– Должно быть, ты ошибаешься! Чтобы Эннис полюбила такого типа, как Карлтонн? Это невозможно! Да ведь его называют первым грубияном в Лондоне! Я не удивлюсь, если узнаю, что он пытается увлечь ее, ведь он славится своими похождениями, и меня начали обуревать дурные предчувствия, едва я узнал, что Люсилла – его племянница. Мне казалось вполне вероятным, что он явится сюда, а ведь Эннис чертовски красива! Но чтобы она влюбилась в него – нет, нет и нет, Амабел, ты наверняка ошибаешься!
– Возможно, дорогой. Но если я не ошибаюсь… и если она примет его предложение… нам придется заставить себя полюбить его!
– Полюбить его? – эхом отозвался озадачен-ный сэр Джоффри. – Вот что я скажу тебе, Амабел: ничто не заставит меня дать согласие на этот брак!
– Но, Джоффри! – попыталась она урезонить мужа. – Твое согласие и не требуется! Эннис давно совершеннолетняя! И если она решит выйти замуж за мистера Карлтонна, она сделает это, и тебе просто придется принять его, если только, конечно, ты не захочешь разорвать с ней отношения. Чего, я уверена, ты совершенно не желаешь.
У него был очень смущенный вид, но он все же сказал:
– Если она решит выйти замуж за Карлтонна, ей придется смириться с последствиями своего шага. И я предупрежу ее, что последствия эти могут оказаться гораздо тяжелее, чем ей кажется!
– Ты поступишь, как сочтешь нужным, мой дорогой, но ты должен пообещать мне, что не станешь даже упоминать об этом до тех пор, пока она сама не заговорит о браке. Вспомни, что сейчас это только наши догадки! И ты ни в коем случае не должен говорить ничего, что могло бы огорчить ее! Да ты и сам не захочешь говорить ничего такого, когда увидишь ее!
Однако он смог повидать сестру только на следующий день, потому что общение с мисс Фарлоу закончилось такой головной болью, что она просто не могла больше никого видеть в этот день. Как только врач сказал, что опасности заражения гриппом больше нет, леди Уичвуд пришлось допустить мисс Фарлоу к Эннис, потому что той захотелось повидаться с Люсиллой, а мисс Фарлоу, к несчастью, увидела, как Люсилла выходила из комнаты Эннис. Все вышло крайне неудачно: мисс Фарлоу обвинила Люсиллу в том, что та вошла в комнату к мисс Уичвуд тайно, улучив момент, когда Джерби отвернулась. Люсилла в негодовании отмела все обвинения и заявила, что мисс Уичвуд сама послала за ней, а что касается Джерби, то она во время их разговора находилась в комнате, и до сих пор там находится. Услышав это, мисс Фарлоу бросилась на поиски леди Уичвуд и принялась истерически вопрошать, почему Люсилле позволили повидать мисс Уичвуд, а ее до сих пор не пускают даже на порог. В конце концов леди Уичвуд, чувствуя, что надвигающаяся истерика мисс Фарлоу в какой-то степени имеет под собой основания, дала ей разрешение на визит. Добавив при этом, что она уверена: Мария не станет ни задерживаться в комнате кузины надолго, ни слишком много разговаривать с ней. Мисс Фарлоу, судорожно всхлипывая, ответила, что она прекрасно знает, что нельзя слишком много разговаривать с людьми, которые, как их дорогая Эннис, только-только начали выздоравливать после тяжелой болезни. Однако леди Уичвуд не доверяла мисс Фарлоу настолько, что вошла в комнату мисс Уичвуд через двадцать минут и застала Эннис в полуобморочном состоянии.
– Боюсь, что мне придется попросить тебя уйти, Мария, – сказала леди Уичвуд, тепло ей улыбнувшись. – Врач сказал, что посещения не должны длиться больше четверти часа, сама знаешь!
– О да, конечно! Бедная Эннис так измучена. Я была просто в ужасе, увидев, какая она бледная и как не похожа на саму себя, но, как я ей уже сказала, мы быстро поставим ее на ноги. Сейчас я уйду, и она должна попытаться уснуть, правда? Я только задерну шторы, потому что ничто так не раздражает, как прямые лучи солнца. Конечно, очень приятно снова увидеть солнышко после стольких пасмурных дней, говорят даже, что это очень полезно, но я лично в этом сомневаюсь. Помню, как моя дорогая мамочка говорила, что солнце очень вредно для цвета лица, и она никогда не выходила из дому без густой вуали. Ну вот, теперь я должна идти, дорогая Эннис, но ты можешь быть уверена, что я буду постоянно заглядывать к тебе, чтобы проверить, как у тебя дела!
