— Все? — жестом спросил пилот.— Еще трое! — ответил стоящий на «лыже» командир.— Через пять секунд, — показал пилот открытую пятерню, — улетаем, — несколько раз ткнул вверх задранным большим пальцем.Последними к вертолету подбежали стрелки боевого охранения. Подбежали спиной, не отводя дула винтовок от черноты подступающей со всех сторон ночи. Они запрыгивали в фюзеляж уже на ходу. Точнее, на лету. И падали на своих товарищей и на какие-то ящики.Вертолет быстро набрал высоту и лег на курс.Операция была завершена.— Теперь не достанут! — крикнул в самое ухо капралу Джонстону рядовой Доутсон.— Те не достанут, зато другие достанут!— Кто?!— Майор! Он же предупреждал, чтобы все было тихо, а мы!… Считай провалили операцию!— Ерунда! Им нужен был шум! Они его получили! Даже больше, Чем просили!— Зачем шум?!— Что?— Зачем шум?!— Затем, чтобы отвлечь на себя внимание! Затем, чтобы кто-нибудь под тот шумок незаметно сделал свое дело! С другой стороны забора! Мы вызывали огонь на себя!— Ты так думаешь?!— Уверен! Их устраивал этот бой! Им нужен был этот бой! Мы были смертники!Черт возьми, может, он и прав! Может, пока по одну сторону объекта разведчики вели неравный бой, по другую кто-то тихий и незаметный обделывал свои грязные делишки. Ничем не рискуя. Потому что пули, предназначенные ему, улетели в другую сторону. В сторону обеспечившей шумовые эффекты разведгруппы. А потом, завершив те дела, тот неизвестный так же тихо и незаметно ушел в черноту ночи. Когда они увели охрану вслед за собой.Может быть, так. По крайней мере, это очень похоже на правду. Иначе зачем было посылать десяток здоровых, вышколенных на полосе препятствий парней к черту на рога? Только для того, чтобы они взорвали пару светошумовых гранат? И тут же ушли обратно?Ерунда! Для таких примитивных целей военных разведчиков не используют. Для решения подобных задач вполне достаточно выучки и опыта скаутов. Очень сильно бабахнуть и очень быстро «сделать ноги» способны и они. При условии, что после подобного хулиганства не надо стрелять. И бросать боевые гранаты. А вот если надо… То тогда точно без профессионалов-диверсантов не обойтись! Значит, эти выстрелы и эти взрывы предполагались. Изначально.И эти выстрелы и взрывы прозвучали!Дьявольская служба! Где не знаешь, для чего и во имя чего тебя подставляют под чужие пули. И скорее всего никогда не узнаешь…Дьявольская служба…— Рядовой Смит!— Я! Сэр!— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Смит!— Спасибо! Сэр!— Рядовой Доутсон!— Я! Сэр!— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Доутсон!— Спасибо! Сэр!— Капрал Джонстон!— Я! Сэр!— Вам присваивается младшее офицерское звание — лейтенант. Поздравляю, лейтенант Джонстон!— Спасибо! Сэр!— Рядовой Браун… — Рядовой Блэйк…— Капрал… ЧАСТЬ III Глава 21 — Шах!— А мы вот сюда!— Еще шах!— А мы вот так!— Тогда еще шах! Еще щах. И мат!— Как так мат?— Вот так и мат.— Точно! Мать твою…— Точнее не бывает.— Слышь, командир, давай я перехожу. Потому что тут я просто зевнул. Не заметил этой твоей дурацкой туры. Ну три последних хода.— Э нет, перехаживать не пойдет.— Ну тогда два хода!— Я же сказал — нет. Умерла так умерла.— Ну один! Это же просто зевок. Это же даже себя не уважать, если выигрывать; пользуясь невнимательностью соперника. Это вроде как даже и не победа…— Нет!— Жлоб ты, пехота! Мы тут тебя возим, брюхом по дну скребем, можно сказать, жизнью рискуем, а ты…— Не надрывайся. Не разжалобишь.— Ну тогда еще одну партейку! На реванш! Чтобы отыграться!— Да у нас времени уже не осталось.— Как не осталось? Еще целый час! Мы не то что одну — три партии сыграть успеем. Если трепаться по пустякам не будем… Лады?— Ладно. Черт с тобой!— Вот это совсем другой разговор. Тогда ты пока расставляй, а я схожу перекурю. /— Ты же говорил, на лодке курить нельзя.— Можно. Нельзя. Всухую проигрывать тоже нельзя. Тем более на своем поле… Я быстро. Ты еще коней поставить не успеешь…Капитан подлодки вышел из каюты. Покурить. И успокоить нервы. И тут же из коридора, еще дверь не закрылась, донеслось:— Стоять! Матрос Синица! Когда вы в последний раз подшивали подворотничок, товарищ матрос?— Сегодня утром…— Утром?!