Да, Делаболь скажет, что у него был приступ безумия: пусть, это будет правильно! Возможно… если тетя рассказала Торкилу, что он безумен, он потерял разум, но когда увидел, что он убил ее… он пришел в себя. Я не знаю, испугался ли он того, что совершил, или самого известия о своем безумии, но я не могу забыть, как однажды, когда мы говорили о снах, он рассказал мне, что ему часто снится, будто за ним гонится чудовище, а иногда – будто он сам совершил что-то ужасное. Тетя тогда перебила его, и я не вспоминала об этом разговоре до сегодняшнего дня. А сегодня вспомнила и вспомнила его взгляд – беспокойный, испуганный. Как ты думаешь, Сара, может, он в глубине души постоянно боялся, что и вправду совершил нечто ужасное? А когда увидел, что плотник заколачивает его окно, это подтвердило его страхи? Если так… о, бедный Торкил, какую агонию разума он должен был пережить!
– Ну хватит! – резко перебила ее Сара. – Ты не можешь знать, что он думал или что ему сказала ее светлость, и не узнаешь никогда, и довольно жевать эту жвачку! Если он и страдал, то недолго. Если верить словам мистера Филиппа, он выглядит умиротворенным! Или тебе так не показалось?
Кейт кивнула, вытирая глаза.
– Да. Он улыбался… как будто нашел наконец то, что долго искал.
– Вот это и запомни, девочка моя. А теперь посиди-ка тихо, я приведу тебя в божий вид. У тебя растрепанный вид, – да и чему тут удивляться при таких-то обстоятельствах!
Кейт вздохнула и закрыла глаза. Но внезапно открыла их снова и проговорила с тоской:
– Знаешь, Сара, нам придется здесь жить. Нельзя же оставить сэра Тимоти одного в этом жутком доме. А когда он умрет, этот дом перейдет к Филиппу, но он совсем этого не хочет! А уж я и подавно! Он никогда не был мне родным, сейчас и вовсе невыносим! А все будут думать, что я вышла за Филиппа, чтобы стать леди Брум!
– Ты не совсем права, милая, и скоро это поймешь, – отвечала Сара. – Я давеча говорила с мистером Пеннимором, и из того, что он рассказал, я поняла, что старые друзья сэра Тимоти не очень-то жаловали ее светлость. Это и не удивительно, поскольку она их к нему не пускала. Она-то говорила, что боится за его здоровье, но мистер Пеннимор считает – да и мистер Тенби тоже! – что сэру Тимоти небольшое общество прошло бы на пользу. Чтобы друзья иногда заезжали просто повидаться, не дожидаясь званых приемов! И более того, он сказал мне, что Стейплвуд и для него перестал быть родным, с тех пор как ее светлость перестроила здесь все на свой лад. А твоя задача, мисс Кейт, будет состоять в том, чтобы снова сделать его родным, гостеприимным домом! А что до его ужасности, то это пройдет, поверь мне, милая. Да Господи, если бы все бросали свои дома после того, как в них случилось какое-нибудь несчастье, то половина домов в стране стояли бы пустые!
Кейт улыбнулась и поднялась на ноги.
– Сара, что бы я без тебя делала? Какая же ты благоразумная! Я прошу прощения за свою слабость и постараюсь больше не глупить. Просто… то, что сегодня произошло, оказалось мне не по силам! Завтра будет лучше!
Сара поцеловала ее.
– Вот и умница! – одобрительно сказала она. Ее слова прервал стук в дверь. – Если это Эллен, я ее пошлю!
Сара подошла к двери и приоткрыла ее, говоря:
– Я сама позабочусь о мисс… О, это вы, сэр! Да-да, входите!
– Филипп! – нетерпеливо вскричала Кейт. – Входите, входите! Как там сэр Тимоти? Вы все рассказали ему?
– Мне не пришлось говорить ему о смерти Минервы: он догадался сам. Едва я вошел, он спросил, скончалась ли она; а когда я подтвердил, он вздохнул и сказал, что предчувствовал это. Потом сказал «бедняжка!» таким тоном, словно речь шла о ком-то постороннем. Но когда я сказал ему, что есть и более страшные новости, я сразу заметил, как он напрягся. Взгляд стал страдальчески-тревожным, он поднял руку, словно желая остановить меня. Потом уронил ее и выговорил только одно слово: «Торкил?»
У Кейт перехватило дыхание.
– Филипп, ты думаешь… Господи Боже, неужели он знал, что Торкил безумен?
– Он подозревал это. Он говорит, что еще год назад попросил Делаболя сказать ему правду. Делаболь стал уверять его, что все в порядке, как он пытался уверить и меня. Знаете, как Делаболь умеет внушать доверие! Я думаю, дядя хотел ему поверить, возможно, потому, что чувствовал себя бессильным, или потому, что мысль о безумии единственного сына была столь непереносима, что он не мог заставить себя принять ее. – Он помолчал и продолжил: – Вы же знаете, я вам уже рассказывал про него. У него слишком мягкий характер, слишком уступчивый! Он никогда не мог противостоять Минерве, а после болезни он и вовсе хотел только одного – покоя!