– Амабел, – простонала мисс Уичвуд, когда мисс Фарлоу наконец вышла из комнаты, – если ты любишь меня, убей нашу дорогую кузину! Как только она вошла, она сразу же заявила, что не собирается со мной разговаривать, но с той самой секунды она не закрыла рта.
– Прости меня, дорогая, но я не могла запретить ей появляться у тебя. Это была бы смертельная обида, – ответила леди Уичвуд, отдергивая шторы на окне. – Больше сегодня я не пущу ее к тебе, отдыхай спокойно.
За обедом мисс Фарлоу сумела вывести из себя сэра Джоффри: сначала она высказала ряд на редкость глупых замечаний о семейной жизни, а потом попыталась поспорить с леди Уичвуд. Когда обед подошел к концу, она встала из-за стола со словами:
– А теперь простите меня, пожалуйста, но я должна идти! Я собираюсь немного посидеть с нашей больной.
– Нет, Мария, – решительно сказала ей леди Уичвуд. – Эннис очень устала, и на сегодня – никаких посетителей.
– О! – рассыпала сухой смешок мисс Фарлоу. – Я не считаю себя посетителем, леди Уичвуд! Вы несколько раз заходили в комнату к Эннис, а у меня больше прав на это, потому что я ее кровная родственница! Я не хочу сказать, что вы – нежеланный посетитель, я уверена, что она должна всегда выражать радость при виде вас!
Сэр Джоффри вспылил и довольно резко заявил мисс Фарлоу, что леди Уичвуд – единственный человек, который будет здесь решать, кому можно, а кому нельзя заходить к Эннис, и добавил еще, что, если бы леди Уичвуд прислушалась к его мнению, она не позволила бы кузине вообще больше подходить к Эннис, потому что он убежден, что ее беспрерывная болтовня крайне утомила его сестру.
Сообразив, что зашла слишком далеко, мисс Фарлоу заверила леди Уичвуд в полном своем почтении, но она не смогла побороть искушения и добавила со своим сухим смешком:
– А что касается того, что мой визит утомил Эннис, то смею заметить, что ее скорее утомила Люсилла! Было большой ошибкой позволить ей зайти…
– А не подняться ли нам в гостиную? – вмешалась в разговор леди Уичвуд тихим, но решительным голосом. – Я думаю, что ты и сама очень устала, Мария. Может быть, тебе лучше сразу же лечь в постель. Ведь ты сама лишь несколько дней назад переболела гриппом.
В конце концов мисс Фарлоу удалилась к себе, но сделала это настолько неохотно и не торопясь, что могла слышать, как сэр Джоффри сказал:
– Отлично, Амабел! Бой мой, что за болтливая особа! И подумать только – она осмелилась заявить, что это Люсилла утомила Эннис! Такой злобности я никогда не встречал! А вот твой визит, Люсилла, определенно пошел моей сестре на пользу.
– Конечно, – подтвердила леди Уичвуд. – Не огорчайся, деточка! Ты должна понимать, что бедная Мария просто сгорает от ревности. Надо снисходительно относиться к людям, которые выздоравливают после гриппа, от этой болезни они часто становятся сварливыми и придирчивыми! Прошу вас, давайте забудем о ней на этот вечер! Я подумала, не захотите ли вы с сэром Джоффри сыграть партию в триктрак, пока Лимбери принесет чай?
Но едва они разложили доску, как ее тут же пришлось убирать – явился поздний визитер. Это был лорд Бекнем, который пришел справиться о здоровье мисс Уичвуд. О ее болезни он узнал только сегодня вечером, потому что несколько дней назад ездил в столицу. Подробнейшим образом он рассказал о своем посещении «Корабля», где он пообедал, затем узнал о болезни мисс Уичвуд, очень встревожился и просто не мог отложить свой визит до завтра. Что мисс Уичвуд и леди Уичвуд могли подумать о нем из-за того, что он не явился справиться о здоровье мисс Уичвуд еще несколько дней назад.
Лорд Бекнем остался у них к чаю, и к тому времени, когда он ушел, сэр Джоффри был уже сыт визитером по горло. После ухода гостя сэр Джоффри заявил, что, если ему предстоит сегодня выслушивать еще подобного говоруна, он лучше прямо сейчас отправится спать.
Глава 15
На следующее утро мисс Уичвуд сказала, что чувствует себя намного лучше и, как ей кажется, почти выздоровела. Джерби вовсе так не считала и была категорически против решения хозяйки подняться с постели.
– Я должна встать! – рассердилась мисс Уичвуд. – Как я смогу окончательно прийти в себя, если ты заставляешь меня валяться в постели, а это как раз то, что я больше всего ненавижу! Кроме того, сегодня утром меня придет навестить брат, и я не желаю, чтобы он застал меня лежащей в подушках, словно я собралась на тот свет!