— Так точно, товарищ капитан…— Отчего же он такой грязный?— Он не грязный. Это просто здесь тусклое освещение…— Что вы мне парите мозги! Матрос Синица. Или я без глаз? Или я, по вашему мнению, не умею отличать половую тряпку от стерильного бинта? Даже в темноте… Или после того, как вы подшились, вашим воротничком подтирали… полы в машинном отделении?— Никак нет, товарищ капитан…— И почему у вас стрижка, как у битника? Вот здесь. И вот здесь. Вам что, устав не писан? Или вы не знаете, как должен выглядеть примерный воин Советской Армии?— Никак нет, товарищ капитан. Знаю!— А раз знаете, кругом марш, и чтобы через двадцать минут ваш подворотничок и ваша голова выглядели одинаково! Чтобы блестели. Как бильярдный шар.— Но, товарищ капитан, мне скоро…— Под ноль! Ясно?!— Но товарищ капитан…— Под два ноля! Через двадцать минут! Ясно?!— Так точно! Товарищ капитан! Разрешите идти!— Идите. К…И по гулким трапам лодки затопали удаляющиеся шаги. Капитан вернулся в каюту.— Ну что, покурил?— Покурил.— Успокоил нервы?— Успокоил.— Начинаем?— Начинаем.— Тогда е-2 — е-4…— …Шах. И мат!— Как мат?— Так мат.— Опять?— Опять.— Ну ты, командир, гад! Пешками рубишь — что косой машешь… Давай еще одну. Последнюю. Которая ва-банк!— Не получится ва-банк. У меня контрольное время.— Да ладно ты. Подумаешь, время. Задержишься маленько…— Как задержусь? У меня же приказ!— У всех приказ. Ну хочешь, мы завтра тебя сбросим? В то же самое время. Твои ребята хоть выспятся. Я им компота лишний бачок выкачу.— Да меня за это «завтра-послезавтра»…— Да брось ты себя пугать. Никто тебе ничего не сделает. В случае чего на меня все свалишь. А я отбрешусь. Мол, по причине поломки топливного насоса и затянувшегося ремонта. Ни одна сволочь носа не подточит. А? Майор?— Нет, не могу. Извини…— Не можешь?— Нет!— Жаль, жаль. Ну да ничего не попишешь. Тогда на обратном пути сквитаемся. Ух, командир, на обратном пути пощады не жди! А может, все-таки передумаешь? А то мои дуболомы только в подкидного дурачка…— Сказал — нет! Значит, нет!— Ну и хрен с тобой… Внимание в отсеках. Лодке приготовиться к всплытию!В рабочем режиме заработали двигатели. Вздрогнул, качнулся корпус ожившей после многочасовой дремоты субмарины, распугав в стороны случайную рыбью живность. Раскрутились винты, проталкивая сигарообразную железную громадину сквозь толщу черных придонных вод…— Всплываем на перископную глубину!— Есть на перископную!Многотонная штанга перископа, легко скользя по смазке, выскочила из корпуса и ушла к поверхности моря. Капитан приблизил глаза к окуляру.— Подходы темны. Как подростковая биография монашки. Ветер узлов пять в секунду. Волна балла четыре. Не бассейн, конечно, но терпимо… Слышь, командир, хочешь посмотреть, где тебе придется бултыхаться?Капитан подлодки отодвинулся в сторону. Командир разведгруппы припал к резиновым наглазникам. Берега видно не было. Он только угадывался. Более густой, чем окружающая темень, чернотой.— Вот эта черная дырка и есть материк, — сказал капитан.— А поближе подойти нельзя? — спросил командир, прикидывая расстояние, которое ему предстояло преодолеть.— Поближе можно. Но тогда уйти будет нельзя. Если только пешком по берегу. Я же не плоскодонка, чтобы в аквариумах плавать. Так что придется самим. Самим.— Самим так самим…У скоб выходного люка стояли разведчики. В полном боевом облачении. В темных маскхалатах, с частыми разводами серой краски на лицах. Сквозь которые просвечивали неестественно бледные лица.— А может, все-таки задержитесь? На сутки? — еще раз предложил капитан.— Да иди ты!— Ну тогда ни пуха…— К черту… Вернее, к этому, к Нептуну!— Спускайтесь с подветренного борта. Чтобы корпус прикрыл вас от волны. И помните, что у вас на все про все пять минут. На шестой — не взыщите, мы нырнем!— А если мы не успеем за пять минут?— Тогда десять, — легко уступил капитан. Наверное, он был способен уступить и час, этот разбитной капитан. Но часа разведчикам было много.— Всем быть готовым к срочному погружению, — приказал капитан. — Давайте выметайтесь.Люк раздраили. Разведчики один за другим, стуча подошвами по скобам трапа, полезли наверх.Пивоваров.Далидзе.