- Между нами слишком много секретов.
- Черт побери, Иден! Но она уже ушла.
Бледная луна висела совсем низко на небосклоне, дул порывистый холодный ветер, когда Хью вскочил на коня. Он бросил последний взгляд на дом, и глаза его остановились на единственном освещенном окне в западном крыле. Но свет тут же погас.
Хью неожиданно сильно стеганул коня и сорвался в галоп, ветер раздувал позади его плащ. Булыжник, которым был выложен двор, громко отозвался в тишине ночи цоканьем копыт.
Однако Хью выехал не на дорогу, ведущую в Лондон, а свернул на редко используемый проселок, который вел на запад, петляя меж укрытых снегом холмов. Час спустя он уже входил в крошечную хижину в деревушке Айсеин.
Неудивительно, что в такую холодную, неприветливую ночь единственная улица в деревне была пуста. Было настолько поздно, что даже в таверне все окна были темны, и только у заднего входа придорожной гостиницы горел слабый огонек. Во дворе и на конюшне никого не было, одинокая кошка шмыгнула прочь при появлении Хью, но по тому, как быстро открыли дверь, стало ясно, что его ждут.
Седовласый старик в заляпанном пятнами фартуке повел его по темному холодному коридору со множеством поворотов. Наконец он открыл скрипучую дверь, и они вошли в небольшую столовую, в которой обычно принимают гостей побогаче. В камине горел огонь, его мягкий золотистый свет тускло освещал почерневшие от времени балки высоко над головой и коллекцию старинных декоративных тарелок и кружек на каминной полке.
У огня сидел джентльмен, пустой графин рядом с ним красноречиво указывал на то, что он ждет уже давно. Однако когда он поднялся поздороваться с Хью, он вполне любезно дал понять трактирщику, что еще одна бутылка вина не помешает.
- Почему вы так быстро вернулись в Сомерсет, Артур? - спросил Хью, удобно устраиваясь в кресле. Трактирщик открыл бутылку вина и оставил их.
Пожилой джентльмен, видевший Хью последний раз в Роксбери всего неделю назад, тревожно покачал головой:
- Фреда Аберкромби задержали для допроса три дня назад, Хью. Его еще не отпустили.
- Черт возьми! На каком основании?
- Из-за телеграммы. Она пришла из Дели и содержит показания, по которым он причастен к делу Сиднея Дурлаха. Как только я узнал об этом, сразу же примчался сюда.
- Вот болван! Он сказал что-нибудь?
- Мне пока ничего об этом не известно, но, думаю, ждать недолго - заговорит. Вы же его знаете.
- К сожалению, да.
- Это в корне меняет наши планы, вынуждает действовать быстрее, хотя я бы предпочел подождать. Как вы думаете, что нам теперь делать?
Хью немного помолчал, глядя на стакан в руке и обдумывая возможности.
- Вам удалось поговорить с Глэдстоном до отъезда?
- К несчастью, нет. К нему на прием невозможно попасть, даже если дело неотложное.
- Думаю, нам не стоит отказываться от задуманного, - раздумчиво произнес Хью, - хотя мне бы тоже хотелось, чтобы времени у нас было побольше. Вы согласны, Артур?
- Полностью, - с жаром ответил джентльмен. - Зачем дожидаться, пока Аберкромби испортит все окончательно?
Они проговорили еще час, обсуждая возможные действия и отбрасывая один план за другим, пока наконец обстановка не прояснилась. Сэр Артур все это время потихоньку позевывал, а теперь и вовсе замолчал и задумчиво уставился взглядом в камин. Потом поднялся, потянулся и заметил, что, поскольку больше они ничего сделать не в силах, он идет спать.
- Мы увидимся утром, Хью?
- Обязательно, я сам собираюсь заночевать здесь.
- Да? А почему бы вам не вернуться? Здесь же недалеко, да и жена, поди, ждет.
- Она думает, что я мчусь в Лондон.
- В Лондон? Стоит ли ее обманывать, мой мальчик? Она слишком умна. По опыту знаю, тайны разрушают брак.
- Возможно, вы правы, - устало согласился Хью, но все же позвал трактирщика и попросил приготовить еще одну постель. Потом, будто сэра Артура и не было в комнате, допил стакан вина и уставился в огонь. По выражению его лица сэр Артур понял, что Хью лучше не беспокоить. Он коротко пожелал ему спокойной ночи и тактично удалился.
