она не одна. Бриандра поняла, что спорить бессмысленно.
Подвинув стул, девушка села рядом с отцом.
— Где лорд Гордон? — спросил Саймон.
— Дэвид наконец уснул. Он скакал без остановки и ни разу не сомкнул глаз с тех пор, как мы покинули Лондон.
— Я рад, что он приехал. — Каждое слово давалось Саймону с трудом, но Фрейзер заставлял себя поддерживать разговор, дабы немного отвлечься — У Элайзии на сердце полегчало, когда она увидела сына.
Камеристка внесла в комнату поднос с чаем и пшеничными лепешками, раздвинула шторы, впустив в помещение яркий солнечный свет, и ушла. Бриандра налила отцу чаю, но тот даже не дотронулся до чашки.
Неожиданно тело Элайзии свела судорога, и женщина открыла глаза, в которых явственно читалась боль. Ее голова заметалась по подушке, из горла вырвался слабый стон.
Саймон поцеловал ее руку и почувствовал на губах привкус крови, сочившейся из ранок, оставшихся там, где ногти несчастной впивались в ладонь.
— Любимая, это Сим, — произнес он и осторожно пересел на кровать.
При звуке его голоса Элайзия повернула голову и попыталась сосредоточить на нем взгляд. Ее губы дрогнули в улыбке.
— Сим, — выдохнула она.
— Тебе нельзя разговаривать, любимая, — предостерег он Элайзию и поцеловал в губы.
Еще один спазм волной прошел по телу роженицы, судорожно вцепившейся в руку Саймона. Когда схватка закончилась, женщина улыбнулась.
— Я люблю тебя, Сим.
Саймон снова прижался губами к ее ладони.
— И я тебя, родная.
Глаза Элайзии наполнились слезами.
— Я так мечтала подарить тебе ребенка. Теперь же опасаюсь, что у тебя не будет ни малыша, ни…
— Ш-ш-ш, любимая, не трать понапрасну свои силы. Ты должна беречь их.
Началась следующая схватка, и Элайзия от боли сжала кулаки.
— Боюсь, у меня не осталось сил. Прости меня, Сим. Я так устала. — Ее голос стих, и глаза закрылись.
Но очередная схватка заставила ее вновь открыть глаза и посмотреть на Саймона. Он был до глубины души потрясен ее тусклым, мертвенным взглядом. Элайзия утратила волю к жизни. Его любимая медленно ускользала от него, а он не властен помочь ей.
Саймон прижал руку любимой к груди.
— Умоляю тебя, не покидай меня. — Его глаза затуманились слезами. — Ты нужна мне. В тебе моя жизнь. Элайзия, моя драгоценная любовь. Возьми мою силу.
Он погладил ее по лицу и смахнул слезинки со щек. В ответ несчастная слабо улыбнулась.
Охваченный отчаянием, Саймон повернулся к доктору.
— Неужели вы нечего не можете сделать? — с осуждением воскликнул он.
Фрейзер уже не в первый раз взывал к доктору. Тот снова отрицательно покачал головой.
— Миледи слишком маленькая, чтобы родить такое крупное дитя. Это непреодолимое препятствие.
— Господи, я больше не могу выносить ее страдания. Сделайте что-нибудь с ребенком, только избавьте ее от этих мук.
— Вы же говорите о человеческой жизни, лорд Лавет!
— Проклятие, вы правы! — взорвался Саймон. Тревога за любимую полностью лишила его свойственного ему терпения. — О человеческой жизни, о жизни женщины, которую я, люблю и которая лежит здесь. Я приказываю вам немедленно вытащить из нее ребенка любым способом, только не дайте ей умереть. Какой смысл в том, что умрет и она, и ребенок? — уже кричал он.
Элайзия выгнулась на кровати и застонала от боли. Доктор испуганно посмотрел на Саймона.
— Уверен, что это скоро закончится, милорд. Теперь схватки стали непрерывными, — добавил доктор, пытаясь успокоить обезумевшего от горя Саймона.
— И как долго, по-вашему, она сможет это выносить? — с безнадежностью в голосе воскликнул тот. — Великий Боже, неужели вы не видите, что она не родит его, если вы немедленно хоть что-нибудь не сделаете!
Бриандра, которая все это время молчала, положила руку отцу на плечо.
— Элайзия хотела бы спасти ребенка, папа. Ты должен уважать ее желание.
Саймон посмотрел на дочь так, будто обвинял ее в предательстве. Полный смертельной муки крик Элайзии помешал ему заговорить. Доктор подбежал к кровати и склонился над несчастной.
— Думаю, вам следует покинуть комнату.
