он быстро взрослел.
Деборе все это было очевидно, и она даже вела себя с ним нарочито сурово, рассчитывая, что ее решительный и волевой характер выгодно оттенит нежную покорность Фебы Лакстон. Было бы очень странно, если бы молодой человек, которым одна женщина в лучшем случае ласково помыкает, не обнаружил бы, что его самолюбию весьма льстит восхищение и доверие другой.
Так оно и было. Хрупкость и беспомощность мисс Лакстон, ее безграничная вера в него вызывали в Адриане прилив рыцарских чувств. С первой минуты их встречи, когда она так доверчиво позволила ему взять ее за руку, у него возникло покровительственное отношение к этой беспомощной девочке. К тому же она сказала, что с ним ничего не боится, а позднее обещала во всем следовать его советам. До сих пор никто еще не спрашивал у лорда Мейблторпа совета; его мать, дядя Джулиус и кузен Макс сами имели обо всем твердое мнение, и им не приходило в голову поинтересоваться его суждениями по какому-нибудь важному вопросу. До сих пор за Адриана все решали старшие, и, хотя у него приближалось совершеннолетие, было маловероятно, чтобы его родственники, которые все были намного старше и мудрее его, в ближайшем будущем признали его взрослым человеком, который сам отвечает за свои поступки. Даже Дебора обращалась с ним скорее как с младшим братом, посмеиваясь над ним, поддразнивая его и явно не принимая его всерьез.
Но мисс Лакстон была на два года его моложе, и для нее он вовсе не был милым, но еще не оперившимся птенцом. Девушке, сбежавшей от человека, который казался ей чудищем, Адриан представлялся прекрасным юным принцем, ступившим со страниц волшебной сказки. Ей, совсем не знавшей жизни, он казался вместилищем житейской мудрости. Он был красив, силен и добр. Он наставлял ее и обещал защиту. И не было ничего удивительного в том, что Феба влюбилась в него по уши.
Она вполне отдавала себе отчет в своих чувствах. Адриан, однако, не сразу понял, что с ним происходит, и прошло немало времени, прежде чем он признался себе, что, как это ни невероятно, он, кажется, разлюбил одну женщину и влюбился в другую. Это привело его в ужас: он от себя этого не ожидал и сам себе казался презренным ветреником. Но он понимал одно: его любовь к Фебе была совсем не похожа на его почти благоговейное обожание Деборы. Та поразила его воображение. Она казалась ему богиней, которой следовало поклоняться. Она была красива, умна, ослепительна, он видел ее как бы на пьедестале. Другое дело Феба. Адриан прекрасно понимал, что она не так красива, как Дебора, вовсе не умна и скорее трогательна, чем ослепительна. Когда ему улыбалась Дебора, у Адриана кружилась голова и ему хотелось поцеловать край ее платья или совершить в честь ее невероятный подвиг. Когда ему улыбалась Феба, ему в голову не приходило ничего подобного, но ему ужасно хотелось укрыть ее от всех бед в своих объятиях.
Именно это желание у него и возникло этим вечером, когда он попрощался с ней на ночь, перед тем как отправиться в столовую ужинать. Она казалась одинокой и беззащитной, и ее ужасно напугало известие, что Файли в игорном зале. Адриан был очень озабочен ее будущим. Поэтому его так поразило безразличие Деборы, что он впервые в жизни почти что рассердился на нее.
После ухода Деборы он присоединился к группе, собравшейся вокруг его кузена. Круе пытался выяснить, что случилось с его руками, а другие обсуждали сравнительные достоинства двух упряжек и выбранную для состязания трассу. Гонка должна была состояться на Большой северной дороге от Айлингтона до Хэтфилда. Слушая все эти увлекательные разговоры, лорд Мейблторп на время забыл про свои сердечные заботы.
– Как бы мне хотелось поехать с тобой, Макс! – воскликнул он. – Я, конечно, приеду в Хэтфилд посмотреть финиш, но это же совсем другое дело.
Равенскар поставил на столик осушенный бокал.
– Что ж, если хочешь, поехали со мной, – предложил он. – Только тебе придется трубить в рог.
Адриан вспыхнул от радости:
– Правда, Макс? Ты меня возьмешь вместо грума? Черт побери, вот здорово!
Круе позабавил его мальчишеский восторг, и он стал его поддразнивать:
– Да что ты, Макс, нельзя его брать вместо Уеллинга! Вы будете застревать у каждого шлагбаума!
– Ничего подобного! – негодующе вскричал лорд Мейблторп. – Я умею трубить в рог не хуже Уеллинга!
– Ты от волнения будешь запаздывать!
– Не буду! Я много раз ездил с Максом и отлично знаю, что надо делать!
– Ну, Макс, – сказал Круе, качая головой, – если ты и впрямь хочешь посадить этого верзилу на место Уеллинга, мне ничего не останется, как поставить против тебя.
Это Адриана пробрало. Улыбка сбежала с его лица, и он обратил на кузена обеспокоенный взгляд.
– Может, мне тогда лучше с тобой не ехать, Макс? У меня слишком большой вес, да?
Так как Адриан был по-юношески худощав, хотя и высок ростом, этот вопрос вызвал взрыв хохота, от которого он еще пуще покраснел. Но поскольку он привык, что друзья Равенскара вечно над ним подтрунивают, он не обиделся, а лишь пригрозил Круе, что когда-нибудь с ним жестоко расправится. После этого он объявил, что идет домой, чтобы как следует выспаться перед гонкой.
Равенскар одобрил это намерение и посоветовал не говорить матери, что собирается принять в ней участие.
– Конечно, не скажу! – ответил лорд Мейблторп и ушел, впервые за все время знакомства с Деборой забыв с ней попрощаться.
Мистер Равенскар пошел наверх играть в фаро. Если его долгожданное появление в игорном зале и обрадовало леди Беллингем, она сумела это скрыть, замирая с затравленным видом попавшего в ловушку кролика каждый раз, когда он обращал взор в ее сторону, и забывая следить за игрой. Никогда еще она так не радовалась, увидев, что гости начинают расходиться. Когда последний покинул дом, она упала на желтый диван и со стоном потребовала валерьянки.
– Крепитесь, сударыня, – сказал ей Люций Кеннет, который задержался, чтобы поговорить с Деборой. – А ты, дорогуша, может, все же скажешь, что это у тебя за игрушки с Равенскаром?
Дебора вызывающе дернула головой:
– Я же объяснила тебе, как все случилось. Я тут ни при чем.
– Как это ты додумалась оставить Равенскару свечку?
– Я же не знала, на что он ее употребит. Как я могла догадаться?
– Ясно было, что он что-то задумал, – зачем еще ему свечка? Это на тебя не похоже, Дебора, – дать так себя провести!
– Мне и самой не хотелось бы сидеть там в темноте, – сказала она. – Он сказал, что кругом бегают крысы.
– Это правда, – слабо проговорила леди Беллингем, открывая глаза. – Слуги все время жалуются на крыс, а как от них избавиться, я не знаю.
– Не смеши меня, Дебора! Так я и поверил, что Равенскар боится крыс!
– Мортимер их боится, – сказала леди Беллингем. – Он мне покоя с ними не дает. Очень может быть, что и Равенскар их боится. Ох, у меня голова идет кругом! Он всем расскажет, что ты с ним сделала, Дебора, и к нам перестанут ходить!
– А кто перевязал Равенскару руки? – спросил Кеннет, испытующе глядя на Дебору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26