Вернувшись через несколько минут, чтобы сообщить гостю, что комната его готова, трактирщик застал Хью все так же сидящим в кресле, одной рукой он подпирал опущенную голову, а другая, держащая пустой стакан, бессильно повисла.
Глава 22
Все та же бледная луна, что сопровождала Хью Гордона, когда он неожиданно уехал из Роксбери накануне, сейчас тускло освещала другого всадника, галопом мчавшегося через пустошь. Весь день шел дождь, снег растаял, превратился в жидкую кашу, грязные ручьи побежали к морю, но поднявшийся после полуночи ветер разогнал тучи, и над головой всадника холодно засияли луна и звезды. Местами на косогорах лежал снег, но в ложбинах земля была противно мягкой и сырой.
Лошадь неслась в сумасшедшем галопе через лужи, иногда спотыкалась, но она была привычна к сырой земле, и всадник понимал, что ей можно довериться. Чуть позже сильный порыв ветра отбросил плащ всадника за спину, и тому пришлось вновь натягивать его. Плащ был забрызган грязью, но даже в слабом свете луны было видно сложное переплетение клеток на пледе древнего шотландского рода. Черный атласный сюртук, подбитые гвоздями сапоги и перчатки с крагами из толстой черной кожи защищали всадника от неприятностей стихии, а в петлице камзола торчала темно-красная роза, несколько смягчавшая определенную суровость общего впечатления.
На самом верху подъема всадник неожиданно дернул поводья и направил лошадь к густой чаще в стороне от дороги. Здесь он отпустил поводья и дал возможность лошади самой выбирать дорогу. Вскоре они оказались у высокой стены домика привратника, ни в одном окне не было света.
Достигнув границы сада и увидев свет в окнах усадьбы, всадник остановил усталую лошадь. Кругом было тихо, только ветер колыхал верхушки деревьев да тихонько фыркала лошадь. Всадник поднял голову и осмотрел стены дома. Луна ясно высветила лицо, поначалу показавшееся таким же угрожающе черным, как и вся его одежда, но, когда он повернул голову, стало ясно, что на лице у него маска. Черный платок скрывал волосы, а поверх платка на голову была надета черная треуголка, какие носили давным-давно, белая кокарда кокетливо украшала ее, смягчая мрачность головного убора.
Ошибиться в том, кому принадлежат синие глаза, сверкающие под маской, и гордо поднятый подбородок, было невозможно. Иден несколько раз сжала и разжала занемевшие пальцы, с беспокойством осмотрелась и пожалела, что уехала из Роксбери так быстро - еще слишком рано.
В кустарнике слева от нее шевельнулись ветки, она быстро приподнялась в стременах, но это был просто какой-то зверек, который почувствовал ее присутствие и в тревоге бросился наутек. Иден опустилась в седло, поплотнее завернулась в плед и со вздохом призналась себе, что придется настроиться на длительное ожидание.
Иден замерзла и очень волновалась, но даже это не мешало ей мысленно перебирать в памяти события предыдущего вечера, которые привели ее сюда, в Прайори-Парк. События эти развивались настолько стремительно, что даже сейчас она не была уверена, владеет ли ситуацией или является жертвой цепи неудачных совпадений…
Менее суток назад, на следующее утро после стремительного отъезда Хью, она завтракала в одиночестве, заставляя себя не думать о нем. Однако взгляд ее снова и снова как магнитом притягивало к его пустующему креслу в противоположном конце длинного, покрытого скатертью стола. Иден безмерно страдала оттого, что они расстались так холодно, она проклинала судьбу за то, что всякий раз, когда они уже, казалось, вот-вот помирятся, та безжалостно вмешивалась и опять разлучала их.
«Как несправедливо!» - думала Иден, без всякого стыда вспоминая жгучее желание, которое пробудил в ней страстный поцелуй Хью, и трепет, охвативший ее, когда он нехотя признался, что ему не нужны другие женщины, даже Кэролайн Уинтон. Тогда она поверила ему, а сейчас ее вновь охватили сомнения, у нее заболело горло, ей хотелось опустить голову и горько-горько заплакать.
Лакей, вошедший в столовую как раз в это время, увидел, как она с отрешенным видом устремила в окно невидящий взгляд, даже не прикоснувшись к завтраку.
- Из Шотландии, только что доставили, ваше сиятельство, - произнес он и положил конверт перед ней на скатерть. - Может быть, хорошие новости из дома?
