С ней случилась форменная истерика. Мне понадобилось два часа, чтобы убедить ее в том, что я не помышляю о женитьбе. И у меня нет женщины, которая реально бы претендовала на роль ее мачехи! Зарубите это себе на носу! И учтите, я не советую вам затевать судебную волокиту! Я не любитель драться, но за Катю я сломаю хребтину любому!— Ты поплатишься за эти слова! — произнесла теща с интонациями героини дешевого телесериала. И закатив глаза, трагическим тоном изрекла: — Ты еще вспомнишь меня, Виталий! Забыл, сколько я сделала тебе добра? Но добро быстро стирается из памяти, и теперь можно вытирать о беззащитную больную женщину свои грязные подошвы.Тема о беззащитной и больной женщине была бесконечной, и Виталий прервал ее раз и навсегда:— Я не хотел бы сейчас взвешивать, как в мелочной лавке, кто кому и сколько причинил добра, и сколько зла. На том свете все сочтется, но сейчас мне некогда выяснять с вами отношения. Прошу в последний раз, покиньте мой кабинет! Мне надо переодеться. И предупреждаю, не смейте врываться ко мне без стука. Я же не вхожу в вашу спальню, когда мне заблагорассудится?— Но я и не пью всякое пойло в одиночку! — Теща смерила его презрительным взглядом. — Смотри, так недолго и спиться…— Этого счастья я вам не доставлю, — усмехнулся Виталий и демонстративно посмотрел на часы. — Ну же!— Бурбон! — дернула костлявым плечом Зинаида Тимофеевна и, гордо задрав подбородок, торжественной поступью направилась к двери. На пороге повернула голову и злобно прошипела, вложив в последние фразы весь нерастраченный яд: — Ничего, еще попляшешь у меня! Я тебе устрою веселенькую жизнь, негодяй!Бедное, измученное болезнями создание с такой силой хлопнуло дверью, что чуть не вывалились косяки.Но схватка с тещей была лишь прелюдией перед грядущими испытаниями. Виталий об этом пока не подозревал, и думал лишь о том, что сегодняшний рабочий день будет едва ли не самым напряженным и длинным на нынешней неделе. Впрочем, она только начиналась, а в народе так и говорят: как зачнется, так и закончится.Виталий вышел из кабинета и направился в соседнюю комнату. Она находилась рядом с бывшей супружеской спальней, в которую Морозов не заглядывал с момента обнаружения побега жены. Все здесь напоминало ему о былых счастливых моментах, которые воспринимались сейчас без всякой ностальгии, с горечью, а то и с откровенной ненавистью. По прошествии двух десятков лет он наконец-то понял, что никогда не был особенно любим, а решение Альвины отправиться с ним в Сибирь продиктовано было одним-единственным желанием, насолить бывшему мужу и заставить его мчаться следом за ней в даль несусветную, и, уливаясь слезами, умолять вернуться в священные театральные конюшни.Но Тальников оказался мудрее и обошелся малой кровью. Послав вслед непутевой подруге несколько непечатных выражений, почти мгновенно нашел ей замену. Но для Виталия до сих пор оставался непонятным тот факт, почему вдруг признанного театрального мэтра потянуло на немолодую уже женщину, на несостоявшуюся актрису, которой Тальников, впрочем, передал почти все ведущие роли в своем театре. По слухам, Альвина вполне прилично с ними справилась, но все-таки звезд с неба не хватала. Или стареющего ловеласа поманило в теплое семейное гнездышко, которое Альвина при желании могла создать без особого труда? Его не испугало ни наличие грудного ребенка у нынешней пассии, ни полное отсутствие у нее средств к существованию. Роман Тальников был богат, и жалкая проза бытия волновала его меньше всего. Вероятно, воспоминания о первой чистой любви согревают души даже подобным циникам и эгоистам, к которым, несомненно, принадлежал Роман Тальников. Так думал Виталий Морозов, быстрым шагом минуя свою прежнюю спальню.