Да и возраст уже не девичий, скоро двадцать девять…
В прошлом происходило многое, и на сегодняшний день сложились некоторые, относительно устоявшиеся взгляды, приобретенные с опытом и отшлифованные временем. А существующий на сегодняшний день в моей жизни вариант с мужчиной абсолютно не устраивает. Может быть потом, при случае и желании я о нем поведаю, но от оного субъекта мне не хочется рожать детей, это, возможно, случилось бы только от полной безысходности… Все нужно в жизни делать вовремя, особенно в отношениях между мужчиной и женщиной, а мой знакомый, назовем его так, вел себя не очень достойно…
Я, вероятно, покажусь тебе довольно жесткой и прагматичной, но это не совсем так.
Что-то я совсем расстроилась, сочиняя это письмо. Если не возражаешь, я, пожалуй, отправлюсь спать. Завтра буду с нетерпением ждать твоих писем.
Пока-пока».
— Действительно, непростая девушка… — пробормотал Аркадий и, состроив жуткую гримасу, передразнил тонким голоском: — «Я, возможно, покажусь тебе очень жесткой и прагматичной, но это не совсем так!» Гольный практицизм — аж глаза слепит! Все рассчитано, как у математика, или астронома…
Но, вместе с тем, достаточно простой, и откровенный стиль письма слегка успокоил и отогнал неуверенность, связанную с невозможностью восстановить в памяти ответственный момент зарождения переписки.
— Какая, в конце концов, разница, когда я и в каком состоянии написал. Судя по всему, мое первое послание не содержало пошлости и невежества. Ну и — слава Богу! Все что ни делается — к лучшему… — закончил он рассуждения любимой поговоркой.
Пробежав еще раз строчки сообщения, неудачник поплелся в комнату к родному дивану. Несколько часов он провалялся, глядя в темный потолок и думая то о неожиданно завязавшемся знакомстве с непонятно откуда всплывшей барышней, то о докторе Фролове, то о неудавшейся карьере предпринимателя. Вспомнилась служба в бригаде морской пехоты, океанские походы на десантных кораблях, работа в военной контрразведке…
Многих друзей он растерял за свою жизнь. И, вроде бы ни с кем не ссорился — так, разбросала судьба кого куда. Поди сейчас, отыщи хоть одного! Из координат местонахождения некоторых, он знал только названия городов, где те дослуживали или оседали после выхода в отставку. Конечно, если поднапрячься, приложить усилия, используя связи и каналы, коих в арсенале бывшего фээсбэшника оставалось множество, кто-то и нашелся бы. Но, для обстоятельного поиска требовалось не только желание, но и столь же настойчивые, кропотливые действия. Чего-то в характере или намерениях Аркадия явно не хватало…
Вплоть до поздней ночи он неоднократно пытался дозвониться Семену, но трубку в квартире на Четырнадцатой Линии никто не поднимал. «Работать, что ли устроился? — недоумевал житель каморки, — а жену — Катьку, где вечерами черти носят?»
С Донцовым он познакомился и быстро сдружился, едва обосновавшись в местном отделе по борьбе с терроризмом. Серьезный и вдумчивый офицер, помогавший на первых порах разобраться в особенностях новой работы, сразу приглянулся открытостью, мягкой обходительностью, какой-то особой, внутренней интеллигентностью… Да и высокий профессионализм Семена бесспорно заслуживал уважения многих, работавших с ним бок о бок коллег. Вскоре нашлись общие интересы и у жен. Через полгода две семьи уже не мыслили справлять юбилеи и отмечать многочисленные праздники порознь друг от друга…
Время от времени, Лавренцов все же продолжал наведываться на кухню, пока начатая бутылка не оказалась на косой полке, в одном ряду с пустыми…
Глава III
Призрак Лейбница
Похмельный синдром становился привычным и неотъемлемым состоянием каждого утра.