- Благодарю вас, Чизолм, - ответила Иден, не обижаясь на некоторую вольность последнего замечания, она успела искренне полюбить старого лакея. А письмо действительно было от Изабел и вправду вполне могло подбодрить ее.
Но этого не случилось. Оно было написано наспех и отправлено из Крейррелша в надежде, что достигнет Роксбери раньше, чем Иден и миссис Уолтере отбудут в Лондон, и содержало ужасное известие: у Ангуса Фрезера случился удар, он частично парализован и потерял речь. Особой причины к этому не было, но Изабел считала, что старик случайно узнал о плачевном положении Тор-Элша и догадался, почему его внучка решилась на поездку в Индию.
«Не сомневаюсь, что он не выдержал потрясения, - писала Изабел, - оно подорвало его духовно и физически, от дедушки ничего не осталось. Он почти не говорит, мы делаем все, чтобы поддержать его, но все бесполезно, можешь себе представить. Пожалуйста, возвращайся как можно скорее, - просила Изабел, жирно подчеркнув эти слова, чтобы Иден прониклась нависшей опасностью. - Пока нет признаков дальнейшего ухудшения, но и лучше ему не станет, пока ты не вернешься».
В конце письма была приписка, что Изабел горячо надеется, что Иден быстро разыщет драгоценности и их стоимости хватит, чтобы оплатить все долги. Она умоляла Иден не волноваться, потому что дедушку лечит лучший доктор в округе.
Иден не заметила, как письмо выскользнуло у нее из рук. Она долго молча сидела перед окном, не видя ничего, кроме гордого дедушкиного лица, которое она так любила; страшная пустота поселилась у нее в сердце. Потом она решительно поднялась, ее лицо говорило: она знает, что делать. Иден пересекла столовую и позвонила в колокольчик. Лакей, явившийся по вызову, тут же отправился на конюшню передать, чтобы для ее сиятельства подготовили коня и подвели к парадному крыльцу.
Иден умчалась, совершенно не думая о возможных опасностях, чем немало озадачила конюхов, а когда наконец остановилась перед самой большой теплицей Прайори-Парка, конь болезненно фыркал и тяжело дышал. Рам Дасс, вышедший встретить Иден, молча выслушал ее рассказ и потом долго-долго молчал. Иден даже развернула коня и собиралась уехать, уверенная, что он не может или не хочет ей помочь.
Она ведь и вправду просила у него невозможного. Нельзя же требовать от слуги, которому доверяют хозяева, чтобы он украл у них из-под носа бесценную коллекцию драгоценностей. И все-таки, несмотря на спешность, Иден продумала свой план до мельчайших деталей. Она была уверена, что старик индус поможет ей - он ведь не любил Уинтонов.
И она не ошиблась. Рам Дасс не испытывал враждебных чувств к большинству англичан, которых встречал на Западе, но Уинтоны ему пришлись не по душе, хотя он и служил им уже почти два года. Они сильно напоминали ему тех алчных англичан, которые приезжали в Индию пожить в свое удовольствие на широкую ногу и всем своим поведением выказывали презрение к индийским обычаям. Именно они в конечном счете и посеяли семена восстания.
Рам Дасс внимательно слушал девушку, он нисколько не сомневался, что она говорит правду. И если за владение этими драгоценностями действительно заплачено жизнью ни в чем не повинной служанки, как бы давно это ни случилось и как бы косвенно ни был связан с этим Уинтон-саиб, Рам Дасс готов на все, чтобы помочь Иден.
Hai mai, вот только сделать он может совсем немного. Он с сожалением объяснил, что стар, глаза уже не те, что раньше, а от сырой здешней зимы у него за последние годы сильно разболелись суставы и подвижность его сильно ограниченна. При всем желании чем он может помочь?
Иден заверила его, что ничего особенного от него не требуется, пусть только он разузнает, где хранятся драгоценности, и сообщит ей, когда наступит подходящий момент. Рам Дасс торжественно пообещал разузнать все, и Иден отправилась в обратный путь, обуреваемая сомнениями. Всего два дня назад она решительно выбросила из головы мысль о том, чтобы украсть драгоценности, а сейчас была уверена, что у нее нет другого выхода, если она хочет помочь дедушке. Действовать надо быстро, пока не вернулся Хью. Иден не заблуждалась насчет того, что скажет о ее плане муж. С замиранием сердца она думала, что это дело может даже развести их навсегда.
