Потом прибыли федеральные войска и непосредственная опасность миновала, но Клинок по-прежнему предпочитал держаться подальше от Гордон-Глена. Он и сам не знал, почему. Клинок уверял себя, что делает это из лучших побуждений – не хочет бросать тень на будущего ребенка. Однако, возможно, причиной всему была его уязвленная гордость. В глубине души он хотел, чтобы Темпл сама пришла к нему и признала свою неправоту. А еще лучше было бы совсем ее забыть. Но время шло, а боль не ослабевала.
Неужели она забыла, что это благодаря ему обитатели Гордон-Глена все еще имеют крышу над головой? Где ее благодарность? Хотя какое это имеет значение…
– Мастер Клинок! – Из-за угла выбежал Дье. Его глаза возбужденно блестели.
– Где ты был? – раздраженно крикнул Клинок.
Его совершенно не интересовали сплетни, которых Дье, судя по всему, наслушался, болтая с другими неграми.
Подойдя к коновязи, Клинок сердито проворчал:
– Я тут торчу уже минут десять.
– Мастер Клинок, погодите. – Дье схватил его за руку, но тут же, стушевавшись, отпрянул. – Старик Катон сказал мне, что ребенок родился. У вас сын, хозяин!
Молчание. Клинок медленно обернулся:
– Сын? Ты уверен?
– Да, сэр.
– А Темпл?
– С ней все в порядке, сэр.
Внезапно Клинок схватил слугу за плечи и рывком подтолкнул к лошадям.
– Что встал? Поехали!
Прыжком он вскочил в седло и пустил лошадь галопом. Дье поспешно отвязывал уздечку, боясь, что не угонится за хозяином.
Виктория лежала на боку и любовно смотрела на младенца, завернутого в одеяло. Больная провела пальцем по крошечному кулачку.
– Какой красавчик, правда? – спросила она у Элайзы.
– Еще бы.
Элайза внимательно следила, чтобы Виктория не слишком утомлялась.
– Всего три дня, а уже такой большой. – Виктория осторожно погладила малыша по черным волосикам. – Как хорошо, когда в доме снова появляется маленький. – Она закашлялась.
– Дайте-ка я его заберу. – Элайза взяла спящего ребенка на руки. – Пора отнести его к маме.
– К которой из мам? – спросил Уилл. – У мальчугана их по меньшей мере три. Даже четыре, если прибавить Ксандру.
– Что ж, никто не скажет, что за малышом плохо приглядывают, – улыбнулась Элайза, показывая Уиллу внука.
– Папа, ты тоже его балуешь! – сердито воскликнула появившаяся в дверях Темпл.
– Темпл, тебе нужно лежать, – накинулась на нее Элайза.
– Не могу же я все время валяться в постели. – Темпл, осторожно ступая, вошла в комнату. – Я хочу, чтобы мой сын был рядом со мной. Однако стоит мне на минутку закрыть глаза, как его тут же кто-нибудь утаскивает.
– Виктория хотела на него посмотреть, – объяснила Элайза, передавая младенца матери.
– Знаю.
– Миз Темпл! – В комнату вбежала Фиби и, понизив голос, сообщила: – Мастер Клинок приехал.
– Приехал? – ахнула Темпл.
– Да, мэм. Он там. Хочет посмотреть на ребенка.
– Что ж, пусть посмотрит. – Темпл просияла. – Скажи, чтобы шел сюда.
– Он… – Фиби замялась. – Он не хочет сюда… Говорит, чтобы ребенка к нему вынесли.
Темпл молчала, словно пораженная громом.
– Ну конечно… – в конце концов прошептала она и закутала спящего сына поплотнее. – Только будь осторожней. На улице холодно. – С этими словами она передала младенца служанке.
Когда Фиби вышла, Темпл набросила на плечи шаль и направилась к балкону.
– Темпл, тебе нельзя на улицу, там холодно, – воскликнула Элайза.
Взявшись за ручку балконной двери, Темпл сказала:
– Я хочу его видеть.
Она решительно открыла дверь и шагнула навстречу холодному январскому воздуху.
Конь фыркнул и нетерпеливо стукнул копытом, но всадник сидел неподвижно, глядя на закрытую дверь.
Когда Фиби вышла с маленьким, завернутым в одеяло свертком в руках, Клинок подался вперед, весь охваченный радостным нетерпением.
– Вот ваш сын, мастер Клинок.
Служанка протянула ему сверток.
Он смотрел сверху вниз, охваченный странным ужасом. Потом неловко взял младенца, чувствуя, как под толстой тканью шевелится крошечное тельце. Клинок не знал, что ему делать с этой драгоценной ношей, и чувствовал себя неловким, неуклюжим. Положив ребенка на локоть, он осторожно приподнял край одеяла.
