В это время Бирквиг сообщил вес алмаза: 732,14 метрического карата.
– Сколько же он стоит? – наконец задал Вадим главный вопрос.
– Говорить о его стоимости сейчас можно очень и очень приблизительно, – откинувшись на стуле и переплетя тонкие пальцы рук, стал размышлять ван Кейсер. – Мы не знаем всех достоинств и недостатков камня и не узнаем их, пока не отшлифуем хотя бы одну грань и не заглянем внутрь. Насколько я могу предположить на данный момент: он бесцветен или имеет легчайший голубоватый нацвет, не ниже «D». Ты согласен, Арнольд? – повернулся он к помощнику. – Это плюс. Очень возможно, что в его теле нет крупных дефектов. Во всяком случае, из него можно наверняка получить бриллианты чистой воды классов «FL» или «IF».
– Все это очень интересно, – стал терять терпение Нижегородский, – однако, господа, сколько за него дадут в том виде, в каком он находится сейчас? Без всяких там «эф-эль» и прочего?
Ван Кейсер пожал плечами.
– Вы можете сегодня же продать его за пятьсот тысяч гульденов, но он стоит дороже. Я бы не советовал вам спешить, господин Пикарт. Да и продавать необработанный алмаз в Амстердаме крайне неразумно. Если где-нибудь на руднике вроде Ягерсфонтейна или Багагемских копей это, может быть, и оправданно, то только не здесь.
– Почему?
– Потому что в виде бриллианта, а в данном случае речь может идти о целой бриллиантовой россыпи, он будет стоить в несколько раз дороже.
«Знаем и без вас, – подумал Нижегородский и мысленно потер руки. – Однако намечаются приличные деньги».
– И вы сможете взяться за подобный заказ, господин ван Кейсер?
– Работать с таким камнем – честь для любого мастера, – ответил ювелир. – Но и очень большая ответственность. – Он снова взял камень в руки, но посмотрел на Нижегородского. – Вы можете доказать, что это именно ваш алмаз?
– Доказать? – Вадим сделал удивленное, даже расстроенное лицо. – Я рассказал вам его историю, – он развел руками, – мне больше нечего добавить.
Ювелир побарабанил пальцами по столу, затем сказал что-то по-голландски помощнику, и тот вышел.
– Видите ли, господин Пикарт, ваша история интересна и загадочна, но… вы ведь не станете спорить, что в Англии нет алмазных месторождений и, следовательно, ваш батюшка не мог найти этот камень первым из людей, скажем, где-нибудь на речной отмели. Несомненно, алмаз был привезен туда кем-то другим. Ведь так? Я не хочу сказать, что ваш отец украл его, боже упаси. Но где гарантия, что, когда я сделаю первый надпил, а то и вовсе закончу работу, не объявится другой хозяин камня или совладелец?
– Как же быть?
Вернулся Бирквиг. Он положил на стол несколько книг и уселся рядом. Ван Кейсер взял самую большую книгу и раскрыл.
– Это самый полный каталог драгоценных камней. Их здесь несколько тысяч. Есть и необработанные еще алмазы, которые либо ждут своего часа, либо так и останутся украшенными арабской вязью – именами владевших ими султанов и падишахов. Есть и неумело отшлифованные камни, и великолепные бриллианты. И у каждого, заметьте, свой хозяин. Всем этим, – он положил ладонь на раскрытые страницы, – владеют короли, монастыри, музеи, ювелиры, светские дамы и, разумеется, такие фигуры, как Ротшильды или Морганы. Какими бы путями они не приобрели свои камни, они – официальные владельцы и могут делать с ними все, что захотят.
– Стало быть, дело за тем, чтобы попасть в этот гроссбух? – догадался Нижегородский.
– Совершенно верно.
– Так нет проблем! Записывайте.
Ван Кейсер оценил шутку. Он захлопнул книгу и попросил Бирквига распорядиться насчет чая.
– Что ж, тогда мы внесем данные о вашем алмазе в официальный Вестник Международного Союза ювелиров и в «Алмазный каталог». Если в течение трех месяцев никто не заявит своих прав и не вскроются обстоятельства криминального характера, вы станете полноправным членом Алмазного клуба. Такова процедура. Но хочу предупредить: вам не удастся избежать огласки.
– А без этого никак? – поморщился будущий член Алмазного клуба.
Ван Кейсер развел руками.
– Такой камень неминуемо вызовет сенсацию. Впрочем, вы можете сохранить относительное инкогнито, скрывшись за формулой вроде «германский подданный, пожелавший остаться неизвестным».