Вот тогда-то ей и пришла в голову мысль надеть маску. В этом случае, даже если ее и увидят, ей удастся остаться неузнанной, и никто, включая Хью, не догадается, что она причастна к краже.
Как ни странно, именно Чарльз Уинтон подсказал ей эту мысль, когда рассказывал о давно умершем разбойнике Реде Рори и о том, что его привидение появляется в Прайори-Парке каждый год в годовщину смерти.
Только в этом году привидение появится на день-два позже, решила Иден, как только мысль эта осенила ее. Иден отлично чувствовала себя в костюмах, преображающих ее внешность. Разве она недостаточно долго играла роль Чото Бая, да к тому же так удачно, что провела такого проницательного человека, как Хью Гордон? А если кто-нибудь и заметит привидение и решит сразиться с ним - что ж, в Раджпуте ее научили владеть оружием. Иден не боялась, что ее могут схватить, нет. Рам Дасс обеспечит ее подробным планом верхних этажей дома и обозначит место, где хранятся драгоценности. Иден твердила себе, что самое главное - не ошибиться. Никому в мире не известно, что Чарльза и Кэролайн Уйнтон из сонного сомерсетского графства собирается ограбить привидение, и, если только Иден не растеряется и не потеряет головы, все пройдет без сучка и задоринки.
Так оно и случилось. В конце концов все оказалось значительно проще, чем она предполагала. Не прошло и двух часов после ее возвращения, как Рам Дасс уже отправил ей записку, написанную на санскрите, о том, что следующим вечером Уинтоны приглашены на ужин к Феллонам и, если судить по их прошлым визитам, домой они вернутся не ранее трех-четырех часов утра.
В отсутствие хозяев работы у прислуги обычно немного, челядь позволяет себе отдохнуть. Рам Дасс сделал вывод, что Иден сможет осуществить свой план именно в это время, если у нее все готово. Она должна ждать его у ворот сразу после полуночи, тогда он сможет незаметно провести ее в дом. Остальное, торжественно заключил он, зависит только от нее и от благосклонности богов.
Что-то опять зашевелилось в кустарнике слева от Иден. Тщеславный беспокойно фыркнул и вернул ее к действительности. Иден изо всех сил вгляделась в темноту и наконец с облегчением вздохнула, увидев Рам Дасса. Он сделал ей знак следовать за ним и исчез. Иден привязала коня к толстой ветке и быстро последовала за индусом.
Они не произнесли ни слова, пока не достигли арки у входа на кухню. Здесь Рам Дасс пристально посмотрел на Иден и сказал с одобрением:
- Если бы я не знал, кто ты, точно принял бы тебя за дух того бандита.
- Будем надеяться, что меня никто не увидит, - мрачно ответила Иден. - Весь этот маскарад только для предосторожности.
- Тогда позволь сказать тебе то, что ты должна знать, - задерживаться здесь нельзя.
Он видел, как пару часов назад карета Уинтонов отъехала от дома, и, хотя сам Рам Дасс не отважился зайти внутрь, чтобы не возбуждать ненужного любопытства, он был уверен, что большинство слуг уже разошлись по своим комнатам либо собрались на кухне, чтобы пропустить по кружке пива, что обычно запрещалось хозяевами.
- Они всегда так себя ведут, когда хозяев нет, - заверил Иден индус, - никто не войдет в покои госпожи до ее возвращения. Ты никого не встретишь ни в передней, ни в коридоре, но все-таки не задерживайся там, двигайся быстро. Нельзя терять время. Я буду ждать здесь, в случае чего защищу тебя как смогу, но помни - я мало на что гожусь.
Иден услышала, как у старика застучали зубы, когда он договаривал последние слова, только она не знала - от страха или от холода. Она непроизвольно дотронулась до пистолетов у себя на поясе - пистолетов Хью. Она взяла их у него в кабинете немногим более часа назад. Это прикосновение успокоило ее, она смело подняла голову и велела Рам Дассу открыть дверь.
В передней было очень тихо и холодно, и стук тяжелых сапог Иден по каменному полу гулко отдавался в тишине. Она быстро поднялась по темной лестнице, куда указал индус, замерев лишь на самом верху, когда увидела свет, пробивающийся из-под двери, и услышала приглушенный говор и смех. Там что-то жарили, сильно пахло маслом. Иден догадалась, что за стеной располагалась кухня. Рам Дасс правильно предположил, что челядь соберется именно здесь, как только хозяева уедут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
- Черт побери, Иден! Но она уже ушла.