— Ну что, Аркаша, спиваемся помаленьку? — вопрошал, продрав глаза, Лавренцов, — ничего-ничего, раз Фролов за меня взялся, все должно непременно исправиться и наладиться. Как-то не вериться, что на роду у меня написано закончить век в мутной среде алкашей, бомжей и прочих славных люмпенов. Семке вчера так и не дозвонился…
Стоя под прохладной струей душа, он снова вспомнил о письмах Александры, а, сварив утренний кофе и отломив ломоть черствого батона, запустил компьютер и заворожено уставился на фотографию незнакомки. Эта женщина понемногу начинала притягивать воображение. Ясность мысли, свободная и смелая манера вести диалог, интригующие намеки о прошлом и настоящем…
«Надо выпить и ответить молодой, меркантильной дамочке, — решил бедолага, — ведь чем-то переписка с ней, в конце концов, привлекает! Нет, точнее — развлекает…»
Аркадий всегда причислял себя к максималистам или, по крайней мере, желал таковым выглядеть. Свято уверовав в чудодейственные свойства простых человеческих чувств и не приходящую ценность духовной нравственности, он никогда не проводил параллелей между велением сердца, или как говаривал — «компасом» души и материальными благами. «Если посчастливится познать любовь, уважение, привязанность, в лучшем смысле этого слова, — считал Лавренцов, — всего остального непременно можно достичь, добиться, приобрести… Но никак не наоборот!»
Да, в его жизни данный принцип не сработал, дал трещину где-то на полпути к финалу. В чем-то он винил себя, за то что, с головой уйдя в новое дело, словно ширмой отгородился от семейных проблем. В чем-то справедливо упрекал Валентину, не сумевшую терпеливо переждать его кризис — вынужденный переход от стабильно оплачиваемой работы к новому амплуа человека, живущего собственной расторопностью…
Но, не будучи большим знатоком женской психологии, Аркадий мог легко согласиться и с тем, о чем писала Александра. Она, так же как и он, безраздельно верила в судьбу и ничего из ряда вон выходящего в ожидании счастливой встречи с богатеньким «принцем» не было. Лишь слегка настораживала та агрессия и расчет, с которыми, не по годам опытная и рассудительная девушка нагружала его сознание в каждом письме. В своем третьем послании умудренный жизненными нюансами мужчина хотел предостеречь отважную соискательницу счастья во всемирной сети. Она рисковала привлечь к себе внимание в первую очередь тех мужчин, что западают на квартиры в центре Питера, на автомобили и неплохие заработки кандидаток. Однако написать очередное письмо он так и не успел…
До того, как присесть к компьютерной половине кухонного стола, и накропать опус настырной и знающей «подрывное» дело «революционерке», хозяин «каморки папы Карло» привычно опрокинул полбокальчика вермута и снова набрал номер друга. Через минуту, наконец, кто-то поднял трубку…
— Алло! Алло, Семен? — прокричал несколько раз Лавренцов, прежде чем услышал тихий, едва различимый голос его жены: — Катя привет, Аркадий беспокоит. Куда вы запропастились? Звоню уже два дня без передыху…
— Аркаша, это ты? — сдавленно прошептала женщина.
— Я… Ты чего такая? Болеешь, что ли?
— Аркашенька… Сеня… — Екатерина всхлипнула.
— Что Сеня!? Катюша, что у вас стряслось?
— Семен умер ночью в больнице…
— Как умер!?
Но из трубки доносился только женский плач. Офицер ФСБ побледнел и с минуту сидел, не воспринимая происходящего и не веря в услышанное. Наконец очнувшись, он вскочил с дивана и бросился одеваться…
Через полчаса сумасшедшей гонки по Петербургским проспектам, Опель выехал на Четырнадцатую Линию и, лихо завернув в один из дворов-«колодцев», тормознул у подъезда с ободранной дверью. Стремительно забежав по лестнице на третий этаж, Аркадий нажал на кнопку звонка…
— Его избили позавчера поздно вечером какие-то молодчики… — сквозь слезы объясняла открывшая дверь жена друга, — совсем недалеко от дома…
Подполковник с серым лицом прошел вслед за ней на кухню и присел на старый табурет. Два месяца назад они втроем скромно отмечали здесь юбилей — тридцатипятилетие Екатерины. Смеялись, шутили, радовались встрече…
— Но за что? Почему? — не своим голосом вопрошал Лавренцов, еще не понимая бесполезность своих вопросов.
— Разве теперь выяснишь? — отвечала убитая горем женщина.
— Кто-нибудь из наших помог? На врачей выходили?
— У него травмы внутренних органов несовместимые с жизнью… Лицо обезображено до неузнаваемости… Что было толку!?