– Посмотрим, что скажет доктор, мисс! – заявила в ответ Джерби.
Но доктор Тидмарш, который пришел осмотреть свою пациентку как раз после того, как унесли завтрак, к которому она практически не притронулась, разочаровал Джерби, сообщив, что мисс Уичвуд будет очень полезно встать и провести час-другой не в постели, а сидя на кушетке.
– Одеваться, я думаю, ей пока еще рано, но, поскольку пульс у нее со вчерашнего дня нормальный, ей не повредит накинуть пеньюар и немного посидеть.
– Благослови вас бог, доктор! – благодарно откликнулась мисс Уичвуд.
– А это уже больше похоже на вас, мэм! – рассмеялся доктор.
– Прошу прощения, сэр, – вмешалась Джерби, – но мисс Уичвуд совсем не похожа на себя! Я считаю своим долгом сообщить вам, сэр, что вчера вечером она проглотила всего лишь немного заливного, а сегодня на завтрак не съела вообще ничего, если не считать полчашки чаю и кусочка тоста!
– Что ж, нам нужно разбудить у нее аппетит, не так ли? У меня нет никаких возражений против кусочка курицы или, скажем, вареной баранины, если ей этого захочется.
– По правде говоря, мне не хочется ничего, – честно призналась Эннис. – Я действительно потеряла аппетит! Но я попробую съесть немного курицы, обещаю!
– Вот и прекрасно! – ответил доктор. – Вы говорите как разумная женщина, какой я вас всегда знал, мэм!
Возможно, мисс Уичвуд и была разумной женщиной, но после перенесенной болезни ей казалось, что она похожа на одну из тех глупых слезливых дамочек, достойных презрения, которые целыми днями валяются на кушетках, сжимая флакончики с нюхательной солью в слабых руках и испытывая неодолимую потребность в сильной личности, которая бы постоянно поддерживала их и вела по жизни. Мисс Уичвуд слыхала, что грипп, отступая, оставляет в своих жертвах склонность к глубокой меланхолии, а сейчас она поняла, что это действительно так. Никогда раньше ей не было настолько плохо. Она временами жалела о том, что вообще родилась на свет, чувствуя, что у нее просто нет си л. стряхнуть с себя навалившуюся на нее депрессию. Она убеждала себя, что ее жалкое состояние – это результат болезни, и если она будет лежать в постели и дальше, думая лишь о том, как она слаба, то этим только ухудшит свое состояние. Поэтому она нещадно подавила соблазн остаться в постели. Но тут же обнаружила, что ноги совершенно отказываются ее слушаться («Будто бы из них вынули все кости!» – сказала она Джерби, пытаясь рассмеяться). В итоге она с радостью приняла помощь своей горничной, и та твердой рукой подвела ее к туалетному столику. Взгляд, который мисс Уичвуд бросила в зеркало, ничуть не улучшил ее настроения.
– Бог мой, Джерби! – воскликнула она. – Каким я стала страшилищем! Мне даже хочется послать тебя в лавку за баночкой румян!
– Ну, я не стала бы вам покупать ничего подобного, мисс Эннис! И вы вовсе не выглядите страшилищем. Просто немного осунулись, что совсем не удивительно после такой тяжелой болезни. Когда я расчешу как следует ваши чудные волосы и уложу их под симпатичный кружевной чепец, который вы купили на прошлой неделе, вы себя не узнаете!
– Я уже себя не узнаю, – ответила мисс Уичвуд. – Ну ладно! Думаю, это не имеет большого значения: сэр Джоффри никогда не замечает, выглядит ли человек хуже или лучше обычного… Но напрасно все-таки ты не завила мне волосы на ночь!
– Ну, это тоже не имеет никакого значения, мисс, потому что я спрячу ваши волосы под чепец, – безжалостно пресекла ее жалобы Джерби. – Сегодня такой теплый день, и поэтому я не вижу повода, почему бы вам не надеть тот очаровательный пеньюар, который вы сами сшили и надевали не больше двух-трех раз, – атласный, с вышитыми голубыми букетиками и кружевной накидкой. От этого вы наверняка почувствуете себя лучше, правда?
– Надеюсь на это, но не уверена, – прошептала мисс Уичвуд.
Как бы то ни было, когда она надела дорогой пеньюар и сама повязала ленты чепца под подбородком, она признала, что действительно выглядит не так ужасно.