Когда он увидел маленькое сморщенное личико и круглые удивленные глазки мальчика, в горле у Клинка запершило. У младенца были шелковистые черные волосы, аккуратные маленькие ушки. Малыш закряхтел, махнул маленьким кулачком, и от нового, незнакомого, но очень сильного чувства у отца на глазах выступили слезы.
– Миз Темпл назвала его Элиджа Уильям Стюарт, – сказала Фиби.
– Элиджа, – повторил Клинок и осторожно сжал кулачок двумя пальцами. Ручонка цепко ухватила его за палец, и Клинок улыбнулся.
– Элиджа, – повторил он.
– Мастер Клинок, – негромко произнес сзади Дье, обращая внимание хозяина на нечто важное.
Клинок почувствовал, что на него смотрят. Подняв голову, он взглянул на балкон второго этажа и увидел жену. Ее черные волосы разметались по плечам, прикрытым теплой шалью. Никогда еще Темпл не казалась ему такой прекрасной. Она была похожа на строгую каменную статую, и все же он чувствовал, что статуя эта тянется к нему всем своим существом.
Но тут на балкон вышла Элайза, и волшебство нарушилось. Клинок снова взглянул на сына, которого подарила ему Темпл. Мальчик был живым доказательством их любви. Его кулачок крепко сжимал палец отца.
– Кто научил тебя так цепляться за жизнь, Лиджа? – прошептал Клинок. – Нельзя быть упрямым, нужно уметь уступать.
Конь беспокойно переступал ногами на месте.
– Отпусти же, – хрипло произнес Клинок и нехотя передал ребенка служанке.
Рывком он развернул лошадь и поскакал прочь, усилием воли заставив себя не оглядываться. Дье следовал за хозяином.
– Красивый мальчуган, – сказал он.
– Жаль только, я не увижу, как он вырастет, – ответил на это Клинок.
По щеке негра скатилась слеза. Он ничем не мог помочь своему хозяину.
А Темпл стояла на балконе, глядя всадникам вслед. Элайза обняла ее за плечи, но от этого легче не стало.
– Он… он так похудел, – сказала Темпл, вспоминая, как Клинок смотрел на нее снизу вверх. Она всхлипнула, вновь поняв, что продолжает любить мужа.
– Идем в дом, – мягко сказала ей Элайза. – Он уже уехал.
Часть третья
Если индейцев изгоняют из их владений, то вовсе не из-за того, что индейцы «нецивилизованные», а потому, что сборище псевдоцивилизованных бандитов хочет прибрать к рукам чужое добро!
Джордж У. Ферстонхо
23
Хиосси
10 мая 1838 г.
Лейтенант Джед Пармели, в парадном мундире, стоял, вытянувшись по стойке «смирно», и смотрел на шестьдесят вождей и старейшин народа чероки, прибывших в лагерь по приглашению генерала Уинфельда Скотта, нового командующего федеральными войсками. Джед теперь был мало похож на того пылкого, восторженного юношу, только что окончившего Вест-Пойнт, каким он был всего несколько лет назад. Последние четыре года Джед воевал в болотах Флориды с семинолами. От былых иллюзий не осталось и следа, в том числе и от мечтаний о боевой славе.
Лейтенант воевал и выжил, а многие другие погибли. Он уже не спрашивал себя, почему это произошло. Джед Пармели стал профессиональным солдатом, ветераном, который сражался так, как его обучили. Джед был верен своему мундиру, хоть и не всегда гордился им.
Жаркое солнце обожгло его светлую кожу, усы и волосы на голове выгорели добела. Глаза Джеда поблекли и смотрели устало на индейцев, которые стояли с непроницаемыми лицами и терпеливо ждали, пока генерал прочтет воззвание.
«Индейцы чероки! Президент Соединенных Штатов прислал меня сюда с сильной армией, чтобы понудить вас, согласно договору 1835 года, присоединиться к той части вашего народа, что уже живет в процветании по ту сторону Миссисипи».
Скотт говорил твердо, но учтиво. Индейцы слушали.
Джед искоса взглянул на генерала – на его шляпу с плюмажем, на золотые позументы, на сияющие ножны сабли. Пристрастие генерала к мундирам и мишуре было общеизвестно. За глаза солдаты называли его Старый Павлин, однако с этим воякой шутки были плохи. Уинфельд Скотт был родом из Виргинии, успешно воевал против семинолов, а теперь прибыл наводить порядок на земле чероки. Вид у генерала был весьма внушительный – широкие плечи, шесть футов и четыре дюйма роста.