– Я знаю, знаю! – быстро сказала Кейт. – Да и в самом деле, Филипп, что он мог сделать для Торкила при своем слабом здоровье, когда тетя все забрала в свои руки!
Филипп благодарно ей улыбнулся:
– Вы все понимаете, и мне не надо просить вас не думать о нем плохо.
– Нет, не надо! Я не могу плохо думать о нем! Но продолжайте. Он догадался, что Торкил убил свою мать? Или Тенби как-нибудь подготовил его к такому удару?
– Нет, не думаю. Тогда дядя знал бы, что Минерва была задушена, а он этого не знал. Когда я сказал ему, что Торкил задушил мать в припадке безумия, он переменился в лице, и я поспешил дать ему сердечных капель. Он был чрезвычайно потрясен, гораздо сильнее, чем при известии о смерти Минервы. Он сказал через силу, едва дыша: «Бедный мальчик! Несчастный мой мальчик!» Затем, немного придя в себя, он спросил, понимаю ли я, что из этого следует: Торкила придется поместить в сумасшедший дом! Это казалось ему самым страшным. И когда я сказал, что Торкил тоже мертв, он испытал некоторое облегчение. Он очень искренне рассказал мне, что никогда не мог заботиться о Торкиле так, как заботился о маленьком Джулиане, но мысль, что его сыну придется провести остаток дней в сумасшедшем доме, не оставила бы ему ничего, ради чего стоит жить дальше. А потом он спросил, где вы. И когда я сказал, что вы отказались уехать из Стейплвуда, он сразу повеселел, назвал вас лучом света в темном царстве. Он был очень рад, что не надо больше опасаться не увидеть вас. Когда я уходил, он уже вполне радостно планировал наше венчание! Мне кажется, он хотел бы сам повести вас к алтарю и передать мне – здесь же, в нашей церкви, как только позволят формальности, связанные с похоронами. Я сказал ему, что не могу решать за вас, так что, если вы не согласны, смело скажите мне. Наверное, это будет скромная церемония: только мы, дядюшка, миссис Нид в качестве подружки и Гарни Темплком за шафера – если мне удастся вырвать его из вихря лондонских развлечений! Вы не против, или же вам хочется венчаться в Лондоне?
– О нет, я бы тоже предпочла здесь! – зардевшись, воскликнула Кейт. – Тем более что сэр Тимоти сам поведет меня! Какой же он добрый!
Филипп обернулся к Саре.
– Тогда решение за вами, миссис Нид. Если вы уедете, Кейт не сможет остаться здесь. Уж я знаю, какие скандальные сплетни это породило бы у местных трещоток! Можете ли вы пожить здесь, пока не будет заключен наш брак, или я прошу слишком много? Я ведь знаю, что дома вас ждет не дождется собственная семья, и, возможно, ваш муж будет недоволен тем, что вы задержались у нас? Не говоря уже о вашем досточтимом свекре!
– Джо знает, что мисс Кейт для меня важнее всего на свете, – отвечала Сара. – А что до отца, то он, конечно, будет и ворчать, и жаловаться на судьбу… Но не берите в голову, сэр! Он не всегда думает, что говорит: просто такой уж он колючий. Я напишу Джо письмо и все ему объясню.
– Спасибо! – воскликнул Филипп, протягивая ей руку. – Я очень вам обязан! Кейт, дорогая, дядя хочет, чтобы мы обедали у него в комнате. Я могу сказать, что мы согласны?
– Да, конечно скажите! – ответила Кейт. – Я… я просто с ужасом думала, что придется обедать в этой огромной мрачной столовой, да еще стараться быть вежливой с Делаболем! У сэра Тимоти гораздо уютнее!
– Доктор Делаболь, – сообщил Филипп, – будет обедать в малой столовой! Но вы абсолютно правы: когда была жива моя тетушка, большая столовая использовалась исключительно для званых обедов. Если нам все же придется здесь обосноваться, я попрошу дядюшку позволить вернуться к старому обычаю – обедать в Алом салоне, если нет гостей.
– Но пока, мистер Филипп, – вмешалась Сара, подталкивая его к двери, – я бы вас попросила! Если сэр Тимоти хочет видеть Кейт у себя на обеде, то ей надо переодеться! Так что, попросту говоря, освободите помещение!
Он засмеялся, но спросил:
– А ей в самом деле нужно другое платье? Она и без этого выглядит отлично!
– Ну, если вы считаете, что ей идет помятое, пыльное платье и растрепанные волосы, то вы, видать, тоже умом тронулись! – ядовито возразила Сара. – Она похожа на чучело, и я не могу позволить ей идти к вашему дядюшке в таком виде, хоть на коленях умоляйте! Выйдите, мистер Филипп, я вас очень прошу!