Бледная луна висела совсем низко на небосклоне, дул порывистый холодный ветер, когда Хью вскочил на коня. Он бросил последний взгляд на дом, и глаза его остановились на единственном освещенном окне в западном крыле. Но свет тут же погас.
Хью неожиданно сильно стеганул коня и сорвался в галоп, ветер раздувал позади его плащ. Булыжник, которым был выложен двор, громко отозвался в тишине ночи цоканьем копыт.
Однако Хью выехал не на дорогу, ведущую в Лондон, а свернул на редко используемый проселок, который вел на запад, петляя меж укрытых снегом холмов. Час спустя он уже входил в крошечную хижину в деревушке Айсеин.
Неудивительно, что в такую холодную, неприветливую ночь единственная улица в деревне была пуста. Было настолько поздно, что даже в таверне все окна были темны, и только у заднего входа придорожной гостиницы горел слабый огонек. Во дворе и на конюшне никого не было, одинокая кошка шмыгнула прочь при появлении Хью, но по тому, как быстро открыли дверь, стало ясно, что его ждут.
Седовласый старик в заляпанном пятнами фартуке повел его по темному холодному коридору со множеством поворотов. Наконец он открыл скрипучую дверь, и они вошли в небольшую столовую, в которой обычно принимают гостей побогаче. В камине горел огонь, его мягкий золотистый свет тускло освещал почерневшие от времени балки высоко над головой и коллекцию старинных декоративных тарелок и кружек на каминной полке.
У огня сидел джентльмен, пустой графин рядом с ним красноречиво указывал на то, что он ждет уже давно. Однако когда он поднялся поздороваться с Хью, он вполне любезно дал понять трактирщику, что еще одна бутылка вина не помешает.
- Почему вы так быстро вернулись в Сомерсет, Артур? - спросил Хью, удобно устраиваясь в кресле. Трактирщик открыл бутылку вина и оставил их.
Пожилой джентльмен, видевший Хью последний раз в Роксбери всего неделю назад, тревожно покачал головой:
- Фреда Аберкромби задержали для допроса три дня назад, Хью. Его еще не отпустили.
- Черт возьми! На каком основании?
- Из-за телеграммы. Она пришла из Дели и содержит показания, по которым он причастен к делу Сиднея Дурлаха. Как только я узнал об этом, сразу же примчался сюда.
- Вот болван! Он сказал что-нибудь?
- Мне пока ничего об этом не известно, но, думаю, ждать недолго - заговорит. Вы же его знаете.
- К сожалению, да.
- Это в корне меняет наши планы, вынуждает действовать быстрее, хотя я бы предпочел подождать. Как вы думаете, что нам теперь делать?
Хью немного помолчал, глядя на стакан в руке и обдумывая возможности.
- Вам удалось поговорить с Глэдстоном до отъезда?
- К несчастью, нет. К нему на прием невозможно попасть, даже если дело неотложное.
- Думаю, нам не стоит отказываться от задуманного, - раздумчиво произнес Хью, - хотя мне бы тоже хотелось, чтобы времени у нас было побольше. Вы согласны, Артур?
- Полностью, - с жаром ответил джентльмен. - Зачем дожидаться, пока Аберкромби испортит все окончательно?
Они проговорили еще час, обсуждая возможные действия и отбрасывая один план за другим, пока наконец обстановка не прояснилась. Сэр Артур все это время потихоньку позевывал, а теперь и вовсе замолчал и задумчиво уставился взглядом в камин. Потом поднялся, потянулся и заметил, что, поскольку больше они ничего сделать не в силах, он идет спать.
- Мы увидимся утром, Хью?
- Обязательно, я сам собираюсь заночевать здесь.
- Да? А почему бы вам не вернуться? Здесь же недалеко, да и жена, поди, ждет.
- Она думает, что я мчусь в Лондон.
- В Лондон? Стоит ли ее обманывать, мой мальчик? Она слишком умна. По опыту знаю, тайны разрушают брак.
- Возможно, вы правы, - устало согласился Хью, но все же позвал трактирщика и попросил приготовить еще одну постель. Потом, будто сэра Артура и не было в комнате, допил стакан вина и уставился в огонь. По выражению его лица сэр Артур понял, что Хью лучше не беспокоить. Он коротко пожелал ему спокойной ночи и тактично удалился.