В прошлом месяце Джеда назначили к генералу Скотту адъютантом. Сесилия обрадовалась, надеясь, что теперь наконец-то они смогут пожениться. Свадьба откладывалась уже дважды: сначала Джеда отправили воевать во Флориду, потом открылась старая рана.
Однако девушку вновь ждало разочарование. Когда они с матерью прибыли в Вашингтон, генерала Скотта как раз назначили командовать соединением, расквартированным на земле чероки. Это означало, что штаб через несколько дней покинет город. Бракосочетание вновь пришлось отложить.
– «Месяц май подходит к концу, – читал далее Скотт. – А до следующего полнолуния каждый индеец – мужчина, женщина, ребенок – должен присоединиться к их братьям, живущим на западе».
Последний срок переселения был назначен на 23 мая 1838 года. К этому времени все индейцы должны были очистить территорию. Однако за два дня, проведенных в лагере, Джед не заметил ни малейших признаков того, что чероки собираются куда-то переезжать. Наоборот, большинство из них как ни в чем не бывало работали на полях, словно бы ничуть не сомневаясь, что осенью соберут урожай.
– «Я хотел бы исполнить свой нелегкий долг с пониманием и милосердием, – продолжил Скотт. – Не принуждайте же меня вашим упрямством взяться за оружие. Упаси нас от этого Господь. Неужто вы намерены прятаться по горам и лесам, чтобы мы охотились за вами, как за дикими зверями?»
Наступило молчание. Джед смотрел на индейцев, пытаясь понять, какой будет их реакция. Внезапно он увидел в толпе знакомое лицо. Высокий широкоплечий мужчина с рыжеватым блеском в волосах. Уилл Гордон – вот кто это.
Джед внезапно понял, что до сей минуты всеми правдами и неправдами старался не думать о ней. Ведь она тоже где-то здесь. Однако в глубине души он знал, что непременно должен увидеть ее вновь. Темпл. Он видел ее перед собой, как бы наяву. Ее облик за минувшие годы ничуть не поблек в его памяти.
– Я старый солдат, – сказал в заключение пятидесятишестилетний генерал. – Мне довелось видеть на своем веку немало кровопролития, так что избавьте меня ради Бога от необходимости истребления народа чероки.
Слова генерала все еще звучали в ушах Джеда, и лейтенант с содроганием думал, что они означают для Темпл и ее семьи. Вожди и старейшины разъезжались по селениям, чтобы передать своим людям услышанное, но Джед успел задержать Уилла Гордона. Тот за шесть лет почти не изменился. Лицо осталось таким же гладким, почти лишенным морщин, разве что взгляд карих глаз стал более мрачным. Волосы на висках начали седеть, но Гордон все еще выглядел мужчиной в самом расцвете лет.
Когда Джед окликнул его, Уилл обернулся и нахмурился:
– Да?
Джед улыбнулся:
– Не знаю, помните ли вы меня… Мы встречались несколько лет назад в Вашингтоне. Я крестный сын Пейтона Флетчера.
– Ах да, лейтенант… Пармели, так?
– Да. Рад видеть вас снова, сэр. Жаль только, что приходится встречаться при таких невеселых обстоятельствах.
– Да уж, веселого мало, – мрачно кивнул Гордон.
– Здорова ли ваша дочь?
– Которая, Темпл? Да, здорова. – Гордон горделиво улыбнулся. – В прошлом году она родила мне внука.
– Поздравляю. – Джед постарался, чтобы в его голосе не прозвучала ревность. Зачем только он остановил Гордона? Лучше бы не знать…
– Вам, должно быть, пора ехать, – сказал он вслух.
– Да, путь неблизкий.
– Пожалуйста, передайте мой поклон вашей семье. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах. – Он поколебался и добавил: – Генерал Скотт очень ясно изложил ситуацию, сэр. У нас приказ. Любое сопротивление будет беспощадно подавлено.
– Какое может быть сопротивление, лейтенант? Охотничьи ружья у нас отобрали, а луки и томагавки мы давным-давно выбросили. У нас нет оружия, мы беззащитны. – Голос Гордона звучал скорбно. – Но вы должны понять: это наша земля, и по своей воле мы от нее не откажемся. Вы меня понимаете?
Этот вопрос, заданный таким негромким голосом, мучил Джеда в течение долгих дней.
24
Гордон-Глен
26 мая 1838 г.
Элайза окинула взглядом накрытый стол и вышла из столовой. По лестнице спускалась Темпл, носившая поднос с едой больной Виктории.
– Она что-нибудь поела? – спросила Элайза.
Темпл лишь озабоченно покачала головой.
– Нет, только бульон выпила.
