Они отсутствовали два часа и вернулись в состоянии большой тревоги.– Хозяйка, хозяйка, подходят солдаты, – закричали они. – Большая армия из Эдинбурга направляется сюда! Мы должны немедленно бежать!Мавис успокоила их как только могла и попыталась добиться от них вразумительного рассказа, хотя они были так напутаны, что едва могли говорить. Мари и Хамиль подкрались близко сзади и молча слушали с раскрытыми глазами. Наконец ей удалось выяснить, что якобиты заняли Сетон Хаус и что из Эдинбурга пришло ополчение, чтобы попробовать их вытеснить. Это не удалось и большинство повернуло назад к Эдинбургу, кроме отряда, направившегося в Аберледи.– Ладно, мы не знаем, для чего они идут в этом направлении. Они могут идти куда угодно, в Северный Бервик, например. Вовсе не обязательно, что они идут именно сюда.Но один из слуг с побелевшими, как у испуганного вола, глазами начал снова торопливо бормотать о том, что женщина в деревне знает его и сказала ему, что солдаты собираются сжечь их дом.Мавис лихорадочно думала. Первое, что она решила, это проверить истинность утверждения. Она велела слугам оставаться на месте и взобралась на верх дома и вылезла на крышу, откуда было видно далеко вокруг. То, что предстало ее взору, заставило ее кровь похолодеть. Солдаты приближались, все правильно. Небольшая армия, конечно, но достаточно, вероятно пятьдесят или шестьдесят, как предположила она. Но что хуже всего, с ними шли местные жители, обыкновенные горожане, недовольные действиями якобитов или, возможно, просто желающие им зла. Наблюдая, она увидела двух людей с поднятыми вилами, встретившихся с солдатами и суетящихся рядом с ними, пытаясь попасть в ногу. Они качали головами, возможно болтая друг с другом и смеясь.Мавис вернулась в дом и бегом бросилась вниз. Хамиль и Мари сидели одни в комнате, где она их оставила.– Где люди? – спросила Мавис.Лицо Мари побелело, но голос еще ее слушался.– Они разбежались. Они сказали, что не хотят погибнуть за свои труды. Мама, что будет?– Все будет хорошо, дорогая, – ответила Мавис, пытаясь не выдать своего волнения. – Мы будем сидеть здесь тихо. Может быть, они опять пройдут мимо. Не пойдешь ли ты со мной наверх посмотреть, все ли в порядке с Сабиной? Не говори ей об этих людях. Это только растревожит ее. Хамиль, беги в конюшню, быстрее, и закрой лошадей в каменном коровнике во дворе. Там они будут в большей безопасности.Дети убежали с поручениями, а Мавис обошла дом в поисках слуг и проверила, все ли окна и двери заперты. Никаких слуг в доме не было видно, однако на кухне она встретила старую Катерину, спокойно упаковывающую еду в пару мешков.– Где все остальные? Катерина посмотрела на нее.– Все ушли, хозяйка, будь прокляты их черные сердца. Только я осталась и девушка наверху с госпожой Сабиной. Кто эти люди, что идут к нам, хозяйка? Я ничего не поняла из того, что они говорили.– Это ополченцы и сброд из деревни, – ответила Мавис, не видя никаких причин лгать этой отважной старой женщине. – Некоторые говорят, что они идут, чтобы сжечь дом.– Сделать это сейчас? Да, дела и в самом деде плохи. Этот дом всегда не любили, хозяйка, еще со времен, когда он был снесен при лорде Кромвеле, пусть сгниет его черное сердце в аду, или где бы он ни был. Но южане безбожники, я это всегда говорила. Вам надо было вернуться домой в вашу родную страну, когда умер ваш муж, хозяйка, я это всегда говорила.Мягкий неторопливый голос Катерины успокоил Мавис. Старая женщина была уроженка далекого севера и рассматривала остальной мир за пределами своей родной горной долины как отклонение от нормы на теле Бога, а остальное человечество помимо своего лорда и его рода – грубыми варварами. Но пока они разговаривали, Мавис что-то подсознательно услышала и сейчас только поняла, что это был звук лошадей, заходящих во двор. Хамиль уже должен был вернуться. Она велела Катерине подняться наверх в комнату Сабины и вышла во двор. Дверь в каменный коровник все еще оставалась открытой, и он был пуст. Она прошла к конюшне. Дверь в конюшню также была открыта. Она поняла до того, как заглянуть внутрь, что лошадей там не было. Их опередили. Кто-то украл лошадей, а с ними и шансы на спасение. Но где Хамиль? Она хотела повернуть назад, когда что-то задержало ее взгляд, какой-то бледный отблеск в глубине одного стойла. Сердце у нее опустилось. Она осторожно шагнула вперед, чтобы проверить.