В решительном ответе Саймона Фрейзера в полной мере проявилась властность, присущая шотландскому лэрду, который привык приказывать и не сомневался, что любой его приказ будет незамедлительно исполнен:
— Я останусь здесь.
Доктор кивнул и обратился к Бриандре:
— Леди Бриандра, окажите любезность, позовите камеристку.
Бриандра поспешила в коридор. При звуке захлопнувшейся за ней двери Элайзия встрепенулась и в панике закричала:
— Сим, где ты?
— Я здесь, рядом, любимая, — проговорил Саймон.
Элайзия открыла глаза и улыбнулась ему.
— Я так испугалась, Сим. Ты не покинешь меня? — взмолилась она.
— Обещаю, — с нежностью произнес лорд. — Но ты, родная, должна пообещать мне то же самое.
Когда начались схватки, Элайзия вновь душераздирающе закричала и вцепилась в его руку. Ее ногти впились ему в ладонь. В последующий час единственное, что давало ей силы, было сознание, что Саймон рядом, и ощущение его ладони в своей руке.
Наконец сын Саймона и Элайзии, сморщенный, в красных пятнах, появился на свет. Младенец громко кричал, возмущенный слишком долгими родами.
Дав жизнь сыну, Элайзия, казавшаяся еще более бледной, неподвижно лежала на кровати. Тяжелые роды, последовавшее за ними обильное кровотечение полностью обессилили женщину. Ее глаза были закрыты, дышала она замедленно и с трудом.
Саймон, так и не выпустивший ее руки, сидел рядом. Желая остаться с любимой наедине, он прогнал всех из комнаты. Фрейзер никогда не отличался особой набожностью, однако строго следовал христианским заповедям и обладал отзывчивым и сострадательным сердцем. Став лэрдом, он предоставил членам клана свободу вероисповедания с условием, что те будут уважать всех, кто придерживается другой веры.
И вот сейчас Саймон молился, благодаря Господа за великий дар — за сына. Он выражал свою признательность и за то, что когда-то Господь подарил ему дочь. Он молил Всемогущего Господа о том, чтобы он взял его жизнь вместо жизни этой женщины, грех которой заключался только в том, что она полюбила.
Элайзия открыла глаза и молча наблюдала за Саймоном. Погруженный в молитву, лэрд сидел, склонив голову. Ее сердце преисполнилось нежности. Она слабо сжала его руку, и Фрейзер встрепенулся. Суровое выражение на лице Саймона уступило место радости.
— У нас сын, любимая.
У Элайзии по щекам заструились слезы. Ее ликование передалось Саймону.
— Можно мне взглянуть на него? — еле слышно прошептала она.
— Конечно, любимая.
Саймон осторожно взял из колыбели новорожденного и вложил Элайзии в руки. Малыш зевнул, взмахнул ручками и снова заснул.
Элайзия с умилением разглядывала розовощекого сына, чью головку покрывал темный пушок.
— О, Сим, он прекрасен, — с благоговением проговорила женщина. У нее задрожал подбородок, но она усилием воли подавила рыдания. — Придет день, и он станет таким же красивым, как его отец.
Саймон забрал у нее тугой сверток и положил в колыбель. Лэрд знал, о чем подумала Элайзия: она не увидит, как ее предсказание сбудется. Стремясь справиться со своими переживаниями прежде, чем повернется к ней, Саймон сжал края колыбели с такой силой, что суставы побелели.
Но Элайзия не смотрела на него, ее глаза снова закрылись. Саймон сел рядом и взял ее руку в свою. Слезы душили его, сердце разрывалось от смертельной муки. Ну где ему найти силы сказать ей последнее «прости»?
— Сожалеете, милорд?
Саймон поднял голову и встретился с нежным взглядом Элайзии. Она улыбалась сквозь слезы.
— Ни капельки, миледи, — в который уже раз поцеловав ее ладонь, ответил он. — А вы?
— Ни капельки, милорд. Вы дали мне больше счастья, чем я познала за всю свою жизнь. Я дорожу каждой секундой, проведенной вместе.
— Мы еще долго будем вместе, любимая. Ты, я и наш сын.
На губах Элайзии появилась грустная улыбка.
— А будем ли, Сим? — Она закрыла глаза и заснула.
Саймон опустил голову и зарыдал. Погруженный в собственные переживания, он не замечал высокой фигуры, стоявшей в дверном проеме.
Дэвид случайно стал невольным свидетелем разговора между матерью и Саймоном Фрейзером, так как боялся каким-нибудь неосторожным движением помешать им в такой важный момент. Впервые с тех пор, как его мать стала любовницей Фрейзера, Дэвид осознал глубину их любви. Да и какое право он имел сомневаться в этом? Осуждать их? Злословить на их счет?