Друг семьи, сидя напротив осунувшейся и внезапно сдавшей Кати, положил ладонь на ее руку и слегка сжал. Отвернувшись к окну, он молчал. Вряд ли какие-то слова могли сейчас утешить ее, отвлечь… Жили они с Семеном всегда дружно и даже Валька — его жена, частенько ставила в пример образцовую, с ее точки зрения, супружескую пару. Пожалуй, в этом он не мог с ней не согласиться…
— Следствие работает? — наконец выдавил Аркадий, когда вдова слегка успокоилась.
— В больницу вчера приходил какой-то тип, расспрашивал меня. Милиция появилась на месте преступления только спустя полчаса, есть ли теперь какой-то смысл?..
— Мне, наверное, стоит позвонить Вале — пусть подойдет…
— Нет-нет, ненужно. Скоро должны подъехать родственники.
— Катюша, я могу занять у кого-нибудь денег…
— Ну что ты, Аркаша — не беспокойся. Кое-что у нас с Семеном оставалось, из Управления ФСБ обещали помочь — на похороны и на первое время хватит. А потом — я же работаю…
Бывший контрразведчик посматривал на бледное лицо Екатерины. Еще сравнительно молодая и весьма привлекательная женщина, уронив голову на грудь, смотрела куда-то в одну точку опустошенным, безразличным взглядом. Слегка погладив ее бледные, тонкие пальцы, он встал и, прощаясь, тихо спросил:
— Когда похороны?
— Послезавтра. Придешь?
— Разумеется… Ты звони, если помощь какая нужна — я ведь все равно без дела… Целый день в одиночестве…
— У вас с Валентиной не наладилось? — скорее для приличия или, вспомнив о его семейных проблемах, спросила Катя.
Покачав головой, Лавренцов почувствовал легкий озноб и, подняв воротник, вышел за дверь…
Домой он ехал медленно, в правом ряду. Едва ворочавшиеся в голове мысли уносили в прошлое — туда, где они впервые познакомились с Донцовым, дослужились до нынешних званий, где стали настоящими друзьями, делили поровну невзгоды и редкие счастливые мгновения. Происходящее на дороге до сознания почти не доходило, и на одном из перекрестков чекист едва не угодил в аварию. Спасала неплохая реакция…
Ставить автомобили в гараж и возвращаться две остановки на метро не хотелось. Перед тем, как подняться в каморку, ссутулившись, он зашел в ближайший магазин и на последние деньги купил две бутылки мартини…
Об Александре Аркадий вспомнил уже заполночь. Мысли об ушедшем Семене не оставляли, и он раз за разом прикладывался к горлышку бутылки. Порядком набравшись и дойдя до кухни, опираясь о стенки узкого коридора, подполковник включил компьютер и обнаружил третье письмо, пришедшее от ушлой «охотницы»…
«Что же ты так долго безмолвствуешь Аркадий? Заставляешь девушку метаться по квартире, думать всякое, измышлять… Сердишься? Ладно, не дуйся. Давай дружить. Я действительно что-то не на шутку разошлась со своими теориями. Не обращай внимания, ведь речь идет не о расчетливости, как таковой, а о нормальной жизни в приемлемых, цивилизованных, человеческих условиях. На самом деле, у меня всего лишь слегка затянувшаяся депрессия.
Будем считать, что я не совсем серьезно все это писала. Так, глумилась… Безотносительные философские изыски, не имеющие практического подтверждения в реальной жизни. Кажется, у меня зарождается опасение, что такого рода изложения, могут укрепить в твоем сознании образ страшного монстра, запрограммированной машины, рассчитывающей каждый шаг и действие. Это не так, честно-честно!
Какие новости? Как, кстати, ты обычно проводишь выходные? Наверное, нам все-таки надо в реале подружиться. Телефон моей мобилы — 770028, звони в любое время. Договоримся о встрече…»
— Софья Перовская… Как все скверно… — проворчал Лавренцов заплетающимся языком и зажег сигарету, — так выпьем же за Лобачевского и Лейбница!