Элайза тяжело вздохнула.
– А ваш отец вернулся?
– По-моему, он в библиотеке.
– Скажу ему, что обед готов, а вы позовите остальных, ладно?
Элайза постучала в дверь библиотеки и подождала ответа. Уилл стоял у окна, погруженный в раздумья. Стука он не слышал. Элайза приоткрыла дверь и вошла.
В небе нещадно палило солнце, трава выгорела дотла. Весной дождей почти не было, а метеоритные дожди, затмение солнца, суровая зима – все это предсказывало летнюю засуху.
– Обед готов, – сказала Элайза.
Уилл обернулся, и она поняла, что он думал не о погоде.
– Вас мучает ожидание? – спросила она. – Ведь назначенный срок миновал. Однако до сих пор ничего не произошло.
– Вы хорошо меня знаете, не правда ли?
Она улыбнулась.
– Ничего, Джон Росс еще не вернулся из Вашингтона. Может быть, ему удастся добиться отсрочки, а то и пересмотра договора.
– Возможно. Так или иначе, он не сдается.
– И все его поддерживают.
Нет, не все, подумала она. Клинок, например, придерживается иной точки зрения. Он несколько раз заезжал в Гордон-Глен посмотреть на сына, но ни разу не перемолвился с женой ни единым словом. Темпл перестала упоминать о нем в разговоре.
– Человеку все нипочем, если он не один, – сказала она вслух.
– Это мне хорошо известно.
– Семья собралась.
– Тогда идем.
Полуторагодовалый Лиджа, едва завидев деда, подскочил, замахал ручонками и заверещал:
– Деда, деда!
– Привет, малыш. – Уилл склонился над черноволосым мальчуганом, сидевшим на коленях у Ксандры. – Будешь обедать с нами?
– Да, ему очень этого хочется. – Темпл улыбнулась. – И Ксандра согласилась за ним приглядывать.
– Лиджа будет хорошим мальчиком, он будет слушаться тетю Ксандру, да? – заворковала Ксандра, щекоча малышу ножку.
Уилл обратил внимание, что его пятнадцатилетняя дочь уже совсем взрослая – тело налилось соком, бюст так и рвется из тесного лифа.
– Хооший, – старательно проговорил Лиджа, приведя в восторг всех присутствующих.
Трехэтажный кирпичный дом стоял на невысоком холме, словно вырос из самой земли. Джед натянул поводья и с восхищением посмотрел на величественное здание.
– Чтоб мне провалиться, – пробормотал один из солдат. – Тут, наверно, кто-то из ихних богатеев живет.
Джед тоже с удовольствием выругался бы. Ну и работенка ему досталась! Генерал Скотт велел очистить третий участок от индейцев. Приказ есть приказ, нужно выполнять. Сегодня на всей индейской территории проводилась военная акция: солдаты должны были согнать всех туземцев в специальные лагеря, наскоро созданные возле блокпостов.
Все утро Джед наблюдал, как солдаты сгоняют с полей индейцев, прикладами подталкивают женщин и детей, выставляя их за порог собственных домов. Плач, крики, проклятия, мольбы – всего этого лейтенант наслушался вдоволь. А хуже всего было видеть, как за солдатами следует толпа джорджийских мародеров, набрасывающаяся на опустевшие дома.
Ничего не поделаешь, снова сказал он себе, стиснув зубы. Приказ есть приказ.
– Окружить дом!
Блеснули штыки; взвод бесшумно двинулся вперед. Джед ехал за солдатами верхом. Перед верандой он остановился, с тоской подумав, что здесь, должно быть, живут образованные, цивилизованные люди. Конечно, он попытается выполнить приказ с максимальным тактом, но сути дела это не меняет.
Сержант остановился у двери, оглянулся на офицера, ожидая команды. Проглотив горькую слюну, Джед кивнул.
– А Нэд Дождевая Ворона считает, что солдаты пришли для того, чтобы защищать нас от джорджийцев, – говорил Кипп, поднося ко рту ложку вареной кукурузы.
– Не думаю… Мне кажется… – Элайза не договорила, заметив, что в окне мелькнуло чье-то лицо. – Кто там?
В следующую секунду двери распахнулись, и в столовую вбежали солдаты. Уилл вскочил со стула, но со всех сторон его окружали сверкающие штыки. Черная Кэсси ахнула и уронила кастрюлю с мясным рагу на пол. Лиджа недовольно захныкал.
– Что здесь происходит? Что вам нужно? – Уилл выпрямился во весь рост, не обращая внимания на угрожающе наставленные ружья.