Хамиль лежал лицом вниз, его щека покоилась на согнутой руке, будто он прилег поспать на солому жарким днем. Его нос, все еще по-детски курносый, был прижат другой рукой, а приоткрытый рот показывал белизну зубов. Но он не спал. Его затылок был проломлен чем-то тяжелым, возможно булыжником или железным ломом, и его волосы были красными и влажными. Мавис почувствовала, как горечь поднимается к ее горлу и судорожно проглотила слюну. Ей нельзя быть слабой. Она опустилась на колени в солому и дотронулась до шеи, пытаясь пошевелить его голову, не трогая кровавое месиво. Кости черепа вокруг раны были странно подвижными, словно черепа не существовало. Мальчик был мертв.Она поднялась и застыла на месте, с дрожью глядя на него, не в силах что-то предпринять. Ее потрясенный ум отказывался понимать происходящее. Мавис совсем не думала, что его убийца мог находиться где-то рядом. Она захотела убежать, убежать прочь из дома и от людей, находящихся в нем, которые ей уже не подчинялись. Так она стояла, покачиваясь на ногах, когда услышала шум со стороны фасада дома, взволнованные голоса и звуки ударов. Боже мой, толпа появилась! Она вышла из состояния оцепенения. Там была Мари. Ворота двора открыты. Она подобрала юбку, быстро повернулась и побежала.С усилием Мавис закрыла ворота, подперев их толстыми шестами, юркнула в дом и заперла дверь на засов. Она слышала доносящиеся снаружи яростные удары и внушающий ужас рев толпы. То тут, то там она могла даже разобрать слова:– Сжечь дом! Повесить жаков Якобитов
! Вздернуть их!Дом был беззащитен. Он строился не для обороны. Они могли ворваться в любой момент и потом... Мавис была не в силах даже думать, что может случиться. Она бросилась наверх в комнату Сабины. Сможет ли она их вывести, думала она, пока бежала. Она слышала хлопающий звук разбитого стекла, после того как толпа перестала колотить в дверь и начала бить окна, чтобы ворваться внутрь.Дверь в комнату Сабины была открыта. Мари стояла там, дрожа от страха. Мавис стремительно затолкала ее в комнату, захлопнула за собой дверь и стала искать, чем ее можно забаррикадировать. Снизу было слышно, как чернь пробивается в зал через окна, и их возбужденные голоса раздавались по всему дому. Катерина и служанка Бет стояли с обеих сторон кровати, на которой сидела Сабина, с безумным видом прижав к себе ребенка.– Что происходит! – воскликнула она. – Кто эти люди? Где Хамиль?Времени на нежности не было.– Хамиль мертв, – произнесла Мавис. – Эти люди – ганноверский сброд. Они пришли за нами.Мавис заметила, что страх и шок не позволили Сабине понять, что она сказала о Хамиле, что, возможно, было к лучшему.– Ты можешь встать с постели? – быстро спросила Мавис. – У нас одна надежда – где-нибудь спрятаться. Возьми ребенка и спрячься в туалете, где куча белья. Катерина, помоги ей. Бет, Мари, помогите мне.Катерина взяла Сабину за руку, чтобы помочь подняться, в то время как Мавис, Мари и Бет сдвигали какую могли мебель к двери, чтобы забаррикадироваться. Но шаги уже слышались на лестнице, и когда они загородили дверь стулом, ее яростно толкнули с другой стороны. Дверь дернулась и стул ударил женщин по ногам. Бет пронзительно вскрикнула.Мавис услышала вопли.– Здесь! Они здесь!