Вернувшись через несколько минут, чтобы сообщить гостю, что комната его готова, трактирщик застал Хью все так же сидящим в кресле, одной рукой он подпирал опущенную голову, а другая, держащая пустой стакан, бессильно повисла.
Глава 22
Все та же бледная луна, что сопровождала Хью Гордона, когда он неожиданно уехал из Роксбери накануне, сейчас тускло освещала другого всадника, галопом мчавшегося через пустошь. Весь день шел дождь, снег растаял, превратился в жидкую кашу, грязные ручьи побежали к морю, но поднявшийся после полуночи ветер разогнал тучи, и над головой всадника холодно засияли луна и звезды. Местами на косогорах лежал снег, но в ложбинах земля была противно мягкой и сырой.
Лошадь неслась в сумасшедшем галопе через лужи, иногда спотыкалась, но она была привычна к сырой земле, и всадник понимал, что ей можно довериться. Чуть позже сильный порыв ветра отбросил плащ всадника за спину, и тому пришлось вновь натягивать его. Плащ был забрызган грязью, но даже в слабом свете луны было видно сложное переплетение клеток на пледе древнего шотландского рода. Черный атласный сюртук, подбитые гвоздями сапоги и перчатки с крагами из толстой черной кожи защищали всадника от неприятностей стихии, а в петлице камзола торчала темно-красная роза, несколько смягчавшая определенную суровость общего впечатления.
На самом верху подъема всадник неожиданно дернул поводья и направил лошадь к густой чаще в стороне от дороги. Здесь он отпустил поводья и дал возможность лошади самой выбирать дорогу. Вскоре они оказались у высокой стены домика привратника, ни в одном окне не было света.
Достигнув границы сада и увидев свет в окнах усадьбы, всадник остановил усталую лошадь. Кругом было тихо, только ветер колыхал верхушки деревьев да тихонько фыркала лошадь. Всадник поднял голову и осмотрел стены дома. Луна ясно высветила лицо, поначалу показавшееся таким же угрожающе черным, как и вся его одежда, но, когда он повернул голову, стало ясно, что на лице у него маска. Черный платок скрывал волосы, а поверх платка на голову была надета черная треуголка, какие носили давным-давно, белая кокарда кокетливо украшала ее, смягчая мрачность головного убора.
Ошибиться в том, кому принадлежат синие глаза, сверкающие под маской, и гордо поднятый подбородок, было невозможно. Иден несколько раз сжала и разжала занемевшие пальцы, с беспокойством осмотрелась и пожалела, что уехала из Роксбери так быстро - еще слишком рано.
В кустарнике слева от нее шевельнулись ветки, она быстро приподнялась в стременах, но это был просто какой-то зверек, который почувствовал ее присутствие и в тревоге бросился наутек. Иден опустилась в седло, поплотнее завернулась в плед и со вздохом призналась себе, что придется настроиться на длительное ожидание.
Иден замерзла и очень волновалась, но даже это не мешало ей мысленно перебирать в памяти события предыдущего вечера, которые привели ее сюда, в Прайори-Парк. События эти развивались настолько стремительно, что даже сейчас она не была уверена, владеет ли ситуацией или является жертвой цепи неудачных совпадений…
Менее суток назад, на следующее утро после стремительного отъезда Хью, она завтракала в одиночестве, заставляя себя не думать о нем. Однако взгляд ее снова и снова как магнитом притягивало к его пустующему креслу в противоположном конце длинного, покрытого скатертью стола. Иден безмерно страдала оттого, что они расстались так холодно, она проклинала судьбу за то, что всякий раз, когда они уже, казалось, вот-вот помирятся, та безжалостно вмешивалась и опять разлучала их.
«Как несправедливо!» - думала Иден, без всякого стыда вспоминая жгучее желание, которое пробудил в ней страстный поцелуй Хью, и трепет, охвативший ее, когда он нехотя признался, что ему не нужны другие женщины, даже Кэролайн Уинтон. Тогда она поверила ему, а сейчас ее вновь охватили сомнения, у нее заболело горло, ей хотелось опустить голову и горько-горько заплакать.
Лакей, вошедший в столовую как раз в это время, увидел, как она с отрешенным видом устремила в окно невидящий взгляд, даже не прикоснувшись к завтраку.
- Из Шотландии, только что доставили, ваше сиятельство, - произнес он и положил конверт перед ней на скатерть. - Может быть, хорошие новости из дома?