Кузнецов.Кудряшов.Федоров.Семенов…Всего шестнадцать человек. Согласно утвержденному в спецотделе списку.— Все?— Все!— Ну ладно, пойду посмотрю, как пехота в море ноги мочит.Капитан поднялся на мостик последним. В непроницаемой, как врожденная слепота, черноте тропической ночи о борт лодки лениво разбивались невидимые волны.— Мать честная, что это? — ахнул Семенов.— Что?— Да вон же! Вон! Смотри!То тут, то там вдоль корпуса лодки вспыхивали синевато-мертвенные огни, словно кто-то из глубины подсвечивал поверхность моря фонариком. Огни, которые не прибавляли света, но добавляли страха.— Это микроорганизмы, — сказал капитан. — Когда их тревожат, они начинают светиться.— В каком смысле тревожат?— В смысле башкой о лодку бьют.— А-а-а.Матросы вытащили из люка два резиновых свертка, споро раскатали, воткнули куда-то внутрь шланги компрессора. С тихим шипением из нутра субмарины пошел воздух. Свертки расправились, раздулись, поднялись и превратились в две черные десантные лодки.Лодки опустили под борт, и разведчики, один за другим, переползли внутрь.— Все нормально? — спросил из темноты голос капитана.— Нормально!— Куда плыть — знаете?— Знаем.— Ну тогда прощевайте…Глухо простучали в темноте шаги. Еле слышно хлопнул люк.— Разобрать весла! — приказал командир. Разом погрузив лопасти в воду, отошли от «тонущей» подлодки. Вода забурлила мелкими пузырьками и сомкнулась над последними квадратными метрами родины. Теперь впереди, сзади и с боков была чужая страна. Территория противника. К сожалению, уже не условного…— Оружие к бою!Разведчики вкрутили взрыватели в гранаты, прищелкнули к автоматам магазины. Ощетинились стволами вдоль бортов.— Курс 290.Мягко, без всплеска погружались весла в воду. Мягко, без всплеска поднимались на воздух. Каждый гребок проталкивал лодки вперед на несколько десятков сантиметров-На несколько десятков сантиметров к берегу. На котором их могло подстерегать все что угодно. В том числе и мгновенная, на первом шаге, смерть.— Вижу берег, — показал наблюдатель на первой лодке.На фоне лежащей по курсу однородной черноты стали проступать отдельные детали прибрежного пейзажа. Вернее сказать, отдельные, ни на что не похожие пятна. Но пятна, которые сохраняли свои очертания. И значит, не могли быть миражом или туманом.Явственно стал слышен шум прибоя. Подросли, заострились набегающие с моря волны.— Приготовиться к высадке.Часть экипажа, чтобы не перевернуться в последний момент, сместилась от носа к корме. Хвосты лодок заметно притопились, плотно сели на воду. Носы, напротив, задрались вверх. Теперь осталось дождаться самой большой волны.— Вот она. Наша…Разом отгреблись веслами, догнали, оседлали проходящий мимо гребень и на нем, как верхом на гарцующей лошади, понеслись к берегу.Касание днища!Разом выпрыгнули, подхватили лодки за леера и, упираясь против откатывающих потоков воды, выбежали на пляж.Прибыли! Теперь не сачковать! Теперь работать в полную силу! По заранее разработанному, утвержденному и стократно отрепетированному на топографическом макете плану. Теперь успевать!Боевое охранение веером рассыпалось в стороны. Залегло, готовое к мгновенному отражению атаки. Разведка бесшумно двинулась вперед расчищать незнакомую дорогу своими телами и при необходимости принимать в те тела первые пули или первые осколки пропущенных противопехотных мин. Оставшиеся, вцепившись в леера, потащили лодки вверх по берегу, стараясь как можно скорее покинуть открытый всем ветрам и взорам пляж. Подальше от опасной пустоты. Поближе к столь любимым разведчиками кустам, оврагам и непролазным чащобам.Охранение, приподнимаясь, пробегая несколько шагов, падая на животы за подвернувшиеся препятствия, снова вскакивая и снова падая, защищало фланги. Арьергард затирал оставленные на песке следы предусмотрительно прихваченными с собой метелками. Такие вот вооруженные до зубов и способные на все дворники. Очень уважающие и ценящие чистоту. Которая не портит окружающий пейзаж.Если завтра здесь пройдет с обходом патруль противника, он ничего не увидит, кроме обычных песка, ракушек и выброшенного морем мусора. Вернее, ничего не должен увидеть. Для чего и машет вениками арьергард. Почище самого трудолюбивого, добросовестного, отрабатывающего служебную квартиру жэковского подметалы.