Уже на побережье он обнаружил под капитанским мостиком еще двух членов экипажа.
Те мирно спали в тенечке, на взлет не отреагировали: не кто-нибудь взлетал-то – лейтенант геллетского гвардейского авиаполка, так что шлиссдарк даже не тряхнуло. Но что теперь делать с этой парочкой, Казимир не знал. На всякий случай, он связал пилотов, прикрутил к креслам в пассажирской зоне, как можно дальше друг от друга, и решил, что остальное – проблемы Тира.
А Тир, в свою очередь, полностью поглощенный состоянием Риттера, только рукой махнул:
– Да пусть их.
Пусть так пусть. Обижать пилотов никто не собирался, но и развязывать не стали.

ГЛАВА 12

Если я не дойду, если в пути пропаду…
Корней Чуковский


Набрав высоту, Казимир сориентировал шлиссдарк в нужном направлении. Застопорил тумблеры. И отдыхал. Отдыхала вся Стая.
Они славно поработали, они убили много людей, они чуть не потеряли одного из своих. А теперь отсыпались на разложенных креслах, пооборвав отгораживающие эти кресла плотные занавески. Пассажирам во время долгих перелетов нужна иллюзия уединения, а Стае нужен был обзор. Даже во сне.
Казимир не спал – следил за полетом. Тир не спал – присматривал за Риттером.
Солнце село, погасла алая кайма на западе, и теперь шлиссдарк летел в темноте, под звездами. В пустоте. На север. Домой.
Казимир тоже устал, но он был сильнее остальных и меньше нуждался в отдыхе. Через четыре часа его кто-нибудь сменит, тогда можно будет выспаться, а пока – надо терпеть. Следить за небом. Тир вон тоже не спит… хотя он почти никогда не спит. И не устает.

Мал проснулся, когда небо стало розоветь. Еще не утро – ночь, но наверху рассвет наступает раньше. А Казимиру уже и спать не хотелось. Он решил дождаться солнца. Оставил Мала на мостике, а сам пошел вниз, на палубу. Нужно было хоть немного размяться после восьми часов в капитанском кресле.
Падре дрых на боку, натянув на голову куртку.
Шаграт… тот, кажется, дремал вполглаза. Одно ухо прижато к подушке кресла, второе – направлено в сторону Тира.
Риттер неподвижно лежал на спине. Очень бледный. Тир сидел с ним рядом, рассеянно гладил по голове, перебирая пальцами короткие, русые пряди. Губы его шевелились, он явно что-то рассказывал.
Риттеру?
Похоже на то. Значит, тот не спит.
А Шаграт подслушивает, дерьмецо зеленое.
Казимир подошел к ним, развернул переднее кресло так, чтобы не сидеть спиной.
Тир слегка улыбнулся ему. В черных глазах отражалось восходящее солнце, а может, мерцали огоньки. Казимир давно не видел их, алых огней в расщелинах вертикальных зрачков, но однажды увидев – запомнил навсегда.
Что он рассказывает? Какие-то стихи, что ли? Казимир прислушался.
Точно. Стихи…
– …И встал Айболит, побежал Айболит. По полям, по лесам, по лугам он бежит, и одно только слово твердит Айболит: «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!»
Былина? Поэма?
– Что такое Лимпопо? – поинтересовался Казимир.
– Место такое! – буркнул Шаграт. – Там детям каюк придет, если Айболит не успеет. Не мешай, Цыпа! Суслик, давай дальше, чего заткнулся?!
– Бред какой-то, – Казимир, может, и не стал бы мешать, но Шаграт выводил его из себя, – детям каюк… Вы сегодня этих детей убивали десятками.
– Так то мы, – Шаграт сел в кресле, – а то добрый доктор Айболит. Он всех лечит. Даже червяков.
Казимир посмотрел на Тира. Тот пожал плечами: мол, а я что?
– Червяки не болеют, – сказал Казимир.
– Да много ты знаешь?! – взвился Шаграт. – Сказано же: «Приходи к нему лечиться, кто хочешь. Хоть корова, хоть червяк». Да чтоб ты знал, Цыпа, доктор этот зайцу ноги пришил!.. Ты че приперся, вообще? Ты на вахте! Протри лупетки и иди за небом следи!
– Шаграт, – Тир поморщился, – не кричи, пожалуйста.
– А чего он? – Шаграт сбавил тон.
– Казимир задает вопросы. Имеет полное право. А вахту он сдал.
Падре заворочался в своем кресле. Ворочаться там было тесно, так что Падре сел и сонно спросил:
– Что за шум?
– Цыпа – гнусное рыло, – сообщил Шаграт. – Мух хлебалом ловит вместо вахты.
Казимир ударил орка ногой, приподнявшись на подлокотниках, вложив в удар всю свою массу и инерцию разворота кресла. Но в этот же момент Тир пнул его кресло в правый нижний угол, развернув в другую сторону. Казимир хлопнулся обратно, рванулся встать. Тир поймал его за плечо.
Пальцы его оказались неожиданно сильными. А хватка – болезненной. Бицепс словно попал в тиски. Как-то это было не очень правильно, потому что Казимир… всегда был уверен, что он гораздо сильнее и быстрее Тира.
– Тише, – попросил тот, отпуская его, – давай без драки. Шаграт, извинись.
Шаграт надулся, но извинился. И даже обошелся без Цыпы.
Падре сложил свое кресло и потребовал объяснений. В конце концов, Тир начал рассказывать свою сказку сначала. На середине истории, там, где к доктору Айболиту прилетели орлы и предложили подвезти до Африки, к слушателям присоединился Мал.
Мала, хоть он и вахтенный, обратно на мостик не погнали.
Сказка была дурацкая. Тир ее то ли выдумывал на ходу, то ли переводил на вальденский, оставляя без перевода только названия, взятые из земной географии, и животных, которых в Саэти просто не было. Тупая, детская сказочка, абсолютно бессмысленная.
Идиоты.
Казимир снова оказался выключен из компании. Потому что и сказка была ему неинтересна, и… как-то так получилось. Вроде все вместе сидят, но Стая сама по себе, а он – сам по себе. Все правильно, конечно, кто он и кто эти… один так вовсе животное. Быдло чует разницу между собой и знатью, тем более чует разницу между собой и потомком драконов.
Сказка закончилась, и сразу началось оживленное обсуждение. Тира одолели вопросами, и уже скоро тот, достав блокнот, с которым был неразлучен, начал рисовать там бегемотов, жирафов, носорогов и страусов. Невиданное зверье поразило и Мала и Падре, а уж Шаграта, с его детским восприятием, на какое-то время просто лишило дара речи. Особенное впечатление произвели жирафы.
Потом Стая заспорила, кто же такой этот доктор Айболит: ведун, шаман, святой или полубог, а Казимир тихо ругнулся и пошел спать.
По дороге он перестал сердиться, а, растянувшись в кресле, впал в легкую апатию. Вяло следил за небом и думал о том, что бы Стая делала без него ночью? Кто тут еще видит в темноте? Тир разве что. Так Тир занят. Ему от Риттера отвлекаться нельзя.