Дверь толкнули еще раз, и она открылась полностью. Отскочивший стул сбил Бет с ног. Она не переставала кричать с широко открытыми от ужаса и обезумевшими глазами. Трое мужчин ворвались внутрь, а другие нажимали сзади из коридора. Бет схватили. Кричащую и неспособную двигаться, ее передали из рук в руки в середину толпы как узел с бельем. Больше Мавис ее не видела. Мари стояла сзади нее и какую-то секунду держалась твердо, но потом в ужасе побежала к окну, пытаясь сопротивляться. Мари вцепилась обеими руками за подоконник и пронзительно кричала, когда ее оттаскивали назад. Мавис в последней отчаянной и бесполезной попытке схватила что под руку попало – это оказалось оловянным кувшином – и ринулась к солдату, подняв кувшин над головой, чтобы ударить нападавшего. Но ей удалось сделать не более одного-двух шагов. Она услышала сзади как другой солдат кинулся к ней, а потом настала тишина – от сильного удара в шею, подобно взрыву в ее голове, она, даже не успев почувствовать боль, упала вперед в темноту. * * * Аллан Макаллан свирепо хлестал свою лошадь, чтобы заставить ее бежать быстрее, и мчался в сторону зарева на горизонте со страхом в душе. «Конечно, – убеждал он себя, – они несколько дней как уехали, а это, возможно, просто горящий стог, как уехали, а это, возможно, просто горящий стог, никакого отношения не имеющий к их дому, а если бы это был их дом, то он пустой». Лошадь споткнулась и чуть не выбросила его из седла. Он не знал, чья это лошадь, он просто схватил ее. Блэк звал его, когда он кинулся прочь, но лениво, думая, вероятно, что его скоро поймают. У него не было времени проверить седельное снаряжение, и он чувствовал, что подпруга была затянута неплотно и седло скользило. Он вынул ноги из стремян и ухватился за длинную грубую лошадиную гриву, чтобы удержать равновесие, когда седло съедет.Лошадь, устав, замедлила бег. Он кричал на нее, бил и стегал по шее поводьями. Она рванулась на мгновение, потом решительно замедлила бег снова. Это была тягловая лошадь, а не для господской охоты, и быстрый бег был не в ее натуре. В отчаянии он пытался подталкивать ее, но она только снизошла до рыси. Он решил спрыгнуть и бежать, но понял даже в своем безумстве, что верхом двигаться быстрее, чем на ногах.Когда он подъехал ближе, он догадался, что горел его дом в Аберледи. Еще немного, и он смог видеть очертания дома на фоне пылающего неба и темные окна, как ослепшие глаза. Лошадь начала храпеть в тревоге, мотать головой, чуя запах гари. Теперь Аллан бросил поводья, спрыгнул на ходу с седла и сразу же кинулся вперед. Лошадь развернулась и поскакала с такой быстротой, которой она не показывала раньше. Спотыкаясь в темноте, Аллан шел вперед. Дом подвергся нападению и разграблению перед сожжением, о чем можно было судить по мусору в саду. Окна внизу зияли пустотой, дверь сорвана с петель, возможно, для облегчения поджога.Однако это было еще не все. Аллан увидел темные силуэты на фоне пламени и почувствовал приступ тошноты. Он двинулся вперед почти против своей воли. Две фигуры висели на ветках большого дуба, более древнего, чем сам дом. Две женские фигуры, судя по их юбкам, висели неподвижно и безвольно, подвешенные за шею. Он подобрался ближе, постепенно различая лица: почти не изменившееся – было лицо Мавис. Другое – избитое почти до неузнаваемости – Мари.В страхе он оглянулся по сторонам. Где его жена и дети? Он стал безумно и бестолково метаться из стороны в сторону, затем развернулся и бросился в дом. Зал и ступени еще не занялись огнем. Должно быть, огонь запалили в комнатах, где поджог облегчался мебелью и дощатым полом, а зал преимущественно был облицован мрамором и находился в стороне от деревянной лестницы. Аллан побежал наверх в пелену дыма, и через несколько секунд после того, как добрался до верха, он вынужден был опуститься на четвереньки, наглотавшись дыма и ничего не видя. Он знал, где комната Сабины, наизусть. Дверь была открыта, внутри валялась сломанная мебель. Ощупав кровать, он понял, что она пуста. Аллан повернулся, чтобы уползти назад, но тут какой-то инстинкт, а возможно, подсознательно услышанный звук, заставили его двинуться к туалету и открыть дверь. Он почувствовал нечто твердое под грудой одеял и стал тащить. Груда закричала и стала извиваться. Аллан стащил одеяло и понял, хотя и не видел, что там была Сабина. Он чувствовал ее, ее открытые и мокрые глаза, ребенка у нее на руках и стал подтягивать ее к двери. Сабина сопротивлялась, и он, задыхаясь, выговорил:– Это я, Аллан.