Потолок скрывался где-то в темноте, она поднималась по лестнице, и ее тень двигалась рядом с ней. Дом был большой: когда-то это была усадьба, где жил пастор, но это было давно. Когда мистер Смит приехал на Скуа, дом уже много лет пустовал: при нем не было земли, да если бы и была, никто бы не позарился на такую старую развалину, с потрескавшейся штукатуркой и худой крышей. Никто, кроме мистера Смита. Он установил ванну и сам отремонтировал две комнаты; но больше, хотя он и живет на острове уже три года, ничего делать не стал. На чердаке были комнаты, которые заливало в дождь, а часть дома вообще была закрыта, никто там не жил, кроме мышей. Только пыль и ветер проникали туда через щели в полу и расхлябанные оконные рамы, отчего пустой дом казался живым и словно дышал.
Многим людям Луинпул показался бы странным заброшенным местом, совсем не подходящим для маленькой девочки. Мистер Смит тоже так думал.
– Здесь не место ребенку, – сказал он, когда, поселившись на острове, нанимал Анни Макларен домработницей. – Оставьте ее с кем-нибудь. С родственниками. Должны же у нее быть родственники.
– У нее есть только я, – ответила Анни Макларен. – Я позабочусь, чтобы она не вертелась у вас под ногами.
Мистер Смит нахмурился.
– Я волнуюсь из-за моей работы. Мне нужны покой и тишина. Нет, о ребенке не может быть и речи.
– Я прослежу, чтобы она вела себя тихо, – не уступала Анни Макларен. По ее старому, словно высеченному из камня, лицу невозможно было догадаться о том, как отчаянно боялась она отказа. Всего несколько месяцев назад они с братом работали на своей ферме. Потом брат умер, и ферму пришлось продать почти за бесценок. Вырученные деньги очень скоро закончились, так что работа у мистера Смита давала Анни надежду хоть как-то свести концы с концами и не дать душе распроститься с телом.
– Мне необходимо абсолютное уединение. Абсолютное. Никто не должен знать, что происходит в доме и кто сюда приходит, – мистер Смит внимательно посмотрел на старуху. -Вам кажется это странным?
– У каждого своя жизнь.
– Но это будет непросто, если в доме поселится ребенок.
– Она еще совсем маленькая.
– Но ведь она вырастет. Станет болтать с другими детьми, рассказывать всякие сказки…
– Она не станет, – Анни Макларен боялась, что ее настойчивость может разозлить мистера Смита. Если она потеряет это место, что ей тогда делать, куда идти? И все же она продолжала упорствовать.
– Да ребята и не станут с ней водиться, – она замялась, не зная, способен ли этот горожанин, проживший всю жизнь в Англии, понять ее правильно. – Они говорят, что она заколдована, – наконец произнесла она. – Называют ее дочерью колдуньи.
– Заколдована? – За темными стеклами очков невозможно было разглядеть глаза мистера Смита, но губы его искривились в улыбке.
– Заколдована? – повторил он и вдруг рассмеялся. – Что ты этим хочешь сказать?
Его смех глубоко оскорбил Анни Макларен, и она решила ничего больше не рассказывать: ни тогда, когда он, отсмеявшись, вполне миролюбиво признал, что это пустяки и, пожалуй, пусть ребенок остается, раз она этого хочет, ни после, когда они втроем обосновались в Луинпуле и он даже стал время от времени играть с девочкой, если у него было хорошее настроение, и называл ее своей маленькой колдуньей…
И вот теперь, три года спустя, он все еще считал это забавной шуткой.
Глава 2
БЕСЦЕННАЯ СТЕКЛЯШКА
Лунный свет упал на лицо Утраты и разбудил ее. Девочка встала с постели, чтобы посмотреть в окно. Низкие тучи длинной грядой висели над Бен Луином, а луна плыла по ясному небу. Стояла тихая ночь. Ветряк медленно-медленно вращался с легким поскрипыванием. Поверхность озера застыла, отливая серебром.
Утрата еще не совсем проснулась. Девочка хотела было распахнуть окно, но верхняя рама была плотно забита деревянными колышками: Анни Макларен считала, что ночной воздух опасен для здоровья. Поэтому в крошечной спальне Утраты, вмещавшей только ее кровать и стул, было так жарко и душно, что девочка поняла: она больше ни минуты не вынесет в этом помещении. Снаружи, казалось, было тихо и прохладно. Утрата сняла платье с крючка на двери и натянула его прямо поверх ночной рубашки, которая, так же как и платье, была перешита из сорочки Анни Макларен.