Кусты. Теперь можно отдышаться. И избавиться от средств доставки.Прикрыв клапана одеждой, чтобы не был слышен шум выходящего воздуха, открутили пробки. Лодки сдулись, осели и снова приняли первоначальный свой вид. Вид резиновых тюков.В укромном месте разведчики аккуратно взрезали штык-ножами дерн, приподняли и раскрыли его, как створки ставен, на стороны, стараясь не примять травянистую поверхность и не нагрязнить вокруг землей. Затем выбрали грунт, уложили на дно полученной ямы-тайника плотно свернутые лодки. Ямы забросали землей. Землю утрамбовали. Поверх, в то же самое место, где они и находились до того, опустили листы дерна, плотно сведя стыкуемые края. Траву подняли, разгладили, обдули и разве только не подстригли и не побрызгали одеколоном. А подходы даже и побрызгали. Отбивающим нюх у собак аэрозолем.Больше на берегу делать было нечего. В походную колонну, два метра дистанция… дозор… головное охранение… арьергард… Маршевым шагом… С места… Без песен и без звуков… Не в ногу… Шагом!..В общем, пошли, ребята… Глава 22 Спали вповалку, рядом друг с другом и друг на друге, накрывшись маскировочной накидкой. Спали после сорокапятикилометрового марша, уводящего разведгруппу от моря. Постельные удобства, то есть что находится под твоим телом и твоей головой, где находится твое тело и твоя голова и что находится на твоей голове И на твоем теле, уже никого не волновало. Что бы и где бы ни находилось! Была бы точка опоры. Бессонница — не та болезнь, которая может обеспокоить разведчиков, преодолевших в полной выкладке почти полета километров.Разведчики спали очень крепко и очень чутко. Крепко — из-за невозможности как-то иначе, кроме как в коротком сне, восстановить силы. Чутко — потому что, чрезмерно погрузившись в объятия Морфея, могли проспать собственную жизнь. Они спали так, как привыкли в ходе многочисленных учебных выходов. Те, кто не научился отдыхать вот так, без подушки, матраса и простыни в наскоро отрытой в грунте яме, — ушли искать себе более спокойную работу.В стороне хрустнула сломанная ветка. Почти неслышно. Спящие открыли глаза и потянулись пальцами к куркам автоматов. Все. И одновременно.К убежищу приблизилась тень.— Репа, — шепотом назвала тень условленное, никому не известное в этих тропических краях экзотическое слово.Значит, свои. Значит, стрелять не надо. Разведчики закрыли глаза и мгновенно уснули. Кроме двух, которым надлежало заступать в боевое охранение.— Капитан Далидзе. Подъем…— Да слышу я.— Тогда почему лежишь?— У нас еще сорок секунд, — показал Резо на секундную стрелку на циферблате «командирских» часов.Тень замолчала. Время отдыха разведчика — святое время, принадлежащее только и исключительно ему. Тревожить отдыхающую смену до истечения определенного срока нельзя. Никому. Даже министру обороны.Разве только противнику.Ровно через сорок секунд Далидзе и Смирнов выползли из-под маскнакидки. Они не зевали, не потягивались, не почесывались и не протирали ладонями глаза, отходя от короткого, тяжелого сна, как это сделал бы любой оказавшийся на их месте гражданский засоня. Разведчики не имеют такой возможности. Они просыпаются сразу и сразу готовыми к маршу или бою. Иначе нельзя. Иначе можно схлопотать пулю в еще не разлепленные со сна глаза.— Все спокойно?— Спокойно.Поправляя автоматы, Далидзе и Смирнов разошлись в стороны. Пивоваров и Федоров вползли под накидку. И уснули, еще не коснувшись головами земли.Через пять с половиной часов боевое охранение сыграло подъем.— Интересно, сколько сегодня сможем пробежать?— Столько, сколько нужно.— А сколько нужно?..Вскрыв вещмешки, вытащили и наскоро сжевали сухпай: галеты, сахар и шоколад. Окружающую местность привели в первоначальный вид. Пропахшее потом и ружейной смазкой место сна и завтрака густо взбрызнули противопсовым аэрозолем. Разобрались в колонну. Осмотрели оружие. Попрыгали…— Ну что, с места, без песен?..— Потопали…Через несколько минут стемнело окончательно. Словно в глаза тушь залили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33