С этими словами она вытолкала его из комнаты и плотно закрыла дверь, вздохнув с осуждением:
– Мужчины! Что с них взять!
Однако, скользнув взглядом по гардеробу Кейт, она ворчливо заметила:
– Но про сэра Тимоти не скажешь, что он мало в чем разбирается! Очень, очень умно он это решил, мисс Кейт! Как только станет известно, что он сам собирается вести тебя к алтарю, – а это моментально станет известно, ясное дело! – все, кто есть в округе, пойдут наносить тебе утренние визиты. Ну а раз ты не будешь строить из себя важную персону и делать людям одолжение своим снисхождением, как твоя тетушка, по словам мистера Пеннимора, то и нечего бояться, что они тебя невзлюбят. А теперь, мисс Кейт, посиди-ка спокойно да соберись с чувствами, пока я чуток подправлю твою прическу!
– Я постараюсь, – вздохнула Кейт. – И все же, Сара… как-то нехорошо: ты одеваешь меня к обеду, а тетушка и Торкил… лежат мертвые! Даже неприлично вроде. Какой тут обед! Я и крошки не проглочу.
– А когда же, мисс, по вашему мнению, настанет приличный момент, чтобы пообедать, как положено добрым христианам? – едко вопросила Сара.
Кейт не удержалась от смеха, что весьма способствовало поднятию ее духа. Спустившись по парадной лестнице, она увидела Пеннимора, ожидавшего ее с явным намерением проводить к сэру Тимоти. Пеннимор с доброй улыбкой произнес речь о том, что если мисс Кейт не сочтет его слишком самонадеянным, то он возьмет на себя смелость предположить, что ее визит будет для сэра Тимоти лучше любого лекарства.
– Я давно уже не видал, чтобы он так кому-нибудь радовался, как вам, мисс, и Тенби то же самое говорит. Следуйте сюда, хозяин вместе с мистером Филиппом ожидает вас.
Пеннимор проводил ее до комнаты сэра Тимоти, открыл перед ней дверь и с поклоном пропустил ее вперед, но по странной забывчивости, показавшейся Кейт очень милой, не объявил ее приход. Она вошла без объявления, застенчиво улыбнулась Филиппу, который быстро поднялся и сделал два шага ей навстречу. Но Кейт прошла мимо него, наклонилась над сэром Тимоти и поцеловала его в щеку.
Сэр Тимоти потрепал ее за руку.
– Ну, моя красавица, – ласково сказал он, – вот мы и вместе! Налей-ка ей мадеры, Филипп! Сядьте рядом со мной, дорогая! Боюсь, что у вас был тяжелый день.
Припомнив события прошедшего дня, Кейт не могла удержаться от мысли, что эти слова невероятно далеки от реальной их оценки, и слабо ответила:
– Да, сэр. Немного тяжеловатый!
Сэр Тимоти снова потрепал ее руку.
– Пеннимор сказал мне, что не представляет, что бы мы без вас делали. Спасибо вам, дорогая моя! А также вашей кормилице! Вам нужно завтра привести ее ко мне: по всему видно, она превосходная женщина, и я хочу лично поблагодарить ее! Правильно, Филипп, пододвиньте этот столик поближе и поставьте на него бокал! Мы с Филиппом тут обсуждали ваше будущее, Кейт. Хотя я и был бы чрезвычайно рад, если бы вы избрали Стейплвуд своим домом, но я хочу вам сказать, что вы не должны этого делать, если чувствуете хоть малейшее нежелание! Я проживу здесь очень неплохо, и, если вы будете иногда радовать меня своими визитами, мне будет чего ждать и на что надеяться.
Он перевел взгляд на Филиппа и меланхолично улыбнулся:
– Я знаю, мой мальчик, что и тебе больше по душе дом, который построил твой отец. Ты можешь продать Стейплвуд, когда он перейдет к тебе: я умру, и мне будет все равно.
– Нет, сэр. Я не буду его продавать, – сказал Филипп.
– Что ж, не стану отрицать, мне приятно думать, что, когда меня унесут вперед ногами, Брумы будут продолжать жить в Стейплвуде, – оживился сэр Тимоти. – Вы сами решите, останетесь ли вы здесь сразу или переедете после моей смерти. Мне недолго уже осталось. Нет ни сил, ни здоровья заботиться о поместье. А вы справились бы, и мне кажется, что было бы неразумно откладывать решение… Впрочем, я не в коей мере не хочу давить на вас, и не будем больше сегодня говорить об этом. – Он улыбнулся Кейт: – Выпейте вина, моя красавица! Сегодняшние события мы тоже не будем обсуждать. Мы пообедаем, а потом я имею честь предложить вам партию в пикет…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40