Но после катастрофы у меня осталось так немного. Особенно трудно было свыкнуться с этим в первый год. Меня возмущала моя бедность. Я не хотела смиряться с ней, но в тот вечер я осознала наконец, что отныне моя жизнь будет зависеть от того небольшого дохода, что приносит имение.
На солнце набежало облачко, и терраса погрузилась в тень. Легкий порыв ветра подхватил концы шарфа на шее Келли и принялся трепать их в воздухе.
– Когда в темноте я различила фигуру Клода, спешившего куда-то, я поняла, что мне необходимо с кем-то поговорить, пусть даже это будет ребенок. Я окликнула его и спросила, почему он так поздно гуляет. Он ответил, что идет домой, и показался мне расстроенным, непривычно тихим. Я решила, что, может быть, у него неприятности в школе, и спросила, что случилось. Вначале он не хотел мне говорить, но потом признался, что видел, как Эван грузит вино из погребов в свой грузовик. Он был очень растерян.
«Зачем мсье Дауэрти это делал?» – подумала я.
Я старалась придумать объяснение, зачем могло понадобиться Эвану грузить вино так поздно и без помощи рабочих, но все это не выдерживало никакой критики. Я велела Клоду идти домой к деду и не беспокоиться, а сама немедленно пошла поговорить с Эваном. В конце концов я обнаружила Эвана в погребах. Но прежде чем увидеть, я услышала его. Насвистывая что-то, он тащил бутыли с вином.
– Куда вы переносите их? – Кэтрин встала, решительно загородив ему проход между рядами бочонков.
– Так, так, так! – Рот его искривился в эдакой ленивой, дразнящей ухмылке, в то время как бутылочно-зеленые глаза его беззастенчиво обежали взглядом всю ее фигуру. Несмотря на холод подземелья, она почувствовала, что ее бросило в жар. – Убей меня, если это не вдовушка собственной персоной, и к тому же совершенно одна? Заскучали одна, желаете побеседовать, не так ли?
– Я, кажется, задала вам вопрос!
– Здесь в погребах зябко. Вам следовало бы одеться потеплее, во что-нибудь более плотное, чем эта блузочка. – Он поставил на пол бутылки. – Лучше вам надеть мою куртку, а не то, не ровен час, просквозит вас до смерти.
Он повел плечами, сбрасывая куртку, и от этого движения под клетчатой рубашкой его четко обозначились мускулы. Невольно она обратила внимание на это.
– Мне не нужна ваша куртка, – намеренно холодно проговорила Кэтрин и смерила его ледяным взглядом.
Но никакого действия это не возымело, и Эван приблизился к ней.
– Как это «не нужна»! – Кэтрин упрямилась, чувствуя, что если сдастся, то утратит в его глазах всякий авторитет. – Перестаньте! Мы только накинем ее вам на плечи, и вы согреетесь!
Когда он протянул руки, чтобы укутать ее в куртку, первым побуждением ее было отодвинуться, отпрянуть. Но она взяла себя в руки и дала ему накинуть ей на плечи куртку и стянуть воротник у горла. Куртка сохранили тепло его тела и его крепкий мужской запах. Запах этот не давал ей дышать.
– Вот так. Разве не лучше? Поплотнее запахнув на ней куртку, он коснулся ямочки на ее подбородке, легонько погладил ее.
Лицо Кэтрин по-прежнему оставалось холодно-невозмутимым.
– Мне интересно знать, что вы собирались делать с этими бутылками и с теми, что в грузовике. – Она старалась не отвлекаться, не потерять хладнокровие.
– Продать их, конечно. – Лениво окинув ее взглядом, он улыбнулся – неспешно, высокомерно.
– Кому же?
– Одному знакомому в Сан-Франциско. – Выпустив из рук отворот куртки, он провел пальцем По ее щеке. – Я так и знал, что кожа у вас очень гладкая. И могу поклясться, что гладкая она не только на щеке.
На этот раз она оттолкнула его руку.
– Что за знакомый такой? Он изобразил улыбку.
– Знаете, не могу припомнить, как его фамилия!
– Вы торгуете незаконно! Вы таскаете мое вино и продаете его на черном рынке! Как я раньше-то не догадалась! – Она была взбешена.
– Ну бросьте, бросьте! Не стоит из-за этого так волноваться! – проворковал он. – Вы взваливаете на себя слишком уж большой груз! Слишком много работаете. Это все от одиночества, понимаю. Особенно трудно небось по ночам, когда рядом нет мужчины. Некому обнять, прижать к груди. Ох как не сладко, должно быть!
Руки его потянулись к плечам Кэтрин.
– Прекратите! – Рванувшись, Кэтрин отвернулась от него. – Вы втянули меня в бутлегерство! Да понимаете вы, что произойдет, если вас поймают?