Он догадался, что Сабина собиралась ему что-то сказать, но она только кашляла. Теперь она уже не сопротивлялась ему, но стряхнула его руку, встала на колени и поползла сама. Они добрались до лестницы. Казалось, в его голове разрываются огни. Пелена застилала глаза, и он почти лег на ступени, чтобы видеть, куда идти.Сабина с трудом проползла несколько ступенек вниз, а потом сказала:– Аллан! Катерина! Она была со мной в туалете.– Я тебя должен спасти.– Со мной все в порядке. Ты должен вызволить ее. Она одна осталась верной.Аллан безнадежно закатил глаза.– Жди меня в саду. Не снимай покрывало, – проговорил он с трудом и повернул ползком назад. Он снова нашел спальню, но она, казалось, стала дальше, чем раньше. Действительно ли она никогда не была так далека? Темнота накрыла его. Его легкие горели, глаза слезились, будто кровоточили. Он нашел туалет, стал шарить рукой. Пальцы, казалось, были в сотнях миль от него, и они онемели. Он нащупал груду белья и – тело, наклонился ближе, пытаясь говорить. Пальцы ощупывали лицо, но ответа не было. «Она мертва», – подумал он, и мысль его тоже была далека. Он захватил пальцами одежду и попытался вытащить тело, но у него не оставалось сил. Отказавшись от непосильной задачи, он попытался ползти назад к двери, но расстояние до нее все увеличивалось и увеличивалось. Красная темнота становилась все тяжелее и гуще. Он свалился, задыхаясь, и его лицо ощутило жар горящих досок пола на своих щеках. * * * Джон Раткил, Джек Франкомб и их люди с разочарованием ощущали, что не достигли очень многого, присоединившись к армии Тома Форстера в Ротбери. Поговаривали о походе на юг для взятия Ньюкасла, чтобы иметь какую-то опору, которую можно представить шотландцам, когда те к ним присоединятся. Однако пришли известия о враждебном отношении офицеров в городе к якобитам, так что из этого ничего не вышло. Затем настала пора двинуться на север в Келсо.Там они соединились со старым Борламом и его армией из Перта, а также с шотландцами из Киркудбрайта под командованием лорда Кенмуира, что составило внушительную силу. В воскресенье, 22 октября после их прибытия состоялся замечательный парад с церковной службой после его завершения и провозглашением шевалье королем. Играл оркестр и полковые волынщики шотландцев. Вечером обильную еду и питье обеспечили гостиницы и верноподданное благодарное население.После дела пошли плохо. Никто не соглашался с планом действий. Шотландцы приграничья желали вернуться в свою страну, захватить главные города юго-западной Шотландии, а потом и Глазго, с тем чтобы вся Шотландия отказалась у них в руках. Англичане приграничья хотели идти на Ланкашир, который всегда был оплотом католицизма и который, как считали, выступит за шевалье. Для англичан Шотландия всегда оставалась темным и варварским местом, и они питали сильное отвращение к походу в глубь этой страны. Шотландцы, со своей стороны, намерены были воевать только в своей стране и полагали, что англичане могут сами разобраться со своими проблемами к югу от границы.В такой нерешительности прошли почти три недели. Армия двигалась то в одном направлении, то в другом, покрывая сотни миль по районам приграничья, по дорогам, по болотам и горам и при постоянно ухудшавшейся погоде. После первой недели твердо решили идти на Ланкашир. Некоторые из шотландцев, возмутившись, вернулись домой, но большинство осталось, хотя и без энтузиазма, лишь бы не быть обвиненными в дезертирстве и трусости. 