Чувство к Бриандре помогло ему понять, с какой легкостью один человек может отдать свое сердце другому. Почему он вдруг решил, будто только они с Бриандрой способны на истинную и вечную любовь?
Дэвид готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ему стало стыдно за свою ограниченность. За свое ханжество.
Но теперь слишком поздно просить прощения у матери. Однако он знал, что будет молить о прощении у того, кто ее любил, — у человека, ответственного за малыша в колыбели.
Дэвид прошел в комнату и, приблизившись к кровати, положил руку на плечо убитого горем Саймона.
Фрейзер поднял голову, и взгляды мужчин встретились. Между ними появилось взаимопонимание. Ни один не произнес ни слова. Слова были не нужны.
Так уж случилось, что Элайзия проснулась именно в этот момент и стала свидетельницей того, как между дорогими ей людьми воцарилась дружба. Ее сердце учащенно забилось, она ощутила прилив сил. Прежде чем сон снова сморил утомленную женщину, на ее губах заиграла довольная улыбка.
Глава 28
Весь следующий день Солтун был погружен в печаль. Ни стук кузнечного молота, ни цокот копыт не нарушали тишину внутреннего двора. Слуги ходили по дому поникшие, с опущенными глазами, и почти не разговаривали. Даже посуда на кухне позвякивала приглушенно, а кухарки выполняли свою ежедневную работу без обычного брюзжания и ворчания и не набрасывались с криками на тех, кто осмеливался вторгнуться в их владения.
Элайзия Гордон своей добротой завоевала сердца людей. И теперь все искренне переживали, опасаясь, что великодушную госпожу постигнет та же судьба, что и всеми любимую первую госпожу Солтуна. Много молитв было вознесено за здравие Элайзии, много свечей зажжено в церкви.
Громкие вопли крошечного младенца, раздававшиеся из главных покоев, изредка вызывали улыбки, но улыбки сразу же исчезали, так как люди вспоминали о тяжелом состоянии его матери, которая была на грани между жизнью и смертью.
Элайзия попросила, чтобы малыша оставили в ее комнате. Саймон не смог отказать ей, хотя и хотел избавить возлюбленную от беспокойства. В кормилицы новорожденному взяли горничную, недавно родившую ребенка.
На второй день после родов зарядил дождь, повергший всех в еще большее уныние. К вечеру над долиной прокатились первые раскаты грома. Засверкала молния, высвечивая острые зубцы стен замка.
Челядь, уверенная, что непогода — это предзнаменование, — собралась в часовне, чтобы вознести молитвы.
— В эту ночь кто-то умрет, — послышался чей-то голос. — Ангел смерти летает над Солтуном. Еще до исхода ночи он завернет несчастного в свое покрывало.
Бриандра беспокойно ходила взад-вперед по спальне Элайзии. Оглушающие раскаты грома, от которых, казалось, раскалывается земля, наводили на нее ужас. Ей удалось убедить отца немного отдохнуть в соседней комнате. Утомленный донельзя, Саймон ушел, взяв с дочери слово, что та разбудит его через два часа. Девушка уговорила и Дэвида поспать, заявив, что в настоящий момент никто ничем не может помочь Элайзии.
Когда мужчины ушли, Бриандра села в кресло и взяла вышивание. Волк, равнодушный в урагану, бушевавшему за стенами, растянулся на полу у ее ног.
Миновал час, прежде чем Бриандра, оторвавшись от работы, посмотрела на Элайзию и увидела, что та проснулась. Больная ответила на взгляд девушки слабой улыбкой. Бриандра отложила пяльцы и встала.
— Тебе принести воды? Или, может, чаю?
— Нет, ничего не надо, — пробормотала Элайзия. — Я лежала и наблюдала за тобой. Ты очень красива, моя дорогая.
Глаза Бриандры затуманились слезами. В этом вся Элайзия! Даже в таком состоянии, как сейчас, она способна найти доброе слово для другого!
— Мне бы хотелось, чтобы ты выпила немного бульона, — проговорила девушка, смахнув слезы.
Элайзия протянула ей руку, и Бриандра, взяв ее в свою, села на край кровати.
— Если ты не будешь есть, то не восстановишь силы.
На губах Элайзии снова заиграла слабая улыбка.
— Потом. Я выпью немного бульона потом. — На минуту между ними воцарилось неловкое молчание. — Пожалуйста, дорогая моя, расскажи мне… как дела… у вас с Дэвидом?
Бриандра не осмелилась поведать ей о странном решении короля. К тому же в последние дни она совсем забыла об этом, обеспокоенная состоянием Элайзии.