Надолго припав к бутылке, он допил остатки спиртного и, крякнув, с размаху запустил пустой емкостью в стену над газовой плитой. С ухмылкой глядя на разлетевшиеся по кухне осколки стекла, зло пробормотал:
— Это салют в память о друге и в честь гениев математики… Да пошла ты! Куда подальше…
Отвечать Лавренцов не стал. Забыв выйти из сети и выключить компьютер, он рухнул на диван и забылся мертвецким сном…
* * *
Утром отставной фээсбэшник проглотил две таблетки цитрамона и тут же запил их бокалом вермута. Снова упав на диван, он продолжал жаловаться самому себе на жизнь, ожидая пятничной встречи со спасителем — Фроловым:
— Одиночество… я остался в полном одиночестве… Вокруг меня абсолютный и холодный вакуум. Ни одной близкой души. Семен Донцов — последний дорогой мне человек, покинул навеки. Ушел, не попрощавшись…
Механизм и последовательность тупого восприятия очередного удара судьбы, отшлифовались у Лавренцова за последний год настолько, что другие идеи, связанные с освоением каких-то продвинутых психологических защитных реакций, увязали где-то на уровне подсознания. О всевозможных тренингах и решительных действиях больная голова не помышляла и вовсе…
Неплохо было бы позвонить агенту по недвижимости — Ефиму Плотникову, из последних сил в одиночку удерживающему на поверхности болота его контору. Тот, по вполне объяснимым причинам уже неделю молчал, а желание самому лезть с расспросами и выслушивать монотонные ответы о плачевном состоянии агентства так и не родилось…
— Сергеич, здравствуй. Аркадий беспокоит… — пересилив себя, набрал он все же чуть позже номер их общего с Семеном приятеля — продолжавшего работать начальником одного из отделов Управления ФСБ, — ты уже в курсе?..
— Добрый день, Аркаша. Да, сообщили вчера, печальную новость…
— Не стало Семена… — протянул подполковник и поинтересовался: — ситуацию по нашим каналам не прощупывал?
— Пытался… Звонил намедни одному знакомцу — оперативнику. Глухо, как в бронепоезде…
— Вот ведь времена… Убивают прямо на улице и будто так и надо! — в сердцах возмутился Лавренцов.
— Да уж… Тяжко терять лучших друзей … — поддержал коллега и, помолчав, поинтересовался: — ты сам-то, как поживаешь?
— А! Не спрашивай… Похороны вроде бы завтра, Екатерина сказала. Приедешь, надеюсь?
— Само собой.
— Ну, тогда до встречи…
Продолжая держать в руке пищавшую короткими гудками трубку, чекист откинул голову на спинку дивана и, прикрыв глаза, восстановил в памяти лицо Донцова и происшествие, с которого началась их многолетняя дружба…
В первый же год работы в отделе по борьбе с терроризмом, Семена с Аркадием срочно командировали на Северный Кавказ, где во всю разгоралось кровопролитие первой чеченской кампании. В окрестностях одного из предгорных селений питерская бригада федеральных войск наткнулось на странные мины, обезвреживать которые молодым армейским саперам командование доверить не решилось. Единственным специалистом в небольшом коллективе, знавшим последние, западные разработки в этой области был майор Лавренцов. Опытного подполковника Донцова направили в горячую точку в качестве старшего группы.
Прибыв на место, бывший диверсант быстро разобрался с опасным сюрпризом — это был сыроватый американский аналог сложной и коварной русской системы «Охота». К каждому основному блоку, оснащенному сейсмическим датчиком, крепилось до восьми выпрыгивающих боевых головок — мин, и злокозненные штучки должны были срабатывать продолжительное время, раз за разом унося жизни солдат и мирных жителей…
— Сколько еще провозишься? — с тревогой в голосе спросил по рации Семен, у копавшегося неподалеку от тропы Аркадия.
— Минут сорок…
— Разведка сообщила о большой группе боевиков в пяти километрах. Двигаются в нашу сторону…
— Успею…
Оставив оружие, бронежилет и прочую амуницию у БМП, Лавренцов лежал возле очередного блока и, осторожно выводя его из рабочего состояния, еле слышно шептал пересохшими губами:
— Слава Богу, что чеченцам более доступны импортные прибамбасы, чем российские!.. Заокеанские «умники» комплектуют блоки малочувствительными датчиками. К нашей «Охоте» четрта-с-два подберешься… К тому же и разминировать ее возьмется только умалишенный, потому, как она оснащается системой самоликвидации. Русскую хреновину можно обезвредить лишь как следует проутюжив сомнительное место танками — им осколки противопехотных мин по барабану. И даже после этого я не дал бы гарантии, что через недельку-другую кому-то не оторвет ноги по самые…
Он все-таки успел завершить опасную миссию, но с другого направления и чуть раньше предполагаемого времени подошло еще около сотни вооруженных до зубов бандитов. Два офицера ФСБ с горсткой прикрытия из спецназа оказались в смертельном кольце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
В прошлом происходило многое, и на сегодняшний день сложились некоторые, относительно устоявшиеся взгляды, приобретенные с опытом и отшлифованные временем. А существующий на сегодняшний день в моей жизни вариант с мужчиной абсолютно не устраивает. Может быть потом, при случае и желании я о нем поведаю, но от оного субъекта мне не хочется рожать детей, это, возможно, случилось бы только от полной безысходности… Все нужно в жизни делать вовремя, особенно в отношениях между мужчиной и женщиной, а мой знакомый, назовем его так, вел себя не очень достойно…
Я, вероятно, покажусь тебе довольно жесткой и прагматичной, но это не совсем так.