Утрата вышла из своей комнаты. Напротив, на противоположной стороне лестничной площадки, была открыта дверь в комнату Анни Макларен. Девочка догадалась, что та крепко спит, потому что из комнаты доносилось сонное бормотание и скрип матрасных пружин, сама-то она спала тихо, не ворочаясь. Утрата босиком прокралась мимо двери и стала спускаться по лестнице. Внизу она огляделась и заметила свет, выбивавшийся из-под двери мистера Смита. Она услышала его смех и подошла ближе.
– Клюшки для гольфа! – произнес мистер Смит. – Клюшки для гольфа! Для отпуска на Скуа! Интересно, как ты себе представлял этот остров? Как лагерь отдыха?
Незнакомый голос обиженно ответил:
– Откуда мне было знать? Ты же сам сказал: шотландский остров. А я думал, что в Шотландии повсюду играют в гольф. Вот и купил эти клюшки. Для конспирации. Они мне в копеечку влетели, если хочешь знать.
– Конспирации? Да ты с таким же успехом мог бы парик напялить. Или фальшивый нос приклеить. На них бы, пожалуй, поменьше внимания обратили. Клюшки для гольфа! – хмыкнул мистер Смит. – Вот увидишь: к утру весь остров над тобой потешаться станет.
Утрата догадалась, что мистер Смит в хорошем расположении духа и подтрунивает над своим гостем. Внезапно девочка почувствовала, что проголодалась. Ведь перед сном она съела только миску каши. Кашей легко набить живот, да только не успеешь оглянуться, как в нем снова пусто. Анни Макларен спит как сурок и никогда не узнает, что Утрата ослушалась ее.
Девочка приоткрыла дверь. Керосиновая лампа светила совсем слабо: в основном комната освещалась огнем в печи. По обе стороны от очага сидели двое мужчин: мистер Смит и тот самый толстый коротышка, которого Утрата видела утром на пристани. Между ними стоял маленький столик, на котором находились бутылка виски и два стакана. На столе побольше, который был как раз между Утратой и очагом, девочка разглядела остатки хорошей еды: хлеб, сыр, масло – у нее засосало под ложечкой. Затаив дыхание Утрата прокралась в комнату.
– Надеюсь, тебе хоть не пришло в голову спросить, где здесь гольф-клуб? – вежливо поинтересовался мистер Смит.
– Ну, сказать по правде, я навел справки. Мистер Тарбутт просто ответил, что клуба здесь нет.
Мистер Смит взял стакан и залпом выпил до дна.
– И он не рассмеялся тебе в лицо? Впрочем, вряд ли. Слишком воспитанный. Но могут начаться всякие пересуды, вот что плохо. Хотя, может, и обойдется. Просто решат, что ты с приветом. До тех пор пока они не докумекают… – Мистер Смит вздохнул и наклонился вперед. – Никто не видел, как ты шел сюда?
Незнакомец покачал головой.
– Я сделал все, как ты велел. Сказал, что устал и пойду спать. А потом вылез из окна и пошел пешком. Ты сказал, досюда три мили, – он рассмеялся. – А мне показалось, миль тридцать с гаком. Охо-хо, ноженьки мои!
Скрипнуло кресло. Незнакомец достал из кармана пакетик конфет, развернул карамельку и сунул в рот.
– Островные мили, – стал объяснять мистер Смит, – отличаются от тех, к которым ты привык, впрочем, как и все другие измерения. Например, время. Завтра на самом деле не то, что ты себе представляешь. Это может означать следующую неделю или даже следующий год. Надо здесь пожить подольше, чтобы разобраться что к чему!
Мистер Смит говорил резко и зло. Может, у него и не такое уж хорошее настроение, подумала Утрата. А у нее, как назло, совсем живот подвело. Но, если он и не в духе, поди не рассердится, если она скажет, что проголодалась. Неслышно ступая босыми ногами, девочка приблизилась к столу.
– Ладно, – проговорил незнакомец, – сдается мне, тебе не на что жаловаться. Остров – прямо картинка. Горы, овечки. Общение с природой. Романтика. Просто красота!
– Вот сам бы и общался с природой, – огрызнулся мистер Смит. Незнакомец хмыкнул.
– Может, ты и прав. Я бы наверняка тут заскучал. Но ты-то неплохо устроился. – В его голосе послышались язвительные нотки. – Мне похуже пришлось. Вкалывай с девяти до пяти. И жди…
– Думаешь, здесь ждать легче? – мистер Смит наклонился и налил себе полный стакан виски. – Три года торчать в этой дыре? Порой казалось, я с ума сойду. Нечем заняться, не с кем словом переброситься – никого рядом, кроме невежественной старухи и…
Крик гостя заставил его замолчать.