В комнату вошел офицер и замер на пороге. Темпл нахмурилась, увидев знакомое лицо. Это же Джед Пармели, тот самый лейтенант, с которым она встречалась в Вашингтоне. Верно, отец ведь говорил, что он теперь служит здесь.
Теперь Джед Пармели стоял и смотрел на нее во все глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Неужели она забыла, что это благодаря ему обитатели Гордон-Глена все еще имеют крышу над головой? Где ее благодарность? Хотя какое это имеет значение…
– Мастер Клинок! – Из-за угла выбежал Дье. Его глаза возбужденно блестели.
– Где ты был? – раздраженно крикнул Клинок.
Его совершенно не интересовали сплетни, которых Дье, судя по всему, наслушался, болтая с другими неграми.
Подойдя к коновязи, Клинок сердито проворчал:
– Я тут торчу уже минут десять.
– Мастер Клинок, погодите. – Дье схватил его за руку, но тут же, стушевавшись, отпрянул. – Старик Катон сказал мне, что ребенок родился. У вас сын, хозяин!
Молчание. Клинок медленно обернулся:
– Сын? Ты уверен?
– Да, сэр.
– А Темпл?
– С ней все в порядке, сэр.
Внезапно Клинок схватил слугу за плечи и рывком подтолкнул к лошадям.
– Что встал? Поехали!
Прыжком он вскочил в седло и пустил лошадь галопом. Дье поспешно отвязывал уздечку, боясь, что не угонится за хозяином.
Виктория лежала на боку и любовно смотрела на младенца, завернутого в одеяло. Больная провела пальцем по крошечному кулачку.
– Какой красавчик, правда? – спросила она у Элайзы.
– Еще бы.
Элайза внимательно следила, чтобы Виктория не слишком утомлялась.
– Всего три дня, а уже такой большой. – Виктория осторожно погладила малыша по черным волосикам. – Как хорошо, когда в доме снова появляется маленький. – Она закашлялась.
– Дайте-ка я его заберу. – Элайза взяла спящего ребенка на руки. – Пора отнести его к маме.
– К которой из мам? – спросил Уилл. – У мальчугана их по меньшей мере три. Даже четыре, если прибавить Ксандру.
– Что ж, никто не скажет, что за малышом плохо приглядывают, – улыбнулась Элайза, показывая Уиллу внука.
– Папа, ты тоже его балуешь! – сердито воскликнула появившаяся в дверях Темпл.
– Темпл, тебе нужно лежать, – накинулась на нее Элайза.
– Не могу же я все время валяться в постели. – Темпл, осторожно ступая, вошла в комнату. – Я хочу, чтобы мой сын был рядом со мной. Однако стоит мне на минутку закрыть глаза, как его тут же кто-нибудь утаскивает.
– Виктория хотела на него посмотреть, – объяснила Элайза, передавая младенца матери.
– Знаю.
– Миз Темпл! – В комнату вбежала Фиби и, понизив голос, сообщила: – Мастер Клинок приехал.
– Приехал? – ахнула Темпл.
– Да, мэм. Он там. Хочет посмотреть на ребенка.
– Что ж, пусть посмотрит. – Темпл просияла. – Скажи, чтобы шел сюда.
– Он… – Фиби замялась. – Он не хочет сюда… Говорит, чтобы ребенка к нему вынесли.
Темпл молчала, словно пораженная громом.
– Ну конечно… – в конце концов прошептала она и закутала спящего сына поплотнее. – Только будь осторожней. На улице холодно. – С этими словами она передала младенца служанке.
Когда Фиби вышла, Темпл набросила на плечи шаль и направилась к балкону.
– Темпл, тебе нельзя на улицу, там холодно, – воскликнула Элайза.
Взявшись за ручку балконной двери, Темпл сказала:
– Я хочу его видеть.
Она решительно открыла дверь и шагнула навстречу холодному январскому воздуху.
Конь фыркнул и нетерпеливо стукнул копытом, но всадник сидел неподвижно, глядя на закрытую дверь.
Когда Фиби вышла с маленьким, завернутым в одеяло свертком в руках, Клинок подался вперед, весь охваченный радостным нетерпением.
– Вот ваш сын, мастер Клинок.
Служанка протянула ему сверток.
Он смотрел сверху вниз, охваченный странным ужасом. Потом неловко взял младенца, чувствуя, как под толстой тканью шевелится крошечное тельце. Клинок не знал, что ему делать с этой драгоценной ношей, и чувствовал себя неловким, неуклюжим. Положив ребенка на локоть, он осторожно приподнял край одеяла.
Когда он увидел маленькое сморщенное личико и круглые удивленные глазки мальчика, в горле у Клинка запершило. У младенца были шелковистые черные волосы, аккуратные маленькие ушки. Малыш закряхтел, махнул маленьким кулачком, и от нового, незнакомого, но очень сильного чувства у отца на глазах выступили слезы.