Возможно, он заблуждался по поводу своего последнего предположения, но углубиться в мысли ему помешал звонок мобильного телефона, который он включал с «первыми петухами», потому что давно уже приучил себя вставать не позднее пяти часов утра, чтобы на свежую голову поразмышлять над проблемами, которые ни в какую не решались накануне вечером…На этот раз трубка осталась на рабочем столе в кабинете, и Виталий, чертыхнувшись, вернулся обратно. И правильно сделал, потому что звонил его старый приятель, начальник краевого УФСБ Владимир Сенчуков. Конечно, само слово «приятель» не слишком сочетается с аббревиатурой ФСБ, но Сенчукова и Морозова объединяло не только МВТУ имени Баумана, которое они закончили с разницей в один год, но и игра за сборную училища по волейболу, а позже, когда судьба свела их в Сибири, редкая совместная рыбалка или иногда пробежка на лыжах. Причем по лыжам Морозов был всегда впереди, а Сенчуков брал реванш на рыбалке…— Слушай, — сказал в трубку Сенчуков, — тебе надо срочно подъехать в управление. Желательно, прямо сейчас!— Прямо сейчас не могу! — ответил Виталий. — В восемь у меня важное совещание, потом встреча с журналистом из Москвы. — Он посмотрел на часы. — Через пять минут подойдет машина, а я еще без штанов.— Ну и дела пошли! — Вздохнул тяжело Сенчуков. — Совсем берега потеряли! Разбаловали вас! Сам генерал госбезопасности тебе звонит, а ты кобенишься.— Между прочим, я тоже генерал! — огрызнулся Морозов. — Говори, что случилось? Опять твои контрразведчики узбекского шпиона поймали?— Не язви! А то обижусь! — вздохнул прямо в трубку Сенчуков. — Дело гораздо серьезнее, чем ты представляешь! Нам удалось обнаружить кое-что интересное касательно пропавшего самолета, вернее части его пассажиров. Но это все! Остальная информация не по телефону. — И уловив через мембрану участившееся дыхание своего собеседника, переспросил: — Так ты едешь? Или подождем, когда освободишься?— Еду! — Не попрощавшись, Виталий отключил телефон и тут же набрал новый номер, теперь уже секретаря, чтобы предупредить ее о том, что совещание переносится на послеобеденное время, а визит журналиста откладывается на завтра. Никогда прежде Морозов не позволял себе подобных послаблений, но замаячившая впереди перспектива получения хоть какой-то информации о судьбе злосчастного самолета, заставила его забыть о должностных обязанностях и почувствовать себя вновь человеком.Ему хватило пары минут, чтобы облачится в повседневную форму одежды: темно-серый пиджак, рубашку нейтральных тонов, скупой расцветки галстук и черные туфли. Возможно, приверженность к подобной весьма консервативной и скучной на взгляд Альвины одежде, породило о нем мнение, как о человеке сухом и рациональном, у которого разум преобладает над чувствами. Правда, Виталий не слишком считался с чужими взглядами на некоторые вопросы своего личного бытия. Себя он считал человеком излишне эмоциональным, поэтому, видно, и пытался скрыть свои чувства за личиной чрезмерной серьезности и отрешенности от всего, что мешало его деловым интересам.Но сейчас ему не от кого было скрывать, насколько он потрясен свалившимся на него известием, поэтому ряд процедур, связанных с доведением внешнего вида до нужных параметров Морозов проделывал уже набегу, как-то набрасывал на шею кашне, натягивал на широкие плечи кожаное пальто, а на голову — шляпу. Ровно в семь тридцать он появился на крыльце своего особняка. Слава распахнул перед ним дверцу новенького «Ланд Круизера», но шеф махнул ему рукой:— Оставайся и жди меня! — и сам взгромоздился на водительское сидение.Обомлевший от столь неожиданного поступка «хозяина» Вячеслав не нашелся, что возразить, да так и остался стоять с открытым ртом, пока внедорожник не миновал ворота. И только тогда покачал в недоумении головой.— Что за муха его укусила? Ишь, сорвался! Неужто, самолет обнаружили?Вячеслав был одним из самых верных людей Морозова, знал своего шефа, как самого себя, поэтому не удивительно, что их мысли вот уже много дней текли в одном и том же направлении. И, кажется, не напрасно! Глава 6 — Проходи! Присаживайся! — Сенчуков отошел от окна и жестом показал Морозову на стул, который располагался по правую сторону длинного стола для заседаний. Сам устроился напротив.С пятого этажа серого здания, вознесшегося над центральной площадью краевого центра, хорошо просматривался местный «Белый дом» и все подходы к нему. Как-то Виталий пошутил, что сектор обстрела здесь просто замечательный, и в случае штурма хватит парочки пулеметов, чтобы отбить атаку. На что Сенчуков на полном серьезе ответил, что пулемет под столом у него всегда найдется, и даже кое-что более стоящее.