– Боже, а это что такое?
Круглолицый, он был похож на жабу: широкий плоский рот и выпученные глаза, которые от удивления почти вылезли на лысину. Гость так смотрел на Утрату, что у нее мурашки пошли по коже. Девочка прошмыгнула мимо стола и юркнула за кресло мистера Смита. Тот протянул руку, вытащил ее и поставил перед собой. Его глаз не было видно за темными очками, но рот сердито искривился.
– Что ты тут шныряешь? Я ведь велел Анни…
– Она не виновата, – пролепетала Утрата. – Она мне запретила. Просто я проснулась и почувствовала, что голодна.
– Как давно ты тут? – прорычал Жаба. Он вскочил и стоял теперь у очага – коротышка на толстых ножках, вросших в землю, словно деревья. – Шпионишь? Вот я научу тебя шпионить!
Но мистер Смит вступился за девочку:
– Не кричи на ребенка.
– Выпороть ее надо как следует, – заявил Жаба. – Задать хорошую трепку. Если она за мной следила, я ее проучу. Подслушивать вздумала!
– Да у нее и в мыслях ничего плохого не было, – заверил мистер Смит. – И лишнего она не болтает.
Казалось, его слова убедили Жабу. Он посмотрел на мистера Смита, снова опустился на стул и вдруг как-то сник, будто шарик, из которого выпустили воздух. Гость достал красный шелковый платок из нагрудного кармана, обтер лысину и улыбнулся девочке. Получилась вялая, натянутая улыбка.
– Извини, – пробормотал он. – Я погорячился. Вечно теряю контроль, если меня застают врасплох.
Но улыбка Утрату не обманула: глаза незнакомца по-прежнему были холодные и злые. Словно догадавшись, что ему не удалось обвести девочку вокруг пальца, гость улыбнулся еще шире.
– Так ты не собиралась шпионить? Ты хорошая девочка, верно? Может, ты и секреты хранить умеешь, а?
– Говорю тебе: она умеет держать язык за зубами, – повторил мистер Смит.
Жаба посмотрел на него.
– Ты ничего не говорил о ребенке. Решил воспользоваться случаем, так?
– Ну, не совсем так, – возразил мистер Смит. – Во всяком случае, никогда нельзя упускать того, что плывет в руки. Ты-то своего не упустил, что скажешь?
Не сводя с него глаз, Жаба медленно кивнул.
– Твоя правда.
Он снова улыбнулся, на этот раз более естественно, и откинулся на спинку кресла.
– После такого сюрприза надо промочить горло, – заметил он, развернув еще одну карамельку, и отправил ее в рот. Мистер Смит налил ему виски.
– Передай-ка джентльмену стакан. Утрата, – сказал он. – И представься. Это мистер Джонс. Мистер Джонс, – повторил он еще раз и неожиданно улыбнулся, словно имя показалось ему смешным.
Утрата неуверенно исполнила то, что ей велели. Мистер Джонс одной рукой взял стакан, а другой схватил девочку за запястье и притянул ее к себе.
– Утрата, – проговорил он, посасывая карамельку, – славное имя. Редкое. Сколько тебе лет, девочка?
– Десять. Будет одиннадцать, – ответила Утрата, цепкая хватка незнакомца была ей неприятна, но она не решалась высвободить руку.
Казалось, мистер Джонс удивился.
– Ты выглядишь моложе. У меня самого две дочки. Одной девять, другой десять. Младшая и та побольше тебя будет.
– Да, она маловата для своего возраста, – согласился мистер Смит.
– Мала. Да она – кожа да кости. Настоящий заморыш!
Мистер Джонс поднял стакан и принялся пить. Его кадык заходил вверх-вниз. Он поставил пустой стакан на стол и одобрительно кивнул, заметив, что мистер Смит вновь наполнил его.
– Детей надо кормить как следует, Смити, дорогуша. Молоко. Витамины. Апельсиновый сок. Поверь мне: кормление ребенка в копеечку влетает.
Он поднял стакан с виски и с нежностью прижал его к груди.
– Расходы и заботы. Заботы и расходы. Вот что такое дети. Я только на днях говорил об этом жене…
Мистер Смит перебил его:
– Так ты проголодалась? – спросил он Утрату.
Девочка кивнула, осторожно высвобождая руку из жабьей хватки. Страх прошел, и она почувствовала, как урчит у нее в желудке.
– Так поешь, – мистер Смит встал и подошел к столу. – Вот омар остался. Будешь? И стакан вина?