– На забивайте этим свою хорошенькую головку. Ничего не произойдет. Не впервой. – Он повернулся так, чтобы лицо ее было обращено к нему.
– Не впервой? – Сначала ее охватил гнев, а потом страх перед тем, какими последствиями эта его деятельность может обернуться для нее. Кэтрин в ужасе отшатнулась – не от него, а от мысли, что может случиться.
– Вы понимаете, что, если вас поймают, меня лишат лицензии и завод будет конфискован! Я разорюсь!
– Я очень осторожен. – Он придвинулся к ней, голос его был мягким и сладким, как мед. – Уверяю вас, что я очень осторожен. Вы можете рассчитывать, что Эван и тут вас не подведет. А вы и не знали? А каким образом, думаете, вы получали прибыль в последние годы? Не от продажи церковного вина, это уж точно! Нет, я честно делился с вами прибылью.
– Вы должны это прекратить. Риск слишком велик! – Она хотела было отступить еще на шаг, но уперлась в бочонки.
– Вы беспокоитесь обо мне. Приятно сознавать это! – Он оперся руками о бочонок, заключив Кэтрин в кольцо. – И вообще мне в вас многое приятно!
Кэтрин уперлась руками ему в грудь, чтобы удержать его на расстоянии.
– Да ничуть я не беспокоюсь о вас! – опять вспылила она. – Это я о себе беспокоюсь.
– У вас глаза горят как синие угольки. Я всегда подозревал, что за холодностью вашей таится огонь. – Он взял ее за подбородок.
Она попыталась отвернуться, но безуспешно.
– Перестаньте! Оставьте меня в покое! – Она хотела оттолкнуть его, отодвинуться, чтобы он не был так близко. Но он лишь обнял ее за плечи.
– Но на самом-то деле вы не хотите, чтоб я оставил вас в покое, правда? – доверительно шепнул он.
– Хочу! – Она запрокинула голову, чтобы бросить на него сердитый взгляд, и тут же поняла свою ошибку, потому что рука его сжала ей голову, и губы его приникли к ее губам.
Она боролась, крепко сжав губы, но он то впивался в них, то осыпал их мелкими поцелуями, не обращая внимания на то, что руки ее отталкивают его, а тело выгнулось, стремясь освободиться. Когда она принялась отбиваться, он засмеялся тихим гортанным смехом.
– Кошечка сердится? Тем громче она мурлычет! Дай-ка послушаю!
Без всякого труда он отвел и сцепил ей руки за спиной и уткнулся ей в шею, лаская губами бившуюся там жилку.
Чуть ли не стеная от собственной беспомощности, Кэтрин закрыла глаза – как же ненавидела, как презирала она его за то, что он заставил вспомнить минуты их близости с Клейтоном, когда Клейтон целовал ей лицо и шею, возбуждая ее, волнуя, вспомнить, как сжимали ее руки Клейтона, и она знала, что еще ни одному мужчине и ни одной женщине не было так хорошо вместе! Как хочет она испытать это вновь, этот жар и эту жажду, боль, преображаемую в безотчетное счастье!
Забывшись воспоминаниями, она не чувствовала, как крепко вцепляется пальцами в его рубашку, прижимаясь к нему, не чувствовала, как напрягается ее тело в жажде еще более тесной близости, не чувствовала ничего до тех пор, пока ее вдруг не обдало холодом и сразу же вслед за этим жесткая рука его легла на ее обнаженную грудь.
– Нет! – Она дралась, лягалась и царапалась, пытаясь высвободиться. – Пусти! Слышишь! Пусти же!
– Вы слышите, что говорит мадам? – произнес мальчишеский голос, старавшийся звучать посолиднее.
– Клод! – Кэтрин почти выкрикнула это – таким облегчением для нее было увидеть эту долговязую фигуру высокого не по тегам мальчишки с таким серьезным выражением лица.
Эван покосился на него через плечо.
– Я вижу, этот щенок опять за тобой приплелся? Лучше пусть отправляется восвояси, ты не находишь? – Он опять повернулся к ней и осклабился. – Он еще маленький, ему не понять!..
Он прижал к себе ее бедра, так чтобы она ощутила твердую выпуклость впереди.
– Иди себе, мальчик! – сказал он, не сводя с нее глаз. – Леди не нуждается в твоей помощи.
Кэтрин обомлела, шокированная его совершенным безразличием к присутствию Клода.
– Как и в твоем! – придя наконец в себя, выпалила она и опять попыталась вырваться, но он лишь смеялся над ее усилиями.