На том и порешили. Вадим понял, что алмаз необходимо, что называется, «отмыть». Ван Кейсер любезно пообещал взять все хлопоты на себя. Он посоветовал Нижегородскому на это время поместить камень в одном из надежных банков в Амстердаме. Тот согласился. Осталось последнее – выбрать алмазу имя.
– Назовите «Английским призраком», – предложил Вадим, угощаясь чаем с малиновым вареньем. – Загадочно и со смыслом.
Вскоре он попрощался с ювелирами, собственноручно заперев алмаз в несгораемом сейфе ван Кейсера под его личное поручительство. Перекусив в крохотном ресторанчике на канале Сингелграхт, он послал телеграмму в Берлин, в которой сообщил, что все в полном порядке, что «булыжник за пазухой» и что через пару дней после оформления необходимых бумаг он выезжает в Берлин.
Десятого марта Нижегородский в последний раз бродил по улицам и мостам Амстердама, не переставая поражаться разнообразию каменных фасадов, вытянувшихся вдоль каналов. Он прошелся по набережной Золотой бухты, побывал на площади Дам, осмотрел королевский дворец, покормил зверюшек в зоопарке. Напоследок, сверив часы по курантам башни Монтелбансторен, он чуть было не опоздал на поезд, не зная, что стрелки «Глупого Якоба» еще никогда не показывали правильного времени.

– «Английский призрак», – хмыкнул Каратаев, читая заметку об алмазе в «Фоссише цайтунг». – Не мог уж привезти сюда.
– Там ему будет лучше, Саввушка, – убеждал товарища Нижегородский. – Да и нам спокойнее. Чует мое сердце: на этом камушке кровь не одного человека. Между прочим, ван Кейсер говорил, что из нашего Призрака можно сделать несколько крупных и штук сорок средних и мелких брюликов. В принципе, он берется за это и уже обдумывает схему раскроя и огранку будущих бриллиантов. Ты не станешь возражать, если я закажу себе из них один перстень и одну булавку для галстука?
– Только не из крупных.
– Почему?
– Потому, что носить бриллианты весом в сто карат, если ты, конечно, не английская королева, форменное пижонство. Да и опасно для жизни. И вообще, господин Пи-карт, мы сделаем из этого алмаза нечто совершенно необыкновенное. Ты только не спорь и в точности выполняй все мои указания. Давай сразу договоримся, что Призрак – моя тема и на этот раз я тут главный.
– Нет вопросов, Викторыч, рули, – согласился Нижегородский.
Каратаев усадил Вадима на стул и поведал ему свой план.
– Если бы не мы с тобой, то, как ты знаешь, этот алмаз в 2021 году должны были поднять со дна морского несколько водолазов интернациональной любительской экспедиции, – начал Савва, – и он стал бы собственностью английского правительства. Кто-то в Палате общин выступит тогда с инициативой реализовать камень на аукционе Сотби, а вырученные деньги пустить на благотворительные цели в странах Африки. Лорды и общественность поддержат предложение, и среди ювелиров будет объявлен конкурс на лучший проект по разделке камня на части и их огранке. Этим предполагалось увеличить его цену как минимум в три-пять раз. Так вот, я нашел тот самый проект, который был признан на конкурсе лучшим! Ты следишь за моим рассказом?
Нижегородский следил.
– Ты хочешь навязать ван Кейсеру чужой проект? – заметил он. – Это все равно что заставить талантливого художника рисовать картину под чью-то диктовку.
– Ничуть не бывало! – замахал руками Каратаев. – Твой ван Кейсер сразу поймет, что наш вариант идеален. Я больше чем уверен: ни ему, ни кому другому не под силу разработать ничего подобного. Эта схема была просчитана на компьютере одним французским гранильщиком в паре с одним русским программистом. Оба – талантища неимоверные! Они прогнали сотни вариантов и нашли самый экономичный, с потерей всего сорока процентов исходного материала. При этом, заметь, все камни получались симметричными, с огранкой самых последних моделей. – Каратаев полистал свой блокнот. – Вот, смотри сам: четыре огромных бриллианта весом в сто сорок, сто, семьдесят и пятьдесят каратов (я округляю), двенадцать средних, ну и… мелочь. Для средних огранка импариантная С нечетным числом боковых граней.

, что увеличивает блеск на двадцать пять – тридцать процентов и устраняет нацвет. По числу фацетов – королевская 86 фацетов.