– Это для ребенка яд, – громко запротестовал мистер Джонс. – Молоко – вот что ей нужно, Смити. Хорошее свежее молоко. А не омар. Уж точно не омар. Неподходящая пища для детского желудка.
– А сыр? – неуверенно спросил мистер Смит.
Жаба, похоже, задремал, так что мистер Смит повторил громче:
– Ну же, подскажи, чем ее кормить? У тебя-то есть семья.
– Сыр можно, только понемногу и не на ночь. Слишком тяжелая пища, – выдавил из себя Жаба.
Мистер Смит вздохнул.
– Больше ничего нет. А чем тебя Анни кормит?
– Кашей. И картошкой. И еще всякой всячиной, что после вас остается, – сказала Утрата.
Анни Макларен не раз говорила ей, что мистер Смит и так слишком добр к ним, и они не должны объедать его.
Жаба рассмеялся.
– Видать, слуги у тебя на голодном пайке. Стыдно, Смити…
Мистер Смит был смущен.
– Я никогда не имел дела с детьми. Думал, у старухи хватит ума…
Он отрезал большой кусок сыра и намазал маслом несколько ломтей хлеба. Потом взял стакан со столика, протер его платком и налил доверху жирным молоком.
– Ну, от этого вреда не будет, – одобрил Жаба.
Утрата присела на стул у огня. Пока она ела, мужчины смотрели на нее. Воцарившаяся тишина, сытная пища и жар очага сморили девочку. Глаза ее сами собой начали слипаться, а живот стал тугим, как барабан. Она опустила голову на подлокотник кресла мистера Смита и заснула…
Наверное, пока она спала, кто-то поднял ее и перенес в кресло. Первое, что почувствовала Утрата, проснувшись, – грубую обивочную ткань, коловшую щеку. Девочка различила голоса.
– …подумывал о Южной Америке, – говорил мистер Джонс. – Да жена ни в какую, хоть режь ее. Говорит, пусть девочки доучатся. Совсем помешалась на их учебе. Будто в Южной Америке школ нет. Пытался ее урезонить но она никак не соглашается. Те школы ей не годятся. А на самом деле просто не хочет с места сниматься, уж я-то знаю…
– Разумная женщина, – сухо заметил мистер Смит. – Я тебе то же самое говорил, помнишь? Сиди смирно, затаись. Время от времени позволь себе чуть-чуть шикануть.
– Мне этого мало, Смити… – в голосе мистера Джонса вдруг появились жалостливые нотки. – Ну-ка, рассуди по чести. Поставь себя на мое место. Разве тебе было бы этого достаточно, знай ты, что у тебя в шкатулке припрятано? Я хочу всю жизнь в роскоши купаться, а не урывками да тайком. Мне свобода нужна… Свобода… – повторил он мечтательно.
– Будем надеяться, что все сложится по-твоему, – сказал мистер Смит.
Утрата зевнула и потянулась. Вдруг раздался резкий звук, как будто звякнула металлическая крышка. Девочка приподнялась и увидела двух мужчин, они стояли и смотрели на нее. Жаба протянул руку, чтобы заслонить от нее маленькую шкатулку на столе, потом передумал, сунул руки в карманы и добродушно улыбнулся.
– Проснулась? – спросил он и кивнул мистеру Смиту. – В кровати-то лучше.
Утрата соскользнула с кресла. Она отсидела одну ногу и не могла ступить на нее. Жаба поддержал ее за руку, чтобы она не упала.
– Но прежде… Смити говорит, ты умеешь держать язык за зубами. Я ему верю. Ты ведь никому не расскажешь, да? Обо мне не расскажешь? – Мистер Джонс слегка потряс ее, хоть он и держался дружелюбно, но в голосе слышалась настороженность. – Забудь, что меня видела, договорились?
– Она знает, как себя вести. Правда, колдунья? – спросил мистер Смит.
Утрата кивнула.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Жаба. – Ты славная девчушка. А хорошие девочки иногда получают подарки. – Он помолчал. – Что бы ты хотела получить в подарок?
– Не знаю.
– Прекрати, – вмешался мистер Смит. – Не привыкла она к подаркам.
– Да ладно. Девочки везде одинаковые. Должна и она чего-то хотеть, о чем-то мечтать…
Дрема придала Утрате смелости.
– Я хочу, – вдруг сказала она, – мое единственное желание – ходить в школу.
– В школу? – удивился Жаба. – Но разве… разве она не ходит в школу?
Мистер Смит поспешил ответить за нее:
– Нет. Не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она ни читать, ни писать не умеет. – Он помедлил. – Она живет сама по себе. Будто дикая кошка.