Внезапно Клод бросился к ним и вклинился между ними, стараясь оторвать от нее Эвана. Тот обернулся и сильно отпихнул Клода, так что мальчик, отлетев, растянулся на каменном полу.
Эван ухватил теперь Кэтрин за кисть и держал, не давая вырваться.
– Убирайся! – приказал он Клоду. – Не то я так двину, живо хвост подожмешь! – И засмеялся, глядя как Клод, стоя на четвереньках, с потемневшим от гнева лицом поднимается на ноги. – Вот теперь нам не помешают! – И он с улыбкой опять притянул к себе Кэтрин. – Легкая паника естественна. Но у тебя это затянулось. Ладно, я не тороплюсь.
– Нет, – не сказала, а почти выдохнула она, упираясь в него руками.
Раздался какой-то глухой звук, и Эван замер, словно ошеломленный. Катрин увидела, как закатились его глаза и как он медленно осел на пол. Клод смотрел на нее с выражением ужаса.
– Клод ударил его, – пояснила Кэтрин. – Ударил, защищая меня, и убил. Клод вовсе не хотел его убивать. Это был трагический несчастный случай, и я сразу поняла, что должна его так представить.
– Почему? – Сэм подался вперед, силясь понять. – Почему ты не стала звонить в полицию?
– И тем вызвать скандал судебного расследования? – Кэтрин покачала головой. – Как могла бы я объяснить свое появление в погребах в столь поздний час? Сказать, что я пришла туда для беседы с Эваном Дауэрти? Мы оба знаем, что подумали бы люди. И сейчас бы подумали, а тогда нравы были еще строже. И разве я могла допустить, чтобы полиция заподозрила его в связях с бутлегерами? Раскрытие этого преступления означало бы для меня полный крах. А Клод… Ведь Клоду было только шестнадцать лет. Это погубило бы всю его жизнь!
– И вы скатили бочку с полки, имитируя несчастный случай, – высказала догадку Келли, сразу же подумав об отце и обо всех тех, чью жизнь бесповоротно и круто изменил поступок Кэтрин. Смерть Эвана Дауэрти означала, что сын его вырос без отца, а она, Келли, лишилась деда.
– Да, так я и сделала. Мне надо было превратить это в несчастный случай, – сказала Кэтрин; она медленно кивнула, сразу словно съежившись от усталости. – А потом я повернулась и увидела Гила, он смотрел на меня – холодно, осуждающе. – Она обхватила себя за плечи, как будто ей стало холодно от воспоминаний. – Я так и не знаю, почему он вдруг там очутился. Он любил красться, выслеживать, вынюхивать. Может быть, в тот вечер он играл в какую-нибудь игру. Мы никогда не говорили с ним об этом. – Через стол она пристально глядела на Келли, ее глаза смиренно молили об участии. – Гибель Эвана была несчастным случаем.
– Да, – мягко сказала Келли, сожалея, что захотела выяснить правду.
– Если позволите, – пробормотала Кэтрин и потянулась за палкой, – я очень устала. Думаю, мне лучше пойти прилечь.
Сэм пришел ей на помощь – отодвинув ее стул, он придержал ее под руку, помогая встать. Таким заботливым, внимательным Келли его еще не видела.
– Ты просто устала, а больше ничего? – негромко спросил он.
Ее белая голова взметнулась вверх – подобие ее былой уверенности.
– Конечно!
Вот и все, подумала Келли, и ничего-то нового, доказывающего вину или невиновность отца, она не узнала.
– Кэтрин! – Она выждала, пока старуха обернулась. – Я не задавала вам этот вопрос – в тот вечер вы возле завода выдели еще кого-нибудь?
– Еще кого-нибудь? – В глазах Кэтрин мелькнуло страдание.
А может, то был испуг?
– Видели, правда? Взгляд старухи затуманился.
– Когда я наклонилась, чтобы посмотреть, жив ли еще Эмиль, а потом подняла глаза, единственное, кого я увидела, был призрак. Маленький мальчик, который смотрел холодно и осуждающе. Я все глядела и глядела, а он исчез.
Кэтрин медленно двинулась к двери на террасу, и Келли поймала на себе суровый взгляд Сэма.
– Очень нужно тебе было спрашивать? – Он вернулся к столу.
Она не ответила Сэму, лишь пожала плачами.
– Думаешь, она видела там Гила?
– Думаю, что видела она именно то, что сказала, – призрак.
Сэм говорил очень уверенно. Но, на беду свою, Келли не верила в призраков, если те не были призраками во плоти.
22
Обшитые деревом стены библиотеки поблескивали в лучах утреннего солнца, щедро лившегося в окна. Мягкими шагами Келли ходила по комнате, то проводя пальцем по кожаным корешкам на полке, то трогая лупу на письменном столе. Тишину нарушил приглушенный звук телефонного звонка. Подходить она не захотела: пусть ответят миссис Варгас или Кэтрин. Она чувствовала беспокойство и, не зная чем себя занять, ненавидела себя за такое настроение.