5 ноября они достигли Кендала, промокшие, усталые и в унылом расположении духа. Через четыре дня они вошли в Престон после самого тяжелого дня похода под проливным дождем и по большой грязи. Престон оказался замечательным городком с хорошими гостиницами, садами и скверами и даже театром. Командование решило остаться в городе на несколько дней для отдыха и восстановления сил перед походом на Манчестер, где, как надеялись, их, наконец, хорошо встретят. Если они только дойдут до Манчестера, очень многие присоединятся к ним, и они легко смогут захватить порт Ливерпуль, получив тем самым доступ во Францию и Ирландию.Но одиннадцатого поступили сведения от лазутчиков, что приближаются две вражеские армии под командованием генерала Уилса и значительно более опасного генерала Карпентера. Старый Борлам отдал приказ готовиться к защите Престона. Утром, в субботу 12 ноября, был замечен приближающийся авангард армии Уилса на дороге из Вигана. Солдатам из сторожевой службы приказали отойти за баррикады. Они успели как раз вовремя. Не успел последний из них скрыться, как генерал Уилс пересек мост недалеко от города, а где-то в два часа дня последовала первая атака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
! Вздернуть их!Дом был беззащитен. Он строился не для обороны. Они могли ворваться в любой момент и потом... Мавис была не в силах даже думать, что может случиться. Она бросилась наверх в комнату Сабины. Сможет ли она их вывести, думала она, пока бежала. Она слышала хлопающий звук разбитого стекла, после того как толпа перестала колотить в дверь и начала бить окна, чтобы ворваться внутрь.Дверь в комнату Сабины была открыта. Мари стояла там, дрожа от страха. Мавис стремительно затолкала ее в комнату, захлопнула за собой дверь и стала искать, чем ее можно забаррикадировать. Снизу было слышно, как чернь пробивается в зал через окна, и их возбужденные голоса раздавались по всему дому. Катерина и служанка Бет стояли с обеих сторон кровати, на которой сидела Сабина, с безумным видом прижав к себе ребенка.– Что происходит! – воскликнула она. – Кто эти люди? Где Хамиль?Времени на нежности не было.– Хамиль мертв, – произнесла Мавис. – Эти люди – ганноверский сброд. Они пришли за нами.Мавис заметила, что страх и шок не позволили Сабине понять, что она сказала о Хамиле, что, возможно, было к лучшему.– Ты можешь встать с постели? – быстро спросила Мавис. – У нас одна надежда – где-нибудь спрятаться. Возьми ребенка и спрячься в туалете, где куча белья. Катерина, помоги ей. Бет, Мари, помогите мне.Катерина взяла Сабину за руку, чтобы помочь подняться, в то время как Мавис, Мари и Бет сдвигали какую могли мебель к двери, чтобы забаррикадироваться. Но шаги уже слышались на лестнице, и когда они загородили дверь стулом, ее яростно толкнули с другой стороны. Дверь дернулась и стул ударил женщин по ногам. Бет пронзительно вскрикнула.Мавис услышала вопли.– Здесь! Они здесь!Дверь толкнули еще раз, и она открылась полностью. Отскочивший стул сбил Бет с ног. Она не переставала кричать с широко открытыми от ужаса и обезумевшими глазами. Трое мужчин ворвались внутрь, а другие нажимали сзади из коридора. Бет схватили. Кричащую и неспособную двигаться, ее передали из рук в руки в середину толпы как узел с бельем. Больше Мавис ее не видела. Мари стояла сзади нее и какую-то секунду держалась твердо, но потом в ужасе побежала к окну, пытаясь сопротивляться. Мари вцепилась обеими руками за подоконник и пронзительно кричала, когда ее оттаскивали назад. Мавис в последней отчаянной и бесполезной попытке схватила что под руку попало – это оказалось оловянным кувшином – и ринулась к солдату, подняв кувшин над головой, чтобы ударить нападавшего. Но ей удалось сделать не более одного-двух шагов. Она услышала сзади как другой солдат кинулся к ней, а потом настала тишина – от сильного удара в шею, подобно взрыву в ее голове, она, даже не успев почувствовать боль, упала вперед в темноту. * * * Аллан Макаллан свирепо хлестал свою лошадь, чтобы заставить ее бежать быстрее, и мчался в сторону зарева на горизонте со страхом в душе. «Конечно, – убеждал он себя, – они несколько дней как уехали, а это, возможно, просто горящий стог, как уехали, а это, возможно, просто горящий стог, никакого отношения не имеющий к их дому, а если бы это был их дом, то он пустой». Лошадь споткнулась и чуть не выбросила его из седла. Он не знал, чья это лошадь, он просто схватил ее. Блэк звал его, когда он кинулся прочь, но лениво, думая, вероятно, что его скоро поймают. У него не было времени проверить седельное снаряжение, и он чувствовал, что подпруга была затянута неплотно и седло скользило. Он вынул ноги из стремян и ухватился за длинную грубую лошадиную гриву, чтобы удержать равновесие, когда седло съедет.