– Боже! – изумился Жаба. – Но ведь это невозможно… Она не может не ходить в школу. Господи, это же противозаконно!
Утрата уже почти совсем проснулась. Ее удивило, почему это мистер Смит так весело смеется.
– Ну, не совсем так, – проговорил он немного погодя. В Скуафорте есть школа, но до нее добрых три мили, а автобусов здесь нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Многим людям Луинпул показался бы странным заброшенным местом, совсем не подходящим для маленькой девочки. Мистер Смит тоже так думал.
– Здесь не место ребенку, – сказал он, когда, поселившись на острове, нанимал Анни Макларен домработницей. – Оставьте ее с кем-нибудь. С родственниками. Должны же у нее быть родственники.
– У нее есть только я, – ответила Анни Макларен. – Я позабочусь, чтобы она не вертелась у вас под ногами.
Мистер Смит нахмурился.
– Я волнуюсь из-за моей работы. Мне нужны покой и тишина. Нет, о ребенке не может быть и речи.
– Я прослежу, чтобы она вела себя тихо, – не уступала Анни Макларен. По ее старому, словно высеченному из камня, лицу невозможно было догадаться о том, как отчаянно боялась она отказа. Всего несколько месяцев назад они с братом работали на своей ферме. Потом брат умер, и ферму пришлось продать почти за бесценок. Вырученные деньги очень скоро закончились, так что работа у мистера Смита давала Анни надежду хоть как-то свести концы с концами и не дать душе распроститься с телом.
– Мне необходимо абсолютное уединение. Абсолютное. Никто не должен знать, что происходит в доме и кто сюда приходит, – мистер Смит внимательно посмотрел на старуху. -Вам кажется это странным?
– У каждого своя жизнь.
– Но это будет непросто, если в доме поселится ребенок.
– Она еще совсем маленькая.
– Но ведь она вырастет. Станет болтать с другими детьми, рассказывать всякие сказки…
– Она не станет, – Анни Макларен боялась, что ее настойчивость может разозлить мистера Смита. Если она потеряет это место, что ей тогда делать, куда идти? И все же она продолжала упорствовать.
– Да ребята и не станут с ней водиться, – она замялась, не зная, способен ли этот горожанин, проживший всю жизнь в Англии, понять ее правильно. – Они говорят, что она заколдована, – наконец произнесла она. – Называют ее дочерью колдуньи.
– Заколдована? – За темными стеклами очков невозможно было разглядеть глаза мистера Смита, но губы его искривились в улыбке.
– Заколдована? – повторил он и вдруг рассмеялся. – Что ты этим хочешь сказать?
Его смех глубоко оскорбил Анни Макларен, и она решила ничего больше не рассказывать: ни тогда, когда он, отсмеявшись, вполне миролюбиво признал, что это пустяки и, пожалуй, пусть ребенок остается, раз она этого хочет, ни после, когда они втроем обосновались в Луинпуле и он даже стал время от времени играть с девочкой, если у него было хорошее настроение, и называл ее своей маленькой колдуньей…
И вот теперь, три года спустя, он все еще считал это забавной шуткой.
Глава 2
БЕСЦЕННАЯ СТЕКЛЯШКА
Лунный свет упал на лицо Утраты и разбудил ее. Девочка встала с постели, чтобы посмотреть в окно. Низкие тучи длинной грядой висели над Бен Луином, а луна плыла по ясному небу. Стояла тихая ночь. Ветряк медленно-медленно вращался с легким поскрипыванием. Поверхность озера застыла, отливая серебром.
Утрата еще не совсем проснулась. Девочка хотела было распахнуть окно, но верхняя рама была плотно забита деревянными колышками: Анни Макларен считала, что ночной воздух опасен для здоровья. Поэтому в крошечной спальне Утраты, вмещавшей только ее кровать и стул, было так жарко и душно, что девочка поняла: она больше ни минуты не вынесет в этом помещении. Снаружи, казалось, было тихо и прохладно. Утрата сняла платье с крючка на двери и натянула его прямо поверх ночной рубашки, которая, так же как и платье, была перешита из сорочки Анни Макларен.
Утрата вышла из своей комнаты. Напротив, на противоположной стороне лестничной площадки, была открыта дверь в комнату Анни Макларен. Девочка догадалась, что та крепко спит, потому что из комнаты доносилось сонное бормотание и скрип матрасных пружин, сама-то она спала тихо, не ворочаясь. Утрата босиком прокралась мимо двери и стала спускаться по лестнице. Внизу она огляделась и заметила свет, выбивавшийся из-под двери мистера Смита. Она услышала его смех и подошла ближе.