Что-то я совсем расстроилась, сочиняя это письмо. Если не возражаешь, я, пожалуй, отправлюсь спать. Завтра буду с нетерпением ждать твоих писем.
Пока-пока».
— Действительно, непростая девушка… — пробормотал Аркадий и, состроив жуткую гримасу, передразнил тонким голоском: — «Я, возможно, покажусь тебе очень жесткой и прагматичной, но это не совсем так!» Гольный практицизм — аж глаза слепит! Все рассчитано, как у математика, или астронома…
Но, вместе с тем, достаточно простой, и откровенный стиль письма слегка успокоил и отогнал неуверенность, связанную с невозможностью восстановить в памяти ответственный момент зарождения переписки.
— Какая, в конце концов, разница, когда я и в каком состоянии написал. Судя по всему, мое первое послание не содержало пошлости и невежества. Ну и — слава Богу! Все что ни делается — к лучшему… — закончил он рассуждения любимой поговоркой.
Пробежав еще раз строчки сообщения, неудачник поплелся в комнату к родному дивану. Несколько часов он провалялся, глядя в темный потолок и думая то о неожиданно завязавшемся знакомстве с непонятно откуда всплывшей барышней, то о докторе Фролове, то о неудавшейся карьере предпринимателя. Вспомнилась служба в бригаде морской пехоты, океанские походы на десантных кораблях, работа в военной контрразведке…
Многих друзей он растерял за свою жизнь. И, вроде бы ни с кем не ссорился — так, разбросала судьба кого куда. Поди сейчас, отыщи хоть одного! Из координат местонахождения некоторых, он знал только названия городов, где те дослуживали или оседали после выхода в отставку. Конечно, если поднапрячься, приложить усилия, используя связи и каналы, коих в арсенале бывшего фээсбэшника оставалось множество, кто-то и нашелся бы. Но, для обстоятельного поиска требовалось не только желание, но и столь же настойчивые, кропотливые действия. Чего-то в характере или намерениях Аркадия явно не хватало…
Вплоть до поздней ночи он неоднократно пытался дозвониться Семену, но трубку в квартире на Четырнадцатой Линии никто не поднимал. «Работать, что ли устроился? — недоумевал житель каморки, — а жену — Катьку, где вечерами черти носят?»
С Донцовым он познакомился и быстро сдружился, едва обосновавшись в местном отделе по борьбе с терроризмом. Серьезный и вдумчивый офицер, помогавший на первых порах разобраться в особенностях новой работы, сразу приглянулся открытостью, мягкой обходительностью, какой-то особой, внутренней интеллигентностью… Да и высокий профессионализм Семена бесспорно заслуживал уважения многих, работавших с ним бок о бок коллег. Вскоре нашлись общие интересы и у жен. Через полгода две семьи уже не мыслили справлять юбилеи и отмечать многочисленные праздники порознь друг от друга…
Время от времени, Лавренцов все же продолжал наведываться на кухню, пока начатая бутылка не оказалась на косой полке, в одном ряду с пустыми…
Глава III
Призрак Лейбница
Похмельный синдром становился привычным и неотъемлемым состоянием каждого утра.