— Ты вернешься с ним в Стрейлоу? — продолжала та свои расспросы.
— Надеюсь. — Бриандра радовалась, что своим хоть и кратким, но честным ответом не обманула несчастную женщину.
— О… — выдохнула Элайзия. По ее лицу было видно, что она довольна. Женщина знала, что влюбленных разъединяет страх Бриандры перед Стрейлоу, и ей не терпелось услышать, что отношения между молодыми людьми наладились. — Но как же твой ужас перед Стрейлоу?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы с Дэвидом нашли счастье. — Если ответ Бриандры и был расплывчатым, то Элайзия этого не заметила.
— Как бы мне хотелось присутствовать на вашей свадьбе, но боюсь… — закрыв глаза, произнесла она, и по ее щеке скатилась слеза.
— Я не желаю слушать твои жалобные стенания, — твердо заявила Бриандра и погладила Элайзию по щеке. — Ты должна выздороветь, дорогая. Малыш, папа, Дэвид… мы все нуждаемся в тебе. Разве нашей любви мало, чтобы придать тебе силы?
Элайзия с грустью посмотрела на девушку.
— Если бы это было в моей власти! Но моя душа спокойна, так как я знаю: никто из вас не будет одинок. У Сима есть наш сын, у вас с Дэвидом — ваша любовь. Я согрешила перед Господом, — дрогнувшим шепотом добавила женщина, — и то, что я должна покинуть вас, — искупление за грехи.
Бриандра прижалась щекой к щеке Элайзии, и их слезы смешались.
— Нет, дорогая мама, наказание падет на тех, кого ты покинешь.
В колыбели произошло движение, и Бриандра подняла голову.
— Малыш ворочается. Должно быть, приближается время кормления, — встревожилась девушка.
Элайзия посмотрела на колыбель.
— Жаль, что я плохо себя чувствую и не могу кормить сына.
— А как, по-твоему, можно выздороветь, если ничего не есть? — усмехнулась Бриандра.
Ее слова оказали благотворное влияние на больную.
— Веский аргумент, — глубоко вздохнула Элайзия. — Ну что ж, выпью немного бульона.
Бриандра радостно вскочила и, подбежав к двери, выглянула на галерею, слабо освещенную парой канделябров.
— Я скоро вернусь, — никого не увидев, сказала она.
Волк, зевнув, поднялся, потянулся и последовал за хозяйкой.
Зачерпнув суп половником в котле, висевшем над очагом, Бриандра наполнила миску и поставила ее на поднос. Затем налила чашку крепкого чаю и, взяв поднос, поспешила наверх. Волк нашел кость, которую не доел с вечера, и остался на кухне, чтобы полакомиться этим деликатесом.
Войдя в комнату и увидев призрачную фигуру, склонившуюся над кроватью, Бриандра в ужасе замерла. Лукреция Фрейзер пристально смотрела на беспомощную Элайзию. Ее глаза злобно поблескивали, длинные, до талии, черные волосы были всклокочены. Бриандра заметила, что конец серебряного подсвечника, который помешанная держала в руке, испачкан кровью, и закричала.
При звуке ее голоса Лукреция быстро повернулась и в бешенстве швырнула подсвечник в девушку. Бриандра не успела увернуться и, сраженная тяжелым предметом, рухнула на пол.
Разбуженный криками малыш завопил, а Элайзия открыла глаза. В первое мгновение ей показалось, что она бредит и видит перед собой дьявольский образ, созданный ее воспаленным мозгом.
Лукреция подскочила к колыбели и, схватив малыша, ринулась прочь из комнаты, побежав к лестнице, ведущей на стену. Создавалось впечатление, будто безумная женщина летит над ступеньками — полы ее белого одеяния развевались, словно крылья.
— Мой ребенок! — закричала Элайзия, пытаясь встать с кровати.
Еще не полностью придя в себя после удара, Бриандра вытерла кровь, сочившуюся из раны на лбу, и бросилась в погоню.
Добравшись до конца коридора, выходившего на стену, Лукреция замедлила бег и всем телом навалилась на дверь. Когда створка распахнулась, она с безумным хохотом выскочила наружу и, подняв ребенка над головой, приготовилась сбросить его вниз.
В последнюю секунду Бриандре удалось схватить Лукрецию за руку. Вокруг двух женщин, боровшихся за ребенка, бушевал яростный ураган. Победа оказалась за Бриандрой: она выдернула кричащий сверток из рук обезумевшей мачехи.
Лукреция изо всех сил толкнула девушку, и та с криком перевалилась через ограждение. Когда казалось, что смерть неизбежна, она одной рукой ухватилась за парапет, а другой крепко прижала малыша к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Подвинув стул, девушка села рядом с отцом.