Лошадь, устав, замедлила бег. Он кричал на нее, бил и стегал по шее поводьями. Она рванулась на мгновение, потом решительно замедлила бег снова. Это была тягловая лошадь, а не для господской охоты, и быстрый бег был не в ее натуре. В отчаянии он пытался подталкивать ее, но она только снизошла до рыси. Он решил спрыгнуть и бежать, но понял даже в своем безумстве, что верхом двигаться быстрее, чем на ногах.Когда он подъехал ближе, он догадался, что горел его дом в Аберледи. Еще немного, и он смог видеть очертания дома на фоне пылающего неба и темные окна, как ослепшие глаза. Лошадь начала храпеть в тревоге, мотать головой, чуя запах гари. Теперь Аллан бросил поводья, спрыгнул на ходу с седла и сразу же кинулся вперед. Лошадь развернулась и поскакала с такой быстротой, которой она не показывала раньше. Спотыкаясь в темноте, Аллан шел вперед. Дом подвергся нападению и разграблению перед сожжением, о чем можно было судить по мусору в саду. Окна внизу зияли пустотой, дверь сорвана с петель, возможно, для облегчения поджога.Однако это было еще не все. Аллан увидел темные силуэты на фоне пламени и почувствовал приступ тошноты. Он двинулся вперед почти против своей воли. Две фигуры висели на ветках большого дуба, более древнего, чем сам дом. Две женские фигуры, судя по их юбкам, висели неподвижно и безвольно, подвешенные за шею. Он подобрался ближе, постепенно различая лица: почти не изменившееся – было лицо Мавис. Другое – избитое почти до неузнаваемости – Мари.В страхе он оглянулся по сторонам. Где его жена и дети? Он стал безумно и бестолково метаться из стороны в сторону, затем развернулся и бросился в дом. Зал и ступени еще не занялись огнем. Должно быть, огонь запалили в комнатах, где поджог облегчался мебелью и дощатым полом, а зал преимущественно был облицован мрамором и находился в стороне от деревянной лестницы. Аллан побежал наверх в пелену дыма, и через несколько секунд после того, как добрался до верха, он вынужден был опуститься на четвереньки, наглотавшись дыма и ничего не видя. Он знал, где комната Сабины, наизусть. Дверь была открыта, внутри валялась сломанная мебель. Ощупав кровать, он понял, что она пуста. Аллан повернулся, чтобы уползти назад, но тут какой-то инстинкт, а возможно, подсознательно услышанный звук, заставили его двинуться к туалету и открыть дверь. Он почувствовал нечто твердое под грудой одеял и стал тащить. Груда закричала и стала извиваться. Аллан стащил одеяло и понял, хотя и не видел, что там была Сабина. Он чувствовал ее, ее открытые и мокрые глаза, ребенка у нее на руках и стал подтягивать ее к двери. Сабина сопротивлялась, и он, задыхаясь, выговорил:– Это я, Аллан.Он догадался, что Сабина собиралась ему что-то сказать, но она только кашляла. Теперь она уже не сопротивлялась ему, но стряхнула его руку, встала на колени и поползла сама. Они добрались до лестницы. Казалось, в его голове разрываются огни. Пелена застилала глаза, и он почти лег на ступени, чтобы видеть, куда идти.Сабина с трудом проползла несколько ступенек вниз, а потом сказала:– Аллан! Катерина! Она была со мной в туалете.– Я тебя должен спасти.– Со мной все в порядке. Ты должен вызволить ее. Она одна осталась верной.Аллан безнадежно закатил глаза.