Подойдя к окну, она печально вздохнула. Вчерашний день ничего ей не принес, хотя… Огорченно поджав губы, Келли вынуждена была признать, что это не совсем так. Она проникла в кое-какие семейные тайны, но этот новый груз не облегчил ее ноши.
– Вас к телефону, мисс Дуглас, – неслышно ступая, в дверях появилась домоправительница.
– Спасибо, миссис Варгас.
Келли вернулась к столу и сняла отводную трубку.
– Келли Дуглас слушает.
– Келли, это Хью.
– Хью! – Все, о чем она боялась думать это время, сразу же нахлынуло на нее. – Как дела? Как Диди проинтервьюировала Джона Тревиса? Получилось?
– Великолепно. Позвонил я вот почему…
– Да?
– Тебе придется связаться с твоим агентом, Келли. Ему предстоят кое-какие переговоры, и, как я думаю, он не захочет их вести, предварительно не побеседовав с тобой.
– Что за переговоры? – Келли невольно вскинула подбородок, чувствуя, что уже знает ответ.
– Келли… – Хью пробормотал ее имя с явной укоризной и сожалением. – Ты, разумеется, не нуждаешься в том, чтобы я растолковывал тебе все, называя вещи своими именами…
– Именно нуждаюсь!
Долгая пауза, а за ней новый тяжелый вздох.
– О Боже… Ну-ка принеси мне стаканчик винца, чтоб я мог промочить горло и проветрить мозги и сказать что-нибудь дельное… – Чтобы как-то смягчить неловкость, Хью прибегнул к цитате.
– Не нужно дельною, Хью, скажи только правду.
– Я думал, правда и так бросается в глаза, Келли.
– Да уж… В Айове говорят: торчит как медный гвоздь в свином ухе, – сухо ответила ему Келли. – Меня хотят снять и заменить в программе другим ведущим, верно? – И не дожидаясь, пока Хью это подтвердит, она продолжала: – Можешь сказать им там, что я буду бороться, отбиваться когтями и зубами, и отбиваться отчаянно. Отец достаточно уже попортил мне жизнь, и я не собираюсь, чтобы теперь он стоил мне работы. И карьеры.
– Келли, лично против тебя никто ничего не имеет.
– Это не так, Хью! На самом деле это именно очень личное!
– Ну попробуй же понять! Твоя репутация, твой авторитет оказались самым серьезным образом подорваны.
– Мне это очень хорошо известно. Как и то, что все можно поправить.
– Каким образом? – Голос Хью выдавал его скептицизм.
Точного ответа на этот вопрос у нее не было.
– Возможно, если б меньше думали о том, кем меня заменить, а больше о том, как исправить положение, выход был бы найден. Я отнюдь не единственная жертва, пострадавшая, как физически, так и морально, от алкоголика-отца. Возможно, мне стоило бы взять интервью у какого-нибудь видного деятеля, сумевшего завоевать себе имя вопреки дурной репутации своего отца. Схожая история могла бы повлиять на мнение телезрителей о моей персоне. Найти выход, Хью, дело вовсе не безнадежное.
– Может быть, – пробормотал он, задумчиво и уже менее скептически.
– Во всяком случае, Хью, я позвоню моему агенту, чтобы он позаботился о защите моих интересов и начал хлопотать о возмещении ущерба. Если начальство пожелает вести со мной эти переговоры, то я готова. Но ни о чем другом речи быть не может.
– Понятно.
– Надеюсь. Очень надеюсь, Хью.
Она повесила трубку, немедленно ощутив потребность в свежем воздухе.
Очутившись в нижнем холле, она распахнула дверь террасы и вышла наружу. Ей хотелось тепла и солнечного света. Утреннюю тишину прорезал вой полицейской сирены, но Келли не хотелось думать, что это может иметь отношение к ее отцу.
Пройдя по цементным плитам террасы, она ступила на газон, густая трава которого пружинила при каждом шаге. Еще не доходя до бетонной балюстрады, окаймлявшей крутой склон, она услышала голоса, доносившиеся со стороны розария. Достигнув перил, она увидела Натали Фужер и обнимавшего ее Клея Ратледжа.
Баронесса резко оборвала поцелуй и оттолкнула Клея, вырываясь из кольца его рук. Клей что-то произнес, но Натали покачала головой и, высвободившись, быстро пошла по направлению к террасе, голова ее была опущена, и она не видела Келли. Клей с раздражением отвернулся и, срезая путь, зашагал через сад к фасаду дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44