Он проснулся через несколько часов после полудня, когда солнце уже ползло к левому борту. Вахту нес Шаграт. Мал и Падре снова устроились возле Тира. Похоже, внимали очередной сказке.
Казимир пошел умываться, по пути остановился послушать. Матерь Божья! Все тот же доктор Айболит, только теперь в прозе, совершал очередные подвиги на ниве здравоохранения, сопровождаемый говорящей собакой, говорящей обезьяной и двухголовой лошадью.
Нет, Тир это точно сам придумывает, только у демона фантазия может быть настолько извращенной.
Казимир сменил Шаграта. Потом его, в свою очередь, сменил Мал. Светлый князь дал размяться случайно захваченным пилотам шлиссдарка, выяснил, что одного зовут Деррит, а второго Лато. Накормил обоих, связал и снова лег спать, потому что дорога впереди была долгой, а заняться – совершенно нечем. Желающих напасть на шлиссдарк, идущий без груза, зато с шестью боевыми болидами на палубе, так до сих пор и не нашлось.

…Ночью Казимир открыл глаза, выспавшийся уже настолько, что больше просто не лезло. Он огляделся, приподнявшись на локте. Падре сидел в своем кресле, смотрел на звезды. Мал похрапывал на полу – в кресле ему было неудобно и тесно. Тир по-прежнему не спал. И Шаграт… да, орк лежал, свернувшись в клубочек, поблескивал прищуренными глазами.
– Суслик, ты как? – разобрал Казимир на пределе слышимости.
– А что мне сделается? – равнодушно отозвался Тир.
– Что ему сделается? – эхом повторил Падре. – Через сутки дома будем.
– Ты зенки-то протри, – посоветовал Шаграт, – и посмотри, что от него осталось. Думаешь, он за здорово живешь Риттера с того света тащит?
– У него на том свете связи. Что ты предлагаешь? Чем мы-то можем помочь?
– Не мешать можете. – Шаграт вылез из кресла. – У нас с собой целых два обалдуя, которые нам на хрен не нужны. А Суслику сгодятся.
– Мне нельзя, – сказал Тир. – Я обещал.
– А я не обещал. Жертвоприношение. – Шаграт произнес это слово по слогам. – Я умею. Если я их мочкану как надо, ты сожрешь – никуда не денешься. Да хоть одного, тебе и одного хватит. Только надо, чтобы Падре и Мал добро дали. А то испортят все. Цыпа не испортит, он за тебя сам кого хочешь кишками удавит.
Это становилось интересным.
Шаграт предлагал убить, причем не просто убить, а принести в жертву Тиру одного из пилотов шлиссдарка. И хотел заручиться для этого одобрением Падре и Мала. Забавный обмен: жизнь человека на жизнь демона. Демон, конечно, свой, но за прошлую ночь столько всего случилось, что даже Казимиру хотелось иногда держаться от Тира подальше. Так что, может, демон уже и не свой, а так… просто демон. А Деррит и Лато, они не свои, зато они люди. Ага. Просто люди, которые, как ни поверни, а заслуживают жизни больше, чем просто демон, и, может, даже больше, чем свой демон, и уж точно не заслуживают смерти.
В отличие от демона.
Казимир ожидал продолжения. Его собственную позицию Шаграт обозначил неизящно, но абсолютно верно. И Казимир готов был, если понадобится, придержать и Падре и Мала, пока орк будет проводить обряд. Но тут была одна тонкость: Шаграт ведь не зря настаивал на разрешении двух других пилотов Стаи. Принеси он жертву без их согласия, и Тиру-то уж точно придется из Стаи уйти. Его не смогут больше терпеть. Даже если захотят, все равно не простят того, что его жизнь куплена за счет жизни человека. Шаграта простят, что взять со зверушки, но он без Тира пропадет. Он же никого больше не слушает… ну Эрика еще, конечно. Но Эрик не присматривает за ним постоянно.