– Миз Темпл назвала его Элиджа Уильям Стюарт, – сказала Фиби.
– Элиджа, – повторил Клинок и осторожно сжал кулачок двумя пальцами. Ручонка цепко ухватила его за палец, и Клинок улыбнулся.
– Элиджа, – повторил он.
– Мастер Клинок, – негромко произнес сзади Дье, обращая внимание хозяина на нечто важное.
Клинок почувствовал, что на него смотрят. Подняв голову, он взглянул на балкон второго этажа и увидел жену. Ее черные волосы разметались по плечам, прикрытым теплой шалью. Никогда еще Темпл не казалась ему такой прекрасной. Она была похожа на строгую каменную статую, и все же он чувствовал, что статуя эта тянется к нему всем своим существом.
Но тут на балкон вышла Элайза, и волшебство нарушилось. Клинок снова взглянул на сына, которого подарила ему Темпл. Мальчик был живым доказательством их любви. Его кулачок крепко сжимал палец отца.
– Кто научил тебя так цепляться за жизнь, Лиджа? – прошептал Клинок. – Нельзя быть упрямым, нужно уметь уступать.
Конь беспокойно переступал ногами на месте.
– Отпусти же, – хрипло произнес Клинок и нехотя передал ребенка служанке.
Рывком он развернул лошадь и поскакал прочь, усилием воли заставив себя не оглядываться. Дье следовал за хозяином.
– Красивый мальчуган, – сказал он.
– Жаль только, я не увижу, как он вырастет, – ответил на это Клинок.
По щеке негра скатилась слеза. Он ничем не мог помочь своему хозяину.
А Темпл стояла на балконе, глядя всадникам вслед. Элайза обняла ее за плечи, но от этого легче не стало.
– Он… он так похудел, – сказала Темпл, вспоминая, как Клинок смотрел на нее снизу вверх. Она всхлипнула, вновь поняв, что продолжает любить мужа.
– Идем в дом, – мягко сказала ей Элайза. – Он уже уехал.
Часть третья
Если индейцев изгоняют из их владений, то вовсе не из-за того, что индейцы «нецивилизованные», а потому, что сборище псевдоцивилизованных бандитов хочет прибрать к рукам чужое добро!
Джордж У. Ферстонхо
23
Хиосси
10 мая 1838 г.
Лейтенант Джед Пармели, в парадном мундире, стоял, вытянувшись по стойке «смирно», и смотрел на шестьдесят вождей и старейшин народа чероки, прибывших в лагерь по приглашению генерала Уинфельда Скотта, нового командующего федеральными войсками. Джед теперь был мало похож на того пылкого, восторженного юношу, только что окончившего Вест-Пойнт, каким он был всего несколько лет назад. Последние четыре года Джед воевал в болотах Флориды с семинолами. От былых иллюзий не осталось и следа, в том числе и от мечтаний о боевой славе.
Лейтенант воевал и выжил, а многие другие погибли. Он уже не спрашивал себя, почему это произошло. Джед Пармели стал профессиональным солдатом, ветераном, который сражался так, как его обучили. Джед был верен своему мундиру, хоть и не всегда гордился им.
Жаркое солнце обожгло его светлую кожу, усы и волосы на голове выгорели добела. Глаза Джеда поблекли и смотрели устало на индейцев, которые стояли с непроницаемыми лицами и терпеливо ждали, пока генерал прочтет воззвание.
«Индейцы чероки! Президент Соединенных Штатов прислал меня сюда с сильной армией, чтобы понудить вас, согласно договору 1835 года, присоединиться к той части вашего народа, что уже живет в процветании по ту сторону Миссисипи».
Скотт говорил твердо, но учтиво. Индейцы слушали.
Джед искоса взглянул на генерала – на его шляпу с плюмажем, на золотые позументы, на сияющие ножны сабли. Пристрастие генерала к мундирам и мишуре было общеизвестно. За глаза солдаты называли его Старый Павлин, однако с этим воякой шутки были плохи. Уинфельд Скотт был родом из Виргинии, успешно воевал против семинолов, а теперь прибыл наводить порядок на земле чероки. Вид у генерала был весьма внушительный – широкие плечи, шесть футов и четыре дюйма роста.
В прошлом месяце Джеда назначили к генералу Скотту адъютантом. Сесилия обрадовалась, надеясь, что теперь наконец-то они смогут пожениться. Свадьба откладывалась уже дважды: сначала Джеда отправили воевать во Флориду, потом открылась старая рана.