– Клюшки для гольфа! – произнес мистер Смит. – Клюшки для гольфа! Для отпуска на Скуа! Интересно, как ты себе представлял этот остров? Как лагерь отдыха?
Незнакомый голос обиженно ответил:
– Откуда мне было знать? Ты же сам сказал: шотландский остров. А я думал, что в Шотландии повсюду играют в гольф. Вот и купил эти клюшки. Для конспирации. Они мне в копеечку влетели, если хочешь знать.
– Конспирации? Да ты с таким же успехом мог бы парик напялить. Или фальшивый нос приклеить. На них бы, пожалуй, поменьше внимания обратили. Клюшки для гольфа! – хмыкнул мистер Смит. – Вот увидишь: к утру весь остров над тобой потешаться станет.
Утрата догадалась, что мистер Смит в хорошем расположении духа и подтрунивает над своим гостем. Внезапно девочка почувствовала, что проголодалась. Ведь перед сном она съела только миску каши. Кашей легко набить живот, да только не успеешь оглянуться, как в нем снова пусто. Анни Макларен спит как сурок и никогда не узнает, что Утрата ослушалась ее.
Девочка приоткрыла дверь. Керосиновая лампа светила совсем слабо: в основном комната освещалась огнем в печи. По обе стороны от очага сидели двое мужчин: мистер Смит и тот самый толстый коротышка, которого Утрата видела утром на пристани. Между ними стоял маленький столик, на котором находились бутылка виски и два стакана. На столе побольше, который был как раз между Утратой и очагом, девочка разглядела остатки хорошей еды: хлеб, сыр, масло – у нее засосало под ложечкой. Затаив дыхание Утрата прокралась в комнату.
– Надеюсь, тебе хоть не пришло в голову спросить, где здесь гольф-клуб? – вежливо поинтересовался мистер Смит.
– Ну, сказать по правде, я навел справки. Мистер Тарбутт просто ответил, что клуба здесь нет.
Мистер Смит взял стакан и залпом выпил до дна.
– И он не рассмеялся тебе в лицо? Впрочем, вряд ли. Слишком воспитанный. Но могут начаться всякие пересуды, вот что плохо. Хотя, может, и обойдется. Просто решат, что ты с приветом. До тех пор пока они не докумекают… – Мистер Смит вздохнул и наклонился вперед. – Никто не видел, как ты шел сюда?
Незнакомец покачал головой.
– Я сделал все, как ты велел. Сказал, что устал и пойду спать. А потом вылез из окна и пошел пешком. Ты сказал, досюда три мили, – он рассмеялся. – А мне показалось, миль тридцать с гаком. Охо-хо, ноженьки мои!
Скрипнуло кресло. Незнакомец достал из кармана пакетик конфет, развернул карамельку и сунул в рот.
– Островные мили, – стал объяснять мистер Смит, – отличаются от тех, к которым ты привык, впрочем, как и все другие измерения. Например, время. Завтра на самом деле не то, что ты себе представляешь. Это может означать следующую неделю или даже следующий год. Надо здесь пожить подольше, чтобы разобраться что к чему!
Мистер Смит говорил резко и зло. Может, у него и не такое уж хорошее настроение, подумала Утрата. А у нее, как назло, совсем живот подвело. Но, если он и не в духе, поди не рассердится, если она скажет, что проголодалась. Неслышно ступая босыми ногами, девочка приблизилась к столу.
– Ладно, – проговорил незнакомец, – сдается мне, тебе не на что жаловаться. Остров – прямо картинка. Горы, овечки. Общение с природой. Романтика. Просто красота!
– Вот сам бы и общался с природой, – огрызнулся мистер Смит. Незнакомец хмыкнул.
– Может, ты и прав. Я бы наверняка тут заскучал. Но ты-то неплохо устроился. – В его голосе послышались язвительные нотки. – Мне похуже пришлось. Вкалывай с девяти до пяти. И жди…
– Думаешь, здесь ждать легче? – мистер Смит наклонился и налил себе полный стакан виски. – Три года торчать в этой дыре? Порой казалось, я с ума сойду. Нечем заняться, не с кем словом переброситься – никого рядом, кроме невежественной старухи и…
Крик гостя заставил его замолчать.
– Боже, а это что такое?
Круглолицый, он был похож на жабу: широкий плоский рот и выпученные глаза, которые от удивления почти вылезли на лысину. Гость так смотрел на Утрату, что у нее мурашки пошли по коже. Девочка прошмыгнула мимо стола и юркнула за кресло мистера Смита. Тот протянул руку, вытащил ее и поставил перед собой. Его глаз не было видно за темными очками, но рот сердито искривился.