или величественная 102 фацета.

. Никаких розочек и розеток. Всю мелочь граним «принцессой», на разработку которой во второй половине этого века уйдет аж тринадцать лет. – Каратаев легко сыпал терминами, о которых еще несколько дней назад не имел ни малейшего представления. – Что касается крупных, то каждый из них совершенно уникален. Самый большой бриллиант в виде солитера назовут «Память Лузитании». Он будет вставлен в тончайший золотой обруч на трех спицах и помещен на подставку. Второму – стокаратнику – придадут огранку «нейтронная звезда». Ориентация и размеры ее двухсот семнадцати граней, также рассчитанные на компьютере, будут каким-то образом точно взаимосвязаны с коэффициентом преломления данного алмаза. Это настоящее открытие будущего века, достойное Нобелевской премии. Ни один проникший в такой бриллиант фотон света не в состоянии пройти его насквозь и выйти с обратной стороны. Они все в результате внутреннего отражения вернутся назад и создадут уже не двойной, а тройной бриллиантовый огонь. Но главной особенностью «нейтронной звезды» будет мерцание ее самой большой передней грани – таблички. Она то гаснет, становясь почти черной, окруженная радужным боковым сиянием, то ослепительно вспыхивает…
Каратаев еще долго рассказывал о фацетах, табличках, колетах, рундистах и прочих тонкостях гранильного мастерства. Нижегородский скоро перестал воспринимать всю эту информацию, вынул из кармана пилку для ногтей и задумался о своем.
На следующий день они снова говорили об алмазе, и позже не раз возвращались к этой теме, но постепенно запал прогорел, компаньоны успокоились и занялись текущими делами. Что касается газет, то и там довольно скоро забыли о «Призраке». Эта тема муссировалась еще некоторое время только в нескольких специализированных изданиях. Широкая же пресса, лишенная скандала с дракой претендентов и последующим исчезновением камня, потеряла к нему всякий интерес.
Однажды от нечего делать Нижегородский взял в руки газету и прочел ошеломившую его новость. Через минуту он ворвался в комнату компаньона.
– Каратаев, ты знаешь, что из Лувра украли «Джоконду»?!
– Да, и что? – вяло отреагировал лежащий с книгой в руках Савва. – Еще прошлым летом, где-то в двадцатых числах августа. Об этом все знают, кроме тебя.
– Так давай поищем в твоем архиве…
– Что поищем? Она найдется в четырнадцатом году, можешь не переживать. Ее стащил один итальянец, работавший в Лувре стекольщиком. Я даже знаю, где она сейчас.
– Где?
– А тебе зачем? – насторожился Каратаев, откладывая книгу. – «Мона Лиза», Нижегородский, это тебе не бесхозный алмаз. И думать забудь.
– Да я не в том смысле. Что я, дурак? Просто интересно.
Савва несколько секунд размышлял, стоит ли рассказывать, потом зевнул и произнес:
– Сейчас она валяется среди старых башмаков и всякого хлама под кроватью на третьем этаже «Сите дю Герон». Это один из парижских доходных домов. В тех комнатах живут сезонные рабочие из Италии. За ее возвращение, правда, обещано сорок пять тысяч франков наличными, так что в принципе можно было бы немного подзаработать. Но мы же не станем дезавуировать себя из-за этих денег.
Каратаев посмотрел на компаньона и добавил:
– Ладно, признаюсь, я приберегал этот вариант на черный день. В нашем распоряжении еще полтора года. До ноября тринадцатого. Но не думаю, что нам стоит быть такими крохоборами. Пускай все идет своим чередом.
– Ты прав, – согласился Вадим.


* * *

Как-то, в самом начале апреля, Нижегородский пришел домой поздно вечером в сильном возбуждении. Он отказался от ужина и некоторое время ходил взад-вперед по гостиной. Густав бегал следом, виляя коротким хвостиком и слегка прихрапывая, что случалось с ним при быстром движении и повышенной температуре в помещении. Наконец Вадим остановился и постучался в дверь Каратаева.
– Что случилось? – спросил тот. – Снова профершпилился в казино?
– Да нет… впрочем, может быть… немного. Откровенно говоря, даже не подсчитывал. Слушай, – он вошел и плотно прикрыл за собой дверь, едва не прищемив своего криволапого любимца, – сегодня я заключил пари.
– Поспорил, что ли?
– Да, причем по-крупному.