Но в этот раз Виталию было не до шуток. Не раздеваясь и даже не сняв шляпу, он опустился на стул, и, сложив, как примерный школьник, руки на столе, уставился на генерала.Тот столь же молча посмотрел на него, затем поднялся со стула и прошел к своему столу, взял тонкую, зеленого цвета картонную папку и вернулся на место.Виталий ждал. Он знал, Сенчуков страшно не любит, когда лезут поперек батьки в пекло, и преждевременно докучают ему вопросами.— Слушай, здесь есть кое-что интересное. Насколько это реально и объективно, я сам пока точно не знаю. — Сказал, наконец, Сенчуков и, положив папку на стол, придавил ее растопыренной ладонью. Папка лежала сейчас на одинаковом расстоянии от обоих генералов. Но Морозов не смел к ней прикоснуться, потому что заметил в правом верхнем углу особый гриф. Материалы о пропавшем самолете были засекречены. И это Морозову очень сильно не понравилось. Но он не подал вида. Возможно, Сенчуков никогда не покажет ему содержимое папки, и он не узнает, какие на самом деле материалы скрывались под ее картонными обложками.Ему понадобилось почти нечеловеческое усилие, чтобы сохранить самообладание. И только выступившие на висках и лбу капельки пота, сказали хозяину кабинета, что его визави уже на пределе.— Сними пальто, — сказал Сенчуков, — у нас жарко. Летом продули систему, и теперь жарит, как в сауне.Он продолжал удерживать папку ладонью, пока Морозов раздевался. Но пальто и шляпу Виталий бросил рядом на стул. Он боялся, что ноги его подведут, и он не сможет встать из-за стола.Сенчуков убрал ладонь с папки, пододвинул ее к себе, достал очки… Виталию казалось, что прошло не менее получаса, когда Сенчуков, наконец, достал из папки несколько листков бумаги с мелким, набранным на компьютере текстом, и поднял на него взгляд.— Слушай сюда, — сказал строго генерал, — и не делай поспешных выводов. Пока существуют отдельно взятые факты и версии, которые мои ребята тщательно проверяют. — Он встал и подошел к огромной карте края, висевшей на стене кабинета. Склонившись, обвел ладонью почти в самом низу карты участок территории, если судить по масштабу, километров этак в пятьсот в поперечнике. — Смотри, примерно над этим районом была потеряна связь с самолетом, — сказал он и выпрямился. — На полтыщи верст вокруг, если не считать трех староверческих деревенек, никакого жилья, ни одного человека. Охотничьи избушки заброшены, потому что в прежние времена охотников сюда забрасывали вертолетом. Теперь для охотхозяйств это непозволительная роскошь. Кругом — горы и дикая тайга. Буреломы, сушняк, никаких тебе троп и мостов через реки. Люди сюда проникают, конечно. По рекам, на моторных лодках. Грибы, ягоды, сам понимаешь… Но с недавних пор это тоже стало проблематично. Теперь тут биосферный заповедник федерального значения.— Не тяни! — глухо сказал Виталий. — Говори, нашли самолет или нет!— Не нашли! — быстро ответил Сенчуков. — Но есть информация, что кое-кто из пассажиров спасся.— Альвина? — Морозов побледнел и приподнялся со своего места.— Нет, не Альвина! — Сенчуков махнул ему рукой, приказывая сесть. — Тут другое! Но дай слово не дергаться, и выслушать все, что я сейчас скажу. — Он вернулся к столу, но не сел, а встал напротив Алексея и оперся о спинку стула. — Ты в курсе, район возможного падения самолета мы проверили очень тщательно. Мы предполагали, что какое-то время он мог лететь без связи, возможно, летчики пытались планировать, если произошли сбои в работе двигателей. Пока у нас на руках нет ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть наши догадки. Мы ничего не знаем, что произошло на борту. Катастрофа могла произойти от чего угодно. Не исключаем и террористический акт.— Чеченцы? — быстро спросил Морозов.— Пока только косвенные подтверждения. Прямых доказательств нет, — пожал плечами Сенчуков. — В Иркутск возвращался отряд нашего спецназа. Есть радиоперехват разговора двух чеченских полевых командиров. Один хвастался другому, что Асланбек замочил иркутян. Мы подозреваем, что речь идет об Асланбеке Хабиеве, брате полевого командира Фадыла Хабиева. Именно его отряд уничтожил иркутский спецназ. Асланбек поклялся отомстить за брата. Возможно, ему это удалось. Тогда гибель самолета его рук дело. Но существует вероятность, что Асланбек просто воспользовался известием об исчезновении самолета, и распустил слух о своем очередном подвиге.