Казимир подумал, что Тиру только на пользу пошло бы развязаться со Стаей. В Стае расти некуда, они все пятеро – рядовые, они рядовыми и останутся, если их не расформируют.
– Ну-ка, Шаграт, еще раз давай, – попросил Мал. Когда только успел проснуться? – Или ты убьешь, или Суслик помрет, так, что ли?
– У Суслика спроси.
– Отвяжитесь, – сказал Тир, – а лучше подеритесь. Все больше пользы.
– Тебя не спрашивают, – отрезал Падре. – И что, Шаграт, ты умеешь совершать жертвоприношения?
– Ну.
– Не нукай. Душа человека, которого принесли в жертву демону, попадает в ад.
– А мне насрать!
Падре вздохнул и тяжело встал из кресла.
Шаграт настороженно прижал уши. Тир хмыкнул и уставился на Падре с нескрываемым любопытством. Он слегка улыбался. Нехорошо улыбался. Но улыбка производила бы гораздо более сильное впечатление, если бы сам Тир выглядел получше. Шаграт прав, их демону приходится нелегко.
Мал тихо присел в ближайшее кресло. Все смотрели на Падре. А тот прошел на другой край пассажирской зоны, отвязал от кресел пилотов шлиссдарка. Они не трепыхались. Во-первых, не слышали разговора. А во-вторых, имея дело с Падре, в любом случае лучше не трепыхаться.
Придерживая за локти, Падре повел обоих пилотов на корму. Шаграт, перескакивая через кресла, устремился туда же. На корме места больше, там удобнее… там много чего удобнее. Не пройдя и половины пути, Падре развернулся к краю палубы, с силой толкнул за борт Лато. Тот завяз было в защитном поле, но Падре, уже обеими руками, бросил на него Деррита, и поле вязко расступилось, не выдержав двойной нагрузки.
Пилоты даже крикнуть не успели. А если и успели – все равно было не слышно.
Зато слышно было Шаграта. Тот от неожиданности зацепился за кресло, упал, ударился локтем обо что-то твердое, и орал сейчас, и сыпал ругательствами, понося Падре на чем свет стоит.
Мал, нисколько не удивленный, пролез меж кресел и поставил Шаграта на ноги.
– Ты понимаешь, зеленый, нельзя человечью душу губить. Падре же сказал.
– Вот именно, – подтвердил Падре, – так они погибли, зато спаслись. А Суслику и меня отдать можно.
– Или меня, – кивнул Мал.
Шаграт заткнулся. Стало тихо. Казимир не решался подать голос.
И в этой тишине рассмеялся Тир.
Ему было весело. Всем – тошно, а ему весело. Он смеялся над ними. Над всеми. Над обалдевшим Шагратом, над так и не рискнувшим вмешаться Казимиром, над готовностью Мала к самопожертвованию, и над Падре, ставшим убийцей ради спасения души.
– Ну вы, блин, даете, – проговорил он сквозь смех, – придурки. Это ж надо… все сдохли, а пользы никакой! Люди… – Тир протянул это слово то ли с уважением, то ли с изумлением. – Что ж вы дураки-то такие, а?
Падре выругался. Грязно и очень искренне.
Тир слабо взмахнул рукой:
– Там, у Риттера в бардачке книжка. Давай, Падре, возьми ее! Посмотрим, что она тебе скажет.
Он вновь рассмеялся и откинулся на спинку кресла.
Никто не разделил его радости. Даже Шаграт. Тот вряд ли что-то понял, кроме того, что Падре выкинул нужных людей, и ловить их уже поздно, но Шаграту и этого хватало, чтобы злиться и расстраиваться.
– Что делать-то теперь? – спросил сердито. – Суслик?
– Да ничего, – весело ответил Тир. – Ты можешь, конечно, Падре зарезать, но я его съесть не смогу. И Мала тоже не смогу. Шаграт, за Цыпу осади, он тебя первый зарежет. Ох, – он сжал пальцами виски, – давайте, продолжайте лаяться, мне вашей грызни как раз до Геллета хватит.
– Что с нами не так? – спросил Падре. – Откуда бы такая переборчивость?
– Лопну я, – ответил Тир почти серьезно, – пополам порвусь. Вы же в небе, ребятки. Как я. Мне столько не съесть. Я у вас еще маленький.