— Ну что, Аркаша, спиваемся помаленьку? — вопрошал, продрав глаза, Лавренцов, — ничего-ничего, раз Фролов за меня взялся, все должно непременно исправиться и наладиться. Как-то не вериться, что на роду у меня написано закончить век в мутной среде алкашей, бомжей и прочих славных люмпенов. Семке вчера так и не дозвонился…
Стоя под прохладной струей душа, он снова вспомнил о письмах Александры, а, сварив утренний кофе и отломив ломоть черствого батона, запустил компьютер и заворожено уставился на фотографию незнакомки. Эта женщина понемногу начинала притягивать воображение. Ясность мысли, свободная и смелая манера вести диалог, интригующие намеки о прошлом и настоящем…
«Надо выпить и ответить молодой, меркантильной дамочке, — решил бедолага, — ведь чем-то переписка с ней, в конце концов, привлекает! Нет, точнее — развлекает…»
Аркадий всегда причислял себя к максималистам или, по крайней мере, желал таковым выглядеть. Свято уверовав в чудодейственные свойства простых человеческих чувств и не приходящую ценность духовной нравственности, он никогда не проводил параллелей между велением сердца, или как говаривал — «компасом» души и материальными благами. «Если посчастливится познать любовь, уважение, привязанность, в лучшем смысле этого слова, — считал Лавренцов, — всего остального непременно можно достичь, добиться, приобрести… Но никак не наоборот!»
Да, в его жизни данный принцип не сработал, дал трещину где-то на полпути к финалу. В чем-то он винил себя, за то что, с головой уйдя в новое дело, словно ширмой отгородился от семейных проблем. В чем-то справедливо упрекал Валентину, не сумевшую терпеливо переждать его кризис — вынужденный переход от стабильно оплачиваемой работы к новому амплуа человека, живущего собственной расторопностью…
Но, не будучи большим знатоком женской психологии, Аркадий мог легко согласиться и с тем, о чем писала Александра. Она, так же как и он, безраздельно верила в судьбу и ничего из ряда вон выходящего в ожидании счастливой встречи с богатеньким «принцем» не было. Лишь слегка настораживала та агрессия и расчет, с которыми, не по годам опытная и рассудительная девушка нагружала его сознание в каждом письме. В своем третьем послании умудренный жизненными нюансами мужчина хотел предостеречь отважную соискательницу счастья во всемирной сети. Она рисковала привлечь к себе внимание в первую очередь тех мужчин, что западают на квартиры в центре Питера, на автомобили и неплохие заработки кандидаток. Однако написать очередное письмо он так и не успел…
До того, как присесть к компьютерной половине кухонного стола, и накропать опус настырной и знающей «подрывное» дело «революционерке», хозяин «каморки папы Карло» привычно опрокинул полбокальчика вермута и снова набрал номер друга. Через минуту, наконец, кто-то поднял трубку…
— Алло! Алло, Семен? — прокричал несколько раз Лавренцов, прежде чем услышал тихий, едва различимый голос его жены: — Катя привет, Аркадий беспокоит. Куда вы запропастились? Звоню уже два дня без передыху…
— Аркаша, это ты? — сдавленно прошептала женщина.
— Я… Ты чего такая? Болеешь, что ли?
— Аркашенька… Сеня… — Екатерина всхлипнула.
— Что Сеня!? Катюша, что у вас стряслось?
— Семен умер ночью в больнице…
— Как умер!?
Но из трубки доносился только женский плач. Офицер ФСБ побледнел и с минуту сидел, не воспринимая происходящего и не веря в услышанное. Наконец очнувшись, он вскочил с дивана и бросился одеваться…
Через полчаса сумасшедшей гонки по Петербургским проспектам, Опель выехал на Четырнадцатую Линию и, лихо завернув в один из дворов-«колодцев», тормознул у подъезда с ободранной дверью. Стремительно забежав по лестнице на третий этаж, Аркадий нажал на кнопку звонка…
— Его избили позавчера поздно вечером какие-то молодчики… — сквозь слезы объясняла открывшая дверь жена друга, — совсем недалеко от дома…
Подполковник с серым лицом прошел вслед за ней на кухню и присел на старый табурет. Два месяца назад они втроем скромно отмечали здесь юбилей — тридцатипятилетие Екатерины. Смеялись, шутили, радовались встрече…
— Но за что? Почему? — не своим голосом вопрошал Лавренцов, еще не понимая бесполезность своих вопросов.
— Разве теперь выяснишь? — отвечала убитая горем женщина.
— Кто-нибудь из наших помог? На врачей выходили?
— У него травмы внутренних органов несовместимые с жизнью… Лицо обезображено до неузнаваемости… Что было толку!?