– Жди меня в саду. Не снимай покрывало, – проговорил он с трудом и повернул ползком назад. Он снова нашел спальню, но она, казалось, стала дальше, чем раньше. Действительно ли она никогда не была так далека? Темнота накрыла его. Его легкие горели, глаза слезились, будто кровоточили. Он нашел туалет, стал шарить рукой. Пальцы, казалось, были в сотнях миль от него, и они онемели. Он нащупал груду белья и – тело, наклонился ближе, пытаясь говорить. Пальцы ощупывали лицо, но ответа не было. «Она мертва», – подумал он, и мысль его тоже была далека. Он захватил пальцами одежду и попытался вытащить тело, но у него не оставалось сил. Отказавшись от непосильной задачи, он попытался ползти назад к двери, но расстояние до нее все увеличивалось и увеличивалось. Красная темнота становилась все тяжелее и гуще. Он свалился, задыхаясь, и его лицо ощутило жар горящих досок пола на своих щеках. * * * Джон Раткил, Джек Франкомб и их люди с разочарованием ощущали, что не достигли очень многого, присоединившись к армии Тома Форстера в Ротбери. Поговаривали о походе на юг для взятия Ньюкасла, чтобы иметь какую-то опору, которую можно представить шотландцам, когда те к ним присоединятся. Однако пришли известия о враждебном отношении офицеров в городе к якобитам, так что из этого ничего не вышло. Затем настала пора двинуться на север в Келсо.Там они соединились со старым Борламом и его армией из Перта, а также с шотландцами из Киркудбрайта под командованием лорда Кенмуира, что составило внушительную силу. В воскресенье, 22 октября после их прибытия состоялся замечательный парад с церковной службой после его завершения и провозглашением шевалье королем. Играл оркестр и полковые волынщики шотландцев. Вечером обильную еду и питье обеспечили гостиницы и верноподданное благодарное население.После дела пошли плохо. Никто не соглашался с планом действий. Шотландцы приграничья желали вернуться в свою страну, захватить главные города юго-западной Шотландии, а потом и Глазго, с тем чтобы вся Шотландия отказалась у них в руках. Англичане приграничья хотели идти на Ланкашир, который всегда был оплотом католицизма и который, как считали, выступит за шевалье. Для англичан Шотландия всегда оставалась темным и варварским местом, и они питали сильное отвращение к походу в глубь этой страны. Шотландцы, со своей стороны, намерены были воевать только в своей стране и полагали, что англичане могут сами разобраться со своими проблемами к югу от границы.В такой нерешительности прошли почти три недели. Армия двигалась то в одном направлении, то в другом, покрывая сотни миль по районам приграничья, по дорогам, по болотам и горам и при постоянно ухудшавшейся погоде. После первой недели твердо решили идти на Ланкашир. Некоторые из шотландцев, возмутившись, вернулись домой, но большинство осталось, хотя и без энтузиазма, лишь бы не быть обвиненными в дезертирстве и трусости. 5 ноября они достигли Кендала, промокшие, усталые и в унылом расположении духа. Через четыре дня они вошли в Престон после самого тяжелого дня похода под проливным дождем и по большой грязи. Престон оказался замечательным городком с хорошими гостиницами, садами и скверами и даже театром. Командование решило остаться в городе на несколько дней для отдыха и восстановления сил перед походом на Манчестер, где, как надеялись, их, наконец, хорошо встретят. Если они только дойдут до Манчестера, очень многие присоединятся к ним, и они легко смогут захватить порт Ливерпуль, получив тем самым доступ во Францию и Ирландию.Но одиннадцатого поступили сведения от лазутчиков, что приближаются две вражеские армии под командованием генерала Уилса и значительно более опасного генерала Карпентера. Старый Борлам отдал приказ готовиться к защите Престона. Утром, в субботу 12 ноября, был замечен приближающийся авангард армии Уилса на дороге из Вигана. Солдатам из сторожевой службы приказали отойти за баррикады. Они успели как раз вовремя. Не успел последний из них скрыться, как генерал Уилс пересек мост недалеко от города, а где-то в два часа дня последовала первая атака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45