— Где лорд Гордон? — спросил Саймон.
— Дэвид наконец уснул. Он скакал без остановки и ни разу не сомкнул глаз с тех пор, как мы покинули Лондон.
— Я рад, что он приехал. — Каждое слово давалось Саймону с трудом, но Фрейзер заставлял себя поддерживать разговор, дабы немного отвлечься — У Элайзии на сердце полегчало, когда она увидела сына.
Камеристка внесла в комнату поднос с чаем и пшеничными лепешками, раздвинула шторы, впустив в помещение яркий солнечный свет, и ушла. Бриандра налила отцу чаю, но тот даже не дотронулся до чашки.
Неожиданно тело Элайзии свела судорога, и женщина открыла глаза, в которых явственно читалась боль. Ее голова заметалась по подушке, из горла вырвался слабый стон.
Саймон поцеловал ее руку и почувствовал на губах привкус крови, сочившейся из ранок, оставшихся там, где ногти несчастной впивались в ладонь.
— Любимая, это Сим, — произнес он и осторожно пересел на кровать.
При звуке его голоса Элайзия повернула голову и попыталась сосредоточить на нем взгляд. Ее губы дрогнули в улыбке.
— Сим, — выдохнула она.
— Тебе нельзя разговаривать, любимая, — предостерег он Элайзию и поцеловал в губы.
Еще один спазм волной прошел по телу роженицы, судорожно вцепившейся в руку Саймона. Когда схватка закончилась, женщина улыбнулась.
— Я люблю тебя, Сим.
Саймон снова прижался губами к ее ладони.
— И я тебя, родная.
Глаза Элайзии наполнились слезами.
— Я так мечтала подарить тебе ребенка. Теперь же опасаюсь, что у тебя не будет ни малыша, ни…
— Ш-ш-ш, любимая, не трать понапрасну свои силы. Ты должна беречь их.
Началась следующая схватка, и Элайзия от боли сжала кулаки.
— Боюсь, у меня не осталось сил. Прости меня, Сим. Я так устала. — Ее голос стих, и глаза закрылись.
Но очередная схватка заставила ее вновь открыть глаза и посмотреть на Саймона. Он был до глубины души потрясен ее тусклым, мертвенным взглядом. Элайзия утратила волю к жизни. Его любимая медленно ускользала от него, а он не властен помочь ей.
Саймон прижал руку любимой к груди.
— Умоляю тебя, не покидай меня. — Его глаза затуманились слезами. — Ты нужна мне. В тебе моя жизнь. Элайзия, моя драгоценная любовь. Возьми мою силу.
Он погладил ее по лицу и смахнул слезинки со щек. В ответ несчастная слабо улыбнулась.
Охваченный отчаянием, Саймон повернулся к доктору.
— Неужели вы нечего не можете сделать? — с осуждением воскликнул он.
Фрейзер уже не в первый раз взывал к доктору. Тот снова отрицательно покачал головой.
— Миледи слишком маленькая, чтобы родить такое крупное дитя. Это непреодолимое препятствие.
— Господи, я больше не могу выносить ее страдания. Сделайте что-нибудь с ребенком, только избавьте ее от этих мук.
— Вы же говорите о человеческой жизни, лорд Лавет!
— Проклятие, вы правы! — взорвался Саймон. Тревога за любимую полностью лишила его свойственного ему терпения. — О человеческой жизни, о жизни женщины, которую я, люблю и которая лежит здесь. Я приказываю вам немедленно вытащить из нее ребенка любым способом, только не дайте ей умереть. Какой смысл в том, что умрет и она, и ребенок? — уже кричал он.
Элайзия выгнулась на кровати и застонала от боли. Доктор испуганно посмотрел на Саймона.
— Уверен, что это скоро закончится, милорд. Теперь схватки стали непрерывными, — добавил доктор, пытаясь успокоить обезумевшего от горя Саймона.
— И как долго, по-вашему, она сможет это выносить? — с безнадежностью в голосе воскликнул тот. — Великий Боже, неужели вы не видите, что она не родит его, если вы немедленно хоть что-нибудь не сделаете!
Бриандра, которая все это время молчала, положила руку отцу на плечо.
— Элайзия хотела бы спасти ребенка, папа. Ты должен уважать ее желание.
Саймон посмотрел на дочь так, будто обвинял ее в предательстве. Полный смертельной муки крик Элайзии помешал ему заговорить. Доктор подбежал к кровати и склонился над несчастной.
— Думаю, вам следует покинуть комнату.