Друг семьи, сидя напротив осунувшейся и внезапно сдавшей Кати, положил ладонь на ее руку и слегка сжал. Отвернувшись к окну, он молчал. Вряд ли какие-то слова могли сейчас утешить ее, отвлечь… Жили они с Семеном всегда дружно и даже Валька — его жена, частенько ставила в пример образцовую, с ее точки зрения, супружескую пару. Пожалуй, в этом он не мог с ней не согласиться…
— Следствие работает? — наконец выдавил Аркадий, когда вдова слегка успокоилась.
— В больницу вчера приходил какой-то тип, расспрашивал меня. Милиция появилась на месте преступления только спустя полчаса, есть ли теперь какой-то смысл?..
— Мне, наверное, стоит позвонить Вале — пусть подойдет…
— Нет-нет, ненужно. Скоро должны подъехать родственники.
— Катюша, я могу занять у кого-нибудь денег…
— Ну что ты, Аркаша — не беспокойся. Кое-что у нас с Семеном оставалось, из Управления ФСБ обещали помочь — на похороны и на первое время хватит. А потом — я же работаю…
Бывший контрразведчик посматривал на бледное лицо Екатерины. Еще сравнительно молодая и весьма привлекательная женщина, уронив голову на грудь, смотрела куда-то в одну точку опустошенным, безразличным взглядом. Слегка погладив ее бледные, тонкие пальцы, он встал и, прощаясь, тихо спросил:
— Когда похороны?
— Послезавтра. Придешь?
— Разумеется… Ты звони, если помощь какая нужна — я ведь все равно без дела… Целый день в одиночестве…
— У вас с Валентиной не наладилось? — скорее для приличия или, вспомнив о его семейных проблемах, спросила Катя.
Покачав головой, Лавренцов почувствовал легкий озноб и, подняв воротник, вышел за дверь…
Домой он ехал медленно, в правом ряду. Едва ворочавшиеся в голове мысли уносили в прошлое — туда, где они впервые познакомились с Донцовым, дослужились до нынешних званий, где стали настоящими друзьями, делили поровну невзгоды и редкие счастливые мгновения. Происходящее на дороге до сознания почти не доходило, и на одном из перекрестков чекист едва не угодил в аварию. Спасала неплохая реакция…
Ставить автомобили в гараж и возвращаться две остановки на метро не хотелось. Перед тем, как подняться в каморку, ссутулившись, он зашел в ближайший магазин и на последние деньги купил две бутылки мартини…
Об Александре Аркадий вспомнил уже заполночь. Мысли об ушедшем Семене не оставляли, и он раз за разом прикладывался к горлышку бутылки. Порядком набравшись и дойдя до кухни, опираясь о стенки узкого коридора, подполковник включил компьютер и обнаружил третье письмо, пришедшее от ушлой «охотницы»…
«Что же ты так долго безмолвствуешь Аркадий? Заставляешь девушку метаться по квартире, думать всякое, измышлять… Сердишься? Ладно, не дуйся. Давай дружить. Я действительно что-то не на шутку разошлась со своими теориями. Не обращай внимания, ведь речь идет не о расчетливости, как таковой, а о нормальной жизни в приемлемых, цивилизованных, человеческих условиях. На самом деле, у меня всего лишь слегка затянувшаяся депрессия.
Будем считать, что я не совсем серьезно все это писала. Так, глумилась… Безотносительные философские изыски, не имеющие практического подтверждения в реальной жизни. Кажется, у меня зарождается опасение, что такого рода изложения, могут укрепить в твоем сознании образ страшного монстра, запрограммированной машины, рассчитывающей каждый шаг и действие. Это не так, честно-честно!
Какие новости? Как, кстати, ты обычно проводишь выходные? Наверное, нам все-таки надо в реале подружиться. Телефон моей мобилы — 770028, звони в любое время. Договоримся о встрече…»
— Софья Перовская… Как все скверно… — проворчал Лавренцов заплетающимся языком и зажег сигарету, — так выпьем же за Лобачевского и Лейбница!