Сэр Джоффри пришел в одиннадцать и не только заметил, что его сестра выглядит хуже обычного, но был настолько потрясен ее бледностью и темными кругами под глазами, что забыл все наказы, данные ему леди Уичвуд, и воскликнул:
– Боже мой, Эннис! Будь я проклят, если я хоть когда-нибудь видел тебя настолько измученной! Бедняжка, как же тяжело тебе, должно быть, пришлось! И когда я подумаю, что тебя заразила эта проклятая болтунья… Ладно, не обращай внимания! – добавил он, с опозданием вспомнив полученные инструкции. – Не стоит расстраиваться. Вот что я тебе скажу: мы с Амабел хотим, чтобы ты, как только достаточно окрепнешь для дороги, приехала в «Твайнем» и пожила у нас подольше. Как тебе наше предложение?
– Восхитительно! Спасибо, вы оба так добры! Но скажи мне, как себя чувствует Том?
Ее брата не нужно было просить дважды, чтобы он рассказал о своих детях, и Эннис удалось занять его этим безобидным разговором до конца визита. Когда он поднялся, чтобы идти, он поцеловал ее в щеку, нежно похлопал по плечу и сказал:
– Ну вот, никто не сможет обвинить меня в том, что я заговорил тебя до смерти, правда?
– Конечно нет! Я была очень рада поговорить с тобой, надеюсь, что ты еще заглянешь ко мне попозже.
– Конечно загляну! А, это ты, Джерби? Пришла меня выгонять, так? Ну ты и дракон! Что ж, Эннис, будь хорошей девочкой и увидишь – ты очень быстро станешь прежней красавицей! Я собираюсь сейчас немного прогуляться с Амабел, но загляну к тебе, когда мы вернемся.
С этими словами он вышел. Джерби убрала одну из подушек, которые подложила под спину своей хозяйке, и настойчиво посоветовала ей закрыть глаза и слегка вздремнуть перед тем, как ей принесут ленч.
Леди Уичвуд, неохотно передав свою дочь няне, была очень рада выйти погулять с сэром Джоффри и нисколько не огорчилась, когда Люсилла отказалась присоединиться к ним. Они с мужем отправились в сторону лондонской дороги, и леди Уичвуд, опершись на руку сэра Джоффри, сказала:
– Как же приятно снова быть рядом с тобой, дорогой мой! Теперь мы сможем тихо, спокойно побеседовать вдвоем, не опасаясь того, что в разговор вмешается Мария!
– Да, именно об этом я и думал, когда уговаривал тебя пройтись, – ответил он. – Чертовски хорошая мысль пришла мне в голову, правда?
Но он не считал бы так, если бы знал, что не прошло и десяти минут, как на крыльцо дома мисс Уичвуд поднялся мистер Карлтонн.
Лимбери, открыв дверь мистеру Карлтонну, сказал ему, что мисс Уичвуд не принимает. Мисс Уичвуд, добавил он, болела и еще не выходит из комнаты.
– Мне об этом уже сообщили, – ответил мистер Карлтонн. – Отнесите ей наверх мою карточку, будьте любезны!
Лимбери взял его визитку, с легким поклоном сказав:
– Я передам ее мисс Уичвуд, сэр.
– Ну так не держите же меня на пороге! – нетерпеливо воскликнул мистер Карлтонн.
Лимбери, первоклассный дворецкий, растерялся, потому что никогда еще не сталкивался с утренними визитерами, подобными мистеру Карлтонну. С разными вульгарными личностями он справлялся отлично; никто другой из друзей мисс Уичвуд не требовал бы пропустить его, если бы ему сообщили, что мисс Уичвуд не принимает. К тому же Лимбери было прекрасно известно, что сэр Джоффри недолюбливает мистера Карлтонна, и он наверняка не хотел бы, чтобы этот человек был допущен к его сестре.
– Сожалею, сэр, но вы не сможете увидеть мисс Уичвуд. Сегодня она впервые почувствовала себя немного лучше и могла на час подняться. Ее горничная сообщила мне, что мисс Уичвуд с трудом дошла от кровати до кушетки, поэтому я убежден, что сегодня вы увидеть ее не сможете. Надеюсь, вы понимаете…
– Нет, не понимаю, – заявил мистер Карлтонн, решительно оттеснив Лимбери в сторону и войдя в холл. – Закройте дверь! А теперь возьмите мою карточку, сейчас же отнесите ее наверх своей хозяйке и скажите, что я хочу ее видеть!
Лимбери был оскорблен бесцеремонным вторжением мистера Карлтонна, он не выносил, когда с ним разговаривали подобным тоном. Он собрался было с ледяным достоинством изречь подходящий к случаю ответ, как вдруг его осенило (позднее он описывал это миссис Уордлоу как ослепительную вспышку света), что стоящий перед ним человек смертельно влюблен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32