В решительном ответе Саймона Фрейзера в полной мере проявилась властность, присущая шотландскому лэрду, который привык приказывать и не сомневался, что любой его приказ будет незамедлительно исполнен:
— Я останусь здесь.
Доктор кивнул и обратился к Бриандре:
— Леди Бриандра, окажите любезность, позовите камеристку.
Бриандра поспешила в коридор. При звуке захлопнувшейся за ней двери Элайзия встрепенулась и в панике закричала:
— Сим, где ты?
— Я здесь, рядом, любимая, — проговорил Саймон.
Элайзия открыла глаза и улыбнулась ему.
— Я так испугалась, Сим. Ты не покинешь меня? — взмолилась она.
— Обещаю, — с нежностью произнес лорд. — Но ты, родная, должна пообещать мне то же самое.
Когда начались схватки, Элайзия вновь душераздирающе закричала и вцепилась в его руку. Ее ногти впились ему в ладонь. В последующий час единственное, что давало ей силы, было сознание, что Саймон рядом, и ощущение его ладони в своей руке.
Наконец сын Саймона и Элайзии, сморщенный, в красных пятнах, появился на свет. Младенец громко кричал, возмущенный слишком долгими родами.
Дав жизнь сыну, Элайзия, казавшаяся еще более бледной, неподвижно лежала на кровати. Тяжелые роды, последовавшее за ними обильное кровотечение полностью обессилили женщину. Ее глаза были закрыты, дышала она замедленно и с трудом.
Саймон, так и не выпустивший ее руки, сидел рядом. Желая остаться с любимой наедине, он прогнал всех из комнаты. Фрейзер никогда не отличался особой набожностью, однако строго следовал христианским заповедям и обладал отзывчивым и сострадательным сердцем. Став лэрдом, он предоставил членам клана свободу вероисповедания с условием, что те будут уважать всех, кто придерживается другой веры.
И вот сейчас Саймон молился, благодаря Господа за великий дар — за сына. Он выражал свою признательность и за то, что когда-то Господь подарил ему дочь. Он молил Всемогущего Господа о том, чтобы он взял его жизнь вместо жизни этой женщины, грех которой заключался только в том, что она полюбила.
Элайзия открыла глаза и молча наблюдала за Саймоном. Погруженный в молитву, лэрд сидел, склонив голову. Ее сердце преисполнилось нежности. Она слабо сжала его руку, и Фрейзер встрепенулся. Суровое выражение на лице Саймона уступило место радости.
— У нас сын, любимая.
У Элайзии по щекам заструились слезы. Ее ликование передалось Саймону.
— Можно мне взглянуть на него? — еле слышно прошептала она.
— Конечно, любимая.
Саймон осторожно взял из колыбели новорожденного и вложил Элайзии в руки. Малыш зевнул, взмахнул ручками и снова заснул.
Элайзия с умилением разглядывала розовощекого сына, чью головку покрывал темный пушок.
— О, Сим, он прекрасен, — с благоговением проговорила женщина. У нее задрожал подбородок, но она усилием воли подавила рыдания. — Придет день, и он станет таким же красивым, как его отец.
Саймон забрал у нее тугой сверток и положил в колыбель. Лэрд знал, о чем подумала Элайзия: она не увидит, как ее предсказание сбудется. Стремясь справиться со своими переживаниями прежде, чем повернется к ней, Саймон сжал края колыбели с такой силой, что суставы побелели.
Но Элайзия не смотрела на него, ее глаза снова закрылись. Саймон сел рядом и взял ее руку в свою. Слезы душили его, сердце разрывалось от смертельной муки. Ну где ему найти силы сказать ей последнее «прости»?
— Сожалеете, милорд?
Саймон поднял голову и встретился с нежным взглядом Элайзии. Она улыбалась сквозь слезы.
— Ни капельки, миледи, — в который уже раз поцеловав ее ладонь, ответил он. — А вы?
— Ни капельки, милорд. Вы дали мне больше счастья, чем я познала за всю свою жизнь. Я дорожу каждой секундой, проведенной вместе.
— Мы еще долго будем вместе, любимая. Ты, я и наш сын.
На губах Элайзии появилась грустная улыбка.
— А будем ли, Сим? — Она закрыла глаза и заснула.
Саймон опустил голову и зарыдал. Погруженный в собственные переживания, он не замечал высокой фигуры, стоявшей в дверном проеме.
Дэвид случайно стал невольным свидетелем разговора между матерью и Саймоном Фрейзером, так как боялся каким-нибудь неосторожным движением помешать им в такой важный момент. Впервые с тех пор, как его мать стала любовницей Фрейзера, Дэвид осознал глубину их любви. Да и какое право он имел сомневаться в этом? Осуждать их? Злословить на их счет?