— Но ты говоришь, что кто-то спасся? Откуда такая уверенность? И почему этого человека нельзя расспросить, что стряслось на борту самолета?— Тут особый случай! — Сенчуков потер ладони и крякнул. — На борту находились две женщины: твоя супруга и еще одна, помоложе. Так вот, есть сведения, что спаслась более молодая, Елизавета Варламова. Как это случилось? Почему ей повезло? Об этом знают только там, на небесах. Такие случаи крайне редки! Один на несколько тысяч… Но это еще не все. Поступила информация, что женщина идет по тайге вместе с ребенком. И… — голос генерала внезапно сел, и он продолжал уже хриплым шепотом: — И, как показывают свидетели, это — мальчик, возрастом около года или чуть меньше.— С-Саша? — Морозов почувствовал, что ему нечем дышать, и впервые за все годы своей жизни, прижал руку к груди, туда, где в запредельном режиме стучало его сердце.— Виталий! Я ничего не могу тебе обещать! Но, похоже, что это так. У Варламовой была трехмесячная дочь. И она летела в Иркутск к свекрови, потому что других родственников у нее нет. Муж ее, полковник внутренних войск Олег Варламов погиб в тот момент, когда отвозил жену в роддом. Грузовик, на котором они добирались в Грозный, подорвался на фугасе. Елизавета получила контузию. За год до этого она была тоже контужена. Ее хотели комиссовать, но Варламов ее отстоял.— Постой! — перебил его Виталий, — зачем мне знать, кто такая Варламова! Скажи, откуда стало известно, что она идет по тайге вместе с ребенком? И что ничего нельзя сделать, чтобы доставить ее в город? Какие-то сложности?— В том-то и дело! — Вздохнул Сенчуков. — Если ты проявишь терпение, мы быстрее доберемся до истины. Я не зря упомянул про контузию Варламовой. Она была не просто женой своего мужа, классного, надо сказать, ликвидатора чеченских бандформирований. Он себя зарекомендовал еще в Афганистане, хотя был салажонком, сразу после военного училища. Елизавета Варламова имела звание старшего прапорщика и была великолепным снайпером. Когда-то она серьезно занималась биатлоном, входила в основной состав молодежной сборной России, затем ее стали преследовать травмы, и она ушла из спорта…— Белые колготки? — быстро спросил Виталий.— Как раз наоборот! — поморщился Сенчуков. — Слушай дальше. Биатлон, значит, она забросила. Профессии, понятно, никакой. Одним словом, оказалась не у дел, и первый ее тренер, бывший офицер, устроил ее вольнонаемной санитаркой в военный госпиталь. В девяносто шестом она попала в Чечню. На госпиталь напали боевики, и Елизавета показала себя настоящим бойцом. В наградном листе прописано, что во многом благодаря ее смелым и умелым действиям раненые были спасены, а начальник госпиталя не попал в плен к чеченцам. Там же находился на лечении Олег Варламов. Рассказывают, что они действовали вместе и действовали очень слаженно. В общем, девушка произвела на Варламова неизгладимое впечатление как боец, но и как женщина, естественно. Он забрал ее к себе, затем, используя свои связи и авторитет, устроил на военную службу по контракту. Правда, это стоило ему выговора, потому что он расстался с первой семьей, и женился на Лизе. Но я его, в какой-то степени, понимаю. Девушка она очень красивая, посмотри фотографию, нам ее переслали электронной почтой.Сенчуков протянул Морозову лист бумаги, с отпечатанным на нем черно-белым фотоснимком, скорее всего, из личного дела.Морозов для виду бросил взгляд на фотографию. Даже будь Варламова трижды «Мисс Вселенная», она бы интересовала его постольку, поскольку ее судьба каким-то образом была связана с его сыном. Он вторично прошелся взглядом по снимку. Обычная фотография. Ничего особенного. Женщина с короткой стрижкой в армейской форме. Пройдет мимо, не повернешь головы. С чего Сенчуков взял, что она очень красива? Обыкновенное лицо обыкновенной молодой женщины. Да, довольно симпатичной, но они все симпатичные, пока молодые…Морозов вернул фотографию Сенчукову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30