- Благодарю вас, Чизолм, - ответила Иден, не обижаясь на некоторую вольность последнего замечания, она успела искренне полюбить старого лакея. А письмо действительно было от Изабел и вправду вполне могло подбодрить ее.
Но этого не случилось. Оно было написано наспех и отправлено из Крейррелша в надежде, что достигнет Роксбери раньше, чем Иден и миссис Уолтере отбудут в Лондон, и содержало ужасное известие: у Ангуса Фрезера случился удар, он частично парализован и потерял речь. Особой причины к этому не было, но Изабел считала, что старик случайно узнал о плачевном положении Тор-Элша и догадался, почему его внучка решилась на поездку в Индию.
«Не сомневаюсь, что он не выдержал потрясения, - писала Изабел, - оно подорвало его духовно и физически, от дедушки ничего не осталось. Он почти не говорит, мы делаем все, чтобы поддержать его, но все бесполезно, можешь себе представить. Пожалуйста, возвращайся как можно скорее, - просила Изабел, жирно подчеркнув эти слова, чтобы Иден прониклась нависшей опасностью. - Пока нет признаков дальнейшего ухудшения, но и лучше ему не станет, пока ты не вернешься».
В конце письма была приписка, что Изабел горячо надеется, что Иден быстро разыщет драгоценности и их стоимости хватит, чтобы оплатить все долги. Она умоляла Иден не волноваться, потому что дедушку лечит лучший доктор в округе.
Иден не заметила, как письмо выскользнуло у нее из рук. Она долго молча сидела перед окном, не видя ничего, кроме гордого дедушкиного лица, которое она так любила; страшная пустота поселилась у нее в сердце. Потом она решительно поднялась, ее лицо говорило: она знает, что делать. Иден пересекла столовую и позвонила в колокольчик. Лакей, явившийся по вызову, тут же отправился на конюшню передать, чтобы для ее сиятельства подготовили коня и подвели к парадному крыльцу.
Иден умчалась, совершенно не думая о возможных опасностях, чем немало озадачила конюхов, а когда наконец остановилась перед самой большой теплицей Прайори-Парка, конь болезненно фыркал и тяжело дышал. Рам Дасс, вышедший встретить Иден, молча выслушал ее рассказ и потом долго-долго молчал. Иден даже развернула коня и собиралась уехать, уверенная, что он не может или не хочет ей помочь.
Она ведь и вправду просила у него невозможного. Нельзя же требовать от слуги, которому доверяют хозяева, чтобы он украл у них из-под носа бесценную коллекцию драгоценностей. И все-таки, несмотря на спешность, Иден продумала свой план до мельчайших деталей. Она была уверена, что старик индус поможет ей - он ведь не любил Уинтонов.
И она не ошиблась. Рам Дасс не испытывал враждебных чувств к большинству англичан, которых встречал на Западе, но Уинтоны ему пришлись не по душе, хотя он и служил им уже почти два года. Они сильно напоминали ему тех алчных англичан, которые приезжали в Индию пожить в свое удовольствие на широкую ногу и всем своим поведением выказывали презрение к индийским обычаям. Именно они в конечном счете и посеяли семена восстания.
Рам Дасс внимательно слушал девушку, он нисколько не сомневался, что она говорит правду. И если за владение этими драгоценностями действительно заплачено жизнью ни в чем не повинной служанки, как бы давно это ни случилось и как бы косвенно ни был связан с этим Уинтон-саиб, Рам Дасс готов на все, чтобы помочь Иден.
Hai mai, вот только сделать он может совсем немного. Он с сожалением объяснил, что стар, глаза уже не те, что раньше, а от сырой здешней зимы у него за последние годы сильно разболелись суставы и подвижность его сильно ограниченна. При всем желании чем он может помочь?
Иден заверила его, что ничего особенного от него не требуется, пусть только он разузнает, где хранятся драгоценности, и сообщит ей, когда наступит подходящий момент. Рам Дасс торжественно пообещал разузнать все, и Иден отправилась в обратный путь, обуреваемая сомнениями. Всего два дня назад она решительно выбросила из головы мысль о том, чтобы украсть драгоценности, а сейчас была уверена, что у нее нет другого выхода, если она хочет помочь дедушке. Действовать надо быстро, пока не вернулся Хью. Иден не заблуждалась насчет того, что скажет о ее плане муж. С замиранием сердца она думала, что это дело может даже развести их навсегда.