– Что ты тут шныряешь? Я ведь велел Анни…
– Она не виновата, – пролепетала Утрата. – Она мне запретила. Просто я проснулась и почувствовала, что голодна.
– Как давно ты тут? – прорычал Жаба. Он вскочил и стоял теперь у очага – коротышка на толстых ножках, вросших в землю, словно деревья. – Шпионишь? Вот я научу тебя шпионить!
Но мистер Смит вступился за девочку:
– Не кричи на ребенка.
– Выпороть ее надо как следует, – заявил Жаба. – Задать хорошую трепку. Если она за мной следила, я ее проучу. Подслушивать вздумала!
– Да у нее и в мыслях ничего плохого не было, – заверил мистер Смит. – И лишнего она не болтает.
Казалось, его слова убедили Жабу. Он посмотрел на мистера Смита, снова опустился на стул и вдруг как-то сник, будто шарик, из которого выпустили воздух. Гость достал красный шелковый платок из нагрудного кармана, обтер лысину и улыбнулся девочке. Получилась вялая, натянутая улыбка.
– Извини, – пробормотал он. – Я погорячился. Вечно теряю контроль, если меня застают врасплох.
Но улыбка Утрату не обманула: глаза незнакомца по-прежнему были холодные и злые. Словно догадавшись, что ему не удалось обвести девочку вокруг пальца, гость улыбнулся еще шире.
– Так ты не собиралась шпионить? Ты хорошая девочка, верно? Может, ты и секреты хранить умеешь, а?
– Говорю тебе: она умеет держать язык за зубами, – повторил мистер Смит.
Жаба посмотрел на него.
– Ты ничего не говорил о ребенке. Решил воспользоваться случаем, так?
– Ну, не совсем так, – возразил мистер Смит. – Во всяком случае, никогда нельзя упускать того, что плывет в руки. Ты-то своего не упустил, что скажешь?
Не сводя с него глаз, Жаба медленно кивнул.
– Твоя правда.
Он снова улыбнулся, на этот раз более естественно, и откинулся на спинку кресла.
– После такого сюрприза надо промочить горло, – заметил он, развернув еще одну карамельку, и отправил ее в рот. Мистер Смит налил ему виски.
– Передай-ка джентльмену стакан. Утрата, – сказал он. – И представься. Это мистер Джонс. Мистер Джонс, – повторил он еще раз и неожиданно улыбнулся, словно имя показалось ему смешным.
Утрата неуверенно исполнила то, что ей велели. Мистер Джонс одной рукой взял стакан, а другой схватил девочку за запястье и притянул ее к себе.
– Утрата, – проговорил он, посасывая карамельку, – славное имя. Редкое. Сколько тебе лет, девочка?
– Десять. Будет одиннадцать, – ответила Утрата, цепкая хватка незнакомца была ей неприятна, но она не решалась высвободить руку.
Казалось, мистер Джонс удивился.
– Ты выглядишь моложе. У меня самого две дочки. Одной девять, другой десять. Младшая и та побольше тебя будет.
– Да, она маловата для своего возраста, – согласился мистер Смит.
– Мала. Да она – кожа да кости. Настоящий заморыш!
Мистер Джонс поднял стакан и принялся пить. Его кадык заходил вверх-вниз. Он поставил пустой стакан на стол и одобрительно кивнул, заметив, что мистер Смит вновь наполнил его.
– Детей надо кормить как следует, Смити, дорогуша. Молоко. Витамины. Апельсиновый сок. Поверь мне: кормление ребенка в копеечку влетает.
Он поднял стакан с виски и с нежностью прижал его к груди.
– Расходы и заботы. Заботы и расходы. Вот что такое дети. Я только на днях говорил об этом жене…
Мистер Смит перебил его:
– Так ты проголодалась? – спросил он Утрату.
Девочка кивнула, осторожно высвобождая руку из жабьей хватки. Страх прошел, и она почувствовала, как урчит у нее в желудке.
– Так поешь, – мистер Смит встал и подошел к столу. – Вот омар остался. Будешь? И стакан вина?
– Это для ребенка яд, – громко запротестовал мистер Джонс. – Молоко – вот что ей нужно, Смити. Хорошее свежее молоко. А не омар. Уж точно не омар. Неподходящая пища для детского желудка.
– А сыр? – неуверенно спросил мистер Смит.
Жаба, похоже, задремал, так что мистер Смит повторил громче:
– Ну же, подскажи, чем ее кормить? У тебя-то есть семья.