Однако девушку вновь ждало разочарование. Когда они с матерью прибыли в Вашингтон, генерала Скотта как раз назначили командовать соединением, расквартированным на земле чероки. Это означало, что штаб через несколько дней покинет город. Бракосочетание вновь пришлось отложить.
– «Месяц май подходит к концу, – читал далее Скотт. – А до следующего полнолуния каждый индеец – мужчина, женщина, ребенок – должен присоединиться к их братьям, живущим на западе».
Последний срок переселения был назначен на 23 мая 1838 года. К этому времени все индейцы должны были очистить территорию. Однако за два дня, проведенных в лагере, Джед не заметил ни малейших признаков того, что чероки собираются куда-то переезжать. Наоборот, большинство из них как ни в чем не бывало работали на полях, словно бы ничуть не сомневаясь, что осенью соберут урожай.
– «Я хотел бы исполнить свой нелегкий долг с пониманием и милосердием, – продолжил Скотт. – Не принуждайте же меня вашим упрямством взяться за оружие. Упаси нас от этого Господь. Неужто вы намерены прятаться по горам и лесам, чтобы мы охотились за вами, как за дикими зверями?»
Наступило молчание. Джед смотрел на индейцев, пытаясь понять, какой будет их реакция. Внезапно он увидел в толпе знакомое лицо. Высокий широкоплечий мужчина с рыжеватым блеском в волосах. Уилл Гордон – вот кто это.
Джед внезапно понял, что до сей минуты всеми правдами и неправдами старался не думать о ней. Ведь она тоже где-то здесь. Однако в глубине души он знал, что непременно должен увидеть ее вновь. Темпл. Он видел ее перед собой, как бы наяву. Ее облик за минувшие годы ничуть не поблек в его памяти.
– Я старый солдат, – сказал в заключение пятидесятишестилетний генерал. – Мне довелось видеть на своем веку немало кровопролития, так что избавьте меня ради Бога от необходимости истребления народа чероки.
Слова генерала все еще звучали в ушах Джеда, и лейтенант с содроганием думал, что они означают для Темпл и ее семьи. Вожди и старейшины разъезжались по селениям, чтобы передать своим людям услышанное, но Джед успел задержать Уилла Гордона. Тот за шесть лет почти не изменился. Лицо осталось таким же гладким, почти лишенным морщин, разве что взгляд карих глаз стал более мрачным. Волосы на висках начали седеть, но Гордон все еще выглядел мужчиной в самом расцвете лет.
Когда Джед окликнул его, Уилл обернулся и нахмурился:
– Да?
Джед улыбнулся:
– Не знаю, помните ли вы меня… Мы встречались несколько лет назад в Вашингтоне. Я крестный сын Пейтона Флетчера.
– Ах да, лейтенант… Пармели, так?
– Да. Рад видеть вас снова, сэр. Жаль только, что приходится встречаться при таких невеселых обстоятельствах.
– Да уж, веселого мало, – мрачно кивнул Гордон.
– Здорова ли ваша дочь?
– Которая, Темпл? Да, здорова. – Гордон горделиво улыбнулся. – В прошлом году она родила мне внука.
– Поздравляю. – Джед постарался, чтобы в его голосе не прозвучала ревность. Зачем только он остановил Гордона? Лучше бы не знать…
– Вам, должно быть, пора ехать, – сказал он вслух.
– Да, путь неблизкий.
– Пожалуйста, передайте мой поклон вашей семье. Надеюсь, в следующий раз мы встретимся при более благоприятных обстоятельствах. – Он поколебался и добавил: – Генерал Скотт очень ясно изложил ситуацию, сэр. У нас приказ. Любое сопротивление будет беспощадно подавлено.
– Какое может быть сопротивление, лейтенант? Охотничьи ружья у нас отобрали, а луки и томагавки мы давным-давно выбросили. У нас нет оружия, мы беззащитны. – Голос Гордона звучал скорбно. – Но вы должны понять: это наша земля, и по своей воле мы от нее не откажемся. Вы меня понимаете?
Этот вопрос, заданный таким негромким голосом, мучил Джеда в течение долгих дней.
24
Гордон-Глен
26 мая 1838 г.
Элайза окинула взглядом накрытый стол и вышла из столовой. По лестнице спускалась Темпл, носившая поднос с едой больной Виктории.
– Она что-нибудь поела? – спросила Элайза.
Темпл лишь озабоченно покачала головой.
– Нет, только бульон выпила.
Элайза тяжело вздохнула.
– А ваш отец вернулся?
– По-моему, он в библиотеке.
– Скажу ему, что обед готов, а вы позовите остальных, ладно?