– На что? – Савва просматривал какие-то выписки в своем блокноте, делая пометки карандашом. – Я имею в виду суть спора.
– На «Титаник».
– На какой титаник? – не сразу понял Каратаев, но уже в следующую секунду повернулся и изумленно посмотрел на Нижегородского. – На тот самый?
– Да. На тот самый. На котором ты недавно хотел спровадить меня в Америку.
– Который утонул? – Удивлению Саввы не было предела.
– Ну да, да, – Нижегородский сел на диван и ненадолго задумался. – Только это произойдет дней через десять.
– Ты что, дурак? – вскипел Каратаев. – Ты теперь решил разыгрывать из себя провидца? Мало тебе недавней газетной шумихи, в которой уже несколько раз мелькнула тень некоего господина Пикарта, сделавшего капитал не то на русских ярмарках, не то на военных поставках в Китае? Один щелкопер даже назвал тебя новым графом Калиостро!
– Да все случилось совершенно непреднамеренно, Викторыч, – стал оправдываться Нижегородский. – Ты выслушай сначала.
– Ну?
– Ну… В общем, сижу я нынче в «Галионе», играю в карты в одной презентабельной компании. Отдельный кабинет, круглый стол, нас семеро. Игра идет ни шатко ни валко, хотя публика состоятельная: английский банкир; французский винодел; какой-то рыжий швед – крупный книгоиздатель и чуть ли не родственник ихнего короля; трое немцев, один из которых отставной генерал барон фон Летцендорф; ну и твой покорный слуга. Банкир, виноторговец и наш барон в основном травят баланду на трех языках сразу, однако по-крупному не ставят. Тут хоть тресни, Савва, а только когда карты в руках держат для вида, игры не будет. И вот, кто-то из них сказал, что скоро едет в Америку. Кажется, француз собрался везти туда свои бочки. Англичанин возьми да и заведи разговор о «Титанике». Скоро, мол, отправляется в Штаты в свой первый рейс их новый пароход и наверняка сразу возьмет «Голубую ленту». Клянусь, Савва, я долго молчал. А он все не унимался, все расхваливал пароход, а когда начал петь про его уникальные переборки да про то, какой он, благодаря им, непотопляемый, я не выдержал. Взял, да и ляпнул: переборки эти ваши яйца выеденного не стоят, раз не доведены до какой-то там палубы. Ну, ты в курсе, о чем я. Погоди, схожу за куревом.
– Так вот, – продолжал он, вернувшись с сигарой во рту и мопсом на руках. – Англичанин полез в бутылку: «Свои слова надо аргументировать, молодой человек, а не бросать их безответственно, как скинутую карту. Пароходы „Уайт стар лайн“ – это престиж королевства, и всякий там чех, в стране которого нет даже приличного озера, уж не говоря об океане, должен сидеть и помалкивать в тряпочку, когда солидные люди говорят в его присутствии о кораблях». Как ты думаешь, мог я такое стерпеть?
– И что ты им дальше наплел?
– Сказал, что готов аргументировать свои слова. Тут встрял барон: это каким же образом? Деньгами, говорю. Ставлю на то, что в первом же рейсе всем станет ясно: хваленые переборки «Титаника» – фикция. «И сколько вы ставите?» – спрашивает банкир с ухмылочкой. Сто тысяч, отвечаю. Ну сам посуди, Саввыч, должен был я сбить с них спесь!
– Скажи, Нижегородский, – Каратаев протянул компаньону пепельницу, – какими суммами ты оперировал еще четыре месяца назад? Откуда такие замашки – чуть что, швыряться сотнями тысяч марок?
Нижегородский смутился, потупился и виновато посмотрел на Каратаева.
– Сто тысяч фунтов, Савва.
– Что?!
– Я же спорил с британцем. Вот и предложил со своей стороны сто тысяч английских фунтов стерлингов…
– Это же больше двух миллионов марок!
– Два миллиона сорок тысяч. Я сверился с курсом.
– Но у нас на счету чуть больше трех. На двоих!
– Я рассчитываю на твое участие…
Каратаев вскочил и выбежал в гостиную.
– Нет, ты меня в гроб вгонишь своими сюрпризами! – забегал он, размахивая руками. – Ты представляешь, какой шум поднимется? Одно дело десять раз угадать на ипподроме… Да газетчики тебя просто живьем съедят, когда все выплывет наружу! Сто тысяч фунтов! Уму непостижимо! Завелись деньги у идиота!
– Успокойся, большого шума не будет. Дослушай до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58