Чувство к Бриандре помогло ему понять, с какой легкостью один человек может отдать свое сердце другому. Почему он вдруг решил, будто только они с Бриандрой способны на истинную и вечную любовь?
Дэвид готов был провалиться сквозь землю от стыда. Ему стало стыдно за свою ограниченность. За свое ханжество.
Но теперь слишком поздно просить прощения у матери. Однако он знал, что будет молить о прощении у того, кто ее любил, — у человека, ответственного за малыша в колыбели.
Дэвид прошел в комнату и, приблизившись к кровати, положил руку на плечо убитого горем Саймона.
Фрейзер поднял голову, и взгляды мужчин встретились. Между ними появилось взаимопонимание. Ни один не произнес ни слова. Слова были не нужны.
Так уж случилось, что Элайзия проснулась именно в этот момент и стала свидетельницей того, как между дорогими ей людьми воцарилась дружба. Ее сердце учащенно забилось, она ощутила прилив сил. Прежде чем сон снова сморил утомленную женщину, на ее губах заиграла довольная улыбка.
Глава 28
Весь следующий день Солтун был погружен в печаль. Ни стук кузнечного молота, ни цокот копыт не нарушали тишину внутреннего двора. Слуги ходили по дому поникшие, с опущенными глазами, и почти не разговаривали. Даже посуда на кухне позвякивала приглушенно, а кухарки выполняли свою ежедневную работу без обычного брюзжания и ворчания и не набрасывались с криками на тех, кто осмеливался вторгнуться в их владения.
Элайзия Гордон своей добротой завоевала сердца людей. И теперь все искренне переживали, опасаясь, что великодушную госпожу постигнет та же судьба, что и всеми любимую первую госпожу Солтуна. Много молитв было вознесено за здравие Элайзии, много свечей зажжено в церкви.
Громкие вопли крошечного младенца, раздававшиеся из главных покоев, изредка вызывали улыбки, но улыбки сразу же исчезали, так как люди вспоминали о тяжелом состоянии его матери, которая была на грани между жизнью и смертью.
Элайзия попросила, чтобы малыша оставили в ее комнате. Саймон не смог отказать ей, хотя и хотел избавить возлюбленную от беспокойства. В кормилицы новорожденному взяли горничную, недавно родившую ребенка.
На второй день после родов зарядил дождь, повергший всех в еще большее уныние. К вечеру над долиной прокатились первые раскаты грома. Засверкала молния, высвечивая острые зубцы стен замка.
Челядь, уверенная, что непогода — это предзнаменование, — собралась в часовне, чтобы вознести молитвы.
— В эту ночь кто-то умрет, — послышался чей-то голос. — Ангел смерти летает над Солтуном. Еще до исхода ночи он завернет несчастного в свое покрывало.
Бриандра беспокойно ходила взад-вперед по спальне Элайзии. Оглушающие раскаты грома, от которых, казалось, раскалывается земля, наводили на нее ужас. Ей удалось убедить отца немного отдохнуть в соседней комнате. Утомленный донельзя, Саймон ушел, взяв с дочери слово, что та разбудит его через два часа. Девушка уговорила и Дэвида поспать, заявив, что в настоящий момент никто ничем не может помочь Элайзии.
Когда мужчины ушли, Бриандра села в кресло и взяла вышивание. Волк, равнодушный в урагану, бушевавшему за стенами, растянулся на полу у ее ног.
Миновал час, прежде чем Бриандра, оторвавшись от работы, посмотрела на Элайзию и увидела, что та проснулась. Больная ответила на взгляд девушки слабой улыбкой. Бриандра отложила пяльцы и встала.
— Тебе принести воды? Или, может, чаю?
— Нет, ничего не надо, — пробормотала Элайзия. — Я лежала и наблюдала за тобой. Ты очень красива, моя дорогая.
Глаза Бриандры затуманились слезами. В этом вся Элайзия! Даже в таком состоянии, как сейчас, она способна найти доброе слово для другого!
— Мне бы хотелось, чтобы ты выпила немного бульона, — проговорила девушка, смахнув слезы.
Элайзия протянула ей руку, и Бриандра, взяв ее в свою, села на край кровати.
— Если ты не будешь есть, то не восстановишь силы.
На губах Элайзии снова заиграла слабая улыбка.
— Потом. Я выпью немного бульона потом. — На минуту между ними воцарилось неловкое молчание. — Пожалуйста, дорогая моя, расскажи мне… как дела… у вас с Дэвидом?
Бриандра не осмелилась поведать ей о странном решении короля. К тому же в последние дни она совсем забыла об этом, обеспокоенная состоянием Элайзии.