Элайза постучала в дверь библиотеки и подождала ответа. Уилл стоял у окна, погруженный в раздумья. Стука он не слышал. Элайза приоткрыла дверь и вошла.
В небе нещадно палило солнце, трава выгорела дотла. Весной дождей почти не было, а метеоритные дожди, затмение солнца, суровая зима – все это предсказывало летнюю засуху.
– Обед готов, – сказала Элайза.
Уилл обернулся, и она поняла, что он думал не о погоде.
– Вас мучает ожидание? – спросила она. – Ведь назначенный срок миновал. Однако до сих пор ничего не произошло.
– Вы хорошо меня знаете, не правда ли?
Она улыбнулась.
– Ничего, Джон Росс еще не вернулся из Вашингтона. Может быть, ему удастся добиться отсрочки, а то и пересмотра договора.
– Возможно. Так или иначе, он не сдается.
– И все его поддерживают.
Нет, не все, подумала она. Клинок, например, придерживается иной точки зрения. Он несколько раз заезжал в Гордон-Глен посмотреть на сына, но ни разу не перемолвился с женой ни единым словом. Темпл перестала упоминать о нем в разговоре.
– Человеку все нипочем, если он не один, – сказала она вслух.
– Это мне хорошо известно.
– Семья собралась.
– Тогда идем.
Полуторагодовалый Лиджа, едва завидев деда, подскочил, замахал ручонками и заверещал:
– Деда, деда!
– Привет, малыш. – Уилл склонился над черноволосым мальчуганом, сидевшим на коленях у Ксандры. – Будешь обедать с нами?
– Да, ему очень этого хочется. – Темпл улыбнулась. – И Ксандра согласилась за ним приглядывать.
– Лиджа будет хорошим мальчиком, он будет слушаться тетю Ксандру, да? – заворковала Ксандра, щекоча малышу ножку.
Уилл обратил внимание, что его пятнадцатилетняя дочь уже совсем взрослая – тело налилось соком, бюст так и рвется из тесного лифа.
– Хооший, – старательно проговорил Лиджа, приведя в восторг всех присутствующих.
Трехэтажный кирпичный дом стоял на невысоком холме, словно вырос из самой земли. Джед натянул поводья и с восхищением посмотрел на величественное здание.
– Чтоб мне провалиться, – пробормотал один из солдат. – Тут, наверно, кто-то из ихних богатеев живет.
Джед тоже с удовольствием выругался бы. Ну и работенка ему досталась! Генерал Скотт велел очистить третий участок от индейцев. Приказ есть приказ, нужно выполнять. Сегодня на всей индейской территории проводилась военная акция: солдаты должны были согнать всех туземцев в специальные лагеря, наскоро созданные возле блокпостов.
Все утро Джед наблюдал, как солдаты сгоняют с полей индейцев, прикладами подталкивают женщин и детей, выставляя их за порог собственных домов. Плач, крики, проклятия, мольбы – всего этого лейтенант наслушался вдоволь. А хуже всего было видеть, как за солдатами следует толпа джорджийских мародеров, набрасывающаяся на опустевшие дома.
Ничего не поделаешь, снова сказал он себе, стиснув зубы. Приказ есть приказ.
– Окружить дом!
Блеснули штыки; взвод бесшумно двинулся вперед. Джед ехал за солдатами верхом. Перед верандой он остановился, с тоской подумав, что здесь, должно быть, живут образованные, цивилизованные люди. Конечно, он попытается выполнить приказ с максимальным тактом, но сути дела это не меняет.
Сержант остановился у двери, оглянулся на офицера, ожидая команды. Проглотив горькую слюну, Джед кивнул.
– А Нэд Дождевая Ворона считает, что солдаты пришли для того, чтобы защищать нас от джорджийцев, – говорил Кипп, поднося ко рту ложку вареной кукурузы.
– Не думаю… Мне кажется… – Элайза не договорила, заметив, что в окне мелькнуло чье-то лицо. – Кто там?
В следующую секунду двери распахнулись, и в столовую вбежали солдаты. Уилл вскочил со стула, но со всех сторон его окружали сверкающие штыки. Черная Кэсси ахнула и уронила кастрюлю с мясным рагу на пол. Лиджа недовольно захныкал.
– Что здесь происходит? Что вам нужно? – Уилл выпрямился во весь рост, не обращая внимания на угрожающе наставленные ружья.
В комнату вошел офицер и замер на пороге. Темпл нахмурилась, увидев знакомое лицо. Это же Джед Пармели, тот самый лейтенант, с которым она встречалась в Вашингтоне. Верно, отец ведь говорил, что он теперь служит здесь.
Теперь Джед Пармели стоял и смотрел на нее во все глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32