Надолго припав к бутылке, он допил остатки спиртного и, крякнув, с размаху запустил пустой емкостью в стену над газовой плитой. С ухмылкой глядя на разлетевшиеся по кухне осколки стекла, зло пробормотал:
— Это салют в память о друге и в честь гениев математики… Да пошла ты! Куда подальше…
Отвечать Лавренцов не стал. Забыв выйти из сети и выключить компьютер, он рухнул на диван и забылся мертвецким сном…
* * *
Утром отставной фээсбэшник проглотил две таблетки цитрамона и тут же запил их бокалом вермута. Снова упав на диван, он продолжал жаловаться самому себе на жизнь, ожидая пятничной встречи со спасителем — Фроловым:
— Одиночество… я остался в полном одиночестве… Вокруг меня абсолютный и холодный вакуум. Ни одной близкой души. Семен Донцов — последний дорогой мне человек, покинул навеки. Ушел, не попрощавшись…
Механизм и последовательность тупого восприятия очередного удара судьбы, отшлифовались у Лавренцова за последний год настолько, что другие идеи, связанные с освоением каких-то продвинутых психологических защитных реакций, увязали где-то на уровне подсознания. О всевозможных тренингах и решительных действиях больная голова не помышляла и вовсе…
Неплохо было бы позвонить агенту по недвижимости — Ефиму Плотникову, из последних сил в одиночку удерживающему на поверхности болота его контору. Тот, по вполне объяснимым причинам уже неделю молчал, а желание самому лезть с расспросами и выслушивать монотонные ответы о плачевном состоянии агентства так и не родилось…
— Сергеич, здравствуй. Аркадий беспокоит… — пересилив себя, набрал он все же чуть позже номер их общего с Семеном приятеля — продолжавшего работать начальником одного из отделов Управления ФСБ, — ты уже в курсе?..
— Добрый день, Аркаша. Да, сообщили вчера, печальную новость…
— Не стало Семена… — протянул подполковник и поинтересовался: — ситуацию по нашим каналам не прощупывал?
— Пытался… Звонил намедни одному знакомцу — оперативнику. Глухо, как в бронепоезде…
— Вот ведь времена… Убивают прямо на улице и будто так и надо! — в сердцах возмутился Лавренцов.
— Да уж… Тяжко терять лучших друзей … — поддержал коллега и, помолчав, поинтересовался: — ты сам-то, как поживаешь?
— А! Не спрашивай… Похороны вроде бы завтра, Екатерина сказала. Приедешь, надеюсь?
— Само собой.
— Ну, тогда до встречи…
Продолжая держать в руке пищавшую короткими гудками трубку, чекист откинул голову на спинку дивана и, прикрыв глаза, восстановил в памяти лицо Донцова и происшествие, с которого началась их многолетняя дружба…
В первый же год работы в отделе по борьбе с терроризмом, Семена с Аркадием срочно командировали на Северный Кавказ, где во всю разгоралось кровопролитие первой чеченской кампании. В окрестностях одного из предгорных селений питерская бригада федеральных войск наткнулось на странные мины, обезвреживать которые молодым армейским саперам командование доверить не решилось. Единственным специалистом в небольшом коллективе, знавшим последние, западные разработки в этой области был майор Лавренцов. Опытного подполковника Донцова направили в горячую точку в качестве старшего группы.
Прибыв на место, бывший диверсант быстро разобрался с опасным сюрпризом — это был сыроватый американский аналог сложной и коварной русской системы «Охота». К каждому основному блоку, оснащенному сейсмическим датчиком, крепилось до восьми выпрыгивающих боевых головок — мин, и злокозненные штучки должны были срабатывать продолжительное время, раз за разом унося жизни солдат и мирных жителей…
— Сколько еще провозишься? — с тревогой в голосе спросил по рации Семен, у копавшегося неподалеку от тропы Аркадия.
— Минут сорок…
— Разведка сообщила о большой группе боевиков в пяти километрах. Двигаются в нашу сторону…
— Успею…
Оставив оружие, бронежилет и прочую амуницию у БМП, Лавренцов лежал возле очередного блока и, осторожно выводя его из рабочего состояния, еле слышно шептал пересохшими губами:
— Слава Богу, что чеченцам более доступны импортные прибамбасы, чем российские!.. Заокеанские «умники» комплектуют блоки малочувствительными датчиками. К нашей «Охоте» четрта-с-два подберешься… К тому же и разминировать ее возьмется только умалишенный, потому, как она оснащается системой самоликвидации. Русскую хреновину можно обезвредить лишь как следует проутюжив сомнительное место танками — им осколки противопехотных мин по барабану. И даже после этого я не дал бы гарантии, что через недельку-другую кому-то не оторвет ноги по самые…
Он все-таки успел завершить опасную миссию, но с другого направления и чуть раньше предполагаемого времени подошло еще около сотни вооруженных до зубов бандитов. Два офицера ФСБ с горсткой прикрытия из спецназа оказались в смертельном кольце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20