— Ты вернешься с ним в Стрейлоу? — продолжала та свои расспросы.
— Надеюсь. — Бриандра радовалась, что своим хоть и кратким, но честным ответом не обманула несчастную женщину.
— О… — выдохнула Элайзия. По ее лицу было видно, что она довольна. Женщина знала, что влюбленных разъединяет страх Бриандры перед Стрейлоу, и ей не терпелось услышать, что отношения между молодыми людьми наладились. — Но как же твой ужас перед Стрейлоу?
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы мы с Дэвидом нашли счастье. — Если ответ Бриандры и был расплывчатым, то Элайзия этого не заметила.
— Как бы мне хотелось присутствовать на вашей свадьбе, но боюсь… — закрыв глаза, произнесла она, и по ее щеке скатилась слеза.
— Я не желаю слушать твои жалобные стенания, — твердо заявила Бриандра и погладила Элайзию по щеке. — Ты должна выздороветь, дорогая. Малыш, папа, Дэвид… мы все нуждаемся в тебе. Разве нашей любви мало, чтобы придать тебе силы?
Элайзия с грустью посмотрела на девушку.
— Если бы это было в моей власти! Но моя душа спокойна, так как я знаю: никто из вас не будет одинок. У Сима есть наш сын, у вас с Дэвидом — ваша любовь. Я согрешила перед Господом, — дрогнувшим шепотом добавила женщина, — и то, что я должна покинуть вас, — искупление за грехи.
Бриандра прижалась щекой к щеке Элайзии, и их слезы смешались.
— Нет, дорогая мама, наказание падет на тех, кого ты покинешь.
В колыбели произошло движение, и Бриандра подняла голову.
— Малыш ворочается. Должно быть, приближается время кормления, — встревожилась девушка.
Элайзия посмотрела на колыбель.
— Жаль, что я плохо себя чувствую и не могу кормить сына.
— А как, по-твоему, можно выздороветь, если ничего не есть? — усмехнулась Бриандра.
Ее слова оказали благотворное влияние на больную.
— Веский аргумент, — глубоко вздохнула Элайзия. — Ну что ж, выпью немного бульона.
Бриандра радостно вскочила и, подбежав к двери, выглянула на галерею, слабо освещенную парой канделябров.
— Я скоро вернусь, — никого не увидев, сказала она.
Волк, зевнув, поднялся, потянулся и последовал за хозяйкой.
Зачерпнув суп половником в котле, висевшем над очагом, Бриандра наполнила миску и поставила ее на поднос. Затем налила чашку крепкого чаю и, взяв поднос, поспешила наверх. Волк нашел кость, которую не доел с вечера, и остался на кухне, чтобы полакомиться этим деликатесом.
Войдя в комнату и увидев призрачную фигуру, склонившуюся над кроватью, Бриандра в ужасе замерла. Лукреция Фрейзер пристально смотрела на беспомощную Элайзию. Ее глаза злобно поблескивали, длинные, до талии, черные волосы были всклокочены. Бриандра заметила, что конец серебряного подсвечника, который помешанная держала в руке, испачкан кровью, и закричала.
При звуке ее голоса Лукреция быстро повернулась и в бешенстве швырнула подсвечник в девушку. Бриандра не успела увернуться и, сраженная тяжелым предметом, рухнула на пол.
Разбуженный криками малыш завопил, а Элайзия открыла глаза. В первое мгновение ей показалось, что она бредит и видит перед собой дьявольский образ, созданный ее воспаленным мозгом.
Лукреция подскочила к колыбели и, схватив малыша, ринулась прочь из комнаты, побежав к лестнице, ведущей на стену. Создавалось впечатление, будто безумная женщина летит над ступеньками — полы ее белого одеяния развевались, словно крылья.
— Мой ребенок! — закричала Элайзия, пытаясь встать с кровати.
Еще не полностью придя в себя после удара, Бриандра вытерла кровь, сочившуюся из раны на лбу, и бросилась в погоню.
Добравшись до конца коридора, выходившего на стену, Лукреция замедлила бег и всем телом навалилась на дверь. Когда створка распахнулась, она с безумным хохотом выскочила наружу и, подняв ребенка над головой, приготовилась сбросить его вниз.
В последнюю секунду Бриандре удалось схватить Лукрецию за руку. Вокруг двух женщин, боровшихся за ребенка, бушевал яростный ураган. Победа оказалась за Бриандрой: она выдернула кричащий сверток из рук обезумевшей мачехи.
Лукреция изо всех сил толкнула девушку, и та с криком перевалилась через ограждение. Когда казалось, что смерть неизбежна, она одной рукой ухватилась за парапет, а другой крепко прижала малыша к груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32