Они изрядно позабавили его. Стая. Детский сад в самолете, а не взрослые парни. Ну и подкормили, конечно. Расчеты Тира на то, что Падре и Мал будут переживать за Риттера, не оправдались: оба поверили в его силы и, поднявшись на шлиссдарк, ни о чем уже не беспокоились, кроме выполнения непосредственных обязанностей. Так что Шаграт запаниковал почти обоснованно. Тир не умер бы, конечно, до Геллета. Скорее всего. То есть обернись дело совсем плохо, он, наверное, сам прикончил бы обоих пилотов шлиссдарка. Обещания обещаниями, а инстинкт – это инстинкт. Но даже если бы до крайности не дошло, в Геллете пришлось бы какое-то время лечиться, восстанавливать силы. А теперь благодаря Падре – ну Падре, это надо ж было отколоть такую штуку! – теперь благодаря ему: раскаивающемуся, злому, постоянно возвращающемуся мыслями к последним секундам перед тем, как он выбросил за борт ни в чем не повинных людей, есть возможность время от времени кормиться.
Падре думает, да. Думает о том, что было бы, не убей он пилотов. Думает о том, что тогда он не был бы убийцей.
А ведь спасти хотел. Дикие люди в этом Саэти. И суеверия дикие. И вера – дикарская. Христианство… Да такие христиане хуже любого демона.
Тир не мог отказать себе в удовольствии время от времени снова вспомнить всю сцену с убийством. И его улыбка возвращала Падре в ад бесплодных сожалений.
Неиссякаемый источник пищи.

…Мал, в нарушение всех существующих правил, посадил шлиссдарк прямо у ворот госпиталя. Падре привел медиков. Шаграт обругал их за то, что долго копаются. Они не копались. Действовали очень оперативно, просто не поняли, каким образом Риттер умудрился выжить во время и после операции, поэтому попытались задавать вопросы. Но уже после того, как один из врачей подключился к Риттеру.
После того, как Тир отдал контроль.
Все-таки магия – это хорошо. Полезно.
Хотелось спать. И убивать.
– Хватит, – сказал он Падре. – Можешь и дальше ненавидеть меня, но перестань грызть себя. Ты же искренне раскаиваешься, значит, этот грех тебе отпустят. Исповедуешься – спасешься.
– А ты? – Падре с досадой поморщился. – Ты, Суслик, дурак, все-таки страшное дело. Всякой премудрости и разумения в преизбытке, а пользы от этого См.: Еф 1:8.

… Тьфу! Да о чем с тобой говорить? Мы все друг за друга, если понадобится, и жизнь отдадим, и душу, но если мы умрем, чтобы тебя спасти, мы сами спасемся: возродимся к жизни вечной. А если ты погибнешь… ты сам знаешь, был там уже. Об этом я и думаю: каково нам будет знать, что ты горишь в аду?
Шлиссдарк поднялся, сделал круг над госпиталем и направился в сторону гражданского летного поля.
– Трофей, – сказал Тир. – Цыпа продаст корабль, денег заработает. Падре, ты такую чушь несешь. Хрена ли ты меня хоронишь раньше времени?
– Да не я тебя хороню, придурок. У тебя просто нет надежды. Хоть начни ты исполнять постоянно все, что написано в Книге Закона Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что записано в Книге Закона (Втор. 27:26, Гал. 3:10).

. Хоть проживи с самого рождения жизнь праведную, хоть какой духовный подвиг соверши. Ты проклят, просто потому, что ты – это ты. И мы об этом знаем. Риттер и я, и Мал с Эриком, хоть и язычники, и даже Шаграт. Огонь у тебя за спиной, огонь ждет впереди, ты боишься его, а мы абсолютно ничего не может сделать, чтобы тебя спасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44