– Сыр можно, только понемногу и не на ночь. Слишком тяжелая пища, – выдавил из себя Жаба.
Мистер Смит вздохнул.
– Больше ничего нет. А чем тебя Анни кормит?
– Кашей. И картошкой. И еще всякой всячиной, что после вас остается, – сказала Утрата.
Анни Макларен не раз говорила ей, что мистер Смит и так слишком добр к ним, и они не должны объедать его.
Жаба рассмеялся.
– Видать, слуги у тебя на голодном пайке. Стыдно, Смити…
Мистер Смит был смущен.
– Я никогда не имел дела с детьми. Думал, у старухи хватит ума…
Он отрезал большой кусок сыра и намазал маслом несколько ломтей хлеба. Потом взял стакан со столика, протер его платком и налил доверху жирным молоком.
– Ну, от этого вреда не будет, – одобрил Жаба.
Утрата присела на стул у огня. Пока она ела, мужчины смотрели на нее. Воцарившаяся тишина, сытная пища и жар очага сморили девочку. Глаза ее сами собой начали слипаться, а живот стал тугим, как барабан. Она опустила голову на подлокотник кресла мистера Смита и заснула…
Наверное, пока она спала, кто-то поднял ее и перенес в кресло. Первое, что почувствовала Утрата, проснувшись, – грубую обивочную ткань, коловшую щеку. Девочка различила голоса.
– …подумывал о Южной Америке, – говорил мистер Джонс. – Да жена ни в какую, хоть режь ее. Говорит, пусть девочки доучатся. Совсем помешалась на их учебе. Будто в Южной Америке школ нет. Пытался ее урезонить но она никак не соглашается. Те школы ей не годятся. А на самом деле просто не хочет с места сниматься, уж я-то знаю…
– Разумная женщина, – сухо заметил мистер Смит. – Я тебе то же самое говорил, помнишь? Сиди смирно, затаись. Время от времени позволь себе чуть-чуть шикануть.
– Мне этого мало, Смити… – в голосе мистера Джонса вдруг появились жалостливые нотки. – Ну-ка, рассуди по чести. Поставь себя на мое место. Разве тебе было бы этого достаточно, знай ты, что у тебя в шкатулке припрятано? Я хочу всю жизнь в роскоши купаться, а не урывками да тайком. Мне свобода нужна… Свобода… – повторил он мечтательно.
– Будем надеяться, что все сложится по-твоему, – сказал мистер Смит.
Утрата зевнула и потянулась. Вдруг раздался резкий звук, как будто звякнула металлическая крышка. Девочка приподнялась и увидела двух мужчин, они стояли и смотрели на нее. Жаба протянул руку, чтобы заслонить от нее маленькую шкатулку на столе, потом передумал, сунул руки в карманы и добродушно улыбнулся.
– Проснулась? – спросил он и кивнул мистеру Смиту. – В кровати-то лучше.
Утрата соскользнула с кресла. Она отсидела одну ногу и не могла ступить на нее. Жаба поддержал ее за руку, чтобы она не упала.
– Но прежде… Смити говорит, ты умеешь держать язык за зубами. Я ему верю. Ты ведь никому не расскажешь, да? Обо мне не расскажешь? – Мистер Джонс слегка потряс ее, хоть он и держался дружелюбно, но в голосе слышалась настороженность. – Забудь, что меня видела, договорились?
– Она знает, как себя вести. Правда, колдунья? – спросил мистер Смит.
Утрата кивнула.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Жаба. – Ты славная девчушка. А хорошие девочки иногда получают подарки. – Он помолчал. – Что бы ты хотела получить в подарок?
– Не знаю.
– Прекрати, – вмешался мистер Смит. – Не привыкла она к подаркам.
– Да ладно. Девочки везде одинаковые. Должна и она чего-то хотеть, о чем-то мечтать…
Дрема придала Утрате смелости.
– Я хочу, – вдруг сказала она, – мое единственное желание – ходить в школу.
– В школу? – удивился Жаба. – Но разве… разве она не ходит в школу?
Мистер Смит поспешил ответить за нее:
– Нет. Не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она ни читать, ни писать не умеет. – Он помедлил. – Она живет сама по себе. Будто дикая кошка.
– Боже! – изумился Жаба. – Но ведь это невозможно… Она не может не ходить в школу. Господи, это же противозаконно!
Утрата уже почти совсем проснулась. Ее удивило, почему это мистер Смит так весело смеется.
– Ну, не совсем так, – проговорил он немного погодя. В Скуафорте есть школа, но до нее добрых три мили, а автобусов здесь нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16