Вот тогда-то ей и пришла в голову мысль надеть маску. В этом случае, даже если ее и увидят, ей удастся остаться неузнанной, и никто, включая Хью, не догадается, что она причастна к краже.
Как ни странно, именно Чарльз Уинтон подсказал ей эту мысль, когда рассказывал о давно умершем разбойнике Реде Рори и о том, что его привидение появляется в Прайори-Парке каждый год в годовщину смерти.
Только в этом году привидение появится на день-два позже, решила Иден, как только мысль эта осенила ее. Иден отлично чувствовала себя в костюмах, преображающих ее внешность. Разве она недостаточно долго играла роль Чото Бая, да к тому же так удачно, что провела такого проницательного человека, как Хью Гордон? А если кто-нибудь и заметит привидение и решит сразиться с ним - что ж, в Раджпуте ее научили владеть оружием. Иден не боялась, что ее могут схватить, нет. Рам Дасс обеспечит ее подробным планом верхних этажей дома и обозначит место, где хранятся драгоценности. Иден твердила себе, что самое главное - не ошибиться. Никому в мире не известно, что Чарльза и Кэролайн Уйнтон из сонного сомерсетского графства собирается ограбить привидение, и, если только Иден не растеряется и не потеряет головы, все пройдет без сучка и задоринки.
Так оно и случилось. В конце концов все оказалось значительно проще, чем она предполагала. Не прошло и двух часов после ее возвращения, как Рам Дасс уже отправил ей записку, написанную на санскрите, о том, что следующим вечером Уинтоны приглашены на ужин к Феллонам и, если судить по их прошлым визитам, домой они вернутся не ранее трех-четырех часов утра.
В отсутствие хозяев работы у прислуги обычно немного, челядь позволяет себе отдохнуть. Рам Дасс сделал вывод, что Иден сможет осуществить свой план именно в это время, если у нее все готово. Она должна ждать его у ворот сразу после полуночи, тогда он сможет незаметно провести ее в дом. Остальное, торжественно заключил он, зависит только от нее и от благосклонности богов.
Что-то опять зашевелилось в кустарнике слева от Иден. Тщеславный беспокойно фыркнул и вернул ее к действительности. Иден изо всех сил вгляделась в темноту и наконец с облегчением вздохнула, увидев Рам Дасса. Он сделал ей знак следовать за ним и исчез. Иден привязала коня к толстой ветке и быстро последовала за индусом.
Они не произнесли ни слова, пока не достигли арки у входа на кухню. Здесь Рам Дасс пристально посмотрел на Иден и сказал с одобрением:
- Если бы я не знал, кто ты, точно принял бы тебя за дух того бандита.
- Будем надеяться, что меня никто не увидит, - мрачно ответила Иден. - Весь этот маскарад только для предосторожности.
- Тогда позволь сказать тебе то, что ты должна знать, - задерживаться здесь нельзя.
Он видел, как пару часов назад карета Уинтонов отъехала от дома, и, хотя сам Рам Дасс не отважился зайти внутрь, чтобы не возбуждать ненужного любопытства, он был уверен, что большинство слуг уже разошлись по своим комнатам либо собрались на кухне, чтобы пропустить по кружке пива, что обычно запрещалось хозяевами.
- Они всегда так себя ведут, когда хозяев нет, - заверил Иден индус, - никто не войдет в покои госпожи до ее возвращения. Ты никого не встретишь ни в передней, ни в коридоре, но все-таки не задерживайся там, двигайся быстро. Нельзя терять время. Я буду ждать здесь, в случае чего защищу тебя как смогу, но помни - я мало на что гожусь.
Иден услышала, как у старика застучали зубы, когда он договаривал последние слова, только она не знала - от страха или от холода. Она непроизвольно дотронулась до пистолетов у себя на поясе - пистолетов Хью. Она взяла их у него в кабинете немногим более часа назад. Это прикосновение успокоило ее, она смело подняла голову и велела Рам Дассу открыть дверь.
В передней было очень тихо и холодно, и стук тяжелых сапог Иден по каменному полу гулко отдавался в тишине. Она быстро поднялась по темной лестнице, куда указал индус, замерев лишь на самом верху, когда увидела свет, пробивающийся из-под двери, и услышала приглушенный говор и смех. Там что-то жарили, сильно пахло маслом. Иден догадалась, что за стеной располагалась кухня. Рам Дасс правильно предположил, что челядь соберется именно здесь, как только хозяева уедут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46